Мальчик-который...

Как-то раз Дурсли решили приобщиться к культуре. Они взяли с собой Дадли и Гарри, которым тогда как раз было года по три, и поехали в Париж. Там они благополучно забыли Гарри около здания Опера Популер… которого, вообще-то, никогда не было в известном магглам Париже. Поэтому когда Гарри семь лет спустя приехал в Хогвартс, об этом никто не узнал. Он просто вдруг явился откуда-то из-под земли на церемонии распределения, надел удивленную Шляпу, выслушал ее вердикт («Ну, это просто полный Гриффиндор!»), потом он взмахнул плащом и исчез в клубах дыма. Когда он рассеялся, заметили исчезновение не только Гарри, но и некоторого количества серебряной посуды. В отличие от своего воспитателя, Гарри предпочитал не ждать милостей от начальства и обеспечивал себе жалование сам. На уроках его никто никогда не видел, но это ничего не значило. Если преподаватель задавал Гарри вопрос, тот отвечал немедленно. Правда, иногда его голосом вещал стол, кресло или даже головной убор профессора, но это были мелочи. Снейп иногда мог догадаться о присутствии Гарри, когда откуда-то из стены начинал клубами валить дым или что-то вдруг взрывалось. Нет, Гарри, конечно, знал основы алхимии, да и его приемный отец частенько развлекался, смешивая всякие препараты для солисток оперы, но творческая натура иногда заставляла его увлекаться. В общем-то, Гарри был просто идеальным учеником – тихим, никогда не спорящим с преподавателями и одинаково успевающим по всем предметам, если бы не одно «но». Он каким-то чудом приволок в Хогвартс орган, в смысле, ту самую махину с сотнями труб и педалей, на которой играют и руками и ногами. По слухам, рояль у него тоже был, но Гарри предпочитал именно орган, особенно по ночам. Уже через полгода даже самые ярые нелюбители музыки привыкли засыпать под Dies Irae, какую-нибудь из симфоний Баха или личные импровизации Гарри. Играл он, надо сказать, неплохо, и это все оценили, когда к середине второго курса он взялся ставить оперу. Вокальные упражнения начинающих певцов далеко разносились по трубам. Василиск во сне жаловался на мигрень, а Гарри пытался стырить зеркало Еиналеж, чтобы сделать его одним из входов в его подземелье. Проходящие мимо ученики чаще всего видели в нем, как они душат Гарри. У Волдеморта с самого начала возникли большие проблемы с его смертельным врагом. То есть, чтобы сделать с ним хоть что-нибудь, его надо было сначала найти, а как это сделать, если тот на полном серьезе объявил себя Призраком Хогвартса, и даже другие привидения уже выдали ему почетный членский билет?! Догадавшись, что корни странного поведения Гарри просто должны уходить куда-то в питательную почву детских травм, Волдеморт решает ознакомиться с биографией его отца. После книги, фильмов разных лет и десятка просмотров мюзикла на разных языках, Волдеморт (напевая про себя «Music of the night») начинает искать подходящую «Кристину». Ею становится Панси Паркинсон – во-первых, она любит петь в душе, во-вторых, за ней вроде как ухаживает Драко Малфой, который обязан выполнять распоряжения Волдеморта. В Хогвартсе начинает разворачиваться настоящая драма. Влюбленный Гарри не спит по ночам и посвящает даме своего сердца продолжительные органные импровизации. Все ученики ходят с красными глазами и спят на уроках, пока Гарри занят и не может играть. Через неделю они не выдерживают и сами запихивают Панси за зеркало да еще и выход заколачивают досками для гарантии. Волдеморт напевает «Point of no return» и ждет продолжения. Драко вовсе не рвется спасать Панси – пока она у Гарри, она хотя бы не дает ему играть, и, честно говоря, ему абсолютно все равно, каким способом девушка этого добивается. Увы, идиллия не длится долго, и вскоре набравшийся вдохновения Гарри снова начинает радовать публику ночными концертами. Ученики не выдерживают и, вооружившись факелами, идут на штурм подземелий. Гарри грустно бьет зеркала в своем подземном убежище и уходит потайным ходом, так что больше его никто никогда не может найти.