А поспорим?

Прогуливать школу было даже почти скучно: не было возможности видеть озадаченные лица своих одноклассников, парни ещё и начали носить ужасно нелепые банты. Даже если уже перестали, это не то, что Марша могло так уж сильно волновать. Не было надобности коситься на Венди и пытаться отводить взгляд от Кайла. Ох, Кайл. Интересно, как он отреагировал на отсутствие Стэна в школе, что вообще думает насчёт них с Картманом? Предполагает, что они сдружились, и это как раз всё усугубляет? Стэн надеялся, что нет. Но подсознательно рассчитывал как раз на это. Просто… Брофловски. Зелёная раздражающая шапка и ухоженные руки. Брофловски. Зелёные раздражающие глаза, смотрящие с недоумением и стопки конспектов. Брофловски. Зелёный раздражающий стакан с ромашками, из которого он пьёт на протяжении почти всей жизни и воспоминания о вечерах за приставкой. Брофловски. Раздражающая запись на странице с пикчей в зелёных тонах, которая посвящена Венди и Твик, который крутится вокруг чужого лучшего друга. В зелёной раздражающей рубашке. И чем дальше уходили размышления, тем разрушительнее это начинало казаться. Надо было срочно поговорить, срочно всё выяснить, срочно… — Я выяснил, что с этой глючной мобилой можно устроить пару интересных хреней, если кое-что правильно настроить, — Картман выглядел самодовольным. Впрочем, как и всегда. — И какие, например? — спросил Стэн, подняв уставший взгляд на своего собеседника, но точно ничего интересного не ждал в ответ. — Ты случайно не соскучился по голосу своей ненаглядной? Не той, которая Кайл, а другой. Мы можем перехватить их с жидом звонок, перетащив на своё поле. Стэн понятия не имел, что ему хотят этим сказать, но упоминание Венди уже показалось ему чем-то сомнительным. А Картман ведь мог придумать какую-то дичь и он её, собственно, и придумал. — Жиртрест, ты с ума сошёл? — отпихивал от себя парня, пытавшегося просунуть ему мобильный, который настраивался на определённую частоту. — Расслабься, — лыбился Эрик. — Просто ударь себя по яйцам, и голос уже не отличить от еврейского. Умело ссы ей в уши, и всё будет в порядке. — Отвали или я за себя не отвечаю. — Для успеха операции нужны двое. Двое, Стэн! — перешёл на вдохновительный тон автор затеи. — Если не сейчас, то никогда! — Это вообще не имеет никакого отношения к происходящему, кусок ты ублюдка! — Не будь таким занудным, как Ка-йя-л! — и, должно быть, сработало бы, если бы мобильник не лишил его возможности выбирать в ту же секунду, разразившись голосом одноклассницы. Картман ехидно улыбнулся своему рабу и спешно вышел из комнаты, приставив к своему уху основной мобильник. — Алло, Венди? Извини за этот цирк, просто жиртрест он… — Какой цирк? — явно недоумевала собеседница, ощущая, что ей пытаются втереть какую-то дичь. — Что задумал Картман? — Я не знаю, он просто набрал тебя и внезапно… — Прости, ты что, нетрезв? Это на тебя не похоже, — Стэн вздрогнул, так как не знал, каким образом реагировать на комментирование бывшей девушки своего состояния. На секунду он был поглощён мыслями о том, что сейчас могло быть между ними, если бы судьба распорядилась иначе и изменила некоторые обстоятельства их жизней, но до первых сделанных выводов, его успели вернуть в реальность: — Кайл, всё в порядке? Тебя не слышно. До Марша дошло, что примерно попытался совершить его жирный знакомый этой махинацией со звонком. Это его не обрадовало и не облегчило ситуацию, потому как теперь он был совершенно не в курсе, куда привести этот разговор. — Да, Венди… Просто хотел?.. Поговорить с тобой о Картмане, он здорово всех достал, — он неловко улыбался, параллельно с подбором слов пытаясь звучать на тон повыше. В этот момент идея Эрика ударить себя по яйцам убедительности ради уже не казалась такой нелепой. На том конце провода послышался уставший вздох. Как будто бы в качестве реакции на пройденную уже несколько раз тему, заезженную до дыр, надоевшую. Как будто это уже стало последней каплей. — Ох, снова будет Стэн? Ты, вроде как, ещё в прошлый раз пообещал раз и навсегда перестать о нём говорить, — голос Венди звучал ровно и строго, как заученный преподавателем план на ближайший урок. Она знала, о чём говорит и была в курсе вероятного завершения разговора. Знала бы она только, что собеседник немного не тот, так вообще не было бы никаких претензий. — Я всё, конечно, понимаю, но я определённо точно завёл разговор о жиртресте. Ни о ком другом. — Ты с надорванным голосом позвонил, чтобы обсудить нового лучшего друга своего лучшего друга, с которым ты не успел ничего выяснить. Но речь вовсе не о нём, я правильно говорю? — сарказм девушки не был очевидным или однозначно грубым, должно быть, по той причине, что был направлен в адрес её парня, однако Марш всё равно посчитал его раздражающим и оскорбительным. — Нет, подожди… Картман не его лучший друг, это против законов природы. Придумай что-нибудь получше, а лучше вообще не думай, — парень чувствовал, что объясняет что-то настолько очевидное, что мог позволять себе раскидываться резкими выражениями. — Это нормально, что ты проходишь через всё это, но ты всё равно начинаешь походить на параноика с совершенно неадекватными идеями и мотивами. Присядь, выпей чаю. Твик с тобой? — Ты вообще слышишь меня? — впрочем, упрямство девушки Стэну было знакомо не понаслышке. — Жиртрест Стэну не друг, я-то уж знаю. То, что они сидят у Картмана дома, ещё не делает их товарищами или кем-то в этом роде. — Ох, мой габрел… Ты следил за ними? Я тебя просто не узнаю, как будто говорю с совершенно другим человеком. Прекрати это, — Тестабургер звучала снисходительно и мысленно напоминала себе не повышать тон и не выказывать раздражения. — Вовсе нет, я просто знаю об этом, потому что… Логично было это предположить: Картман наверняка захотел привлечь его к какой-то своей тупой затее. — Слишком неправдоподобно даже для самого незрелого оправдания. Отпусти ты его в самом-то деле, сам же говорил, что твоя вина не даёт ему карт-бланш на свинское поведение. Займись чем-то более полезным. — Прекрати всё списывать на зацикленность, будто знаешь больше самого господа, — Стэн раздражённо закатил глаза и в данный момент мог только мечтать о том, чтобы она это увидела. — Мы оба прекрасно знаем, что в этом случае я соображаю лучше тебя, — и при этом не смогла отличить их со Стэном голоса, что казалось ему до горького смешным. А ещё досадным, что не получилось перенаправить диалог в другое русло, менее серьёзное. — Да, хорошо, ты права. Не знаю, чем думал. Мне стоит пойти и переосмыслить своё поведение, — тактичное отступление. — Определённые участки мозга мне подсказывают, что ты просто пытаешься отделаться от неприятного разговора. И не скажу, что довольна. — Да, блять, Венди! Засунь себе в зад своё дедуктивное мышление и нытьё, я тебе говорю «А», а ты несёшь немыслимую хуйню, от которой я почему-то вынужден отбиваться. Как с тобой вообще возможно разговаривать? Ты хуже ёбаного жиртреста, не понимаю, захрен я вообще тебе позвонил, лучше бы я вместо этого попрыгал на сраной волынке, звук в стократ приятнее и информативнее бы выдался. Пока, ёб твою мать. Марш сбросил трубку, не дождавшись ответа. Жалеть о чём-то было уже поздно, да и бесполезно. Зато одну вещь теперь он знал наверняка: Венди его больше не волновала. Периодически он ловил себя на мысли, что заинтересован её делами, соображениями и позицией в целом, несмотря на неприязнь и неловкость, присутствовавшую между ними. Но телефонный разговор всё расставил по своим местам, окончательно убедив Стэна в том, что весь его интерес оказался лишь разумеющимся любопытством, которое не могло не возникнуть в их случае. Тестабургер стала ему чужой. Даже нет, она всегда была таковой, разница состояла лишь в том, что она вновь начала маячить у него перед глазами — на том самом месте, где он мог только мечтать оказаться. И данный факт заставлял думать об однокласснице исключительно в негативном ключе, а воспоминания и ассоциации, связанные с их отношениями в отрочестве испарились, заменяясь умозаключениями о том, что было бы замечательно вообще не быть с ней знакомым. Но хуже всего для Стэна было ощущать себя жалким, понимая, что рассчитывал на слишком многое в отношении Кайла в то время, как заранее имел нулевые шансы, всухую проигрывая той, кто должен был оставаться в прошлом. Это нечестно. Неверно. Неправильно. Это полнейший абсурд, привидевшийся сумасшедшему, бьющемуся в конвульсиях в жидкостях собственного производства на без того грязном и холодном полу. Стэнли терпеть не мог проигрывать и начинал понимать, насколько досадно мог воспринимать подобные неудачи Картман. То, что брюнет наговорил гадостей своей бывшей от лица своей несостоявшейся любви — ещё не говорило о том, что он чего-то добился. Лишь вопрос времени, когда они оба узнают, что Стэн взял на себя, пожалуй, слишком много обязательств, позволив себе выдать прекрасного себя за своего бывшего лучшего друга. И заскоки жиртреста послужат весьма слабым оправданием в попытках объяснить, как данный нонсенс вообще сумел произойти. Но мысль о том, что доминация его волновала больше, чем треклятая справедливость, Марша почти не пугала. Может, потому что он был в состоянии лёгкого аффекта и понимал: пути назад нет. Делать вид, что не причастен к произошедшему, он не собирался, хотя бы по той причине, что считал, что у Эрика всё просчитано наперёд, да и подобное поведение для него было в порядке вещей. А вообще, было весьма странным сверять свои стандарты с его, Картмана, заскоками. Человека, которого окружающие всегда ненавидели: кто высказываясь за глаза, а кто и вовсе не стесняясь. Но на данный момент его расположение казалось спасением — большим безопасным островком, на котором можно укрыться, не испытывая чувства вины или сожалений. Ведь ему хватало и тех сдавливающих ощущений в груди, причиной которых уже долгое время являлся Кайл. Каким-то образом не слишком-то уважаемый, что ещё мягко сказано, им жиртрест превратился в его билет в другой конец от проблем. Стэн был слишком ограничен в контактах, чтобы услышать мнение со стороны. Но на самом деле просто не хотел ничего слышать. Ни единого слова, которое могло бы заставить Марша хоть на секунду задуматься о возвращении в привычное русло. Ему не было туда дороги, только не сейчас — не тогда, когда единственное, чем он мог бы заниматься вне рамок спора — ожесточённое самокопание. Подавив приступы грусти ещё до того, как они успели напасть в открытую, Стэн прошёл в гостиную, где Картман с кем-то вёл напряжённый разговор по телефону, правда, почему-то отступив от привычной для себя интонации. — А зубы ты почистил, Кайликинс? Твоя дура-мамаша бы оценила такие знаки внимания! — исковеркав свой голос в пользу попытки звучать по-девичьи, наступал Картман. — Я тебе в пятый раз уже говорю, мой рептилёнок! Какой я тебе жиртрест, ну мы вообще-вообще с ним не похожи, я, по-твоему, настолько же обаятельна, умна и превосходна? Нет, ну вы, евреи, уже даже доверять никому не можете, нахуй так жить, Кай-е-я-ел! Марш наблюдал за своим недругом, толком даже не вслушиваясь в разговор, как будто просто пытаясь понять, с каких пор он был здесь настолько… Уместен? Жиртрест не поворачивал голову в его сторону и даже не давал понять, что заметил его присутствие. Он вёл заранее провальные переговоры и, казалось бы, получал от них колоссальное удовольствие. Или, как минимум, вошёл во вкус. — Да я это, я! Мне что, приболеть нельзя? Шлюхи — уже не люди и болеть не могут? Да ты расист и сексист, уже не говоря о том, что рыжий тупой Сара-Джессика-Паркеро-подобный жид! Стэн издал бесшумный смешок для себя одного, боясь, что временный хозяин его задницы ошибочно посчитает, что таким образом он проявил дружелюбие. — Да звони куда хочешь: копам, ФБР, бивню, которого называешь своей мамкой! Но ты не сможешь отрицать того, что у Стэна и пять лет назад был больше, чем у тебя сейчас! О-о-о, хочешь знать, где он сейчас?.. Хочешь найти его, чтобы убедиться в этом лично? Педик! — переходя на свой реальный голос, спрашивал Эрик с вызовом. Маршу это не показалось хорошей идеей. — Он у меня дома, потому что школа ему остоёбила. Однако не так, как видеть твоё пережопленное выражение лица. Хм?.. Чего же ты ждёшь, потрох еврейский? Картман приглушённо рассмеялся, после чего как-то резко остановился и изменил выражение лица в пользу отсутствия на нём каких-либо намёков на эмоции. — Прибери свои сопли, слюни и всё остальное, что выделяешь, представляя своего дружка в объятиях пархатых ягодиц, — Картман планировал эффектно улыбнуться, выдержав драматическую паузу, но лишь задумчиво вглядывался в силуэт Марша. — Нет, ладно, с тобой как-то сложнее говорить таким образом. Короче, Кайл вот-вот припрётся, что ему нужно — без понятия. Но уж точно не за бесплатными коктейлями, хотя… Кто их знает. — Ты же запретил мне с ним общаться, а теперь зовёшь его сюда?.. А, стой, точно — подвох! Заставишь меня вырядиться во что-то и подносить вам чай в таком виде? — Марш вздохнул, полагая, что зря поделился идеей. Но что-то ему подсказывало, что хозяин дома припас нечто более особенное. — Нет, — коротко и спокойно, совсем не в его духе. — Можешь говорить с ним, соблюдая условия спора: зная, что никуда не уйдёшь отсюда, если я не пожелаю. — И это всё? — Ну, если так хочешь, можешь вырядиться во что-то и приносить чай, — жиртрест пожал плечами. — Но мне хотелось бы фанты, Стэн, холодной, но безо льда. — Сам справишься, — с ноткой отвращения в голосе бросил парень. Он направился в подвал под предлогом дичайшей скуки и принялся за составление послания, где сообщает о том, что попал в передрягу, из которой выбраться не было однозначного способа. Главное не затрагивать детали, что могли бы вызвать в Кайле радикальную жажду справедливости и желание набить Картману его самодовольное хлебало. А это практически невозможно, так как Брофловски мог быть скуп на что угодно, но только не на неприкрытые возмущения, льющиеся через край аки прорвавший дамбу мощный поток воды. Даже если первой строчкой послания окажутся слова: «Не дай понять Картману что ты что-то знаешь об этом своей реакцией и поведением», даже если Стэн написал бы их красным маркером, подчеркнул два раза, обвёл овалом, заключил в окружность, составленную из кончиков стрелок, направленных на эту ключевую часть письма и поставил бы с десяток восклицательных знаков своей кровью, а размер текста возвёл в пугающие масштабы. Да, Кайл однозначно останется Кайлом, который жил по своим морально выдроченным принципам, считал себя благородным деятелем, способным привнести в мир нечто большее, чем своё едва заметное существование. Стэн никогда не понимал, почему тот считал себя реалистом, настолько смехотворно заблуждаясь, однако предпочитал заворожённо наблюдать за этим, не ища возможностей подать голос. Но сейчас он жалел о том, что всё вышеперечисленное — действительно часть характера Брофловски. Дурацкий лист бумаги с, по неизвестным причинам, зелёной линией, очерчивающей границу красной строки, и аккуратный в плане содержания текст. Дурацкий зелёный ластик, отказывающийся стирать сомнительные моменты и звуки шагов — шагов, приближающихся к двери подвала. Дурацкий Картман в салатовой шапке, нарушивший творческую идиллию в помещении. В бирюзовой. В голубой. В лазурной. В аквамариновой. В ментоловой. В не зелёной. Стэн повернулся к нему в ожидании повседневных едких комментариев, чувствуя как свёрнутый лист бумаги в заднем кармане брюк сквозь ткань незначительно упирается ему в кожу бедра. Лишь бы не издавал характерные для него звуки шелеста, тем самым взывая к любопытству Эрика. Хотя, к деталям он был внимателен редко, но когда кто-то пытался обставить его в его же игре, Картман во всеоружии и на всех ушах — своих и своих мексиканцев, которые иногда продолжали выполнять определённые функции его помощников. — Что-то не так, ваша ширококостная светлость? Выглядите встревоженным. Или без меня уже совсем как без рук? — Да вот, сидим с жидом и чаи гоняем. Ну, это я так, вскользь сообщаю, мог, конечно, почтового ястреба с приглашением прислать, но ты же знаешь, что я не люблю излишнее проявление пафоса в присутствии гостей, — Картман делает глубокий вдох. — Он, машу вать, драться лезет, требую твоей непосредственной защиты моей важной персоны. — Стой, уже? Ты сразу не мог сказать? — Я и пришёл сразу, умник. Я же говорю, что он размахивает своими девичьими ручонками, ожидая дуэли, видимо, за твоё голубое сердце педика. Как видишь, на моём лице ещё нет следов от недавно сделанного маникюра! — Серьёзно? Не то чтобы факт драчливости лучшего друга как-то его смутил, просто то, что, по словам жиртреста, это было проделано из-за него, вселял некоторую дешёво стоящую надежду, хоть какую-то. Совершенно не верилось, но хотелось больше всего на свете, чтобы это оказалось правдой, даже если лишь отчасти. Его уже практически не волновало, что только пару минут назад он яро хотел узнать, каким образом его недруг устроил определённо нелегальный созвон. Важно то, во что всё вылилось: в возможности, в предстоящую встречу с Кайлом, в… Клоунаду. — Ты держишь его в своём подвале? — стоило Маршу подняться с Картманом к гостю, как родилось гениальное предположение. Конечно, если бы на месте Стэна был Кайл… То всё могло бы обернуться куда хуже, чем просто уютный подвал Эрика, выступающий в качестве штаб-квартиры. — Это была исключительно его инициатива! Однако нет, он занимает матрас в моей комнате, даже несмотря на то, что я ясно выразился, когда говорил о диване в гостиной. А какого, собственно, хуя я перед тобой должен оправдываться? Стэн, уйми его, будь молодцом! На кухне царила напряжённая атмосфера, которую не спасали даже чай и оладьи с сиропом, приготовленные Лиэн Картман на ужин для сына и его друга. Но не съеденные из-за обилия других разных вкусностей. Да, красиво жить Эрику Картману не запретишь. — Это правда: ты приходишь к нему на ночёвки? — Брофловски пристально вглядывался в черты лица Стэна, как будто настраивая детектор лжи, заведомо встроенный в глазные радужки. Он был намерен отследить каждую, даже самую незначительную эмоцию, мелькнувшую во взгляде Марша, игнорируя взаимную неловкость между ними. Стэн молчал, то ли ожидая удобного момента, чтобы высказаться, то ли от того, что боялся выпалить слишком много эмоций, а, может, не верил в то, что Кайл сейчас находится прямо перед ним, а инициатор этой встречи — ненавидимый ими двумя жиртрест. — И почему нельзя было сразу сиропом полить? Что в банке, что на оладьях — мне насрать, мам, только лишние движения сделаю, — просто ради того, чтобы что-то сказать, решил прокомментировать вслух хозяин вечеринки. — Стэн, всё в порядке? Он что-то сделал с тобой, чем-то накачал? Жиртрест, что на этот раз ты выкинул? — Кайл, ты что-то невообразимо тупое сморозил, если честно, — к удивлению Брофловски сказал не Картман. — По-твоему, меня было бы так просто превратить в овощ? Ну, спасибо. Еврей перевёл растерянный взгляд на своего друга, опасаясь, что это вовсе не вступление какой-нибудь трогательной речи, просто начавшейся на неудачной ноте, чтобы далее звучать ещё эффектнее. А автор замечания пытался понять, нарочно ли он это сказал или и вправду имел в виду именно это. — Ты пропустил школу, а теперь почему-то здесь, — Кайл обеспокоено приподнял бровь. — Должна быть какая-то причина, но у меня больше не припасено идей. — Сейчас не самое время для этого, понимаешь ли, Картман, — он сделал паузу, чтобы придумать нечто правдоподобное, что могло бы устроить обе стороны. — Не любит, когда я отвлекаюсь, ведь это мешает нашему исследованию. Брофловски ему не верил, но Маршу было важно хотя бы отдалённо расположить его к своей ситуации, чтобы заручиться дальнейшей поддержкой, которая была ему так необходима. Жиртрест жевал оладьи, устремив невозмутимый взгляд в свою тарелку, как будто его здесь и не было. Он не смотрел, но видел, что происходит. — Исследованию чего? — Твоей ма-… Маленькие оладушки — маленькому Эрику, такие мягкие и ароматные! Прямо из печи! Стэн, ты обязан попробовать это, — поведение жиртреста ничем не отличалось от его повседневного, поэтому никто толком не обращал внимания на его высказывания вне темы. Несложно было догадаться, что он не вмешивался нарочно, но сдерживаться от едких подколов казалось мучительным. — Это связано с ракеталками, ты же в них не веришь. Вот мы пытаемся выяснить, как они могут быть устроены и возможно ли, что это первые признаки вмешательства инопланетян в жизнь землян. Это явно имеет какое-то отношение ко всем ранее нашумевшим НЛО! Картман — придурок, но мы заняты верным делом, Кайл, это шаг в бесконечность! — Да, этого я как-то не учёл, — Кайл едва заметно погрустнел, кажется, найдя объяснение поступкам друга детства: он либо сошёл с ума, деградировав до уровня морской звезды из мультика про говорящую губку, либо ему просто весело с их общим врагом, что являлось более вероятным вариантом, но гораздо менее приятным. — Я понял: Джимми, а теперь ещё Картман, всё нормально. Это твоя жизнь. — Ну, ты же и сам тусишь с Твиком, так, на секундочку. — Это потому что, — Кайл остановился понимая, что собирается сдвигать скалу с мёртвой точки. — Он был мне нужен в сложные моменты жизни, никто этого не понимает и не хочет понимать. — Понимать что? Ну, да, а я был твоим лучшим другом по умолчанию и никогда тебя не слушал, что ли? Не пытайся только драматизировать, умоляю, иначе меня стошнит. Не в том смысле, соответственно. — Да я не хочу, чтобы всё так и оставалось, — Брофловски повысил тон. — Ты говоришь, что я драматизирую, тогда что происходит сейчас? Я же здесь перед тобой и готов объясниться. Ну же, что на самом деле тебя гложет? — Кайл, успокойся. Мы здесь, как минимум, не одни, — Стэн кивнул в сторону свидетеля их конфликта. — Да плевать я хотел на жиртреста, просто скажи, почему. Скажи, что не хочешь иметь со мной ничего общего, чтобы я, как полный кретин, не сидел и не гадал на картах таро и прахе моей бабушки! Я уже заебался ничего не знать, чел. Скажи прямо, и разговор окончен, что этому препятствует? Что? — Марш бросал встревоженные взгляды на Картмана в попытках оценить уровень его вписанности в атмосферу, и клялся самому себе, что прямо сейчас выпалит всё как на духу с глазами закрытыми, пальцами руки вцепившись в стакан чая нервно. Он признавал, что не мог устоять перед ним и проклинал себя за это, проклинал за то, что его жизнь спустя секунду покатится прямиком в ад. — Кайл, дело в том, что… — Стэн достал из кармана свёрток послания и начал крутить его в руках, поскольку сомневался в том, что мог выговорить всю важную информацию внятно. — Перед тем, как вы закончите свой страстный разговор… Чёрт, надо было прихватить ещё и чипсов, а то смотреть мелодрамы без них как-то не комильфо. Так вот, — Картман самоуверенно улыбнулся, что не могло не пугать в данном случае, и вышел из кухни, тут же вернувшись в компании журнального столика на колёсах, на котором красовался новенький телевизор. — Что это за хрень, жирный урод? — разозлившись прерванному диалогу, огрызнулся еврей. — Да так, глядя на вас, вспомнил о своём любимом индийском сериале, который так и не досмотрел. Кстати! Мой беспроводной телевизор — Musk 3.50 со встроенным dvd-проигрывателем, только мой диск, гадство, заело! Но да ладно, хоть пульт цел, — парень нажал на кнопку воспроизведения. И, действительно, на экране показалась девушка восточной внешности с красной точкой на лбу, которая беседовала о чём-то, вероятно, со своим спутником. Но на оригинальном языке, который в комнате точно никто не понимал. — У тебя, видно, крыша совсем поехала от одиночества, то кресла-ракеты, то оладьи, то этот показушный пиздец. Марш вглядывался в изображение телевизора, гипнотизируясь содержанием и, кажется, понял, в чём заключался подвох этой увлекательной встречи с Кайлом. Вот она мышеловка, в объятиях которой содержался сыр, вот, в чём суть. — Кайл, пошли отсюда. — Стэн поднялся со стула, требовательно просверливая взглядом своего только недавно лучшего друга. — В чём дело? Зачем? — Кайл был всерьёз обескоен реакцией друга и именно поэтому, скорее всего, не собирался никуда идти, не разобравшись во всём. — О боже, мой пульт сломался, как я выключу этот беспроводной телевизор? Куда ты смотрел, Маск, это ты не просчитал? — жиртрест попытался согнуть устройство пополам, однако не вышло, и он просто кинул пульт на пол и придавил его ножкой стула. И закрепил эффект тем, что проглотил сраные батарейки, которые заведомо вытащил из него. — Что здесь, блять, творится? — Кайл был в ужасе, в шоке, но всё ещё не настолько, чтобы сбежать из этого дурдома. Напротив — он никуда не торопился и уж точно не уйдёт, пока хиппарь не расставит все точки над «i». — Мой любимый момент то ли на седьмой минуте, то ли на четвёртой, я уже и не помню, пацаны… Ой, а что это за интересный листочек, Стэнли? Давление, которое испытывал Марш было неописуемо: не передать, не сравнить с чем-то, но одно он знал наверняка: это было ужасно, и от него требовалась блиц-реакция на происходящее. Либо всё закончится прямо сейчас, в том числе и спокойная жизнь парня, либо придётся брать ситуацию в свои руки, создавая отсрочку до лучших времён и более комфортных условий. — Стэн, не молчи, пожалуйста. Я хочу знать. — Знаешь, что, Кайл? — под звуки смеха индианки с экрана готовился вещать тот. — Это тебя не касается. — Прости? — парень мог только обескуражено хлопать веками. — Иди домой, я же говорил, что сейчас не время. — И это всё, что ты можешь мне сказать? Я потратил своё время, придя сюда и слушая бред жиртреста. Я не уйду отсюда, пока не получу объяснения, которых заслуживаю, ты понял? Эрик с любопытством и удовольствием наблюдал за тем, чем обернулось слезливое воссоединение лучших друзей. Пожалуй, это стоило пяти звёзд. — Я неясно выразился? Дверь — вон там, выходи. — Пролей свет на происходящее, и я подумаю. Ты же знаешь, какой я упёртый. Четыре с половиной минуты с того момента, как Картман поставил свой любимый сериал. — Проваливай нахуй отсюда, чтобы я больше никогда тебя не видел. — Стэн впервые повысил голос за этот вечер, чем напугал своего собеседника. — Ты не можешь вечно прятаться от разговоров. Я — твой лучший друг и знаю, что ты этого не хочешь. Представь себе, знаю! — Я терпеть тебя не могу, лживый еврейский потрох. Хочешь знать, что я о тебе думаю? Ты запизделся. Втираешь всем за мораль, а на деле всё это пустой трёп, которым ты прикрываешь двойные стандарты. Тщедушное отродье, которому хочется лишь посочувствовать и отправить плевок в вечно недоумевающий ебальник. Ты хуёвый человек, заслуживающий перманентного отвращения в качестве реакции на своё присутствие. Пошёл! Нахуй! — Пожалуй, одни лишь совместные посиделки за приставкой не могли сделать дружбы. Я тебя никогда не знал, — тихо, но уверенно звучал Брофловски. — Ты стал в точности таким же как жиртрест — я тебя поздравляю, — он глубоко вздохнул и добавил почти шёпотом, но чтобы было отчётливо слышно: — Ублюдок. Он спешно вышел из дома Картмана, торжественно пообещав самому себе, что больше ни при каких обстоятельствах не свяжется ни с кем из присутствующих там на тот момент. Даже дал бы непреложный обет, если бы была такая возможность. Стэн же сжимал в руке уже практически мокрый от пота комок бумаги, а второй рукой придерживал своё лицо, уперевшись локтем в колено, слушая запись мастурбирующего себя в туалете, которую Картман догадался каким-то образом вписать в индийский сериал. Это и была его затея: чтобы показать Маршу серьёзность своих намерений, потому что просто хотел потрепать ему нервы… Чтобы выбесить Кайла? Кто знает, но одно было ясно наверняка: прямо сейчас Стэн ненавидел Картмана. До трясущихся от злобы рук и возможно до непроизвольного планирования убийства в своей голове. Он хотел отомстить этой сволочи, сделать ему больно, уничтожить. И уже не мог представить хотя бы одной причины, по которой хотел бы и дальше терпеть его компанию, однако — шантаж достаточно весомо. Как ни странно, сам Эрик не выглядел каким-то удовлетворённым. Словно нехило переборщил или наоборот чего-то недополучил. Это злило брюнета ещё больше. — Ты худший человек на свете, — Стэн стирал запястьем горчащие капли с подбородка. — Ты не достоин жить на нём. Картман удалился из комнаты, даже не подумав о том, чтобы решить проблему с невыключающимся телевизором. Придёт Лиэн и что-нибудь сообразит по этому поводу. А до тех пор осталось гадать, когда батарейки попросятся наружу. Картман, в отличие от различных электрических приборов, не нуждался в питании подобного плана. Картман. Не зелёная идиотская шапка и голова под ней, которая придумывает нечто разрушительное. Картман. Не зелёные идиотские глаза, смотрящие сквозь души людей и стопки документов и чертежей, существующих для зловещих целей. Картман. Набор не зелёных идиотских зонтиков для молочных коктейлей, которыми так любила баловать мать и совместные походы в KFC за острыми стрипсами. Картман. Профиль в твиттере с идиотскими фотографиями не в зелёной расцветке, за которым следил, удаляя нелестные комментарии, идиотский Баттерс, у которого нет ничего зелёного. Идиотский Картман, с которым придётся провести ещё немало времени, заглушая желание вскрыться сию же минуту. Не Брофловски. Верно, Картман — не Брофловски. Но почему-то его дом — всё ещё безопасная зона для очередного запоя прокрастинацией. До пугающего слишком комфортная ненависть.