Эля
Впервые я познакомилась с предательством в школе. Нет, я не ходила в детский сад, меня выращивали в домашних условиях как парниковое растение: берегли, ухаживали, баловали. Странно, что меня вообще отдали в школу, но таков уж порядок, и с этим родители ничего не могли поделать, тут им и в голову, к счастью, не пришло, обучать меня на дому. Нет-нет, я была абсолютно здоровым ребёнком, если не считать моего нежелания жить при рождении. Никаких проблем со здоровьем, никаких проблем в семье, никаких проблем в жизни: у меня были подруги во дворе, у меня были родители и была любимая бабушка. В таких условиях, когда тебя все любят, невозможно узнать мир по-настоящему, потому до первого класса я ничего не знала о предательстве… Сейчас об этом смешно вспоминать, но тогда мне было так больно, как если бы из меня выдернули все внутренности, а первым — вырвали сердце: в груди горело так, словно туда вталкивали нож по самую рукоять, а потом ещё и прокрутили, чтобы рана не заросла или зарастала долго и мучительно. Конечно, знакомиться с новыми людьми мне было сложно, особенно учитывая то, что они уже были знакомы друг с другом, с детского сада, а я никого из них не знала. Первое время мне приходилось общаться с такой же девчонкой, как я сама, которая тоже воспитывалась дома и не ходила в детский сад, но она постоянно болела и редко появлялась в школе. Общение с мальчишками мне и вовсе давалось нелегко, потому я их старалась избегать, и даже несмотря на то, что мой сосед по парте был пацан, мы с ним почти не общались. В какой день появилась в моей жизни девчонка со странным нерусским именем, я уже и не вспомню. Честно говоря, я и внешности её уже не помню, а ведь она была первой, кто меня предал. Наверное, это была вторая четверть, так как девчонки уже были в своей компании, а парни в своей, только я одна не относилась ни к какой компании. Моей компанией был мой внутренний голос, который советовал присмотреться то к одним, то к другим, но я его никогда не слушала. Как же так получилось, что я всё же к кому-то присмотрелась? Может быть, эта девчонка была новенькой, может быть, она поругалась с остальными… Всё, что помню: я сидела в классе, когда она прибежала, почти упала за парту, громко всхлипывая и подвывая. В тот момент у меня в руке было яблоко, и я решила с ней поделиться. Ножа, разумеется, не было, потому я отдала ей это яблоко целиком. Она грызла его, что-то рассказывала, что-то… Что-то, что позволило мне считать её своим другом. Помню, я даже обрадовалась тому, что пойду домой не одна, а с ней; представляла, что и в столовую мы пойдём вместе и, может быть, даже попросим учительницу, чтобы та разрешила нам сидеть вместе… Все мои мечты эта девчонка разрушила на следующей же перемене. Что такое яблоко? Им дружбу не купить, а вот игрушкой — запросто. В компании девчонок была одна, которая таскала кукол из дома. Так, она принесла в школу никому не известную Барби, а моя новоиспечённая подружка увидела эту куклу и просто бросила меня посреди коридора. Прислонившись к стене, я рыдала навзрыд. В этот же момент ко мне подошёл мой одноклассник Вовка. — Что случилось? — он смотрел на меня как взрослый, который хотел бы понять, по какой причине посреди школьного коридора канючит первоклашка. — Она… Меня… — я не могла остановиться, чтобы внятно рассказать ему обо всём, что со мной случилось, кроме того, мне было трудно дышать, мне было больно, и я не понимала от чего эта боль. — Кто она? — а Вовка почему-то не отставал от меня, хоть мы никогда и не общались. — Она… Проме… няла…— продолжала я мямлить, указывая на свою сбежавшую бывшую подругу. — Променяла? — не отступал Вовка. — Д-да! Променяла меня на куклу, — наконец-то я глотнула воздуха и смогла ему хоть что-то рассказать. — И ты из-за этого ревёшь?! — его лицо выражало такое изумление, будто он впервые видел, что из-за предательства можно плакать. Мне пришлось кивнуть ему несколько раз, так как я снова не смогла говорить. — Стой здесь, — сказал он мне, а сам двинулся в сторону девчонок. Мне подумалось, что он будет ругаться с ними или с моей предательницей, но он прошёл мимо и зашёл в класс. Через несколько минут Вовка вернулся с платком (дабы я вытерла свои сопли) и с остальными пацанами. К тому времени я уже успокоилась, а они позвали меня играть в «цепи кованые». Правил игры я не знала, но мне быстро их объяснили. Мы бесились всю перемену, нам было плевать на боль в руках и на то, что мы время от времени врезались в стену. Учителя делали нам замечания, но стоило им скрыться из виду, как мы снова продолжали своё веселье в большом коридоре, до самого звонка. Так я стала больше общаться с мальчишками, совершенно забивая на компании девчонок и их сплетни. С тех пор мне известно было только одно: женской дружбы не бывает, а парни могут быть лучшими друзьями. Ошибалась… Ничего настоящего уже давно не существовало, но тогда я этого не знала. Впрочем, знания ничего не дают. Зная, что нет ничего настоящего, я всё равно пыталась доказать себе, что это — неправда, пытаясь создать свой идеальный мир с друзьями, семьёй — свой дом. Дом Эли. Всё было бы хорошо, мой план был идеален, но меня снова обманули. В который раз чужая ложь рушит мою жизнь…Сабля
Мент был ещё жив, когда я кинулась с кулаками на Мисс; я слышала, как он хлюпал в собственной крови, пытаясь надышаться, я слышала, как он стонал… Никогда бы не подумала, что в человеке столько крови. Мне до сих пор кажется, что её отмыли не до конца и стоит поднять выстиранный половик — под ним окажутся кровяные разводы и запах. Шатун спас от меня Мисс, он быстро запер её в комнате Шамана, а меня в тот момент просто вырвало, стоило только взглянуть на то, что осталось от Мента. Как нужно было ударить ножом, чтобы было видно мясо? — Нам надо его спрятать в сарай! — припадочная с каких-то хренов решила, что может руководить процессом, но мне было не до неё, меня полоскало около раковины, а ещё я каким-то образом умудрилась заляпаться кровью. — Лёх, давай, — не знаю, кто кого назвал Лёхой, меня в этот момент выводил из кухни Шаман. — Ты нормально? — он поставил меня к стене, а я не могла стоять, мне хотелось либо упасть, либо лечь, к тому же скрутило все внутренности. — Так, обещай себя вести хорошо и не убивать Мисс, мы ещё этот труп не спрятали, — удивительный болван, он мог шутить даже в такой момент. — Давай свою руку и следуй за мной, — он меня куда-то вёл, а я не понимала, что ведёт он меня в ту же комнату, где спрятали Мисс. — Так, так, ещё немного. Мисс, уйди, пожалуйста, мне нужно её положить на кровать. Нет, только не истерика, только не сейчас, держи себя в руках, — я ни черта не понимала, с кем он разговаривает и что происходит, я просто закрыла глаза и следовала туда, куда меня ведут, зная, что меня не бросят и не дадут умереть. Голоса были далеко, будто в соседней комнате работал телевизор и мешал мне спать. — Я убила… — всхлипы, знакомый голос, но мне было плевать — меня уложили на мягкое, и я могла дышать сколько угодно, чтобы наконец-то прийти в себя. — Успокойся, что сделано — то сделано, его уже не вернуть, — голос Шамана стал ближе, я открыла глаза и увидела, что он сидит на полу вместе с Мисс. — Удивительно… как ты легко к этому относишься, — во рту было кисло и всё пересохло, мне было трудно говорить, но и молчать я не собиралась. — Мент сам виноват, — не знаю, кому он это сказал — мне или Мисс, я к тому времени уже успела уставиться в звёздный потолок, от которого становилось только хуже: в голове начинало гудеть, словно я вот-вот потеряю сознание. — Я... я… — Мисс ревела, а я отвернулась к стенке, чтобы не видеть светящихся точек, так как перед глазами и без того всё мелькало и кружилось. — Можете вы оба заткнуться? Мне и без вас хреново, — мне хотелось тишины, я хотела уснуть и забыть обо всём, что произошло, мне не хотелось верить в то, что в нашем доме снова кого-то убили. — Всем хреново, — огрызнулся Шаман. — Менту сейчас только хорошо, — добавил он. — Ну, и придурок же ты! — слушать его больше не было сил, я соскочила с кровати, невзирая на своё состояние, о чём тут же пожалела — в голове что-то кольнуло и едва не отправило меня обратно, но я не могла больше оставаться в комнате этого пришибленного. Однако, выйдя в коридор, лучше я себе не сделала: комната Шамана как раз напротив кухни. Вена и Китя собирали кровь тряпками в ведро. — Помоги нам, тут полный пиздец, — я удивлялась этому всеобщему спокойствию, будто мы каждый день мочим друг друга и выносим трупы. Китя даже что-то напевала себе под нос, выжимая тряпку в ведро. — Нет уж, как-нибудь без меня, — спазмы напомнили о том, что меня снова может стошнить, потому я отправилась наверх, чтобы принять ванну. Только тёплая вода привела меня в чувство. Пока я отмокала, за дверью продолжалось это безумие: я слышала, как Шаман и Китя прошли по коридору, с ними явно была Мисс, которую они пытались успокоить, потом поднялись Снег и Вена, они куда-то торопились. Сколько я живу в этом доме… я научилась определять каждого по шагам, по бормотанию. Они надоели мне, и мне больше не хотелось оставаться в доме. Китя снова прошла мимо, говоря, что Эля скоро вернётся. Шатун говорил, что она обязательно всё решит. Опускаясь на дно ванны, я хотела утонуть, я закрыла глаза, расслабляясь, пытаясь выпасть из этого дома, огородить себя от происходящего, выпасть из этого мира. Ничего не вышло — вернулась Эля.Вий
Мне не хотелось делить с Элей то, что всегда принадлежало мне одному, — власть. В классе я был тем, чье слово всегда оставалось решающим. Ничего особенного я для этого не делал, только учился на отлично, а остальные у меня списывали. Иными словами, они все зависели от меня. Тем не менее, мне всегда хотелось больше, чем простое уважение и доверие. Настоящих друзей у меня не было. Зависящие, завистники, боящиеся — этих всегда было так много, что хотелось от них избавиться, а друзей не было никогда. Стать общим другом мне помогла не только моя учёба, но и отец. Управляющий коммунальной службой мог позволить себе если не всё, то многое, а купить для меня компьютер — и вовсе было не проблемой. Сейчас, это звучит смешно, но в то время наличие компьютера обеспечивало тебе друзей, а наличие принтера — верных друзей. Кроме того, если в квартире ты жил практически один и родителям не было до тебя никакого дела, но они оставляли тебе полный холодильник еды и давали денег на карманные расходы, ты мог приравнять себя к богу. Котята, как теперь зовёт их Эля, пропадали в моей квартире сутками: сначала они играли в компьютер, а потом мы стали устраивать вечеринки: пить пиво, слушать музыку, беситься. Так продолжалось до тех пор, пока в нашей жизни не появилась Эля. Не сказать, что она понравилась мне в первый же день, как всем остальным. Когда котята вспоминают этот первый день появления Эли в наших жизнях и говорят, что она понравилась всем, они забывают про меня. Мне она не понравилась: она не собиралась играть роль учителя, она считала нас едва ли не ровесниками. Впрочем, всё это было простительно, и, честно говоря, я не придавал значения её существованию до того, как она появилась в моей квартире. В тот день она заменила меня и отняла у меня влияние — они от меня больше не зависели. Предатели. Они променяли меня на домашнее вино, гитару, песни, стихи, историю. Надо сказать, что мы все отлично знаем историю и можем её преподавать не хуже самой Эли. — Что вы задумали? — больше всего меня в ней пугало то, что она видела нас насквозь, знала наперед, что мы собираемся делать. Когда Сабля поселилась в доме Эли, все начали ей завидовать. Это меня поразило так, что я подумал: «Их пора освободить, они сходят с ума!» Так я и согласился испортить жизнь той, которая отобрала у меня практически всё. Надеялся я тогда только на одно: Элю уволят, она уедет из города, а мы продолжим свою жизнь, поступим в универы, уедем в другие города, начнём новую жизнь... Да только она всё знала и приперла меня к стенке, когда поняла, что мы что-то задумали. Ещё бы! Этого мог не понять только полный дебил. Скажем так, посещая дом Эли, я демонстрировал и ей, и всем остальным, что мне плевать на происходящее: учите песню Цоя — учите, а я послушаю, учите стихи — я их уже знаю. А после предложения Сабли мне нужно было стать к Эле ближе, потому я внезапно для неё стал интересоваться гитарой, историей, стихами — всем тем, чем она старалась нас около себя удержать. — Что вы задумали? — нависая над моей партой как грозовая туча, продолжала Эля, а я-то всего лишь хотел остаться после уроков, чтобы она объяснила мне тему ещё раз. — Честно? — но раз уж дела повернулись таким образом, мне хотелось отомстить котятам за то, что они предали меня, и сдать их Эле. — Мы добиваемся вашего увольнения, — поднимаясь со своего места, заявил я, смотря на неё сверху вниз. — И чем я заслужила это счастье? — Эля лишь повела бровью, спрашивая меня об этом, сделав шаг назад. — Они хотят остаться с вами в том доме, — продолжал я, присев на парту. — Поэтому у нас с вами тут типа любовь, а фотографии об этом скоро попадут к моему отцу. Эля молча отошла, заняла своё учительские место и, сложив руки на груди, улыбнулась так, словно она в деле, словно она играет вместе с нами против себя самой. — А ты — подставное лицо? — спросила она, и я кивнул. — А почему именно ты? — продолжала она, а я пожал плечами, предпочитая скрыть от неё рассуждения Сабли о том, что в Шамана никто и никогда не влюбится, потому что он шут, а Пёс уже был занят Прищепкой. — То есть тебя используют, а тебе на это плевать? — это была пуля в голову, она знала, что уничтожит меня этим, а после окончательно приручит, как и всех остальных. Используют. Они всегда меня использовали, всю жизнь. — Что вы теперь будете делать? — мне хотелось услышать от неё ответ на этот вопрос, я ещё надеялся её чем-нибудь задеть, но... — Тот же вопрос я хочу задать тебе: что ты со всем этим будешь делать? Меня уволят, вы останетесь в моём доме, а что дальше? На что вы собираетесь жить? — я не знал, что ей ответить, так как идея Сабли заключалась только в том, чтобы добиться увольнения Эли. — Вот что, — продолжала она, пока я сидел напротив неё и смотрел впереди себя. — Работать здесь я все равно не хочу, так как сама училась в этой школе и знаю всех учителей, а теперь они открылись мне с новой стороны: старые твари, ненавидящие детей. Однако и вам на уступки я идти не собираюсь, кроме, пожалуй, тебя. Ты никому и ничего не скажешь, фотографии отдашь мне, а я ими распоряжусь сама, — она рассуждала вслух, и её уже не волновало, что я могу сказать по этому поводу, а зря — у меня был припасен ещё один сюрприз. — Мой отец знает о наших отношениях, — я перебил её рассуждения. Эля готова была захохотать, но она взяла себя в руки. — Знаешь, в этом плане я предпочитаю одиночество и советую тебе выкинуть эту чушь из головы, — говорила она, откинувшись на спинку стула. — Дело не в этом, — мне не хотелось сдаваться. — Вы не в моём вкусе, а отцу я об этом сказал, чтобы вас после этой истории не посадили, — надеясь, что на этот раз нанёс ей такой же удар, как она мне, я решил оставить её одну и дать понять, что от своего плана мы не отступимся. Элька оставалась сидеть на своём месте, казалось, что мои слова до неё не дошли — она будто застыла и смотрела в одну точку, никак не реагируя на то, что я собираюсь уходить из класса. — Благородный мальчик, подожди-ка, — она не побежала за мной, она оставалась за своим столом, пытаясь меня остановить, но я не стал останавливаться и слушать её, мне больше нечего было сказать. Отца я действительно подготовил к скандалу, который мы планировали, рассказав о том, что после школы собираюсь жениться на своей классной руководительнице. Он не придал этому никакого значения и лишь поинтересовался, собираюсь ли я куда-нибудь поступать, даже если женюсь. Мой ответ его устроил — собираюсь и даже собираюсь уехать вместе с будущей женой. — Отлично, — говорил он, — в этом городе нечего делать, я вам помогу с переездом, мы купим вам квартиру или дом — всё, что захотите, — он был старым, уже тогда ему было под пятьдесят, потому он и не возражал. Он знал, что болеет и не сможет прожить дольше пяти-семи лет, потому был рад, что я не останусь один в любом случае, что найду своё место в жизни, что у меня будет своя семья… В общем, никакого скандала не было бы, если бы не сама Эля. — Фотографии, — потребовала она. — Китя вчера фотографировала нас на твой телефон, — продолжала Эля, не собираясь отступать. — Зачем они вам? Я же сказал, что не хочу никакого скандала, — мы стояли с ней в коридоре, мимо нас проходили школьники, может быть, даже учителя, а ей было плевать — ей нужны были фотографии, скандал и увольнение. — Что-то случилось? — как назло в этот момент за спиной Эли появилась наша старая директриса. — Нет, Ольга Анатольевна, всё в порядке, — Эля улыбалась ей, а меня продолжала держать за запястье, чтобы я не смог воспользоваться моментом и сбежать. Директриса ушла, одарив нас обоих взглядом, полным недоверия. — Фотографии, или я всех вас сдаю своему директору. Кому она поверит больше? Вам или мне? Подумай, — портить отношения с учителями перед экзаменами не хотелось, но я тогда не знал, на что шёл. Мне-то представлялось, что Эля уничтожит фотографии и об этом вообще никто не узнает, потому и отдал; но она действительно распорядилась ими по-своему, а потому в этой истории по-настоящему пострадал только я. Впрочем, теперь я уже и сам запутался, кто в этой истории действительно жертва. Котята об этом не знают, они уверены, что мы все вместе сломали Эльке жизнь, они ненавидят меня за то, что я якобы отдал фотографии сразу директору, а не своему отцу. Надо сказать, что и экзамены я сдавал кое-как, так как появляться после случившегося в школе было стыдно: на меня смотрели все, меня обсуждал каждый, не говоря уже об Эле. Спасало нас только то, что мой отец был не последним человеком в городе — потому я сдал все экзамены, а Эльке нужно было принимать экзамены по истории, потому ей дали доработать до выпускного. Всё это я прокручиваю в голове не случайно. Сейчас мне действительно непонятно, что она задумала. Если раньше мы с ней сговаривались, чтобы убрать Мышь или Бинта, то сейчас она почему-то решила действовать одна, не посвящая меня в свои планы. Всю дорогу мы ехали молча, Эля пыталась оттянуть время, чтобы котята успели убраться в доме: спрятать труп, смыть кровь, прийти в себя. Пару раз мы останавливались: первый — она покупала сигареты, во второй мы остановились у кафе, где она взяла с собой роллы и суши. Мы ехали молча, молчал даже Лысый, будто знал, что у нас что-то случилось. Впрочем, поведение Эли вполне могло навести его на подобные мысли: она много курила, постоянно кому-то писала в телефоне, нервничала всю дорогу — совсем не могла держать себя в руках. К тому же времени, когда мы свернули с асфальта, Эля прислала мне сообщение. «Нам нужна машина. Пригласи Лысого к нам», — мне даже хотелось обернуться, но нужно было торопиться, так как мы приближались к дому. — У вас там как всегда – не проехать? — поинтересовался Лысый. — Зато пройти можно, — сообразил я. — Ты у нас не был ни разу, пойдём, чай выпьем, — машина к этому моменту уже остановилась, дальше проехать могло только что-то большое, с высокой подвеской. — А покрепче ничего нет? — спросил Лысый. — Есть, — отозвалась Эля с заднего сиденья. — Машину можешь оставить здесь, идём, — она знала, что он пойдёт, потому не стала никого дожидаться — забрала переноску с Сашкой и целеустремлённо зашагала вперёд. Домой.Снег
Впервые они не радовались возвращению Эли. Сначала ждали её как спасение, а потом… Не знаю, на что надеялась Китя или тот же Шаман, нам с Веной было ясно — спасения не будет. Мы ждали Элю, чтобы сказать ей о своём решении — уйти из дома. Странно, что компанию мне в итоге решила составить Вена. Китя отказалась и послала меня ко всем чертям. — Вали! Вали, как крыса с тонущего корабля! Видеть тебя не хочу! — кричала она, когда я предложил ей уйти. — Его будут искать, как ты не понимаешь, — я пытался до неё достучаться. — Мент — не бомж, его потеряют на работе, а там наверняка знают, что он приезжал сюда. Мы будем первыми, кого начнут подозревать. Ты что думаешь, спрятали труп в сарай – его никто не найдет? Здесь будут обыскивать всё, сюда припрутся менты с собаками — вас всех посадят и тебя тоже, просто потому, что ты в этом доме. — Уходи, — сквозь зубы проскрипела Китя. — Элю я не брошу, и если нас посадят, так мы отправимся туда все вместе. Уговаривать её у меня больше не было никакого желания, но на всякий случай оставил ей свой адрес: я решил вернуться в свою квартиру. Пригласить Вену отправиться в этот побег из гостей в свой родной дом получилось случайно. — Я вот думаю, — говорила она, сидя за столом в кухне, уже после того, как мы с Шатуном вынесли тело Мента в сарай, а она и Китя убрали кровь из кухни. — Если Мента скинуть в выгребную яму, — рассуждала она, — а потом залить всё это белизной… ну, знаешь, такая штука, которая отбеливает вещи, тело должно исчезнуть. Так ведь? — Мне всё равно, я ухожу, — ответил я, не представляя, как она собирается тащить труп из сарая к выгребной яме и где она собирается взять столько белизны. — Уходишь? Навсегда? — оживилась Вена. — Да. — Забери меня с собой, я не хочу идти вместе с ними к стене, — месяц без тяжёлых наркотиков пошёл ей на пользу, она стала быстро соображать. — Хорошо, пойдём, — откровенно говоря, мне уже было окончательно плевать, кого я заберу из дома: Китю, Вену, Саблю, но только не Мисс — иначе уход из дома терял весь смысл. — Только дождёмся Элю, хочу с ней попрощаться, — на самом деле мне хотелось ей сказать всё, что думаю о ней, так как возвращаться я не собирался. Вена согласилась подождать, и мы ждали, сидя на моей большой сумке. Оказалось, у Вены не было с собой вещей, когда Мент приволок её сюда вместе с Саблей. Шатун ушёл в комнату вместе с Китей — единственный, кого по-настоящему хотелось спасти и вытащить, но я уже знал, что он вряд ли согласится уходить. Эля появилась в доме не одна, она пришла с Вием и притащила с собой ещё какого-то парня. — Это Лысый, Лысый, это Снег, а это Вена, — представляла она нас друг другу, так как мы оказалась первыми, кого она увидела в доме: мы сидели на лестнице. Если до этого её появление вселяло хоть какую-то надежду, то в тот момент, когда она появилась, я мало что понимал: во-первых, Эля подстриглась и перекрасила волосы, во-вторых, она вела себя так, словно ничего не произошло. — Зовите всех за стол, я суши купила, сейчас поедим, — объявила она, уходя на кухню. Вена посмотрела на меня, как бы спрашивая, понимаю я, что происходит, или нет, но я, как и она, ничего не понимал. Переглянувшись, без слов, мы оба кинулись за ней на кухню. — Мы уходим, — закрыв за собой дверь, объявил я Эле, но она к нам даже не обернулась, она была занята расфасовкой еды по тарелкам. — И я хочу сказать… — мне действительно хотелось сказать ей всё, что думалось, но что-то помешало: слова превратились в ком и застряли в горле, мешая даже выдохнуть. — Поедите и пойдёте, — как ни в чём не бывало отозвалась она, оборачиваясь к нам и расставляя тарелки на стол. — Вена, позови остальных, — обратилась Эля к ней, даже не взглянув на ошарашенную Вену. — Эля, мы не шутим, мы собираемся уйти от тебя, — вместо того, чтобы отправиться за остальными, ответила Вена. — Я вас услышала, — Эля перевела на нас всё своё внимание. Ненормальная. Она улыбалась так, словно случилось нечто грандиозное, словно не было никакого убийства, а мы с Веной никуда не собирались уходить. — Пообедаем, и вы пойдёте, не могу же я вас отпустить голодными, вы мои гости, — положив на плечо Вены руку, проговорила она и вышла из кухни. Мы снова переглянулись, ничего не понимая. Эля позвала всех остальных. Она никак не вписывалась в то, что её окружало: зареванная Мисс, хмурые Китя и Шатун, бледная Сабля, Шаман с серьёзной физиономией, всегда молчаливый Вий и этот новенький, Лысый, он выглядел устало. Зачем она привела его? Чтобы никто не смел обсуждать то, что произошло? Всё это явно было не случайно, у Эли вообще не бывает случайностей. Мы с Веной сидели вместе, Китя прожигала меня взглядом, но стоило мне посмотреть на неё — она отводила глаза, то же делали и остальные — все уже были в курсе того, что мы с Веной уходим. Нам можно было бы подняться со своих мест, объявить, что нам пора, и исчезнуть навсегда, но Эля не затыкалась (впервые я видел её такой разговорчивой), она допрашивала этого Лысого, а все остальные делали вид, что слушают. — Семьёй не обзавёлся? — обращалась она к нему. — Да нет, как-то не сложилось, — отвечал тот. — Живёшь с родителями? — продолжала Эля. — Они умерли. — Извини, не знала. — Да ничего. Над столом нависало свинцовое небо. Оно должно было разразиться огнём и молниями, оно должно было уничтожить этот дом. Однако хозяйка встала на защиту своего жилища — Эля в этот раз сама стала громоотводом, она удерживала это небо, подпирала его своей головой, не давала ему упасть, растрескаться, обвалиться кусками на головы остальных, не давала ему выкинуть огня — это создавало напряжённую атмосферу. Все видели это небо, а Эля делала вид, что его не существует, она была уверена, что всё пройдёт, как обычно, что порядок в этом доме уже восстановлен, осталось только убедить остальных в том, что ничего не случилось. Сабля внезапно и демонстративно поднялась из-за стола, отодвигая морепродукты в сторону — это снова не та еда, к которой она привыкла. — Сабля, — окрикнула её Эля, в самом деле окрикнула, повысив голос и сжав кулак. Небо дало трещину. — Нельзя постоянно есть только йогурт, — Эля почти скрипела зубами, она слышала треск, она знала, что всё может обвалиться и придавить их разом. — Я вообще не хочу есть, — ответила Сабля, выйдя из кухни и хлопнув дверью. Трещина стала больше. — Я думал, что вы живёте здесь одни, ребята, — неловкую паузу уничтожил Лысый, обратившись к Эле и Вию. Он один не понимал, что происходило за столом: Эля привела его, чтобы отвлечь, Эля пыталась устроить очередной праздник, собрав всех за столом, но все сидели в напряжении, спрашивая себя: какого чёрта тут происходит? Сами себе отвечали на этот вопрос, и становилось мерзко — Мисс убила Мента, а Эля, каким бы хреновым он ни был, вела себя так, словно избавилась от врага, но самое страшное — она будто не понимала, что их всех ждёт. Первой из этой идиотской игры вышла Сабля. Мы с Веной были следующими. — Мы уходим, — мне больше не хотелось в этом участвовать. Пусть небо развалится, засыплет дом Эли, пусть его сожжёт огнём, пусть над ним всегда будет молния — мне уже было всё равно. Мы поднялись с Веной одновременно со своих мест и под всеобщее молчание вышли из кухни. — Такое впечатление, что нас с тобой потом обязательно найдут и убьют, — сказала Вена, наматывая на себя шарф. — Только если Китя, но она ж не бросит свою Элю, — ответил я, закидывая сумку на плечо. Вена засмеялась. Мы вышли из дома.Мисс
Слова Кити о том, что в доме можно пользоваться связью, пока нет Эли, сыграли со мной злую шутку. Вернувшись в свою комнату после сцены Снега и Сабли в коридоре, я включила свой телефон. Пока я искала контакты мамы и папы, мне пришло сообщение. «Эля», — высвечивалось на дисплее. Пытаясь вспомнить момент, когда мы с ней обменялись номерами, я открыла сообщение. «Мент хочет забрать тебя! Спасайся!» Мне мгновенно стало жарко, словно комната превратилась в печку и всё вокруг было объято огнём. «Эля, где ты?» — единственное, что я смогла набрать и отправить, тут же пытаясь сообразить, зачем я вдруг понадобилась Менту. «Он очень опасен! Мисс, собирай свои вещи и уезжай из дома! Спасайся!» — она не собиралась отвечать мне на вопрос, она продолжала уверять меня в том, что я нахожусь в опасности и мне нужно спасаться. Спасаться? Мне нужно было рассказать об этом Ките или Шаману, но… «Я никуда не уйду!» — ответила я Эле. «Ненормальная! Он убьёт тебя! Уезжай!» — отвечала она. Почему я её не послушалась? Ведь утром, когда я проснулась, я сказала Шаману, что мне нужно уехать. Почему я вдруг решила остаться?! Зачем?! «Хорошо», — мне не хотелось ей говорить о том, что я собралась сделать. Твёрдо решив, что я никуда не уеду, что останусь в этом доме, что не дам Менту забрать меня отсюда, я решила дать ему отпор, решила, что смогу убедить его в том, что не нужна ему, что он ничего не добьётся этой местью. Всю ночь я не спала и прислушивалась к тому, что происходило в доме: я слышала, как внизу не спали Шаман и Китя, я слышала, как Снег слонялся по дому, как Сабля и Вена разговаривали на кухне, но до меня доносилось только бурчание, я слышала, как Шатун что-то уронил в коридоре. Мне не хотелось расставаться с этими людьми, и в то же время я пыталась понять, когда, в какой момент я успела к ним так привязаться и были ли до них со мной другие люди. Под утро я заснула. Мне снилась Эля, она долго молча смотрела на меня, пока из её глаз не потекла кровь. Пытаясь подойти к ней ближе, я чувствовала, что меня что-то удерживает, и пока я пыталась понять, что именно — Эля исчезла, я оказалась в лесу. Деревья светились, как новогодние ёлки, но это мне только мешало, из-за огней я не видела куда иду. — Спасайся… — голос Эли прозвучал вверху, а потом стало темно, огоньки на деревьях погасли, стало так тихо, словно я оказалась в пустыне. — Спасайся! Беги! — впереди меня появились волки, и в этот раз я послушалась голоса, который предупреждал меня об опасности. — Беги! Уходи отсюда! — но куда бы я ни бежала, голос предупреждал, что все мои попытки спастись — тщетны. — Уходи! — волки гнались за мной, гнались до тех пор, пока я не упала. Звери окружили меня, рыча и скалясь, а один из них смотрел прямо на меня, собираясь напасть. — Проснись! Проснись! — голос Эли снова пронёсся над головой, но я опять её не слышала. Под руку попал нож. — Нет! Проснись! — продолжал кричать её голос, но… Поднявшись на ноги, я сама кинулась на волка, я хотела увидеть его кровь. Он кусал меня, скулил, но я продолжала его бить, зажимать, я не собиралась его отпускать и успокаиваться — мне нужна была его кровь. — Проснись! — голос проревел надо мной. Руки ослабли, глаза открылись — белый потолок. Дыхание сбилось, сердце колотилось и готово было пробить грудную клетку. Мне потребовалось время, чтобы понять, что я нахожусь в своей комнате, а не в лесу. Руки тряслись, хотелось закурить. Пошарив по тумбочке, я обнаружила только зажигалку. Пришлось встать и накинуть на себя халат, чтобы выйти из комнаты и попросить у кого-нибудь сигареты. Сабля как назло заняла в это время ванну, Снег сидел около двери – они переговаривались: — Имей совесть, ты не одна в этом доме, — говорил он. — Сказала же, что скоро выйду! Свали отсюда! Если не уйдёшь — вообще не выйду! — кричала Сабля. — И чего я там у тебя ещё не видел? — подперев собой дверь, продолжал Снег. — Заткнись, придурок! — О, Мисс, привет! — он специально поздоровался со мной как можно громче, чтобы Сабля всё поняла. — Иди-о-о-от! — проревела она за дверью. Кивнув ему, я пошла вниз, не решаясь прервать его беседу с Саблей, чтобы спросить сигарет. В общей комнате оказался только Шатун, он смотрел телевизор, беспорядочно щёлкал каналы, не зная на каком остановиться. — Есть сигареты? — спросила я, присаживаясь рядом. — У меня только крепкие, — он протянул мне пачку, но понимая, что если выкурить такую на голодный желудок, у меня закружится голова, я отказалась. — Спроси у Шамана, у него лёгкие, — посоветовал он. Так я и отправилась искать Шамана, но в комнате его не оказалось. Тогда я прошла в кухню, надеясь застать там Китю, но и её не было на привычном месте. В это время Шатун проходил мимо, он собирался подняться наверх. — Не могу никого найти, дай сигарету, — мне пришлось его остановить, дав мне сигарету, он молча поднялся наверх, а я решила выйти на улицу. — …Эля ушла из дома, — донесся до меня голос Кити, и я смело шагнула вперёд, радуясь тому, что наконец-то её нашла. — Ой, а я вас везде ищу! — я была уверена, что она говорит с Шаманом, так как все остальные были в доме. — О, а говорите, уехала, — но это был не Шаман. На меня надвигался Мент, оттолкнув Шамана в сторону. Не помню, что я тогда закричала, но закричала я из-за всех сил и кинулась обратно в дом. Да только это меня не спасло. Мент следовал за мной, как волк из ночного кошмара, а я пыталась спастись, но голоса Эли со мной уже не было. Деваться мне было некуда, я сразу же свернула в кухню, мгновенно открыла шкаф и начала кидать в него посуду, надеясь, что это его остановит. Всё, что я видела перед собой: Мент и темнота за ним, и он прорывался ко мне, несмотря на летящую в него посуду. Казалось, что он занимал собой всё пространство, что мне уже не спастись, но в голове пронесся кадр из кошмара — нож! Мне нужна его кровь! — Мисс, не надо! — я услышала крик Кити, как только увидела кровь. Нож оказался слишком острым, а била я со всей силы. Мент вскрикнул и упал, он попытался подняться, но тут же застыл, как пригвождённый. — Предсмертная агония, — говорил мне потом Шаман, — его уже нельзя было спасти. Шатун — медбрат, а не волшебник, — он уверял меня в том, что Менту уже нельзя было ничем помочь. Да только мне не верилось… Всякий раз, прокручивая это убийство в своей голове, я дохожу до абсурда, вплоть до того, что рану можно было зашить, а кровь влить обратно. Он снится мне каждую ночь, он сам перерезает себе горло в моём сне и обещает, что обязательно придёт за мной. Ночь стала для меня временем кошмаров, я больше не могу спать, я просыпаюсь с криками. Шаман дежурит около моей двери. Комната наполняется приятным ароматом, как только он пытается уложить меня обратно, говоря, что мне просто приснился кошмар и ничего страшного больше не случится. Просто кошмар? Я рассказывала ему этот сон уже тысячу раз, но он всё равно называет это — просто кошмаром. Мои руки в крови, их уже не отмыть. Мне не хочется выходить из комнаты, я боюсь навредить кому-нибудь ещё в этом доме.