...и Солнце встает над руинами

– Как минимум до вечера сегодня я бесконечно добр. Пользуйся, если хочешь о чем-то спросить, – заявил Мирак. Идти ему было тяжело. Сердце едва-едва вошло в ритм, ведь начало биться снова совсем недавно, и от быстрого шага пульс стучал в висках и в горле, а в глазах темнело. Отстать означало заблудиться, но это пока не входило в его планы. Он своего добился. Фрея, шагавшая впереди, резко замедлила шаг и развернулась. Слабо улыбаясь, жрец медленно выдыхал через рот и смотрел на нее. Его ладонь покоилась на середине груди, прикрывая пальцами точку, где сердцебиение прощупывалось наиболее интенсивно. – Временной доброты не бывает, – категорично объявила шаманка. – Ты снисходительный. Учись различать. – Учиться? – Если хочешь нашей помощи. – Я справлюсь с Алдуином и в одиночку. Помощь мне не нужна. – Своему глазастому хозяину так же говорил, когда на твой храм напали драконы, да? – съязвила Фрея. По неизвестной причине ее до краев наполняло раздражение. Будто испытывая вину за свое добро, она стремилась поссориться с Мираком. Рукопожатие в Апокрифе все не выходило из ее головы. Жрец же, напротив, был в подозрительно мирном расположении духа. Наверняка – именно по причине возвращения в Нирн. Гнев женщины забавлял его – и не более. Он пока что слишком радовался возвращению к жизни, чтобы всерьез реагировать на ее атаки. Благодушно прощал любые колкости, пропуская мимо ушей. – Это и есть твой вопрос, да? Нет, я его ни о чем тогда не просил. Просто много раньше мы заключили одну сделку. А почему он не дождался, когда меня прикончат, я так и не узнал до сих пор. От неожиданности Фрея не нашлась что ответить. Его очевидная искренность выбила ее из колеи. Шаманка ожидала, что он будет хитрить, изворачиваться, говорить гадости и делать прочие вещи, присущие злодеям из книг и легенд, но все оказалось не совсем так. Его поведение заронило в ней зерно сомнения, и Фрея только сильнее рассердилась – но уже на себя. Бросив на жреца яростный взгляд, она развернулась на пятках и зашагала вперед. Подвесной мост скрипел и трясся под ее тяжелыми шагами. Серана, которой никакие эмоции не мешали размышлять о своем, молча шла чуть впереди Мирака. Ни один волосок не выбился из ее прически, ни пятнышка румянца не пунцовело на бледном лице, хотя шагала она так же широко, как и Фрея. Вынужденный спешить за ними Мирак – еще не до конца оживший, судя по ощущениям в теле, – снова сосредоточился на дыхании. Деревня, а значит, и отдых, была совсем рядом, за рекой. Когда они пришли, Фрея сразу зашагала к отцу, явно ожидавшему именно их неподалеку от костра в центре ровной площадки. Она приблизилась, но обнимать его на глазах у всех не решилась – а скаалы, уже откуда-то знавшие о ее поступке, побросали работу и с интересом и опаской глазели на нового гостя. Шаман с теплотой и гордостью посмотрел на Фрею. Для него сейчас была важна не столько защита племени от враждебной магии, сколько гордость за дочь, которая оказалась не менее талантлива, чем он сам. Однако он не показал свои чувства – никому, кроме Фреи, видевшей блеск его глаз. Сдержанно похлопав дочь по плечу, Сторн выступил вперед и окинул Мирака внимательным взглядом с ног до головы. Ощутив себя почти как под взглядом дракона, Мирак недовольно кашлянул и тут же зашелся в приступе надсадного кашля – все это время он сдерживал его, зная, что если уступит ему, то надолго задержится. Идти ровно и кашлять одновременно не представлялось возможным. Откашлявшись, он шумно вдохнул и выпрямился. Сторн терпеливо смотрел на него, ожидая вопроса, и Мирак не стал его разочаровывать: – Почему я в своем собственном теле? Откуда оно взялось? Сторн довольно кивнул. – Прежний Драконорожденный закончил свой путь в своем теле, и моя дочь одолжила его для тебя. А Все-Создателя нельзя обмануть. Он счел правильным, чтобы уникальный случай имел и другие исключения. Поэтому тело тебе вернули в точности такое, какое было у тебя в этом мире давным-давно, чтобы ты завершил виток цикла именно в нем. Все-Создатель оказал тебе большое доверие. – И мне следует его отблагодарить? Ответ на иронию был обезоруживающе честным и простым: – Скаалы не таят зла, но зато долго помнят добро. Если ты восстановишь нашу связь с Все-Создателем, то сможешь рассчитывать на всю возможную помощь и поддержку в борьбе с Алдуином. Мирак молча вздернул подбородок, показывая, что принял информацию к сведению. – Вот еще что… Фанари просила пригласить тебя в Большой зал. Иди прямо туда, – короткий палец пропорол воздух, указывая направо, на самый большой и красивый дом в деревне. – Пойдем со мной, Фрея, – шаман обнял дочь за плечи и отвел ее домой. На Мирака он больше не взглянул ни разу. Пожав плечами, жрец зачем-то оглянулся на Серану, но увидел лишь часть ее щеки – остальное было скрыто под плотным капюшоном. Скаалы же, напротив, вышли погреться на солнце и старались подставить ему бледные обветренные лица. Они все как один молчали, но взгляды их были вполне красноречивыми. В Большом зале его уже ждали. Фанари, староста деревни, почему-то сильно смутилась, увидев Мирака. Тот встал в паре шагов от очага, согревая дыханием начавшие оттаивать руки, и смотрел на пунцовеющую женщину. Он определенно никогда прежде не видел ее. Что же так? – Доброе утро. Я Фанари Сильный Голос, староста этой деревни. Фрея, дочь шамана, вернулась вместе с тобой? – Да. – Я рада, что солнце Все-Создателя снова одарило нас, своих детей, своим благословением. И пускай он не отвернется от нас – скаалы умеют быть гостеприимными. Ты можешь занять здесь комнату, я распорядилась освободить ее для тебя. Она говорила приятным мягким тоном, но без страха или заискивания. Приветливо, спокойно, в полном своем праве. Молча кивнув – поблагодарить вслух он так и не решился, уж очень давила раздутая гордость, – Мирак проследовал туда, куда ему указали. Фанари остановилась в паре шагов от порога, задумчиво покусывая ноготь большого пальца и следя взглядом за гостем. Румянец постепенно сходил с лица. Ощущая чужой взгляд, мужчина, помедлив, обернулся. – Что еще? – Да так… не каждый день видишь персонажа из старой легенды, – староста натянуто улыбнулась и вышла. До него донесся удаляющийся голос: – Я попрошу подыскать тебе одежду потеплее. Захочешь есть – не стесняйся. Стол в зале накрыт целый день. Староста ушла. Воцарилась тишина, нарушаемая только треском дров в очаге. Вскоре в комнату, держа ворох одежды, вошла Серана. Мирак недоуменно вскинул бровь. – А Фанари? – У нее полно своих забот. Я попросила ее препоручить эту мне. – Конечно, не просто так? – Слушай, ей нужно привыкнуть к мысли, что ты, человек, нарушивший весь их привычный уклад и угрожавший миру и жизни Солстейма, вернулся в Нирн. Объяснять, о ком говорит Серана, не требовалось. Мирак согласно кивнул: – Мне тоже. Серана покачала головой. – Нет, ты не понял. Проблема в том, что она своими руками вернула тебя. Она боится разочароваться. В себе, в том, что позволила мне убедить ее. Мужчина хмыкнул. Он встал и подошел к Серане, чуть наклонив голову, с любопытством посмотрел в ее глаза. Вблизи обнаружилось, что Мирак выше ее на полголовы. – Ты так заботишься о ней. Вас что-то связывает? Серана странно посмотрела на него. Она передернула плечами и бросила принесенную одежду на кровать. – Понимаю, что ты много веков не общался с людьми, но постарайся наскрести хоть немного такта. Тебе он здорово пригодится. – Постараюсь, – без тени юмора согласился Мирак. Он решительно взялся за края сорочки, собираясь снять ее, и, уловив недвусмысленный намек, Серана ушла, закрыв за собой дверь. Возможно, ему следовало извиниться, но он давно позабыл о существовании слова «извини». Да и перед кем извиняться? Перед теми, кому нужна от него лишь победа над Алдуином? Еще чего. Сняв сорочку и сев на кровати, Мирак стал изучать свои шрамы. Прежде у него никогда не возникало желания это сделать – когда он, окровавленный, израненный, умирающий, был перенесен в Апокриф, боль просуществовала всего пару мгновений. Сущность Обливиона затянула все раны и заставила о них позабыть. Раны на теле – ничто, ведь невозможно оставить хоть царапину на душе, а только души и представляют ценность для даэдра. Кожа на шрамах ощущалась под пальцами незнакомой: шершавой и чуть более теплой. Мужчина недоверчиво ощупал кожу напротив сердца и чуть ниже, между ребрами. Острая режущая боль в этих точках буквально выдернула его в ошеломительную белизну Нирна из черноты, наступившей, когда шаманка взяла его за руку в Апокрифе. Там должны были оказаться раны, шрамы, на худой конец, но – не было ничего. Точнее, была гладкая кожа. Решив, что выяснит причину позже, он потянулся к одежде. Свободная мантия из плотной ткани тускло мерцала, по ней то и дело пробегали слабые искры. Зачарование было вполне обычным – проясняя сознание, оно помогало надежнее удерживать концентрацию и скорее восстанавливать запас магических сил. Разве что фасон был непривычный – в его время такого не шили. В куче нашлись еще штаны и куртка точь-в-точь как у Фреи и других скаалов, тонкая тканая сорочка и обмотки для ног, чтобы обуть сапоги, стоявшие у двери. Все, кроме штанов, пришлось впору – они оказались коротковаты. Он вышел из комнаты, прошелся по залу. Еда его не слишком привлекала – возможно, потому, что он отвык от необходимости питаться и относился к ней с враждебным недоверием. Больше всего его заинтересовала карта острова, висевшая на стене. Фрея и Сторн сидели у себя дома за столом и лениво перебрасывались репликами за крепким чаем, когда раздался короткий стук – и в их дом ввалился Мирак. По лицу блуждала загадочная улыбка, глаза блестели. – Идем к Камню Зверя, он тут недалеко. Я посмотрел по карте. Отставив чай, Фрея медленно подняла голову и посмотрела на него долгим проникновенным взглядом. – Здесь не ты будешь решать, когда и что делать. – А разве это решает не старший? А я старше всех скаалов, вместе взятых, – жрец покосился на Сторна, но тот и бровью не повел. Фрея фыркнула. – Вообще-то на вид тебе лет двадцать пять… – Двадцать восемь, – с достоинством поправил Мирак. – Уже почти четыре тысячи как двадцать восемь. Сбился со счета, если честно, но что-то около того. Фрея подозрительно уставилась на него, думая, что тот смеется над ней, но жрец и не думал шутить. Да, физически он был старше шаманки всего на пять лет, но их знания были несоизмеримы. Даже Сторн не смог бы тягаться с ним. – Ладно, – вздохнула она после недолгого молчания. – Отец, ты не против? – Нет, и я даже рад, – кивнул Сторн. – Но будьте очень осторожны. – Тогда мне стоит надеть броню. – Зачем? – полюбопытствовал жрец. – Не люблю неожиданностей, – спокойно парировала Фрея и закрыла за собой дверь в комнату. Не могла же она сказать, что это отец намекнул ей об этом. Скрестив руки на груди, Мирак привалился плечом к стене и стал ждать. Он приготовился к долгому ожиданию, но уже через несколько минут шаманка вышла в кирасе. Она смерила его снисходительным взглядом. – А тебе броня не нужна? – Увидишь, – загадочно улыбнулся он. Серана присоединилась к ним на выходе из деревни. Фрея была ей рада: требовалось как-то разбавить напряженное молчание между ней и Мираком. Они по-прежнему молчали, но теперь это хотя бы было не так навязчиво. – Камень Зверя, – прошептала Фрея, когда они вышли к тотему. Культиста здесь не было, только пятеро риклингов у Камня и еще полдюжины поодаль. Но сегодня все они молчали. Серана и Мирак переглянулись. Вполголоса она пробормотала: – Он использовал Слово Силы, чтобы очистить Камни. – Застава Сиринга? – Да. – Хорошо. – Мужчина закрыл глаза, медленно вдохнул и выдохнул. Вдохнул снова. Крик зародился на его устах едва различимым шепотом, но, усиленный холодной волей, набрал мощь и прогрохотал подобно грому: – Гол! Воздух точно раскалился, засияв оранжево-алым; остов купола храма, в который был заключен тотем, треснул, раскололся и внезапно рассыпался на кусочки, но ни один из осколков не задел их: они рассыпались мелким песком. Фрея запрокинула голову и жадно вдохнула. В ту же секунду, когда погасло зеленоватое сияние, она ощутила чувство, схожее с опьянением. Она уже испытывала его прежде. Сила. Еще один стержень надежно прошил все планы бытия, связав смертное с вечным. Шаманка коснулась висков, резко опустила руки, и в ту же секунду откуда-то с побережья в небо поднялась стая белых птиц. Крича, они исчезли в небе. Фрея улыбнулась. Она шагнула вперед, чтобы приблизиться к Камню, но тут мутная вода забурлила, и из бассейна вынырнуло жуткое существо с головой глубоководной рыбы и телом, отдаленно напоминающим человека. Мирак скривился, как от зубной боли. Этих тварей он знал. Им придется несладко. Но он дорого продаст свою вновь обретенную свободу. Услышав плеск и булькающий рык, Фрея открыла глаза и резко отшатнулась. Ее точно ледяной водой окатили. Опьянение схлынуло мгновенно. – Серана! Почему ты не сказала? – Прости! – вампирша, оказавшаяся опасно близко от монстра, ринулась в сторону, чтобы разорвать дистанцию для атаки магией, но не успела. Луркер махнул перепончатой лапой, и женщина, отлетев на полметра, ударилась головой о плоский камень и растянулась без чувств. – Ах так… – протянула Фрея. Рука привычным движением выхватила из кольца топор; большой палец нашарил знакомую неровность, и рука крепко сжалась на ней. Сосредоточенный гнев, без которого она не была в состоянии причинить боль ни одному живому существу, вспыхнул теперь сам собой. Боковым зрением она заметила, как Мирак отбегает подальше. Нет, он не убегал – скинув с плеч и отшвырнув на камни тяжелую скаальскую куртку, мужчина вскинул руки и чуть пригнулся. По его пальцам пробежали бледные фиолетовые искры. Серана готовилась к атаке точно так же. Неотрывно следя за монстром, ей пришлось повернуться. Луркер, однако, совсем ею не интересовался – оглядевшись кругом, он уперся мертвым взглядом в Мирака и уже не выпускал его из поля зрения. Мирак куда быстрее Фреи сообразил, что это значит, и что-то неразборчиво выкрикнул. Поток пульсирующей энергии окутал его, сгустился и отвердел, приняв форму шипастой эфирной брони. Сдаваться легко жрец явно не собирался. Ни времени, ни желания удивляться его способностям у шаманки не было. Она знала одно: сейчас тварь попытается вернуть Мирака туда, откуда он сбежал. Но неужели она правда старалась зря? – Ну уж нет! – буркнула Фрея. Оглянувшись на Серану, которая по-прежнему пребывала в бессознательном состоянии, она прикинула расстояние и, подняв с земли увесистый камень, метнула в луркера. Камень, столкнувшись с твердой черепушкой, причинил существу из Апокрифа ощутимый дискомфорт. Еще один, потяжелее – боль и заставил обернуться. Третий камень врезался ему точно меж глаз, немигающих и страшных, рыбьих. Издав боевой клич, Фрея, пригнувшись, бросилась навстречу рассвирепевшему существу. Точный и сильный режущий удар перерубил сухожилие на левой ноге луркера и заставил его упасть на одно колено. – Только вздумай убежать! – крикнула она. Кровь ее кипела, легкие наполнялись воздухом легко. Расколдованные риклинги куда-то исчезли, не было слышно даже их голосов. Что ж, правильно сделали. Мирак усмехнулся. Сполохи волшебной брони отсвечивали в его глазах, отчего те казались ало-золотыми. – Убежать? Зачем? С его напряженной ладони сорвалась синеватая молния и ударила луркера в незащищенный живот. В воздухе остро запахло озоном. Тряхнув наэлектризованными волосами, шаманка перебросила топор в левую руку и нырнула под поднимающуюся когтистую лапу. Наудачу взмахнула еще раз, и из сизого бедра плеснула густая, с тяжелым запахом, темная кровь. – Высоковато, – сгусток огня врезался в прочную грудную пластину. Жрец виновато хмыкнул, сообразив, что только что совершил такую же ошибку. Тем не менее, его атаки отвлекали внимание луркера, мешая ему прикончить Фрею. Женщина откинула со лба волосы, стерла темную кровавую слизь и снова сделала петлю под ногами у луркера, точно запутывая ленту в узлы. И без того неуклюжий, с подрубленным коленом луркер и мечтать не мог о том, чтобы поймать верткую малявку. Однако он не прекращал попыток сделать это, и порой ему почти везло. Однажды бритвенно-острый коготь процарапал воздух в дюйме от шеи Фреи. Вздергиваясь, коготь зацепил ее челюсть, и из пореза на шею шаманки мгновенно скатилось несколько капелек алой крови. Фрея не оставляла попыток подрубить луркеру вторую ногу. Полностью утратив возможность свободно перемещаться, он станет куда более легкой добычей. Упав на колено после неудачного уклонения, она рубанула топором наугад, и – сталгримовое лезвие встретило натянутую струну. Струна с сухим треском лопнула, и луркер, покачнувшись, обрушился прямо на нее. Фрея едва успела откатиться, сделав кувырок через голову. Подхватив выпавший из рук топор, она пружинисто подскочила и перевела дух. Луркер загребал лапами, с ненавистью ворочая по сторонам головой. Его взгляд вновь точно прилип к Мираку, но приблизиться он не мог – и это вселяло в потустороннее существо ярость. Жрец же, напротив, еще сильнее злил его дальними атаками, которые всегда попадали в цель. Фрея окинула взглядом луркера и остановилась на его узкой макушке. Выдохнула. Перехватила топор двумя руками. Тут потребуется вся ее сила. Она медленно шагнула вперед. – Не жалей его! – не выдержав напряжения, заорал Мирак. Он опустил руки, не решаясь атаковать: мог попасть в шаманку. Жить ему хотелось, даже очень. А значит, посланец, пришедший в прямом смысле по его душу, должен умереть. Говорить «не злись» тому, кто и без того не злится, – заведомо провальное решение. Готовая безжалостно опустить топор на голову луркера, Фрея вздрогнула от окрика и рефлекторно придержала руку в самом конце, не завершив удар. Монстр мотнул рассеченной головой, с которой во все стороны брызнули капли тягучей темно-бурой крови, больше похожей на слизь, и перепончатой лапой наконец отшвырнул от себя назойливую девчонку. Она чудом не выпустила топор, падая на спину. Подбитая изнутри мехом кираса защитила спину от ушиба, но воздух из груди вышибло, и в глазах на секунду потемнело. Когда на нее упала тяжелая тень, Фрея сообразила, что сейчас произойдет и, вскрикнув, зачерпнула пригоршню грязного холодного песка и швырнула луркеру в глаза, зажмурившись сама. Не теряя ни секунды, она скрестила руки на груди, прижав топор к себе так, чтобы не поранить руки, и резко откатилась в сторону. За шиворот ей посыпался мелкий мусор, в волосах запуталась сухая листва. – Идиот! – рявкнула Серана, вставая. Ее шатало, на виске ощущалась липкая теплая влага. Она пришла в себя всего пару секунд назад, но неосторожный окрик Мирака и последовавшую за ним ошибку Фреи застать успела. В ее крови клокотало раздражение, и спускать оскорбление в таком состоянии она не собиралась. А сорвать злость можно было на луркере, которого чуть не прикончили без нее. Вампирша вскинула руки и согнула пальцы, будто сжимая что-то упругое. Темно-красные потоки энергии устремились к кончикам ее пальцев, и лихорадочные движения луркера замедлились. Она выпивала из него жизнь и силу, наполняясь ею сама. Случайно зацепив взглядом лицо Сераны, Фрея приглушенно вскрикнула. В нем не было ничего привлекательного – демон Холодной Гавани показался наружу из клетки, сделав очертания ее лица жесткими и безжалостными. Но, как ни странно, испуг помог ей собраться. Последний удар оказался идеально выверенным и точным, и потусторонняя тварь наконец испустила дух. Шаманка уставилась на сизый труп и со слабым стоном отвернулась. Азарт боя схлынул, а на его место вернулась совесть. Прикосновение к Камню очистит ее сознание, но пока что она не считала себя готовой прикасаться. – Кажется, меня тошнит, – жалобно сказала Фрея, встретившись с Сераной глазами; сказала невнятно, так как прикрыла ладонью рот. Серана поспешила к ней, на ходу извлекая из складок платья большой платок. – Ты как, цела? Я-то в порядке. – Вроде бы да. – Она поморщилась, когда Серана промокнула платком ее подбородок. На белоснежной ткани осталось красное пятнышко. – Не волнуйся. Можно? – получив платок, она села на край бассейна и стала стирать с лица грязь. Ей казалось, что таки образом она сотрет и ощущение собственной оскверненности. На душе было неприятно. Серана вернулась к телу. Присмотревшись, она сдернула со спинного плавника луркера кольцо и, вытерев о свой плащ, взвесила на ладони. Кольцо было явно мужское – широкое, с печаткой и плоским сапфиром в центре. В мире, где опытный маг мог превращать железо в серебро, а серебро – в золото, недостатка в драгоценном металле не ощущалось. Куда больше ценилась хорошая работа с металлом. – Фрея! Лови! – описав дугу, перстень упал в подставленные руки Фреи. – Думаю, сойдет за боевой трофей. И где оно его достало? – Оно? – Думаешь, у него есть пол? – Меня это не интересует, – Фрея несколько раз глубоко вздохнула и, убедившись, что ее не стошнит, стала разглядывать трофей. – А перстень занятный, и правда. – Она осторожно примерила его на указательный палец – оказалось, великоват. Мирак подошел сбоку. Окутывавшее его сияние погасло, и на плече он придерживал куртку. – Кхм… Я рад, что пришел сюда не один. – Это что-то в духе «спасибо»? Мой долг как шамана – хранить Камни Все-Создателя и не позволять осквернять их таким существам. Так что не тебе меня благодарить. – Ты неплохо сражаешься. Его снисходительный тон все окончательно испортил. Фрея нахмурилась. – Спасибо, я в курсе. – Ну что, идем дальше? – с преувеличенной бодростью поинтересовался Мирак. Не тратя сил на слова, Фрея молча ткнула его локтем в печень. Когда, перестав хватать воздух ртом, жрец разогнулся, на его лице отразилось выражение оскорбленной добродетели. – Ненавижу лицемеров! – сказала шаманка в пустоту, на первый взгляд ни к кому не обращаясь. Ее пальцы скользнули вверх по груди и, выудив за шнурок необычный амулет, сжались на нем. – Обожаю упрямых, – с усмешкой прокомментировал Мирак вполголоса, предусмотрительно отступая, чтобы не схлопотать еще раз. Как же он, оказывается, скучал по общению с какими бы то ни было людьми!