***
Шум. Сплошной шум, окутывал округу. Он был необъятным, живым и настоящим… Ночные насекомые не успели унять свой стрекот, как им уверено подпевали проснувшиеся птицы. Шелест листвы. Где-то журчит вода. А вот и одинокое уханье филина. Даже солнечные лучи, что упрямо пробивались через пушистые кроны, казались материальными. Легкий крадущийся бег. Промелькнуло две тени за ней еще одна. Тени охотились. Первобытный инстинкт, который был сильней всех остальных, чувствовал добычу. В таком мирном круговороте природного бытия существовала естественная цепочка: хищник и добыча. Заяц, что щипал траву — навострил уши. Напряжено замерев, короткошерстный уставился немигающими пуговками в пространство. Он слушал. Почуяв опасность, он сорвался вскачь. За ним последовал собрат, который оказался менее проворным. Тот попал в ловушку. Забили сигнальные железки. Молодой олень оторвал морду от зеленой травы, наполненной росой. Его глубокие глаза так же настороженно смотрели вдаль. Живая скульптура расширяла маленькие ушки похожие на листки. Уловив новый шум, животное мощным прыжком ринулось бежать. Косой нагнал гордого молодого сохатого, только мешался под крепкой парой копыт. Тени не думали отступать, преследовали испуганную добычу. Вскоре одна из теней, схватила пушистого трусишку и остался молодой олень один против надвигающейся угрозы. Загнанный к пригорку, сохатый угрожающе поднялся на дыбы. Брыкаясь, животное с испугом смотрела на тени трех самых страшных хищников — людей. Послышался писк — тени замерли, а после стали отступать в чащу. Молодой олень еще некоторое время был скован ужасом, но после заскакал прочь. Подальше от этих зверей, подальше от дыхания смерти. Его время еще не пришло… — Цуме-сенсей, — возмутился первый обладатель звериных черт после Инузука. — Мы загнали оленя, зачем вы нам помешали? — Потому что вы справились с задачей, — с легкой улыбкой ответила женщина, спрыгивая с ветки могучего дерева со своим питомцем. Перед ней стояла её команда генинов, которыми она очень гордилась, но старалась не демонстрировать свою радость. Инузука не пожалела, что доверилась своему чутью. Она решила обучать свою команду по-своему. Договорившись с Хокаге о полевых тренировках, подкрепляя тем, что так дети быстрее притрутся друг к другу, и уведомив клан Хьюга — джоунин на три месяца пропала из поля зрения Конохи. Конечно, часто давали о себе знать АНБУ, спешащие на миссию или с нее, а порой и просто проверяли, не прибила ли она детей. Женщина учила их сливаться с природой, выживать, разбираться в следах, скрывать запах, а самое главное быть теми, кем они были рождены — хищниками. Проведя аналогию до и после, Цуме довольно кивнула. Перед ней больше не стояли те растерянные дети. И пусть они еще не подружились, чтобы называться полноценной командой, но теперь каждый из них понимал свою роль и задачу в группе. Даже если они не будут близки, то прикрыть спину друг другу они смогут без колебания, потому что они стая. Добиться такого результата было приятно! — Разве вы не говорили поймать оленя? — спросил шатен, блеснув додзюцу. — Говорила, — Подтвердила джоунин, продолжая улыбаться. — Но вовсе не обязательно его убивать. — Нам мяса хватило бы на дня три! — возмутился вновь брюнет. — Сенсей, — подала голос единственный ирьенин в команде. — Мы возвращаемся? Хьюга Хитоми, белое пятно на фоне всего своего клана, всегда отличалась сообразительностью. Инузука удовлетворенно хмыкнула. — Возвращаемся, мои волчата. Домой! Однако лишь Хьюга выразили свою радость в виде улыбки и веселого переглядывания. Тору привычно напряг брови и смотрел волком на женщину так, как смотрят на предателя.***
После трех месяцев дикой природы, Хитоми чувствовала себя неуютно возле огромных ворот селения Скрытого Листа. Там за открытыми воротами виднелась толпа снующих жителей. Шумно, проблемно, тесно. Другое дело, там: в лесной чащи, где существует один закон — выживание. Поначалу остановка на природе напоминала тюрьму. Для каждого из генинов это было непросто. Инузука учила и направляла — они не знали законов леса. Приходилось рыбачить, выходить на охоту, ставить ловушки, следить за костром и многое другое. Беловолосой очень пригодились знания ботаники, Кэзуки помогал, он так же имел некоторые познания. В такие моменты казалось что они находятся не в лесу, а в клановых теплицах при госпитале. Но она успела ни один раз надавать по рукам Тору и иногда Кэзуки, которые тянулись, то к ядовитой ягоде, то к грибам, то к растению. Важно было в эти месяцы найти и выпустить внутреннего зверя, который как говорит сенсей: «Спит в каждом из нас». Быстрее всех освоился Тору. Кто бы сомневался, правда? Не отстала от него и химе, что выдалось вспомнить забытые навыки. И Кэзуки само собой… По правде они мало разговаривали, больше слушали, чувствовали и наблюдали. Меньше болтать было одно из правил. Так действия и движения были богаче слов. Лунноглазая до сих пор не могла похвастаться, что дружна со своими сокомандниками, но могла точно быть уверена, что с ними ей нечего страшиться. Она постоянно чувствовала поддержку. Каждый из них подставлял свое плечо и подавал руку помощи. Для того чтобы понимать друг друга им не нужны были слова… Странное, даже страшное испытание сенсея вернули в душу химе покой, который она давно не приветствовала. В целом, это был хороший отдых! Хитоми смогла уйти от проблем и интриг, что крутились и давили. На природе не было ненавистных или жалостных взглядов, что делали каждый вздох болезненным. Сейчас они перешагивали порог ворот, где кипела жизнь. Страх и азарт бушевал по венам, разгоняя кровь. Хитоми вернулась. Её глаза сияли все тем же потусторонним светом начищенного до блеска диска луны. Она снова была полна сил. Цуме-сенсей напомнила ей не только законы дикого мира, научила не только ходить по воде и деревьям игнорируя закон притяжения и гравитации. Джоунин вернула ей чувство охоты, разбудила хищницу которая чувствовала силу в лапах, что бы сцепиться со старым лисом. Конечно, она не была настолько глупа, чтобы сразу бросаться в бой. Всему свое время. Их команда сразу побывала у Хокаге, получила на завтра задание явиться за первой миссией «D» ранга, после чего дети разошлись по домам. Первое о чем мечтала все эти месяцы двенадцатилетняя девушка — это о хорошей ванне. Второе — крепко обнять свою семью. Когда чистая и радостная она влетела в кабинет отца (ошарашила обнимашками, и его, и деда, попутно ещё прилетело пару подчинённых из побочной ветви) — Хитоми с гордостью отметила, что её скорость стала выше. Дальше затисканной стала Ханаби. Маленькая мелочь старательно пиналась и вырывалась, на что её няня посмеивалась в кулачок. Но ничего у младшей сестренки не удалось и пришлось той сдаться. Пообещав поиграть с мелочью, ирьенин сдала шатенку прямо в руки Нацу-сан. Узнав у той же, что Хината на задании, Хитоми побежала искать Кин-сенсея. Ноги заплетались, а она не переставала улыбаться. За очередным поворотом, Хитоми заметила того, кто наиболее честен в своей ненависти — Неджи. Они оба замерли, разглядывая друг друга. Длинноволосый парень все больше хмурился, а химе расплывалась в широкой улыбке. Она была рада его видеть. Сорвавшись на бег, девушка с чувством обняла принца побочной ветви, но так же быстро оторвалась и заглянула тому в лицо: — Доброго дня, Неджи. Чертовски рада тебя видеть! Хитоми ринулась дальше: туда, куда был изначально её путь. Хьюга Неджи, оглянувшись, смог поймать глазами только кончики отросших волос девушки. Бьякуган агрессивно запылал стальным свечением, раздувая вены на висках. Юношу разрывали противоречивые чувства. С одной стороны он был рад, с другой — нет. Все это время его ненависть была расфокусирована, что негативно влияло на тренировки и мысленно возвращало к беловолосой кузине. Он думал о ней! Представлял: сколько яда скажет, как долго будет испепелять взглядом… Представитель побочной ветви ждал встречи, во снах она приходила к нему, но сейчас… Юный шиноби колотило от ярости и... облегчения. Главная личность его ненависти вернулась в родные стены. Стало легче и ему не придётся гадать: «Где она?», — он будет знать. А беловолосая химе уже добежала до кланового госпиталя, поздоровалась с персоналом, раздала порцию обнимашек, не обделив в этом даже Михо, которая с самого начало ей не нравилась. Хотару-сама встретила ученицу прохладно — наверно из-за того, что Хитоми ворвалась в разгар операции, и сразу же была приставлена в помощь. Бурча негодования и ругательства в сторону одной легкомысленной куноити, Старейшина раздавала приказы ассистенткам. Несмотря на втык по тыкве, весьма ощутимый и болезненный, Хитоми сохранила благоприятное расположение духа. Получив информацию, что у Жины выходной, а Кин-сенсея, точнее Шинджи, видели в её компании. Поэтому после завершение операции девочка пулей понеслась в дом бывшей сиделки. Постучав, Хитоми сразу же открыла податливую дверь. — Жина-чан, я вхожу, можно? Жина-чан, — прокричала та. Хитоми чуть не вскочила на порог в коридоре, но благоразумно вспомнила о правилах приличия. Следовало снять обувь. Именно в этот момент её окликнул резкий незнакомый голос. — Кто вы? Подняв голову, химе посмотрела на незнакомку. — Здравствуйте! Простите, пожалуйста, за второжение я пришла к Жине-чан. Я её подруга. Точнее бывшая пациентка, а ещё она моя семпай в ирьениндзюцу, — весело начала тараторить лунноглазка, стараясь не сильно рассматривать женщину. — Ах, да меня зовут… — Волосы… — В вполне обычные глаза женщины расширились, в них отразилось безумие. Только через секунду, Хитоми обратила внимание на то, как трясется указательный палец женщины, когда она тыкала ей в лицо. Голос стал прерывистый и нервный, дыхание сбивалось. Что-то было не так… — Что волосы? — Они светлые… — Да… это так. — Серые. Будто грязь в чистой воде… — Заикание и дерганье стали напрягать. А еще эта женщина подбирала не самые красивые сравнения. "Может в тени они и серые, но не надо так," - мысленно заметила химе. - Бесцветные. Будто шинигами вырвала все краски… — Послушайте. Я такой родилась. — Как твое имя? — перебила полубезумная. Подскочив к девушки, женщина впилась пальцами в девичьи плечи. — Отпустите, — приказала беловласка, хмуря брови. Но в душе поднимался страх. Глаза женщины бегали, пальцы больно впивались в кожу. Безумие разгоралось с каждой новой секундой. Хитоми захотелось уйти подальше, но она не могла пошевелиться внезапно оказавшись в самом центре взрыва. А время, что кто-то невидимый отсчитывал, вышло. Женщина искривила черты, выворачивая челюсть в страшной мимике. Глаза выпучились. В её старом мире была легенда о Банши*: женщине, которая, согласно поверьям, является возле дома обречённого на смерть человека и своими характерными стонами и рыданиями оповещала, что час его кончины близок. Жуткий стон, издаваемый этой незнакомкой, дезориентировал и воплощал легенду в эту реальность. Банши стала трусить лунноглазую, а после впечатала в стену. Её цепкие пальцы перешли на хрупкую шею химе клана солнца. Ей перекрыли воздух. Сопротивляясь и стараясь дышать через нос, юной куноити не хватало сил что бы справиться с безумной женщиной. Хитоми смотрела в раскрытый рот, что продолжал вопить, как скрипка что плачет от каждого нового неумелого движения смычка. Глаза же безумной затягивали, в её боль — лунноглазая была уверена, что видит тень смерти. Хитоми обхватила руки сумасшедшей в попытке оторвать ту от себя. Не получалось! Она снова стала беспомощной и слабой, какой была сразу после комы. Нет, сейчас даже хуже. Тогда она не могла ничего сделать по физическим признакам, сейчас же от своего бессилия. Снова кто-то покусился на её шею. Жина. Теперь эта женщина, которая показалась ей на кого-то похожей… Через пелену творившегося кошмара, Хитоми услышала другой голос. Появились взрослые фигуры, которые с трудом оторвали Банши от ребенка. Первый приток воздуха вскружил голову. Веки закрыли обзор, тело стало легкое и непослушное. Обрушившаяся темень зарябила красками и чувством полёта, как бывает только при дремоте или видении.На пару секунд химе отключилась, где увидела забытый факт, что скрывало само подсознание: она ошибалась — это третье покушение в новой жизни. Пришла в себя девушка резко. Сердце выбило бой, но дыхание перешло в нормальное, а в глазах отразилась хладнокровность взрослого, что терзала судьба. — Какого черта, Хитоми? — присев на корточки, Жина не могла усмирить поднявшиеся чувства. — Зачем ты пришла? Кто тебя просил? — сорвалась на крик ирьенин. — Ты вообще слышишь меня? — Нет, — отрешенно моргнула принцесса. Подняв глаза, генин увидела все ту же воющую полоумную за спиной семпая. Банши скручивал её телохранитель, сверкая уставшими глазами. Из-за натянутой маски это единственное, что позволяло обмениваться знаками. Сейчас Хитоми хотела уйти, поэтому хранительница не волновала грубость Жины и непривычно мягкий взгляд Кин-сенсея. — Тогда убирайтесь! Беловолосая только кивнула. Поднявшись на все ещё нетвёрдых ногах и вышла во двор. Миновав калитку, девушка осела на землю. Казалось, что она умиротворенно смотрела в сторону кланового госпиталя — казалось. Она вспомнила, что и раньше выходила из комы и тогда в её палате она слышала голоса. Четко, как будто это случилось минуту назад, она видела утаённую от нее сцену: — Девочка выжила? — Хай. Химе в тяжелом состоянии, но скоро она может прийти в себя. — Как жестока жизнь, и как милосердна к некоторым смерть. — Голос был мягок, будто хранил в себе ироничную улыбку. — Господин… — Она могла что-то видеть. Мне не нужны свидетели, — перебил снова мужской голос. — Хиаши и Мива, должны потерять одну из их наследниц… — Я введу препарат для искусственной комы. Её сон станет прочнее, чем у мертвого. — И тогда ты сделаешь то, что должна! — легкие шаги с элементами шарканья. Стук закрывшейся двери. — Хай, господин Акио! Более молодая версия Михо отражалась в полуприкрытых молочных глазах мученицы. Девочка не реагировала и без сил наблюдала, как мягкая подушка опускается ей на лицо. Хитоми вырвалась из воспоминания. По лицу бежали соленые дорожки, а глаза остались холодны. Она не знала: каким образом снова избежала смерти? Может Шинигами и вправду оберегал её…