Perfect

Зейн привык получать от жизни все и немного больше. Учитывая, что за душой у него ни гроша, а родные и близкие давно разъехались кто куда, он мог позволить себе не оглядываться на чужие взгляды. Например, забиться по самые локти, проколоть уши, нос, брови. Покрасить волосы в зеленый, фиолетовый, пепельный. Отрастить бороду, но потом тут же сбрить, потому что а вдруг ему не понравится. На самом деле Зейн не любил вот этого. Когда в жизни появлялся человек, на которого ему было не наплевать. Когда приходилось оглядываться на чье-то мнение, придерживать себя в узде, потому что ну если вдруг не понравится, что тогда? Таким человеком для него стал Гарри и Зейн действительно этому не рад. Потому что Гарри входит в жизнь Малика летящей походкой, оседлав морскую волну. И Зейн ненавидит этого кудрявого парня всей своей пропитанной чернилами и аэрозольными красками душой, потому что Стайлс заставляет его меняться. Не то чтобы Зейну было чему учиться у этого богоподобного цветка дикой орхидеи, одетого в костюм цвета бабушкиного дивана, но когда Гарри поднимал на него свой взгляд, чуть морщился и хмуро выгибал брови - Зейн хотелось ногтями выцарапать это чувство вины изнутри. Зейн хотел быть для Гарри идеальным. Кем-то, на кого можно положиться. Кем-то, кого можно показать родителями, похвастаться перед друзьями, утереть нос бывшим и гипотетическим будущим. Зейну хотелось остаться в книге жизни Стайлса так долго, сколько выдержит широкая кудрявая душа. Зейн бросил кататься на скейте, потому что Гарри заезжал за ним на своей серебристой Ауди. Зейн почти бросил курить, потому что Гарри морщился каждый раз, картинно размахивал перед носом рукой и совал ему фруктовые карамели по тридцать фунтов за двести грамм. Зейн отказался от прошлой компании, потому что Гарри начал выводить его в свет, знакомя со своими друзьями, представляя его не иначе как: "А это мое проклятие - Зейн". И Малику нравится его новая жизнь - мчаться по пустому ночному шоссе под разрывающих аудиосистему машины AC/DC, пусть Стайлс и сидит за рулем, потому что у Зейна нет водительских прав. Ему нравится картинно бросать в рот горсть карамели, и громко раскусывать ее, доводя своего парня до нервного тика, а потом целоваться на диване, смешивая вкус клубничной начинки и мятной зубной пасты. Ему нравятся новые друзья - с Найлом он постоянно играет на PS4, с Лиамом ходит в спортзал, с Луи записывает домашние каверы и набрасывает куплеты песен, которые никогда не будут спеты. Зейн для Гарри идеальное все. А потом ему надоедает строить из себя того, кем он не является. Его угнетают бетонные сети квартиры, галстук на очередном благотворительном приеме душит не хуже виселицы, руки так и чешутся от охоты до новой татуировки, а легкие сгорают изнутри без никотинового облака. Малик срывается на выставке чьих-то работ. Его бесит все - окружающие его люди, ничерта в современном искусстве не смыслящие, сами работы, продающиеся по несколько десятков тысяч долларов за штуку, но, положа руку на сердце, Зейн рисует раз в десять лучше. Его бесит и раздражает все, особенно похотливые взгляды вон того жирного ублюдка у стены. И, наверняка, четвертый бокал был лишним, и, наверняка, можно было обойтись без повышенных голосов, и, наверняка, стоило послушаться Гарри и просто заткнуться. Но Зейн - королева драмы. Уходить по-тихому - совсем не его стиль. Малик выплескивает вино из своего бокала на какое-то полотно - алые потеки на безобразной мазне посреди белого фона смотрятся гармонично и вызывающе; Гарри пытается схватить его за руку, но получив пощечину отступает на шаг назад, не останавливая Малика, когда он ураганом выметается из подвала наверх, на улицу. В первом же магазине он покупает себе целый блок сигарет и несколько зажигалок. Дома его ждет запылившийся скейт, несколько пропущенных эмейлов от сестры и приглашение на дикую вечеринку, где будут все его бывшие друзья, и тишина. Так он проводит несколько дней - курит, рисует, пьет пиво из горлышка бутылки, бьет случайную посуду, не по пьяни, скорее от злости и бессилия. В дверь кто-то стучится, но он не заботится о том, чтобы сделать музыку тише, в окно летят камешки, но он только задергивает шторы поплотнее, его телефон не смолкает, но он не ставит его на зарядку и тот вырубается сам по себе. Зейн скучает. Через две недели - ему так кажется, он сбился со счета на четвертом дне, - к нему приходит Гарри. Стоит на пороге его дома, променяв штаны из кожи тасманийского лося на растянутые спортивки от Адидас, явно позаимствованные у Луи (Зейн не хочет даже думать, при каких обстоятельствах состоялся обмен), а рубашку из только-через-три-недели-на-прилавках-но-мне-по-дружбе коллекции на растянутую и болтающуюся майку. Зейн рассматривает Стайлса с пристальностью не свойственной его раздолбайской натуре. Ему хочется увидеть похудевшего и осунувшегося Гарри. Черные круги под глазами, неопрятная прическа. В глазах океаны боли, губы потресканы и искусаны в кровь. Да, Зейн ведет себя как школьница, но Гарри не выглядит брошенным. У него здоровый цвет лица - даже румянец на щеках проступает, глаза сияют, волосы причесаны и собраны в пучок на голове - внутренний эстет Зейна бьется в конвульсиях и вызывает 911. - Научи меня кататься на скейте, - говорит Гарри Стайлс Зейну Малику одним погожим лондонским утром в середине октября. - Пошел нахуй, - отвечает Зейн Малик Гарри Стайлсу одним погожим лондонским утром в середине октября. И идет за своим скейтом. Они не начинают сначала и не продолжают старое - просто меняют курс, добавляя новых пунктов на уже проложенном маршруте. Зейн теперь учит Гарри кататься на своем скейте, и сам иной раз садится за руль Ауди, но только в светлое время суток и следя за тем, чтобы стрелка спидометра не превышала ста. Зейн снова начинает курить, иногда раз-другой выдыхая облако дыма в лицо Гарри, наблюдая за тем, как полупрозрачные кольца расплываются среди выбившихся прядей волос. Зейн знакомит Гарри с несколькими самыми нормальными друзьями, представляя его не иначе как: "А это моя девушка - Гарри". Зейн больше не старается быть для Гарри идеальным. - Это так не работает, - говорит Стайлс, распластавшись на Зейне и перебирая его снова черные волосы, и тут же добавляет, заметив недоумение в карих глазах, - когда ты пытаешься переломать себя ради кого-то. Не надо так. - Ты не заслуживаешь ничего меньшего чем идеал, - отчего-то с горечью выдыхает Зейн, невольно жмурясь под прикосновением чужих ладоней. - Ты идеален, - улыбается Гарри и, закатив глаза на нахмурившегося Зейна, тут же исправляется, - мы идеальны. - Ну тогда ладно, - довольно улыбается Малик, - раз мы, то тогда да. Тогда мы идеальны.