Мент
Мне неизвестно, когда Эля появилась в городе, а с начальником я тогда мало общался и дела мои не шли в гору, как сейчас, пока я не попал в дом этой сумасшедшей. Сумасшедшая, потому что загубив свою жизнь, оставаясь с малолетками, не собираясь никуда уезжать, она говорила, что наслаждается таким существованием больше, чем любой из нас, сравнивала своё наслаждение с какими-то монахами из страны узкоглазых и говорила, что всего, чего хотела в этой жизни, — добилась. Возможно, мне ничего и не было бы известно, не заночуй я как-то в этом доме, чтобы выяснить, что вообще происходит. Эля меня на этом и поймала. Да-да, коварная сука, племянница нашего козла. Вечеринки в этом доме устраивали так часто, что единственный ночной клуб (он же и кафе) мог бы позавидовать, а потому я и остался после очередной гулянки, изобразив в дрова пьяное быдло, которое не в состояние вернуться домой. Меня отвели на второй этаж, в комнату, которую теперь предоставили Мисс. Дождавшись, когда всё утихнет, я спустился вниз. Единственное, что меня тогда интересовало, — кто такая Эля, так как на тот момент я даже не знал, что она работала в школе. Однако нужно было убедиться, что в доме все спят и никто не страдает лунатизмом: я прошёл по всему первому этажу, проверил комнату, кухню. Эля оказалась на кухне: она спала, сложив руки на столе, я попытался её разбудить, но она лишь что-то промямлила, и я поверил, что она спит. После этого я вернулся к дверям комнат. Комната Эли, комната Шамана, комната Кити, комната Вия, комната Сабли — они все жили на первом этаже, в то время как Пёс, Прищепка, Снег и Шатун — на втором, тогда мне это не казалось странным, а теперь я подозреваю, что Прищепка и Пёс уже тогда были для Эли чужими. Что ж, так как хозяйки комнаты не было в комнате, я естественно, решил воспользоваться этим: открыл дверь, посветил фонариком, дабы убедиться, что там никого нет, а когда убедился — прошёл внутрь, закрыв за собой дверь. С одной стороны там был идеальный порядок, будь это моей комнатой, с другой — бардак, так как комната всё же бабская. Первое, что я увидел и не понял, зачем оно нужно, — двухъярусная кровать, второе — отдельная кухня с чайником, микроволновкой и холодильником. Пройдя дальше, я понял, что под половиком явно имеется вход в подпол или подвал, но это я решил оставить на потом, так как, прежде всего, меня заинтересовал стол, заваленный бумагами. Кредитные договоры, оплаченные счета, распечатка переписки с электронной почты — всё это заставило меня присесть на стул, чтобы хотя бы мельком прочитать, но, увидев знакомую фамилию и инициалы в одном из договоров, в графе «поручитель», я вскочил с места, не веря своим глазам: начальник, генерал-лейтенант… — Ух, ты! — голос Эли раздался надо мной, я даже не сразу сообразил, как реагировать на это — меня бросило в жар. — Следствие ведёшь, колобок? — она стояла около меня, обернувшись, я не знал, куда мне деваться и что говорить, а она этим пользовалась. — Наверное, решил узнать, кто я, что я, почему живу здесь с этими людьми? — и она надвигалась на меня. Всё, что меня останавливало, всё, что меня пугало в ней, — это подпись моего начальства в её документах. — А может, ты комнатой ошибся? Туалет искал, зашёл сюда, уселся на стул, увидев кучу бумажек, да и давай?! — Я всё объясню, — идиотские слова, которыми пытаешься оттянуть приближение собственной казни. — Ну, давай, — она резко отвернулась от меня, прошла по комнате и опустилась за свой стол, закинув ногу на ногу. — Давай, я слушаю, — зажгла настольную лампу… Впервые я будто поменялся ролями… — Ты права, мне нужно было кое-что узнать, — так ты говоришь правду, которая может решить всё в твоей жизни: голова не соображает, в ней гудит, а ты говоришь правду, пока мозг выключен и не может придумать правдоподобной лжи. — И что ты узнал? — Эля смотрела только на меня, не обращая внимания на бумаги, которые я успел переворошить до её появления в комнате. — Мой начальник…— я сделал шаг вперёд, надеясь, что бояться всё же нечего, но Эля в этот же момент хмыкнула, взяла со стола, не глядя, несколько бумаг, и мне пришлось отступить. — Твой начальник – мой дядя, который когда-то жил в этом доме с моей бабушкой, а потом он вырос, стал большим, — говорила она, отправляя бумаги на пол одну за другой, провожая их взглядом. — Стал нача-а-альником, — почти басом пропела она, — уехал отсюда, а потом узнал, что мама его умерла, а в доме живёт его племянница, — бумаги на столе кончились, они все оказались на полу, а потому она подняла на меня глаза и натянула на лицо фальшивую улыбку. — Он был так рад, когда узнал, что у него есть племянница, — Эля поднялась со своего места и снова прошлась по комнате, пока не остановилась около кровати и не опустилась на неё, подбирая под себя ноги. — Даже пытался меня убить, а потом ему пришлось смириться с моим существованием, изобразить любовь и доверие. — Поручаясь в кредитах? — вырвалось у меня, и я даже ухмылки не скрыл, но Эля на это отреагировала, как и следовало ожидать: она почти рассмеялась, устраиваясь удобнее. — Это моя страховка: чем больше у меня долгов, в которых он ручается за меня, тем больше вероятности того, что он меня однажды не убьёт, иначе будет их выплачивать сам, хотя, конечно, я понимаю, что при его погонах, и банки не будут проблемой, но всё же… — Вряд ли он будет рисковать: слишком порядочный хрен, — меня успокоило то, что мой начальник для Эли не такой уж и любимый родственник, как можно было предположить, не расскажи она мне всё, потому я и решил, что могу ей доверять и даже обсуждать начальство. — Да уж, — Эля усмехнулась, согласившись со мной, — даже убить меня не смог как следует — подослал каких-то отморозков, которые меня чуть не сбили на пешеходном переходе, а потом сам же и приехал ко мне вечером, мол, узнал, что меня чуть не сбили. Откуда? В этом городе нет камер, а менты боятся малолетней шпаны. — Он знает, что ты знаешь? — к тому времени я уже сидел на полу напротив неё, рассчитывая, что у нас выходит дружеская беседа. — Знает ли он, что я знаю, что он пытался меня убить, потому что ему нужен этот дом? — уточняла она, я кивнул. — Не-ет, — протянула Эля, закуривая. — Мы с ним оба играем в любимых родственников: он звонит мне, чтобы узнать, как у меня дела, как моё здоровье, а я, время от времени, жалуюсь, что совсем одна в этом городе и у меня снова возникли финансовые трудности, потому хотела бы взять кредит или что-нибудь в кредит. Он сюда не суёт носа, у него много работы, но ради того, чтобы мне помочь, он всё почему-то бросает и мчится к банку, в который я его приглашу. Он всё ещё думает, что я работаю училкой в школе, а потому и могу выплачивать все свои долги, но он забывает о том, что всё это — игра и однажды она мне надоест. — А ты была училкой? — это мне тогда и объяснило наличие малолеток в доме, а потом мне всё объяснила сама Эля. — Эти дети устроили мою жизнь так, как я хотела: никакой работы на государство или чужого дядю, ты рассчитываешь только на себя, — говорила она, после того как рассказала о своей недолгой работе учительницей истории. — А работа моя заключается лишь в том, что я беру один кредит, чтобы погасить другой — ничего сложного, главное не ошибиться с цифрами. — Почему ты не уедешь? — вся эта история с детьми, с дядей — заставила бы уехать из города кого угодно, тем более, если есть деньги, но, как выяснилось, Эля в число таких людей не входила. — Зачем? — спросила она, выдыхая сигаретный дым, а я не знал, что ответить, кроме как: — А зачем тебе всё это? Это же кошмар! Эти дети, этот дом, дядя твой! Эля засмеялась, потушив сигарету. — Это всё, что ты обо мне знаешь, потому и думаешь, что происходящее — кошмар. Кошмары в моей жизни кончились, когда мне исполнилось семнадцать и я наконец-то уехала учиться, а там начались ужасы, — она спрыгнула с кровати и снова прошла к столу. — То, что происходит сейчас, — моя свобода и моя жизнь, которую я пока не собираюсь менять, она меня устраивает: здесь всё по моим правилам, здесь всё зависит только от меня. Свет в комнате погас, она сказала, чтобы я уходил, так как узнал всё, что мне хотелось знать. И лучше бы я этого не знал, лучше бы я вообще никогда не оставался в этом доме. Мне нужно было понять, что кроется за её словами «всё по моим правилам», но я это понял слишком поздно, а потому теперь и завишу от страха, что Эля рано или поздно сдаст меня своему дяде. Мне было её жаль, я шёл ей на уступки, мне хотелось избавить её от малолеток, увезти в город, но вместо этого я лишь доказывал свою преданность, чтобы она наконец-то поняла: на меня можно положиться, я не предам, в отличие от Пса и Прищепки, я не попытаюсь её убить, в отличие от её дяди, мне даже нахрен не сдался этот дом… — Они хотят убрать Мисс, она им не нравится, — говорила мне Эля, когда я пришёл в дом. — Они уверены, что проблемы на этом закончатся, — продолжала она, смотря в окно. — А у вас проблемы? — но, кроме истерики Кити, я ничего на тот момент не помнил. Эля села за стол, напротив меня, чтобы всё рассказать. — Мисс нарушила их привычное течение жизни: она гуляет со мной, она новенькая, но пользуется такими привилегиями, которые даже они почему-то уже не могут себе позволить: она может со мной спорить, задавать глупые вопросы, она может спросить меня о мобильном телефоне, она не даёт мне ударить Вену, — Эля закурила и выпустила дым. — Я воспитала послушное стадо баранов, которым не нравится новая овечка: они шугаются, пытаются на себя нацепить волчьи шкуры, запугать беднягу и думают, что это — их проблема. Нихрена они не знают о проблемах! — заключила она, ударив по столу, выпустив дым и тут же затушив сигарету, сминая и ломая её в пепельнице. — Они привыкли, что ты решаешь все их проблемы, а сейчас ты будто бы их бросила, — сколько раз я ей это говорил, а на этот раз я надеялся, что она меня услышит. И она услышала: — Вот именно! — и я почти был этому рад. — Вот, что мы сделаем, — покидая своё место, затараторила она. — Они знают, что все проблемы с воровством, наркоманией, трупами — решим ты и я, — Эля опустилась на стул рядом со мной, — но что, если нам поругаться? Так мы и сыграли с ней ссору, и, на наше несчастье, в кухню зашёл Снег — тут уж пришлось играть по полной программе, чтобы всё выглядело правдоподобно. Я ждал, что он кинется нас разнимать, но этот козёл стоял столбом, а я едва не задушил Эльку. Странно, что в кафе она ничего не сказала по этому поводу… Кредиты Эля не выплачивает уже год, дотянула до появления коллекторов, но с ними я вопрос решил — они её больше не беспокоят. Что дальше? Суд? Игра с дядей ей надоела? И зачем увозить Мисс? — Извините, вы будете заказывать что-нибудь ещё? — мысли обрывает официантка. Мне приходится расплатиться за ужин Вия и Эли, за свой кофе, направиться к выходу.Вий
— Тебе хочется домой? — нас засыпает мокрым снегом, но мы продолжаем бесцельно бродить по школьному двору. — Нет, — нет, мне не хочется домой, потому что сейчас мне не нужно следить за тем, что там происходит, я хочу отдохнуть от всего этого, ещё дня три или больше. — Можем вернуться в гостиницу, — говорит Эля. — Мне тоже не хочется, — мы прожили в доме отдыха уже три дня, и это лучшее, что с нами когда-либо случалось. — А как же Мент и Мисс? — Скажу, что не получилось её вывести из дома, — пожав плечами, отвечает Эля. — Не убьют же они её за неделю, в конце концов, — добавляет она, усмехнувшись. — Надо хотя бы Китю предупредить, что ещё задержимся, — говорю я, зная, что Китя ждёт нас сегодня. — Можешь ты о них забыть хоть на день? — Эля останавливается, говорит это почти раздражённо. Даже не вериться, что это говорит она, а не я ей, как это было обычно. — Выключим телефоны, пропадём ещё дня на два, на три: я не хочу возвращаться в дом, — продолжает она, запрокинув голову и глядя на небо, а снег сыпет, опускается на лицо. Она так смотрит, пока снежинка не падает на ресницы. — Ты уверена? — даже не знаю: радоваться мне или беспокоиться, на Элю это непохоже, такого ещё не было. — Уверена, — отвечает она, опустив голову. — Возвращаемся в номер. Мне остается только позвонить нашему Лысому, моему однокласснику и ученику Эли, который теперь работает в такси и постоянно катает нас по городу, если понадобится. — Знаешь, что самое страшное? — вдруг говорит Эля, пока я слушаю гудки в телефоне. — Мне вообще хочется отсюда уехать и никогда больше не возвращаться. — Да, я слушаю, — раздается в телефоне, а Эля смотрит на меня, и на глазах у нее проступают слёзы, которые она пытается скрыть нелепой улыбкой. — Мы около школы, забери нас, — отвечаю я в трубку. — Куда поедете? — спрашивает Лысый. — Пока не знаю, — говорю я и сбрасываю вызов.Китя
Мисс, я и Шаман лежим на полу в комнате и смотрим на нарисованные светящиеся звёзды. Шаман поёт песню за песней, я иногда ему подпеваю, а иногда молчу, слушая, как и Мисс, не знающая текста этих странных песен. — Все умрут, останется один, — заговорил Шаман, — и не будет счастья в этом доме, — продолжает он, и это очень странно; я поворачиваю голову к нему и толкаю его в бок. — Чё за ужасы? — спрашиваю я, так как несколько минут назад Шаман и вовсе насвистывал незамысловатый мотивчик. — В голову пришло, пытаюсь от этого избавиться, — отвечает он, поднимаясь с пола. — Может, начать записывать и сжигать? — Шаман обращается к нам обеим, снова закуривая, — в комнате уже нечем дышать. — Спой что-нибудь весёлое, хорошо же было, — прошу я его, тоже поднимаясь с пола. — Мисс, а ты не принесёшь мне воды? А я пока проветрю здесь комнату, — вместо того, чтобы продолжить, он начисто уничтожают всю нашу уютную атмосферу. Мисс уходит. Шаман, встает и проходит к окну. — Что не так? — мне неясно, что вдруг испортило его настроение. А может, оно таким и было, да только я не замечала? — Тебе не кажется странным появление Мисс в нашем доме? — спрашивает он, открывая форточку. — Все три дня думаю об этом, — продолжает Шаман, не дождавшись от меня ответа, — и прихожу к выводу, что она появилась здесь будто бы только потому, что так захотела Эля, — договаривает он и опускается на пол. — Ну… — я немного удивлена такому выводу, но мне хорошо известно, как в доме появилась Мисс. — Ты же знаешь, как она здесь оказалась: всё вышло случайно, она сама подсела за наш столик, сказала, что сбежала из города… — Как часто люди, у которых есть работа, квартира, которые живут в городе, вдруг срываются со своего места и уезжают в деревню? — не дав мне договорить, спрашивает Шаман. — Просто так: взяла и уехала, — добавляет он, прищурившись. — Бывает же, что надоедает. Как нам это понять? — я готова сдаться, потому что не понимаю, к чему он клонит, но думать, что Мисс появилась только потому, что так захотела Эля, какой-то бред. — А если бы Эля однажды утром бросила бы нас и уехала в город? Ты бы тоже решила, что ей это всё надоело? — он всё ещё прищуривается, спрашивая меня об этом, но я знаю, что… — Эля так никогда не сделает! — Да откуда ты знаешь? — Шаман отходит от окна и начинает ходить по комнате, затягиваясь сигаретой и выпуская дым. Он больше ничего не говорит, а внутри меня словно что-то оборвалось и от этого стало холодно. Почему он так сказал? Эля ведь вернётся. Она вернётся сегодня вечером или завтра утром. В конце концов, с ней Вий, и если бы она решила нас бросить — она не взяла бы его с собой, она ушла бы одна… — Она обещала, — говорю я, но говорю это себе, а не ему, хоть он и слышит. — Обещала, — повторяет Шаман и произносит это так, будто обещания Эли ничего не значат. — Прищепка тоже много чего обещала, где она теперь? — он сам на себя не похож, и это меня пугает больше, чем сам разговор. — Она ведь звонила недавно, у неё всё хорошо, — мне остается только передать ему слова Вия, которому и звонила Прищепка. — Спрашивала, как мы со Снегом добрались обратно в дом, хотела поговорить с Элей, но Вий её опять отговорил от этой идеи. — И правильно сделал, — буркнул Шаман. — Эля знала, что вы остановились у них, поэтому не звонила тебе и не отвечала на твои звонки, а потом она ушла из дома, и её не было три дня, а через неделю вы вернулись и с собой привезли Мисс. Снова он всё сводит к разговору о Мисс, переключившись с Прищепки. — Да что она тебе сделала, эта Мисс?! — не выдерживаю я, сжимая кулаки от досады. Шаман выдыхает, то же делаю и я — мы слишком громко реагируем друг на друга, нам следует успокоиться, иначе мы поругаемся, хоть никогда и не ругались. Он проходит по комнате и опускается на свою кровать. — Когда она здесь лежала, она сказала, что уже видела Элю и та приказала ей приехать сюда, — говорит Шаман, потирая лоб, будто он сам не хочет верить в эти слова. — Я списал всё на алкоголь, снотворное и гипноз, но теперь её слова не выходят у меня из головы, — он бьёт себя по лбу, словно пытается выбить эту мысль. — Эля пробовала гипноз только один раз, на Мыши… — Она сама виновата, что согласилась на это! — прерываю я его, не желая вспоминать то, что было так давно и что я так долго пыталась забыть. — Хватит это вспоминать! Снег — придурок! Это он всё начал! — Успокойся, — Шаман оказывается рядом. — Мышь сама виновата, — добавляет он, а я никак не могу успокоиться. Мы все ненавидели Мышь, но так как она хорошо рисовала, она приходила к нам, чтобы научить меня рисовать. Она занималась со мной, а я завидовала тому, что у неё всё это получается легко и просто — за несколько часов работы, а я могла потратить на тот же рисунок несколько дней. Мышь к тому времени уже жила одна, её родители рано умерли, намного раньше, чем мать Сабли, она даже вроде бы воспитывалась некоторое время в детском доме, пока ей не исполнилось восемнадцать…. Точно не помню… Но она была одна. И умела рисовать намного лучше меня. Она приходила к нам, приходила…. Пока не осталась насовсем — Эля разрешила. Шаман же в то время всем хвастался тем, что раздобыл книгу по практической психологии (или что-то вроде этого), он пытался научиться гипнозу, предлагал нам всем попробовать, но никто не соглашался. Так продолжалось, пока книга не попала в руки Эли. Она в шутку предложила Мыши попробовать гипноз — та согласилась. Они ушли в комнату Эли. Мне это не понравилось ещё больше: мало того, что Эля восхищалась рисунками Мыши, так она её ещё и в комнату к себе увела! Мне в тот момент хотелось отдать всё, чтобы быть на месте этой малярши, чтобы Эля загипнотизировала меня! Они вышли из комнаты приблизительно через час, Эля сказала, что у неё ничего не получилось, а Мышь тем временем ушла на кухню, сказав, что у неё от всего этого лишь в горле пересохло. Там я с ней и сцепилась — на кухне. — Жаль, что тебя не загипнотизировали до смерти, — сказала я, проходя за ней следом. — Послушай, я уже говорила, что твой фанатизм к Эле меня не касается — люби её на здоровье, — говорила она, считая, что у меня к Эле любовь, а не дружба. — Ты видела, что она сама меня пригласила… — Могла бы, и отказаться! — заявила я, а Мышь продолжала стоять около стола и тянуть воду из стакана. Больше всего мне хотелось, чтобы она захлебнулась. — Зачем? — она мерзко улыбалась, собираясь произнести следующую фразу: — Если бы Эля выбрала тебя, то загипнотизировала бы тебя до смерти: у тебя же слабая психика! — да, не будь Мышь новенькой, они сошлись бы с Саблей и стали лучшими подругами, но Сабле, к счастью, было не до неё на тот момент. А вот меня она задела, и я вцепилась ей в волосы. Мышь начала сопротивляться, кричать, и на её крики прибежала Эля. Она разняла нас, а я… — Чтоб ты сдохла, сука! — прокричала вслед уходящей Мыши. Не знаю почему, может быть, потому что Мышь знала, что Эля ей не простит этой драки в доме, тем более со мной… Мышь ушла. Ушла и сдохла. Вий нашёл её через два или три дня: она повесилась в лесу. Вздутое синее тело, выкатившиеся глаза, язык… Я взглянула лишь мельком, из-за ужасного запаха, но… — Я никак не могу этого забыть, Шаман, — даже уткнувшись в плечо Шамана, глядя в темноту, подсвеченную краской, я вижу этот изуродованный труп. — Мышь виновата сама, — повторяет Шаман, но голос его тонет в крике, что доносится рядом с дверью в комнату. — Я убью тебя, мразь! — это кричит Сабля.