Найти во всем этом смысл

Я, правда, не могу навскидку выдумать ничего другого, чтобы убедить его остаться. Боюсь, если он уйдет сейчас, то никогда уже не вернется. Будет снова и снова вспоминать, что я сказал, и вконец себя накрутит. Решит, что все теперь изменилось, и ему нельзя больше со мной оставаться. А на самом-то деле не изменилось ничего. Я полюбил его гораздо раньше, чем сказал об этом вслух. Может, открыто я и не признавался, но в глубине души давно это чувствовал. И он, думаю, знал об этом тоже. Лицо его сейчас – просто картина маслом. Такого он от меня явно не ожидал. Но я давно понял, что победить Брайана можно, только играя по его правилам. Демонстрировать непробиваемое внешнее безразличие, а все нежные чувства – если уж тебе не повезло ими обзавестись – тщательно прятать от радаров. Ах, да, и, разумеется, всегда делать вид, что все это – просто секс. Что, в общем-то, не так уж сложно. - Иди сюда, - зовет он. Я подхожу к нему вплотную, он кладет ладонь мне на шею, притягивает ближе и целует, глубоко и страстно. И пока язык его исследует мой рот, вторая рука уже принимается расстегивать штаны. Меня уносит даже раньше, чем он успевает обхватить ладонью мой стояк. - Отсоси мне, - хрипло приказывает он, и я без раздумий падаю на колени. Мне и в самом деле не приходится думать дважды, прежде чем согласиться отсосать ему. Ни разу еще не было случая, чтобы я не желал этого так же, как он сам. До встречи с Брайаном я никогда никому не делал минет, если не был уверен, что получу ответную услугу. Ты – мне, я – тебе, как-то так. Но с ним все иначе. Делать ему минет – уже само по себе удовольствие. Как-то раз я даже кончил в процессе, ни разу не прикоснувшись к себе. И вот он возвышается надо мной, весь расслабленный, не считая твердого, напряженного, уже влажного члена. Я приступаю, и его руки тут же пробираются ко мне в волосы. Мне так это нравится. Нравится, как он перебирает пальцами пряди, время от времени поглаживая щеки и шею. Брайан – настоящий гедонист, он может полностью отдаться удовольствию. Он кончает, а я, все так же стоя перед ним на коленях, в пару быстрых движений довожу себя до оргазма. Оргазма, который приносит мне больше удовольствия, чем все сделанные мне в прошлом минеты вместе взятые. Смотрю на него снизу вверх, улыбаясь, и очень надеюсь, что у него вынесло из головы все, о чем мы до этого разговаривали. Он все еще держит в ладонях мое лицо, мягко поглаживая большим пальцем щеку. Думаю, совершенно неосознанно. - Есть вероятность, что твоя мама вернется? – спрашивает он. - Кто ее знает. Но вряд ли, конечно. - В таком случае, может, стоит дверь закрыть? Я одним прыжком разворачиваюсь назад и вижу, что входная дверь настежь открыта. Боже, ведь код от двери внизу знает куча людей! Сюда кто угодно мог войти… Брайан глумливо ухмыляется. Да он же все время об этом знал! Конечно, знал, он-то мог видеть дверь! Вот засранец мелкий! Меня разбирает смех – то ли от смущения, то ли от облегчения, что никто нас не застукал. - Да что ж ты так зациклен на публичном сексе? Он пожимает плечами: - Это весело! Может, и так, но уж точно не с участием моей матери. Думаю, что и Брайан с этим согласен. Дело просто в его вечной потребности шокировать благодарную публику. Поднимаюсь с пола и закрываю дверь. - Поужинаешь со мной? Я готовлю стир фрай. - Конечно. Почему бы и нет? Он снова пожимает плечами, перемахивает через спинку дивана и включает телевизор. Пару минут я просто стою на месте и таращусь на его затылок. Ффух, какое облегчение! Кажется, мой маленький промах забыт. Надеюсь, эту тему мы больше поднимать не будем. Брайан отлично умеет игнорировать факты, о которых не хочет думать. Интересно, много ли вообще в мире людей, которых признание в любви едва не оскорбило бы? Думаю, не очень. Это просто лично мне так повезло с бойфрендом. Кличка счастливчик! Ууупс, кажется, я только что употребил еще одно слово, выбивающее Брайана из колеи. Но что бы он там ни думал, голые факты таковы – мы проводим вместе много времени и регулярно занимаемся сексом. Может, он и не хранит мне верность, но я ведь этого и не прошу. Я прошу только быть со мной, хоть иногда. И его это вроде бы не слишком напрягает. После ужина и пары раундов секса на диване, он вдруг объявляет, что ему пора домой, и начинает одеваться. Я слегка разочарован. Вот в такие моменты я всегда вспоминаю, какой он еще юный. И тут же задумываюсь, сам-то когда успел так хорошо научиться игнорировать смущающие меня факты. Я ведь большую часть времени вообще не вспоминаю, сколько Брайану лет. И стараюсь не думать о том, что однажды могу столкнуться лицом к лицу с его разгневанными родителями. В случае, если этим родителем окажется его отец, мне вообще, вполне вероятно, прилетит по морде. Я уже и от своей собственной матери достаточно получил. А она ведь даже не кидалась на защиту своего юного сына. Я не поднимаюсь с дивана и не иду его провожать. Знаю, он сразу решит, что это как-то слишком уж подозрительно по-домашнему. Так что я усиленно пялюсь в телевизор и произношу, всеми силами стараясь, чтобы голос звучал, как ни в чем не бывало: - Там на стойке лежит ключ. Возьми, если хочешь. Он застывает на секунду, а потом продолжает невозмутимо застегивать ширинку. - Какой еще ключ? - От лофта. Код от внешней двери 4711. - Зачем это мне? – вопрошает он так подозрительно, будто я попросил дать мне ключ от его квартиры, а не свой предложил. - Следующие пару недель мне придется часто задерживаться на работе. Если хочешь, можешь бывать здесь, пока меня нет. И когда я дома, можешь приходить тоже. Он ничего не отвечает, просто натягивает через голову футболку и вылетает из лофта. Даже не прощается. - Увидимся, Брайан, - тихо произношу я ему вслед. А затем выворачиваю шею, пытаясь разглядеть кухонную стойку. И улыбаюсь, увидев, что ключа нет. По крайней мере, теперь я знаю, что ему будет, где отсидеться в случае чего. И изо всех сил стараюсь не видеть за этим жестом нечто большее. Примерно с неделю мы с Брайаном не видимся. Я знаю, что он наведывается ко мне каждый день. Знаю, потому что в лофте пахнет сигаретным дымом, в холодильнике и шкафчиках не остается ничего съедобного, а кухню и кофейный столик ежедневно приходится отмывать. Но меня это, в общем, не сильно беспокоит. Вот что действительно меня беспокоит, так это то, что он, похоже, намеренно меня избегает. В пятницу он уходит, видимо, буквально за пару минут до моего возвращения. Даже диван еще теплый! Я слишком хорошо знаю Брайана, чтобы счесть это случайностью. Не понимаю только, что все это значит. То ли он снова меня испытывает, то ли просто получил, наконец, именно то, что было ему от меня нужно. Свободная квартира, бесплатная еда… Для подростка это золотые горы. Я рассказываю обо всем Дафни, но она лишь смеется. - Джастин, да ты внезапно обзавелся сыном-подростком. - Не говори так! Ужасно звучит – учитывая, сколько мы с ним трахаемся. - Он подросток, Джастин. Он просто проверяет границы. - Ну а мне-то что делать? Отстаивать их? - Не знаю. Зависит от того, насколько все это тебя раздражает. На самом деле – не очень. До тех пор, пока я не понимаю, что на выходных он не объявится. Думаю, не заглянуть ли мне в «Вуди» или «Вавилон», но потом соображаю, что он, видимо, именно этого от меня и ждет. Так что я никуда не иду. Посмотрим, что будет дальше. В воскресенье мать приглашает меня на обед, который, конечно же, заканчивается жаркой дискуссией. Мне ужасно не хочется идти, но я понимаю, что тогда мама рано или поздно снова наведается в лофт. К тому же на ее территории я всегда могу свалить, если она слишком уж сильно меня достанет. Я даже приношу цветы в качестве извинения за грубость и за то, что выставил ее из квартиры. И вот мы снова и снова ходим по кругу. Она продолжает говорить обо всех опасностях, которые сулит мне юный возраст Брайана, - с точки зрения общественного мнения и моих собственных чувств. А я не устаю повторять, что считаю наши отношения с Брайаном нашим же с ним личным делом. Молли тоже влезает в разговор, спрашивая: - Твой бойфренд что, на два года моложе меня? - Он мне не бойфренд. - Ладно, парень с которым ты занимаешься сексом. Он на два года моложе меня? - Молли! – возмущенно одергивает мама. И на блаженные пять минут разговор переключается с меня на Молли и на то, можно ли в ее возрасте обсуждать подобные вещи. От души ей сочувствую. Мама до сих пор считает ее несмышленой малышкой, и то, что она девочка, ситуацию тоже не упрощает. В итоге, ни к какому решению мы, конечно же, не приходим, потому что и решать тут нечего. Все, что происходит у нас с Брайаном, моей матери не касается, и ее мнение на мои поступки никак не повлияет. В общем, мы сходимся на том, что ни на чем мы не сходимся. Очень цивилизованно. Во вторник я, сжав зубы, собираю по квартире обертки от еды, отношу их в мусор и отправляюсь в магазин за продуктами – холодильник и шкафчики снова опустели. Я знаю, он нарочно выводит меня из себя, и твердо намерен выстоять. И вот в среду, поднимаясь по лестнице я – наконец-то – слышу из лофта звуки музыки. Кажется, моя выжидательная стратегия все же сработала. Однако, открыв дверь, я вижу вовсе не Брайана, а Майкла. Он подскакивает с дивана с видом ребенка, пойманного на краже конфет из буфета. А Брайана нигде не видно. - Какого хрена ты здесь делаешь? И тут из ванной появляется Брайан. Обнаженный. В одном обернутом вокруг бедер полотенце. И мы с Майклом теряем дар речи. Вероятно, по сходным причинам. Ни один гей не останется равнодушным при виде голого Брайана. - А, привет, - произносит он так, словно никак не ожидал меня здесь увидеть. А затем сбрасывает полотенце и идет одеваться. Я вижу, как у Майкла глаза на лоб лезут. Что за хуйню Брайан снова творит? Угу, как будто я сам не знаю. Это так очевидно, что даже почти смешно. - Как дела, Майкл? – вежливо интересуюсь я. А Брайан натягивает штаны на обнаженную задницу. Он впервые при мне не надевает белья. И я задумываюсь, ради кого это он так расстарался. - Все отлично, спасибо, - наконец-то, находится Майкл и, с трудом оторвав взгляд от своего друга, оборачивается ко мне. Значит, Дебби все же научила его кое-каким манерам. Или он просто сообразил, наконец, что находится у меня в доме, и я все-таки на двенадцать лет его старше. К тому же я в костюме, что, вероятно, добавляет мне представительности. Кивнув, пытаюсь улыбнуться, и тут Брайан, уже одетый, появляется из спальни, подходит к Майклу и обнимает его за плечи. - Мы с Майки как раз собирались в «Вуди». Правда, Майки? Надо отдать Майклу должное, ему явно неловко. Смотрю на Брайана, гадая, предложит ли он мне пойти с ними, хотя бы из вежливости? Он склоняет голову на бок и растягивает губы в улыбке, столь же ослепительной, сколь и фальшивой. - Ну что ж, увидимся, - безмятежно бросает он и подталкивает Майкла к двери. И я силой заставляю себя не оборачиваться и не смотреть, как они уходят. Разглядываю пол под ногами и слушаю, как они спускаются по лестнице, смеясь и переговариваясь. Наконец, хлопает дверь подъезда – и мне удается сдвинуться с места и запереть дверь. Прижимаюсь лбом к холодному металлу и гадаю – может, я все-таки неправильно себя веду? Нужно позвонить Дафни. Или не нужно. Не могу же я с каждой проблемой нестись к лучшей подружке. Я ведь вовсе не такой человек. Не был таким, пока не встретил Брайана. В общем, я просто иду в душ. Убираюсь, спускаюсь в магазин за продуктами, снова забиваю едой холодильник и шкафчики. Есть почему-то не хочется. Я устраиваюсь на диване и углем рисую Брайана, натягивающего штаны на голую задницу. Получается очень неплохо. В четверг вечером в квартире опять никого. Только страшный бардак, и еда снова исчезла. Зато в пятницу я еще с первого этажа слышу, как грохочет в лофте музыка. На лестнице сталкиваюсь с лесбиянкой, что живет этажом ниже. Она интересуется, что за хрень у меня творится, и я обещаю мигом все уладить. Поднявшись, обнаруживаю, что в лофте полно людей, большинство из которых я впервые вижу. Что, в общем, не удивительно, - все они подростки. Одни танцуют, другие просто болтают, и все на вид пьяны вдребадан. Я пробираюсь к магнитофону, выключаю музыку, и все изумленно застывают. В спальне обжимаются две парочки. Разнополые парочки. В моей постели. Оглядываюсь по сторонам и нахожу глазами Брайана. - Убери их отсюда. - Ты еще что за хрен? – вопрошает какой-то парень. Он надвигается на меня, пытаясь отпихнуть с дороги и добраться до магнитофона. Не будь он мальчишкой, я бы его ударил, наверно, – пусть даже он гораздо выше. Но между нами тут же вырастает Брайан, загораживая меня спиной. - Ладно, ребята, - смеется он. – Папочка вернулся. Всем пора по домам. Гости его начинают возмущенно орать, а я, больше ни на кого не глядя, ухожу в ванную. Единственное место, где могу остаться один, - в моей же собственной квартире. Закрываю дверь, врубаю едва не кипяток и делаю напор таким, чтобы заглушал все звуки из квартиры. Потом я стою под душем. Горячая вода заканчивается. Меня бьет дрожь. Когда я выхожу из ванной, квартира пуста. Еще только восемь вечера, но я меняю постельное белье, забираюсь под одеяло и закрываю глаза. И мечтаю о том, что завтра случится чудо: я проснусь и обнаружу, что жизнь моя внезапно перестала быть ебаным адом. На следующий день я целый час разбираю бардак, который устроили вчерашние гости. Просто чудо, что мои рисовальные принадлежности совсем не пострадали. Но нет, вот они – все на месте, аккуратно сложены. Как будто кто-то специально охранял этот угол от перевозбужденных подростков. Вероятно, мне стоит быть благодарным за подобный акт милосердия. Единственное, что помогает мне держаться, это понимание того, что Брайан нарочно все это вытворяет. Я понимаю, вручить ему ключ от квартиры сразу после фиаско с «я тебя люблю» было огромной ошибкой. Но я боялся, что если не сделаю этого сразу, потом у меня уже духу не хватит затронуть эту тему. Никогда я не умел играть во все эти игры, а Брайан, к несчастью, только этим и занимается. Вопрос лишь в том, кто из нас сломается первым. После завтрака отправляюсь в спортзал на Либерти-авеню. Нам пришлось купить годовые членские карты в тот день, когда мы делали фотографии для «Браун Атлетикс». И, раз уж так вышло, почему бы этим не воспользоваться? В зале ко мне кадрятся парни, но я не обращаю на них внимания. Все думаю, чем бы заняться до конца выходных. В галерее Сидни Блюма, кажется, проходит неплохая выставка. Можно будет завтра заглянуть. А еще мне очень хочется рисовать. К счастью, после тренировки мне вроде стало получше. Но продолжается это ровно до тех пор, пока я не прихожу домой и не обнаруживаю там Брайана, трахающего какого-то парня на моем диване. Я застываю на месте и просто смотрю на них, не в силах поверить своим глазам. Только раз в жизни мне довелось застать своего бойфренда с другим мужчиной. Правда, они тогда еще и не успели толком раздеться. К счастью, все это случилось у него дома, так что я тогда просто развернулся и ушел. И ни разу больше с ним не разговаривал. Но что делать, если подобное случается в твоем доме, я не знаю. И вот я стою в дверях и задаюсь этим вопросом, когда парень, кончая, заливает спермой весь мой диван. И Брайан, кажется, вот-вот за ним последует. А я смотрю на них и думаю только: «Блядь, теперь еще и гребанный диван оттирать!» Странно, правда? Потом Брайан выходит из него и шлепает по бедру. - Тебе пора. Парень, наконец, замечает меня и, видимо почувствовав царящее в комнате напряжение, поспешно бросается одеваться. А затем просачивается мимо меня к выходу. Брайан же неторопливо снимает презерватив, швыряет его в центр кофейного столика и натягивает джинсы, не потрудившись застегнуть ширинку. А я, наконец, обретаю способность двигаться и захлопываю дверь. - Ключевые правила таковы, - говорю я, проходя в кухню и опуская на стойку спортивную сумку. – Ты можешь приходить в лофт в любое время и оставаться здесь столько, сколько будет нужно. Можешь приводить с собой не более одного гостя – в случае, если не собираешься его здесь трахать. Можешь есть все, что найдешь, но я жду, что потом ты приберешь за собой. Можешь шуметь, но так, чтобы мне не жаловались соседи. - Ты теперь будешь говорить мне, что делать? – изумляется он. А потом огибает диван, облокачивается на спинку и демонстрирует мне свой лобок из расстегнутой ширинки – нарочно, конечно. - Нет, я теперь буду говорить тебе, что можно и чего нельзя делать в моем лофте. Если правила тебе не нравятся – можешь не приходить, никто не заставляет. - Когда ты давал мне ключ, ты не говорил, что будут какие-то правила. - Нет, не говорил. Видимо, забыл, что ты вырос с волками. А потом я ухожу в ванную и встаю под душ. Это вот то, во что превратилась моя жизнь? Душ теперь – мое единственное убежище? Видимо, я все же сломался первым. Мы достигли предела и дальше я не зайду. Чувствую, как глаза наполняются слезами, и не пытаюсь их удержать, пусть стекают по щекам вместе с водой. Я позволю себе эту слабость, лишь на минуту, а потом начну новую жизнь. Потому что я знаю – когда я выйду из душа, Брайана в квартире уже не будет. Ключ он оставит на стойке. И я больше никогда его не увижу. Если только сам не пущусь на поиски. Вспоминаю, как Дафни говорила мне, что Брайан очень ранимый. Боже, только бы я не успел причинить ему большого вреда! Не смешно разве – мое сердце расколото на тысячу кусков, а я беспокоюсь о парне, который всю последнюю неделю намеренно обижал и ранил меня. Пол под ногами теплый. Я опускаюсь на него, откидываю голову к стеклянной стене и чувствую, как омывает меня вода. Хорошо, что бак у меня большой, и она будет течь еще долго, очень долго.

***

Существует два разных способа заниматься сексом в публичных местах. Первый – это трахаться в банях или задних комнатах, где вокруг тебя трахаются другие люди. Тут все дело в неком элементе эксгибиционизма – они смотрят на тебя и заводятся еще больше, а ты смотришь на них и вроде как тоже кайфуешь в разы сильнее. Это все равно, что трахаться под порно, только в сто раз лучше. Второй способ – это заниматься сексом там, где тебя могут застукать. Так даже круче – из-за фактора риска. Не всем это по душе, потому что, если не можешь превозмочь свои страхи, никакого удовольствия не получишь, только и будешь думать все время, как бы тебя ни поймали. Но вот если тебе удастся превратить опасность в дополнительный возбуждающий фактор, получится офигенно. Для этого способа годятся общественные туалеты, подворотни или рабочий кабинет, если у тебя для такого яиц хватает. Джастин отсасывает мне перед настежь распахнутой дверью – и это самое горячее из всего, что со мной в жизни было. То ли потому, что он даже и не знает, что дверь открыта – и это я заставил его о ней забыть. То ли потому, что я воображаю, как его мать вернется и нас увидит. На самом деле, думаю, бояться, что тебя застукают, вовсе не то же самое, что действительно быть пойманным на месте преступления. Надо признать, если бы миссис Тейлор и правда вернулась, это вовсе не показалось бы мне забавным. Джастин пришел бы в ужас. И учитывая, в какой непосредственной близости от моего члена в тот момент находились бы его зубы, мне могло бы быть очень больно. В конце концов я, конечно, обо всем забываю, потому что минет в исполнении Джастина способен заставить меня забыть собственное имя. Как классно, что Джастин такой ненапряжный. Всегда готов посмеяться над собой и никогда не затаивает обиду. Не дуется на меня сутками, как Майкл. А еще мне нравится, что у него есть отдельная от меня жизнь. Что он не требует постоянно, чтобы я развлекал его или веселил. Если я с ним, все хорошо, а если меня нет, он не устраивает из-за этого истерики. А, значит, я свободен и могу делать все, что мне вздумается. Может, когда он сказал матери, что любит меня, он, правда, пытался просто ее успокоить? Ведь если бы он действительно меня любил, он вел бы себя, как Майкл, верно? Требовал, чтобы я проводил с ним больше времени, вел себя, как идеальный бойфренд, и даже говорил, что люблю его. И он бы уж точно захотел, чтобы я перестал трахать кого попало. И сам не пихал бы член в чужую задницу, пожирая меня глазами в задней комнате. В общем, думаю, он сказал это, просто чтобы осчастливить свою мамочку. Ведь любовь – это слово, которое матери понимают. Оно так хорошо вписывается в их гетеросексуальный мирок. Стоит тебе брякнуть «любовь» - и они, может, даже забудут, что ты гей. Выходит ведь, что ты не так уж сильно от них отличаешься. Что за ебучее дерьмо! Любовь тут вообще не причем. Мужчины просто хотят трахаться направо и налево - вот и трахаются. А те, кто не трахаются, - просто не имеют такой возможности, иначе ни в жизнь бы ее не упустили. Глупо считать, что два парня по доброй воле станут спать только друг с другом. Если уж даже женатые мужики не могут удержать член в штанах, то с чего бы двум свободным парням это удалось? И с какого хуя им бы вообще этого захотелось? Ладно. Все, в общем, как-то устаканивается. Мы ужинаем, сморим телек и трахаемся. А потом мне приходится идти домой. Когда ж я уже свалю от своих предков и смогу сам решать, возвращаться мне домой или нет? И тут Джастин дает мне ключ от лофта. Я даже замираю на минуту от неожиданности. Он что, ебнулся? А дальше что? Предложение руки и сердца? С другой стороны, не могу же я отказываться от возможности обзавестись местом, где никто меня не тронет. Это было бы глупо. Вот только, если Джастин думает, что таким способом меня к себе привяжет, он будет сильно разочарован. Первые пару дней прихожу в лофт один. Валяюсь, смотрю телек и съедаю все, до чего могу дотянуться. А на следующий день все снова чисто, и еды полно. Ладно, пока все идет хорошо. Ухожу я каждый раз, не дожидаясь его возвращения. А мы ни о чем не договаривались! Если хочет платы, пусть открыто признает, что это сделка. И что все его принципы – дерьмо собачье! Он не по доброте душевной дал мне этот ключик. Хочет что-то получить от меня взамен. Все хотят. И я даже согласен расплатиться, пусть только признает, что все так и есть. Все выходные жду от него звонка. Жду, что он спросит, где я и когда намерен объявиться. Но ничего не происходит. И я провожу вечера, как обычно, - тусуюсь с Майки, хожу в «Вуди» и «Вавилон». И, как ни странно, ни там, ни там нет и намека на Джастина. В общем, на следующей неделе я решаю слегка подогреть ситуацию. Беру с собой в лофт Майки. Он, как и следовало ожидать, страшно впечатлен, хоть и напрягается немного. Но мы успеваем свалить до прихода Джастина, и он расслабляется. И поверить не может, что тот просто молча прибирает за нами и покупает новые продукты. Думаю, мы оба считаем, что с ним что-то крупно не так. Может, он просто глуп? Как бы там ни было, Майки каждый вечер порывается прибраться перед уходом, и мне приходится чуть ни силой его останавливать. Дебби реально отлично его выдрессировала. А еще он, конечно же, не понимает, чего я пытаюсь добиться. В среду я специально тяну время, чтобы Джастин успел застать нас почти на выходе. Я и во вторник пытался это проделать, но Джастин опаздывал, а я не хотел, чтоб Майки догадался, в какую игру я играю. В общем, я демонстративно одеваюсь перед ними, уверенный, что оба они на меня пялятся. Майкл пару раз уже видел меня голым и всякий раз делал вид - «я не смотрю, я не смотрю». Ага, будто бы я ничего не замечаю. Выйдя из спальни, обнаруживаю, что Майкл впервые в жизни держится с Джастином вежливо. Может, все дело в костюме, - который Джастину, как обычно, очень идет – или в том, что мы в его квартире. Джастин пытается делать вид, что все под контролем. Майкл вроде как даже ему верит. Я знаю, он хочет, чтоб я остался. По глазам вижу. Или чтобы мы позвали его с собой – хотя бы из вежливости. Ну что ж, пусть тогда так прямо и скажет. Но он ничего не говорит. И мы уходим одни. В жизни еще не видел такого терпеливого человека! - Он вообще никогда ничего тебе не говорит? – недоверчиво интересуется Майки на следующий день, разглядывая вымытый стол и прибранную кухню. - Не-а. Но он скажет! Это лишь вопрос времени. Все, что он сделал, это задвинул свои рисовальные принадлежности в угол. Может, не хочет, чтоб Майки рассматривал мои портреты. - Брайан, - начинает Майкл, но я толкаю его на диван. - Не дрейфь, Майки. Знаешь, чем мы сейчас займемся? Устроим вечеринку. - Что? Брайан, нет! Ты чокнулся что ли? Не можешь ты устраивать тут вечерники без разрешения. - Почему это? Оживим слегка это тухлое место. Давай, будет клево! И знаешь что? Я, пожалуй, позвоню Кирби! - Что? Да ты же ненавидишь Кирби. Все ненавидят Кирби! Это правда. Кирби был грозой всей школы до прошлого года, когда выпустился ко всеобщему облегчению и учителей, и учеников. Он драчун и придурок. Но умеет устраивать первоклассные вечеринки и всегда может достать бухло и наркоту, по причине чего, видимо, люди и мирятся с остальными его сомнительными качествами. Я его просто не выношу. Но я знаю, что нравлюсь ему в неком странном я-из-тебя-все-дерьмо-выбью-педик-вонючий смысле. И что бы я ему ни предложил, он сомневаться не станет. Не сомневался же, когда в том году подставил мне задницу в школьной раздевалке. Итак, в пятницу около шести вечеринка начинается. Хорошо, что старшеклассникам на каникулах вечно нечем заняться - особенно, в последнюю неделю перед школой. Не хотелось бы начинать позже шести – вдруг Джастин пораньше вернется с работы. Он непременно должен явиться, когда тут будет самый угар. Повезло, что большую часть приглашенных я на дух не переношу, - потому что весь вечер я занят тем, что охраняю Джастиновы картины. Они мне вроде как нравятся. Жаль будет, если их испортят. В общем, я слежу, чтобы никто к ним не приближался. Бля, кто вообще придумал, что вечеринки, это весело? Музыка орет, все танцуют – вернее, топчутся на месте – но ничего толком не происходит. Скучища! А потом приходит Джастин. И лицо у него такое бесстрастное. Думаю, он внизу еще понял, что происходит, - по громкой музыке. Жаль, мне хотелось бы посмотреть, как у него глаза на лоб полезут. Кирби пытается отпихнуть его от магнитофона. Ну нет уж! Подлетаю к ним и загораживаю его собой. Пусть только попробует тронуть Джастина, я его с землей сровняю! К счастью, он слишком пьян, чтобы что-нибудь сделать. А потом Джастин, даже не взглянув на меня, уходит в ванную. Мы с Майклом выпроваживаем гостей. А он так и не появляется. - Прибраться нужно, - говорит Майкл, оглядывая перевернутую вверх дном квартиру. - Да ну, пошли лучше в «Вуди». - Что? А извиниться перед Джастином ты не собираешься? - За что это? Он сказал, я могу всем тут пользоваться. Он ничего мне не отвечает, и мы уходим. Майкл, наверно, до смерти рад, что не придется сталкиваться лицом к лицу с Джастином. Зато в «Вуди» он тут же рассказывает обо всем Эммету и Тэду. - Мм, позвольте мне внести ясность, - говорит Тэд. - Парень дал тебе ключ от лофта, а ты, в благодарность, сжирал всю его еду и гадил в квартире? А когда и это наскучило, привел кучу школьных приятелей и окончательно все разнес? Да за что же ты так с беднягой? - Никто ничего не разнес. Ну, не сильно. И Джастин не против. - Знаешь, в чем твоя проблема, Брайан? – торжественно вопрошает Эммет. - Уверен, ты непременно мне об этом поведаешь, - отвечаю, демонстративно разглядывая парня у бара. Пусть знают, что мне плевать, что Эммет там думает. - Ты не умеешь ценить хорошее. И я смеюсь. - О нет, я отлично умею ценить хорошее, - говорю я и направляюсь прямиком к тому парню, чтобы все поняли, что я имею в виду. Парень кстати вовсе не против прогуляться со мной в туалет. А эти придурки все равно ничего не понимают. И вот на следующий день мне реально везет. Я теперь иногда хожу в качалку на Либерти-авеню – с тех пор, как мы купили клубные карты, чтобы сделать фотографии для кампании «Браун Атлетикс». Там отлично можно цеплять парней, а в парной творятся вещи почище задней комнаты «Вавилона». К тому же, раньше я никогда не мог позволить себе купить абонемент в зал. Приходилось просто приседать и отжиматься у себя в комнате. И вот сегодня в тренажерку приходит Джастин. Он меня не видит, и я намеренно стараюсь держаться в тени. А когда понимаю, что он скоро закончит, цепляю парня, которого чуть раньше успел закадрить, и говорю ему, что знаю место получше, чем парная. Он радостно ухмыляется, и вот мы уже идем вместе в лофт. Джастин приходит через двадцать минут после нас, а мы как раз вовсю трахаемся. Я уж начал было беспокоиться, что он опоздает, но нет, явился как раз вовремя. Ему, наверно, ужасно нравится смотреть, как я трахаю других. В задних комнатах глаз с меня не сводил, и сейчас оторваться не может. Думаю, у него куда более извращенные вкусы, чем он готов признать. Парень до самого оргазма его и не замечает. А потом вроде слегка смущается, торопливо натягивает одежду и выскальзывает за дверь. Надеваю джинсы, огибаю диван и облокачиваюсь на него. Посмотрим, сможет ли Джастин устоять, когда я практически напоказ выставляю свое оснащение. Вижу, как он собирается с силами, чтобы на меня наорать. Много же времени ему потребовалось. Ну, сейчас начнется: Отдай мне ключ и убирайся. Чтоб я никогда тебя больше тут не видел. Ты исчадье ада! Или, может, кое-что другое, не менее скучное: Я люблю тебя. За что ты меня так ранишь? Как ты можешь? У меня на оба варианта заготовлены ответы. Но когда он заговаривает о правилах, я едва могу подобрать ехидные ремарки. Меня страшно выбешивает, что он пытается меня воспитывать. Он мне не отец и не бойфренд. Правда, приходится признать, что квартира его и, наверно, он имеет право указывать мне, что здесь делать, а что не делать. В конце концов, он ведь за все это платит. Но мне все равно ужасно хочется просто швырнуть ему в лицо ключ и покончить со всем этим. Не нужны мне в жизни новые правила. А потом он говорит: - Я забыл, что ты вырос с волками. И меня всего переворачивает. Я знаю, это просто выражение. Он не о моих родителях говорил – хотя и попал прямо в точку. Он имел в виду только, что я перешел всякие границы. И голос у него такой, что я замираю на месте и прислушиваюсь. Он… не злой, не разочарованный, не жалостливый… просто пустой. Как будто он очень-очень сильно от меня устал. И вот он снова уходит в ванную, будто просто не может больше со мной в одной комнате находиться. А я не знаю, что делать. Может, я, правда, зашел слишком далеко? Но он, блядь, проявлял такие чудеса терпения, что мне приходилось давить все сильнее и сильнее, чтобы добиться хоть какой-то реакции. Ну вот, теперь я ее добился, и что теперь? Он не орет на меня, не обвиняет, не выбрасывает вон из квартиры. Просто показывает, что дальше – предел. Я беру в кухне пару бумажных полотенец, вытираю сперму с дивана и выбрасываю в мусор презерватив. Хорошо, что диван у Джастина кожаный. Мы и раньше много раз с него сперму вытирали. Потом я иду в ванную. Вхожу, и у меня что-то обрывается в животе. Джастин сидит на полу, в душе, и по нему стекает вода. Колени подтянуты к груди, голова откинута, и глаза закрыты. Я открываю дверь, а он вздрагивает и пытается подняться, будто я его напугал. Глаза у него красные – это, наверно, потому, что он столько в душе просидел. Я подхожу ближе, медленно наклоняюсь и целую его. Почти жду, что он меня оттолкнет, но он не отталкивает, конечно. Ни один гей в мире не способен меня оттолкнуть. И я снова его целую – медленно и глубоко. И обхватываю руками, чтобы быть ближе. Целовать Джастина – это что-то необыкновенное, но сейчас этого недостаточно. И я скольжу губами по подбородку, по шее, к груди, все ниже и ниже, пока мне не приходится встать на колени. Он смотрит на меня сверху вниз, очень серьезно. А я начинаю ему отсасывать, и он просто откидывает голову назад и закрывает глаза от наслаждения. Я поднимаюсь с колен, и он целует меня. Но, когда тянется оказать мне ответную услугу, я только крепче обнимаю его, качаю головой и говорю: - В постели. И он кивает. Мы выходим из душа, я снимаю с радиатора полотенце, вытираю ему волосы, а потом закутываю. И только потом вытираюсь сам. У него в ванной всегда так тепло, даже если ты мокрый насквозь. Джастин так и не сказал мне ни слова, но не противится, когда я веду его в постель. И мы долго еще целуем и ласкаем друг друга. Наконец, я вручаю ему презерватив, чтобы как-то поторопить события, потому что не могу я так долго целовать голого Джастина и не трахаться с ним. Он бледно улыбается, открывает упаковку и тянется надеть его на меня. Иногда он и правда глуповат. - Это для тебя. Он хмурится. Я не совсем такой реакции ожидал. Немногие парни отказались бы меня трахнуть, если только они не абсолютные боттомы. Правда, в последнее время это мало кому удавалось. - Я же знаю, что ты умеешь, - говорю ему, стараясь заглушить дурацкую тревогу. Не знаю, хочу ли я на самом деле, чтобы он меня трахнул, или нет. Знаю только, что мне очень нужно дать ему хоть что-нибудь. Потому что он все еще какой-то пришибленный, и я знаю, что это из-за меня. И мне так нужно как-то это исправить, а больше мне предложить ему нечего. - Давай же, ты классно это делаешь. Покажи, на что ты способен! А он качает головой. Нет? Я предлагаю ему себя, а он отказывается? Какого хуя? - Не мог бы ты просто меня трахнуть? – это первое, что он говорит мне за все время. И голос у него такой невероятно усталый. Может, в тренажерке перестарался? Он там вроде бы очень упорно занимался, будто бы испытывал собственную силу воли. - Ладно, - говорю я с некоторым облегчением. Мы ведь такого еще не делали, и я не знаю, не нарушит ли это баланс. У него во всем передо мной преимущества, во всех областях жизни. И мне так страшно было бы потерять единственную часть, которую контролирую я. Хотя, думаю, он бы сделал все так, чтобы мне понравилось. Улыбнувшись, он надевает на меня презерватив. Но когда пытается перевернуться, я останавливаю его. Он все еще в этом странном настроении, и мне просто необходимо видеть его лицо. Мне очень нужно знать, что он хочет этого, хочет меня, и я доставляю ему удовольствие. К тому же, так я все время смогу его целовать. И я целую – все время, с первого толчка внутрь и до того момента, как глаза его расширяются, и он выстанывает мое имя. Вот так, как он это делает. Я всегда от этого взрываюсь. Только в этот раз, кончая, я понимаю, что сам шепчу: - Джастин…