Найти во всем этом смысл

Я не такой реакции от него ожидал. Думал, он обрадуется и, может, даже набросится на меня, принимая приглашение за руководство к действию. Мы же оба знаем, что если он тут останется на выходные, между нами будет секс. В этом-то и смысл. Но он ничего не делает, просто кивает и тянется за сигаретами. Он курит, а я иду на кухню готовить завтрак. Докурив, он приходит следом и подсаживается к барной стойке. Бублики, что принес Дэн, очень кстати, потому что есть дома нечего. Вечно я забываю заскочить в магазин. Смешно даже, сколько раз в месяц мне приходится по ночам спускаться в круглосуточный супермаркет через дорогу. Он съедает все, что я ставлю перед ним, без особого интереса, а кофе выпивает больше, чем я. Надо же, я и не думал, что такое возможно. По лицу его разливается синяк, слева от переносицы и чуть ниже. И говорит он сегодня слегка в нос. - Ты так и не расскажешь, что случилось? - Нет, - даже глаз не поднимает. - Тебе больно? Дать обезболивающее? - А Кодеин есть? - Прости, у меня на него аллергия. - Тогда Тайленол. - На него тоже. Он фыркает. - На Тайленол? Ни у кого в мире нет аллергии на Тайленол. Его как раз и дают тем, у кого аллергия на все остальное. Ладно, давай аспирин. Глотает обе таблетки, даже не запивая. Так привычно. Как часто он вообще глотает колеса? Пьет он уж точно слишком много. В его возрасте я с ног падал, если выпивал бутылку пива на вечеринке. Содрогнувшись, думаю, что, может, и к обезболивающим он уже привык. И это тоже кажется ему в порядке вещей. Хорошо бы он мог меня разуверить. Только вот, вероятно, не солгав, этого не сделать? - Брайан, там безопасно? – спрашиваю, имея в виду дом его родителей. Он ухмыляется: - Безопасность – мой выбор! Не могу не улыбнуться. Для своего возраста он на удивление взрослый, что, если подумать, не так уж хорошо, учитывая, что так рано повзрослеть ему пришлось из-за того, с чем он сталкивается дома. Но иногда он совсем еще мальчишка. Все время играет, только все его игры крутятся вокруг секса и соблазнения. Говорю, что мне нужно в гастроном, и к моему величайшему изумлению он вызывается пойти со мной. Не думал, что такое мещанское занятие, как поход за продуктами, его заинтересует. Но в итоге именно в магазине мы впервые нормально разговариваем – не считая рабочих вопросов в офисе. Начав обсуждать еду, постепенно переходим к здоровью, кулинарии и так далее. И у него по всем вопросам есть собственное мнение. Которое никогда почти не совпадает с моим. И мне это нравится, т.к. означает, что мы можем беззлобно подначивать друг друга бесконечно. Единственное, что он добавляет в тележку с продуктами, это смазка, презервативы и сигареты. Для него это, видимо, вещи первой необходимости. Мы возвращаемся в лофт. Я едва успеваю поставить пакеты на кухонный стол, как он тут же настигает меня и прижимает к нему. Разворачивает, целует, как одержимый, потом стаскивает с меня штаны и трахает, завалив на столешницу. Тут я никогда еще не трахался. Господи, чем я вообще всю жизнь занимался? Зачем-то встречался с парнями, которые заняться сексом соглашались только в кровати, да еще и желательно в полной темноте. Одним раундом мы не ограничиваемся. Вообще-то мы несколько часов потом не останавливаемся – но до спальни так и не добираемся. А в промежутках мы разговариваем. И единственная тема, о которой мне неловко с ним говорить, - это школа. Сразу вспоминаю, какой он еще юный, - я-то школу окончил давным-давно. И с радостью оставил позади кстати. Единственный период за всю мою жизнь, когда я вечно ходил в синяках. Потому что был невысокого роста, хорошо учился и любил рисовать. И никогда не протестовал, если меня называли геем. Но тряпкой я не был, так что, может, травили меня чуточку сильнее, чем если бы я просто помалкивал. У Брайана, кажется, та же история. Только он выше, сильнее и ни с чем не намерен мириться. У меня буквально челюсть отпадает, когда он, смеясь, рассказывает, что сломал однажды обидчику палец, прищемив его дверцей шкафчика. На этом, вероятно, все его проблемы в школе и закончились бы. Но Брайан говорит, что ему вечно приходится вступаться за Майкла, который ни силой, ни уверенностью в себе не отличается. Не понимаю я их отношений. Пытаюсь осторожно выведать, не связывает ли их нечто большее, чем просто дружба, как бы больно ни было мне об этом думать. Но Брайан тут же взвивается, твердит, что они с Майклом просто друзья, и требует, чтобы я оставил его в покое. Совершенно очевидно, что он к Майклу очень глубоко привязан. Интересно, он хоть понимает, что его лучший друг в него влюблен? Слишком он сообразительный, чтобы не догадываться. А с другой стороны, у него есть эта манера просто не замечать то, что не хочется замечать. Или, может, все он замечает, просто обсуждать не хочет. Кто вообще знает, что там творится у него в голове? Удивительно, но вечером он сообщает, что не хочет никуда идти. А я-то думал, он жить не может без вечеринок. Правда, он несколько раз за день пил обезболивающие, так что, может, на самом деле ему хуже, чем кажется на первый взгляд. Пытаемся посмотреть пару фильмов, но всякий раз начинаем трахаться, и приходится потом отматывать назад. В конце концов, бросив это бессмысленное занятие, мы перебираемся в постель, и там, после еще парочки крышесносных раундов, я засыпаю. Утром в воскресенье я просыпаюсь от того, что губы Брайана обхватывают мой член, и в который раз загадываю про себя, чтобы эти выходные длились вечно. Потом я кончаю. А после бросаю взгляд на часы. Еще только полдесятого, но он выскакивает из постели и тащит меня в душ, чтобы я там оказал ему ответную услугу. - Чего это ты встал в такую рань? – спрашиваю, зевая, пока мы одеваемся. - Потому что у меня встал, - усмехается он. - Это я заметил. - И никакая не рань. Как раз вовремя. Мать сейчас в церкви, а отец ушел встречаться с друзьями или, может, с подружками. Можно спокойно наведаться домой и взять мне свежую одежду на сегодня и костюм на завтра. Пытаюсь не думать об этом завтра. Предложив ему остаться, я понимал, что все это только на пару дней. Что у нас будет что-то вроде «потерянного уикэнда», только вот никто из нас не потеряется. Может, мне надо было точнее все ему объяснить? Он понимает ведь, что ничего не изменилось? Выходные закончатся, и все вернется на круги своя. Нельзя нам продолжать в том же духе, иначе неприятностей на работе точно не избежать. Но, сидя в машине возле его дома, я вдруг задумываюсь – а, может, оно того стоит? Господи, я точно влюбился – тронулся кукушечкой, не иначе. Нужно как-то справиться с собой, пока не поздно. Боюсь, как бы он не столкнулся в доме с родителями. Надо было вместе пойти. С другой стороны, заявись он с парнем намного старше его, может, было бы только хуже. Вообще, мне хотелось бы побывать в его доме. Точнее, в его комнате. Мне бы все-все хотелось о нем узнать, его ведь не так-то просто раскусить. Через десять минут он возвращается, забрасывает вещи на заднее сидение и предлагает поехать завтракать в кафе «Либерти». Даже не знаю. Прошлой ночью я готов был и в «Вавилон» с ним пойти, но кафе «Либерти» в воскресное утро – все же немного другое. Я раньше никогда там не был. Не в том дело, что я боюсь, как бы кто-нибудь из клиентов не увидел меня на Либерти-авеню. Нет, я скорее опасаюсь, как бы кто с работы не застукал нас вместе. Но разве я не решил устроить себе праздник непослушания? И плевать на последствия! Пожимаю плечами: - Почему бы и нет? Мы паркуемся у лофта, а дальше идем пешком. В кафе почти никого. Брайан, кажется, часто здесь бывает, потому что официант приветствует его по имени. Можно было догадаться. Он заказывает себе половину меню, а я беру только кофе и бублик и с удовольствием смотрю, как он ест. Когда хочет, он в любое действие может вложить сексуальный подтекст. Облизывает ложку или палец – и у меня встает. Боже, я меньше часа назад в последний раз кончил. Это уже становится смешным! - Джастин? Оборачиваюсь и вижу Лорен, женщину из учредительского комитета ЦГЛ. Блядь! Только ее тут и не хватало. С другой стороны, раз она сама сюда ходит, мне-то чего стесняться? На самом деле, беспокоит меня не то, что она застала меня здесь, а то, что увидела меня с Брайаном. Я ступил на тонкий лед. Правда, Лорен с моими коллегами знакома не больше Дэна со Скоттом, так что, может, все и обойдется. В эти выходные я решил ничем не заморачиваться – и оказывается, так жить куда приятнее. - Привет, Лорен! - Жаль, что тебя вчера не было на встрече, - говорит она, внимательно разглядывая Брайана, который откровенно забавляется, вытворяя что-то немыслимое с сосиской. Спорю, что Дэн ей уже обо всем разболтал. - Не уверен, что в ближайшее время вообще смогу бывать на встречах. Я очень занят. - Ага, - отвечает она, неодобрительно косясь на Брайана, который лишь нахально ухмыляется в ответ. – Но постер-то ты нарисуешь? - Конечно, - мне сейчас очень трудно сохранять нормальное выражение лица, потому что Брайан как раз снял под столом туфлю, сунул ногу мне в промежность и поглаживает твердеющий член. - Отлично! Нам любая помощь очень нужна. - Ммм… ясно… - вот и все, что мне удается выдавить. К счастью, сразу после этого она прощается. - Ты дьявол! – шиплю я на Брайана. - Кто? Moi? – сама невинность. – Я просто прелесть. Так ты работаешь на ЦГЛ? Развожу руками, слегка смущенный. Что-то я уже не понимаю, какой части жизни и перед кем мне теперь следует стыдиться. - Иногда. Они много делают для людей. - Ага, райское место для педиков, которым никто не дает. Хлопаю глазами, а потом не могу удержаться от смеха. Какое исчерпывающее определение! Не могу поверить, что столько лет там ошивался. - Пошли, - зовет он. - Ты еще не доел. - Не страшно, Кики посторожит наши порции. Поднимаюсь из-за стола, но идем мы не на улицу, как я думал. Брайан хватает меня за руку и тащит вглубь помещения, к туалету. - Брайан, - пытаюсь возразить я. Но это все, что я успеваю сказать, прежде чем он заталкивает меня в кабинку, стаскивает с меня штаны, притискивает к стене и входит в меня. Никогда еще в моей жизни секс не был таким грязным и возбуждающим. И удовлетворения такого никогда не приносил тоже. Мы возвращаемся за стол. Я краснею до ушей, потому что все, глядя на нас, понимающе ухмыляются, уж точно догадываясь, чем мы только что занимались. Такое ощущение, что пока нас не было, кафе, как по волшебству, заполнилось посетителями. И хуже всего, что Лорен все еще здесь и смотрит на меня с отвращением. Ну и ладно, закончу постер, и ноги моей больше в ЦГЛ не будет. Брайан страшно собой доволен. Принимается за свой завтрак как ни в чем не бывало. Боже, я только что занимался сексом в общественном туалете! И мне понравилось! Смотрю на Брайана восхищенно и мечтаю – вот бы я был таким же в его возрасте. Или встретил кого-нибудь подобного. Вся жизнь, может, пошла бы по-другому! Я привык считать себя уверенным в себе человеком. И по жизни у меня никогда не было никаких сложностей. Ну, кроме того, что я гей, - если это можно назвать сложностью. В целом, я ничего не скрываю, - ни от коллег, ни от друзей, ни от матери. Но не то что бы я горжусь тем, кто я есть, как Брайан. Вечно стараюсь не демонстрировать лишнего. До сих пор я всегда говорил себе, что это потому, что ориентация не является определяющей частью моей личности. А я, прежде всего, личность, а потом уже гей. И хочу, чтобы меня воспринимали как личность, а не «того голубого парня», вот и не привлекаю к этому внимания. Но теперь вдруг мне начинает казаться, что на самом деле я поступал так, чтобы избежать конфликтов. Помимо насмешек в школе, то, что я гей, никогда особых проблем мне не приносило. Но ведь это то, кто я есть. То, как я себя веду, как вижу мир, с кем дружу. Значит, мне нужно научиться говорить об этом свободно, при этом не осложняя себе жизнь. Мои коллеги-натуралы вечно треплются на работе о своих похождениях, иногда в самых грязных выражениях. А я почему этого не делаю? Ладно, может о том, как меня грязно выебли в туалете закусочной, в офисной курилке рассказывать и не стоит. Но хоть друзьям-то я мог бы рассказать? Неа, не мог бы, потому что все они, как и я, вечно оглядывающиеся через плечо трусы. Если бы в юности, решив открыться, я пришел на Либерти-авеню, а не в ЦГЛ, стал бы я тогда больше похож на Брайана? Как-то раз, в семнадцать, я осмелился сюда прийти, и тут же какой-то мужик в коже едва насильно не затащил меня в подворотню. И все, на этом мои попытки покорить Либерти-авеню закончились. Вместо этого я стал завсегдатаем ЦГЛ – конечно, там ведь так уютно и безопасно. И тамошние обитатели научили меня презирать тех, кто тусуется на Либерти-авеню. И я им поддакивал, даже не зная толком, что теряю. Самое смешное, что Дафни, натурал из натуралов, всю жизнь мне твердила, что я не прав. А я не слушал. Мы возвращаемся в лофт, и мне удается уломать Брайана мне позировать. Он утверждает, что слишком нетерпелив и долго не продержится, но на самом деле проходит почти два часа, прежде чем он начинает раздевать меня глазами, а его член наливается и встает во всей своей красе. Пытаюсь сконцентрироваться, но дольше пяти минут продержаться не могу. И вот он манит меня пальцем, а через минуту мы уже на диване, и я скачу на нем верхом. Этой ночью Брайан обнимает меня. Раньше он всегда переворачивался на другой бок и откатывался на свою сторону постели. Хотя утром мы все равно просыпались, спутавшись в клубок. Но сегодня он просто снимает презерватив и остается лежать, где лежит, не придвигаясь ближе, но и не откатываясь на край. Я привык уже, что не стоит лезть к нему с нежностями. Но от него любые проявления близости принимаю с благодарностью. А потом все заканчивается. Будильник возвещает, что настал понедельник. И Брайан не идет со мной в душ, а ждет своей очереди. А я-то рассчитывал, что в ванной удастся ненавязчиво все ему объяснить. Пытаюсь завести этот разговор за завтраком, но он обрывает меня раздраженным: - Джастин, я понимаю. Что он там понимает? Я даже и сказать ничего не успел. Он вылезает из джипа за полтора квартала до работы. И является в офис только двадцать минут спустя, благоухая табаком. И стоит ему войти в кабинет, я сразу понимаю, что всему конец. Всем своим видом он демонстрирует, что отныне мы будем держаться на расстоянии. И когда я, убедившись, что поблизости никого нет, пытаюсь ему улыбнуться, он ничего замечать не хочет. Раз или два я зову его по имени, а он отвечает совершенно нейтральным голосом: - Да, мистер Тейлор? И я сдаюсь. Тяжело смотреть, как он снова и снова меня отталкивает, после того, как мы так чудесно провели вместе выходные. Я знал, что он не захочет продолжения. Даже сам пытался сказать ему, что ничего не будет. Наверное, на самом деле я хотел предложить ему взять паузу до тех пор, пока не закончится его практика. Или не брать паузу, но вести себя очень осторожно. Иногда мне кажется, что я и работой бы ради него пожертвовал. Когда он держится со мной так холодно и отстраненно, словно мы едва знакомы, это невыносимо. Меня это убивает. И я знал, что так будет. С первой нашей встречи я знал, что он причинит мне боль. И чего, будто бы мне теперь от этого легче. Каждый день мне приходится буквально за шкирку тащить себя на работу. Если раньше я думал, что нелегко выносить его заигрывания, то теперь понимаю, что с его равнодушием примириться куда труднее. Он и глаз на меня не поднимает – кроме тех случаев, когда это совершенно необходимо. К пятнице я уже едва держусь. Он вежливо желает мне хороших выходных и фланирует к выходу. Кажется, за всю неделю он так ни разу мне и не улыбнулся. Дома мне вдруг приходит в голову – может, хватит уже каждый вечер тоскливо пялиться в потолок? Я же решил изменить свою жизнь! В одиннадцать я надеваю самые свои обтягивающие шмотки и иду в «Вавилон». Не знаю, правда, на самом ли деле я пытаюсь изменить привычный сценарий или просто надеюсь увидеть Брайана. А где его и найти, как ни в клубе. Но когда я вхожу и вижу его у бара, я уже не помню, что собирался сделать. Он и на работе-то со мной едва разговаривает, так здесь-то с чего? Иду танцевать и вскоре забываю обо всем, как в тот день, когда хоронили отца. Просто двигаюсь в такт музыке. Ритм отдается во всем теле, и я закрываю глаза. Иногда чувствую, как меня обхватывают чьи-то руки. Но всякий раз я качаю головой, и парни оставляют меня в покое. Так происходит ровно до тех пор, пока я не ощущаю на бедрах две знакомых ладони. Он прижимается ко мне сзади, и мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, что это Брайан. Он здесь, со мной, и я ни о чем другом больше и думать не могу. А он не останавливается. Трется о мою задницу, шарит руками под рубашкой, по промежности – и вот я уже готов взорваться. - Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – шепчет он. И я киваю, мгновенно забывая, как он вел себя со мной всю неделю. - В задней комнате? Где все увидят? И я, ни секунды не раздумывая, киваю снова. Он сейчас хоть здесь, на танцполе, может меня трахнуть, я возражать не стану. - Но мы ведь не можем. Вдруг кто-нибудь с работы увидит? - смеется он и отступает так быстро, что я едва не падаю с ног. А когда оборачиваюсь, он уже хватает какого-то парня за ремень и тащит в заднюю комнату. Следующим утром я просыпаюсь от того, что кто-то колотит в дверь. Боже, какое адское похмелье! Если это снова Дэн, я убью его. Черт, я же так и не доделал постер для карнавала! Но все еще хуже – это мама. - Привет, милый, - говорит она, входя в лофт. - Мам, что ты тут делаешь посреди ночи? - Джастин, уже одиннадцать. Ночь давно прошла, а нам нужно поговорить. А, ну как всегда. Маме вечно «нужно поговорить». Обычно именно о том, о чем я вовсе не хочу разговаривать. Захлопываю дверь и иду в кухню включать кофеварку. - Ты знал, что твой отец все оставил этой вертихвостке? Откуда, блин, я мог об этом знать? И какое мне до этого дело – особенно субботним утром? Конечно, по телефону такие потрясающие новости не сообщишь! - Эту вертихвостку зовут Лори, и она его жена. То есть, была его женой. Я ничего не имею против отцовский второй жены, кроме, разве что, факта, что она даже меня моложе. Что, в общем, теперь, после того, с кем я провел последние недели, кажется нелепым. Мама, как правило, тоже ничего против нее не имеет. Они не из-за Лори развелись. А из-за всех предыдущих вертихвосток. - Ага, не напоминай. В общем, я попросила Стенли проверить, что там с трастовым фондом Молли. Не хочу, чтобы он оказался в руках у Лори. И еще попросила его разобраться… и с твоим фондом тоже… - С моим? Я думал, он давно исчерпан. На Дартмут и все остальное. - Да. Твой отец нам так и говорил. А теперь выясняется, что там есть еще довольно существенный остаток. До которого твой отец добраться не мог, но в своих целях использовал вовсю. - Насколько существенный? - Триста тысяч с копейками. Я едва кофейник не роняю. - Откуда столько? - Похоже, мой отец в свое время разделил между тобой и Молли миллион долларов. Она корчит гримасу. Ей всегда обидно было осознавать, что ее собственный отец оформил наши с Молли трастовые фонды так, что управлять ими мог только ее муж. Даже после развода. Согласен, довольно неприятно. - Вау! Что еще сказать, я не знаю. Если б я знал, что у меня столько денег, я бы, может, поступил в свое время в ПИФА вместо Дартмута, куда меня жаждал запихнуть отец. Но он, как обычно, настоял на своем, выставив мои финансовые возможности несколько в ином свете. Вернее, попросту о них умолчав. Трясу головой. Блядь, да почему ж я так и не сказал ему, что гей? Хуже ко мне относиться он все равно не смог бы! - Через пару месяцев деньги можно будет получить на руки, - говорит она, прихлебывая кофе. – Хочешь, приглашу тебя на бранч? Смеюсь: - Раз уж я теперь богат, может, это мне пригласить тебя на бранч? - Ну, если ты настаиваешь… - Только в душ заскочу. После душа чувствую себя немного лучше. И голова уже не так раскалывается. Одеваюсь элегантно, потому что мама любит пускать пыль в глаза и меня заставляет. Пока я застегиваю рубашку, в дверь снова стучат. Да что за проходной двор! Открываю – и на пороге стоит последний, кого я ждал увидеть. Брайан. Первое мое побуждение – выйти на лестницу, сказать ему, что я занят, и захлопнуть дверь. Потому что я не хочу знакомить его с мамой. Но я этого не делаю. Он явно еще либо с ночи не протрезвел, либо с утра уже что-то принял. И одежда на нем вчерашняя. Не могу я его выставить из дома в таком виде. Он ухмыляется мне. - Такой элегантный… куда-то собираешься? - Собирался. Даю ему пройти, но он тут же разворачивается, и, не успеваю я закрыть дверь, как он уже прижимает меня к ней и набрасывается с поцелуями. И я не могу удержаться, отвечаю ему. Это же Брайан! Он всю неделю обращался со мной, как с дерьмом, творил вчера в «Вавилоне» черт знает что, а теперь целует. Но когда он пытается залезть ко мне в штаны, я кладу руки ему на щеки и слегка отталкиваю. - Брайан, подожди. - Что? Скажешь, тебе не хочется? Мы оба знаем, что это фигня. - Мы не одни. - Нет проблем. Так даже интереснее, - отвечает он куда холоднее. - Брайан, здесь моя мать. Он резко от меня отскакивает. Я и не думал, что в его состоянии можно так быстро двигаться. Слегка побледнев, он оборачивается и пялится на мою мать. И она тем же занимается. До сих пор я ни разу при ней не целовался, - наверное, щадил ее чувства. Мама знает, что я гей, - догадалась, еще когда я был подростком. Она ходит на встречи PFLAG и пару раз даже принимала участие в параде Гордости. И все-таки я всегда старался при ней не допускать ничего интимного – да и перед всеми остальными тоже. - Здравствуйте, миссис Тейлор, приятно познакомиться, - произносит Брайан самым своим любезным тоном и обаятельно ей улыбается. - Мне тоже, - отвечает она и многозначительно смотрит на меня. - Мам, это Брайан. Она продолжает сверлить меня взглядом, ожидая, видимо, дальнейших разъяснений. Но будь я проклят, если хоть что-нибудь скажу. Уверен, она и так догадалась, что происходит. К счастью, она слишком хорошо воспитана, чтобы задавать прямые вопросы. - Хочешь пойти вместе с нами на бранч, Брайан? - спрашивает она и слегка хмурится, потому что Брайана ощутимо пошатывает. Только через мой труп! Не потащу я его завтракать с моей мамой, когда он в таком виде. Да и в любом другом тоже. Она сразу же примется его допрашивать! - Думаю, придется все отложить, мам. В другой раз. Я забыл, что Брайан должен был прийти. - Но милый… - Мам. Правда. В другой раз. - Ладно. Я позвоню, и мы договоримся. Было приятно познакомиться с тобой, Брайан. - Мне тоже, миссис Тейлор. Выходя, она за рукав рубашки вытягивает меня за собой на лестницу. - Он же совсем юный! - Ага, так и есть. - Джастин… - Мам, хватит. Это не твое дело. Кажется, я ее обидел. Целую ее в щеку, чтобы не злилась. Вообще мама всегда на моей стороне. Мне кажется, она и с отцом развелась, чтобы нас с ним разделить. Чтобы обезопасить меня от проблем, которые рано или поздно возникли бы. Иначе чем объяснить, что она годами терпела его интрижки, а на развод подала, только узнав, что я гей. И как бы ей сложно ни было смириться с этим, она всегда старалась меня поддерживать. Ну, кроме того раза, когда потащила к мозгоправу. Кивнув, она спускается вниз по лестнице и оборачивается на площадке, чтобы мне помахать. А я просто стою и смотрю, как она уходит. Брайан будто бы задался целью разъебать к чертям собачьим всю мою жизнь – разрушить отношения с друзьями, с коллегами, а вот теперь еще и с семьей. Даже делай он это нарочно, трудно было бы добиться большего эффекта. А, может, он и правда нарочно. Когда я возвращаюсь в лофт, Брайан спит на диване.

***

Джастин приглашает меня остаться у него на выходные – и это страшное облегчение. Я ведь ударил Джека! Домой идти не хочу – черт знает, что меня там ждет. Лучше не соваться туда, пока все не уляжется. Майкл в Нью-Йорке, так что больше податься все равно некуда. На самом деле у Джастина хорошо не только поэтому. С ним вообще здорово. Он совсем на меня не давит. Если мне не хочется отвечать на какой-то вопрос, он почти сразу отстает. Не то, что Майкл, который ноет и ноет, пока я все не выложу или не наору на него, чтоб заткнулся. Есть тут и другие преимущества. Прежде всего, - бесконечный секс. Джастин, может, уже и не подросток, но от меня ничуть не отстает. И наш трах-фестиваль не заканчивается, пока мы не срубаемся спать воскресной ночью. Я даже слегка привык спать с кем-то вдвоем, хотя раньше этого не любил. Но здесь это вроде как здорово. Наутро проще начать с того же места, где мы остановились. А еще с Джастином интересно. Не помню, когда в последний раз так классно проводил выходные. Так легко и спокойно. И дразнить его весело. В кафешке я затаскиваю его в туалет и трахаю там. Могу поспорить, раньше он никогда такого не делал. Не понимаю, почему, ведь на мои предложения он всегда соглашается. Самое забавное – это наблюдать, как он вначале смущается от очередной моей идеи, а затем преодолевает себя. Мне всегда нравилось подчинять парней своей воле, а Джастин вообще как воск в моих руках. Всю неделю буду называть его сэр. Он меня не заставляет, просто это тоже весело. А утром в понедельник мне сразу становится ясно, что всему конец. Ему даже и говорить ничего не нужно. И без того видно, что от мыслей о работе все его страхи навалились на него с новой силой. Может, даже и хуже. Раньше-то он всегда мог сказать, что трахался со мной, не зная, что я школьник и его будущий интерн. А теперь оправданий у него нет. Ну и ладно. Если мы протрахались все выходные, это же не значит, что мы теперь «в отношениях». Я не завожу отношений и никогда не буду. Это для натуралов и лесбиянок. А я не собираюсь ввязываться в это дерьмо, чтобы стать в итоге, как мои родители. Да и потом – как же тогда все крутые парни, что только и ждут, когда я их трахну? Мужчины для моногамии не созданы. Раз он меня стыдится - ладно. Его проблемы. Мне вот стыдиться нечего. Джастин красивый парень и трахается, как бог. К тому же больше мне негде было провести выходные. Я его просто использовал. Если бы у него не было своей квартиры или если бы Майкл был в городе, меня бы тут не было. - Брайан, - начинает он за завтраком, - знаешь, на работе… - Джастин, я понимаю. Я, правда, понимаю, хоть меня это и бесит. Ненавижу людей, которые скрывают, кто они есть и чем занимаются. А больше всего ненавижу этот его извинительный взгляд, когда он высаживает меня из машины за квартал до офиса. Я знал, что так и будет. Я не идиот. Я знаю, что не можем мы на работе разгуливать под ручку, но меня все равно это выводит из себя. Если делаешь что-то, не извиняйся! Извинения превращают все, что ты делаешь, в дерьмо, даже если ты поступаешь правильно. Такое поведение его унижает. Ну и я решаю, что раз он хочет играть вот так, - пожалуйста. С этого момента я буду подчеркнуто профессионален. Ни улыбок, ни взглядов, ни кокетства. С этой минуты он всего лишь мой босс. И все равно я выиграл. Его сраные принципы не позволяли ему трахаться со мной, раз я теперь его интерн, а я доказал, что все равно могу его поиметь. Я любого могу поиметь. А его принципы – дерьмо собачье! А в пятницу вечером он появляется в «Вавилоне». Ну, конечно! Я знал, что он не выдержит. Он что, думает, мне есть до него дело? Или что все здешние парни мечтают залезть к нему в штаны? Что он заставит меня ревновать? Я ему покажу, что могу сделать с ним, что угодно. Он не устоит. Не сегодня, не здесь. В общем, я лапаю его на танцполе, а стоит ему подумать, что он меня заполучил, ухожу в заднюю комнату с другим парнем. Когда я возвращаюсь, его уже нет. Прекрасно! В эту ночь я трахаюсь в задней комнате больше, чем когда-либо раньше. Потому что могу. И еще потому, что это и значит быть педиком. Не помню, сколько я выпил, к счастью, парни, что ко мне клеятся, всегда готовы меня угостить. И домой не иду, пока утро не настает, и народ не начинает расходиться. И уже дома вдруг понимаю, что как-то не учел того, что придется иметь дело с Джеком. Он ждет меня в кресле и, к счастью, слишком пьян, чтобы быстро вскочить на ноги. А, может, он просто спал, утро ведь уже. Всю неделю они с матерью прикидывались, будто ничего не случилось. И я вроде как надеялся, что то, что произошло, заставит его теперь держаться от меня подальше. За год я вырос с ним почти вровень, и если б я только так его не боялся, я бы его поборол, как тех здоровенных парней в школе. Но когда он наступает на меня, я снова становлюсь маленьким мальчиком. Вот как сейчас. Блядь, я должен был догадаться, что, стоит ему напиться, и он решит отыграться за случившееся. Я отступаю, пока не упираюсь спиной в дверь. Запереть замок я не успел, так что я вываливаюсь из дома и несусь вниз по улице. Он не побежит меня ловить. Во-первых, слишком пьян. А во-вторых, - как же, что соседи подумают! Мы ведь такая респектабельная семья. Ходим в церковь и все такое. Ну и что теперь? Мне снова некуда податься. Не вернусь я к Джастину. Ни при каких раскладах. У меня есть немного денег, но их лучше приберечь, пока Дебби не приедет и не обналичит для меня чеки. Так что в отель я пойти не могу. К Тэду? К Эммету? Еще хуже, чем к Джастину. Сижу на скамейке в парке и на восходе вдруг вспоминаю про таблетки, что купил прошлой ночью у Аниты. Нас с ней познакомил Вик, когда приезжал сюда в прошлом году на пасху. Он сказал, у нее можно покупать. И все вроде как немного налаживается. Жизнь, какой бы дерьмовой она ни была, под кайфом всегда кажется лучше. Когда же я, наконец, свалю отсюда и стану сам себе хозяином? Я ни разу не оглянусь назад, вот ни единого! В восемь утра я иду в кафе и заказываю завтрак, но через пару часов мне там становится скучно. И я принимаю еще одну таблетку. Я так устал, просто с ног валюсь, и ужасно хочу спать. Пару часов я просто слоняюсь по улицам, и вдруг обнаруживаю, что дошел до Тремонт-стрит. Хватит с меня этого говна! Пойду соблазню Джастина, и он разрешит мне у него поспать. Это ничем не хуже, чем давать вышибалам из «Вавилона» у меня отсосать, чтоб нас пустили в клуб бесплатно. Просто сделка. Это не значит, что Джастин победил, или что он мне нужен. Мне бы только поспать. Он сегодня какой-то не такой. Не в костюме, зато в классной рубашке и классических брюках. Такой красивый. Захожу, прижимаю его к двери и целую. Даже усталость отступает. Перспектива потрахаться всегда бодрит. А потом он говорит, что не один. О, ясно. Можно было догадаться. Конечно, с чего бы? Не станет же он сидеть и ждать, когда я появлюсь. Ладно, можно и втроем. Я так делал уже. Однажды. Может быть весело. А следующие его слова меня как током бьют. Его мать? Я отскакиваю, молясь, чтобы она уже знала, что он гей. Потому что я вовсе не собирался разрушить на хуй всю его жизнь. Она приглашает меня на бранч – кто, блядь, вообще ходит на бранч? – и я отлично понимаю, что Джастин этого не допустит. Не знаю, она вообще как, серьезно, или просто из вежливости? Блядь! Сейчас Джастин меня выставит. Тут же его мать. Конечно, он меня выставит. Не может он меня с ней знакомить. Я уж точно не тот человек, которого рад будешь представить матери. И вдруг ему каким-то образом удается выпроводить ее за дверь. Блядь, меня совсем унесло. Я сплю, наверно. Успеть бы добраться до дивана, пока не отключусь. Просыпаюсь только к вечеру и озираюсь в испуге, не сразу понимая, где я. Чувствую запах пиццы, и страх сразу рассеивается. Я лежу на Джастиновом диване, укрытый одеялом. Не то что бы я выспался, но сил на вечер хватит. Потом я вдруг вспоминаю, что здесь была его мать. Он, наверно, страшно злится на меня. Не хочу даже думать, что сказала бы моя мать, если бы увидела, как я целуюсь с парнем. Но вот он подходит, протягивает мне тарелку с куском пиццы и стакан содовой и ждет, когда я поднимусь. А потом садится рядом. Ничего не спрашивает, ни о чем не говорит, просто молча смотрит телевизор. - Твоя мама как, нормально? – наконец, спрашиваю я, потому что в этот раз тишина меня почему-то угнетает. - Переживет. Она знает, что я гей. Спасибо, блядь, господи! Ем свою пиццу, чувствуя, как по телу медленно разливается сытость. Хорошая еда, хорошая компания, есть, где поспать, и никто не достает. Я могу к этому привыкнуть. И тут сердце у меня замирает. Привыкнуть? Какого хуя? Никогда нигде и ни с кем нельзя расслабляться! Слишком опасно полагаться на кого-то, кроме себя. Так вот это всегда и начинается: привыкаешь – и тебе конец. Что вообще я здесь делаю вторые выходные подряд? И после всего, что было на неделе? Я что, забыл, что это парень, который меня стыдится и пачкает штаны от страха, что кто-то про нас узнает? Я же презираю его! Все это – я гей, но не выставляю этого напоказ – просто жалкая хуйня! Будь Майкл дома, меня бы тут не было. Если бы у него не было отдельной квартиры, где мне можно зависнуть, я бы и не посмотрел на него во второй раз. Это просто удобно – вот и все. Бесплатная еда, теплая постель и всегда готовый член. Вот почему я здесь, никаких других причин. Покончив с пиццей, говорю: - Пойду в душ. - Хорошо, - он не отрывает взгляд от телевизора. - Пошли со мной. Хочу, чтоб ты мне отсосал. Он так резко вздергивает голову, словно раньше никто никогда не просил его отсосать. Киваю в сторону ванной, иду вперед и включаю душ. Очень скоро он поймет, что это только трах. Не хочу, чтобы он думал, будто я к нему что-то испытываю. Я уже понял, что он из тех, кто ищет отношений. Так что, если у него появились какие-нибудь там идеи на мой счет, задавим их в зародыше. Он появляется минуту спустя и не протестует, когда я толкаю его вниз, на колени, и грубо трахаю в рот. Вот что меня в нем поражает. Он на вид такой зажатый. Мне пришлось всему его учить – от римминга до траха в общественном туалете. Но, когда мы трахаемся, он в процессе полностью раскрепощается. Позволяет делать с собой все, что угодно, и наслаждается этим, как никто другой. Вроде как все это для него в удовольствие. После душа я втрахиваю его в матрас в спальне. Может, нужно чаще ходить к парням домой? Так куда приятнее, чем трахаться стоя и впопыхах. А еще можно пробовать всякое такое, чем в задней комнате не займешься. Интересно, если б я захотел его связать, он бы согласился? Как далеко он разрешил бы мне зайти? Он всегда поначалу поддается неохотно, а потом вдруг оказывается, что у него вообще нет никаких границ. Но я что-то снова расслабился, нельзя этого допускать. - Я хочу пойти развлечься. Джастин после траха всегда легко на все соглашается. - Ммм?.. - Хочу развлечься. Сегодня суббота. Я хочу в «Вавилон». Он долго молчит. - Ладно. Говорит спокойно, но я знаю, что он разочарован. А, может, опять волнуется, что кто-нибудь нас увидит. Думает, тот, кто тусуется в «Вавилоне», правда, захочет обсудить свои успехи на работе за кофе в понедельник? Я считаю, ничего нам не угрожает. В «Вавилоне», как всегда по субботам, полно народу. Джастин покупает выпить, и у него опять спрашивают документы. Но хотя бы наливают. Мы танцуем, и вокруг собирается толпа заинтересованных парней. Для меня это привычно, так что не знаю, которые из них запали именно на него. - Готов пойти в заднюю комнату? – спрашиваю его, спустя полчаса или около того. Он улыбается и кивает. Разворачиваю его за плечи и, стоя позади, указываю на двух парней, что настойчиво трутся рядом с нами. - Тебе правый, мне левый. Чувствую, как каменеют его плечи, - и всему его хваленому самообладанию конец. Он оборачивается и смотрит на меня со смесью ужаса и неверия. - Что? Разыгрываю невинность. - Хочешь левого? Можно поменяться. Он опускает глаза в пол и качает головой. А затем снова улыбается той гребанной улыбкой. Той, что я ненавижу. Это вообще трудно назвать улыбкой, ты словно слышишь, что в этот момент у него в мозгу происходит. Он отвечает: - Иди сам. Мне нужно выпить. Развожу руками, хватаю левого парня и тащу в заднюю комнату. Если Джастин не заинтересован, я могу трахнуть обоих, только по очереди. Втроем в задней комнате неудобно. Так и знал, что Джастин думает, будто мы пришли сюда, как пара. Точно как Майки, хотя Майки мог бы уже выучить, что это не так. А Джастин скоро поймет. И все-таки, должен признать, меня очень завело, когда он согласился пойти со мной в заднюю комнату. Было бы классно трахнуть его при всех. Но тогда он никогда бы не понял. Думал, он уйдет, пока я буду там развлекаться, но нет, вот он, танцует. Раз так, я тоже иду, танцую пару минут, а потом хватаю правого парня, что все еще крутится поблизости. Когда я снова выхожу из задней комнаты, Джастина уже нет.