Найти во всем этом смысл

- Что ты сделал? – едва не взвизгивает Дафни. - Шшш… Можно не посвящать в детали всех присутствующих? – я украдкой оглядываюсь по сторонам. По счастью, придти в «Вуди» с Дафни – означает автоматически потерять всякую привлекательность для местного контингента. Мы слишком похожи на счастливую пару, никто и не смотрит в нашу сторону. - Я отказался, - тихо отвечаю я. И наклоняюсь к ней через стол, чтобы говорила потише. - Но почему? Ты все уши мне прожужжал, как этого хочешь, но стоило ему предложить – и ты отказался? Пожимаю плечами. - Я хочу, чтобы он предложил мне быть сверху, потому что сам этого захочет. А не в качестве извинения за дерьмовое поведение. К тому же я никак не мог отделаться от чувства, что он просто пытается со мной расплатиться. Она понимающе кивает. А затем выдает этим своим бесстрастным тоном: - Ты только что назвал его шлюхой. - Что? Ничего подобного! - Извини, но так оно и есть. Утверждая, что он трахается с тобой только в качестве платы за свободную квартиру и бесплатную еду, ты называешь его шлюхой. - Даф, у мужчин все по-другому. Для нас секс – это просто секс. Парни трахаются друг с другом просто потому, что могут. Оба кончили – и все в порядке. Секс сам по себе ничего не значит. Конечно, я ему не противен, иначе он не стал бы со мной спать. Но в то же время это вовсе не означает, что он меня любит. Или что я хотя бы ему нравлюсь. Это просто секс. - Угу. И поскольку ты и сам парень, у тебя все точно так же? - Нет, конечно. Я же тебе говорил. - Итак, давай подведем итоги. Ты дал ему ключ от лофта, потому что ты его любишь и хочешь, чтобы он был рядом. А еще хочешь, чтобы у него было надежное место, где можно укрыться. Но вот Брайан к тебе приходит только потому, что любит халяву. И трахается с тобой, только чтобы расплатиться за оказанные услуги. Ах, да, и еще, конечно, потому, что он подросток, а подростки трахают все, что движется. А ему, конечно же, кроме тебя никто больше не дает. И чем же все это объяснить? Тем, что Брайан от рождения не способен испытывать чувства? Или тем, что он тайный хастлер, и со всех берет плату за секс? А, может, у него нет друзей, у которых можно бесплатно поесть? Я смотрю на Дафни во все глаза. Казалось бы, за годы я должен был привыкнуть к ее прямолинейности, - но ничего подобного. Каждый раз ее слова меня прямо ошарашивают. И ни разу еще мне не удалось подловить ее на неверных рассуждениях. - Так и что же ты утверждаешь? Она чуть отклоняется и принимает страшно умный вид. - С профессиональной точки зрения за вами обоими очень интересно наблюдать. Коллективный бред чрезвычайно редко встречается. По вам можно диссертацию написать. - Какой еще бред? - Ну, тебе мерещится, что у него нет к тебе никаких чувств. А ему то же самое кажется про тебя. Когда мы с Дафни разговариваем, ее выкладки звучат очень логично. Все вроде как наполняется смыслом. К тому же, она ведь, как профессионал, разбирается в человеческой психологии, значит, ее суждениям можно доверять. И в то же время с тех пор, как я с Брайаном, она слишком часто говорила то, что я просто хотел услышать. Раньше она все мои отношения препарировала так, что их оставалось только похоронить. Зато за Брайана всегда стоит горой. К несчастью эффект от этих разговоров длится ровно до минуты нашего расставания. А потом я встречаюсь с Брайаном – и ее объяснения сразу кажутся сраным дерьмом. Он все время держит дистанцию. Любое проявление чувств с моей стороны, вербальное или физическое, ведет к тому, что он сбегает и трахается где-то ночь напролет. Считаю ли я там его шлюхой или нет, большую часть времени он именно так себя со мной и ведет. Будто бы я обязан просто предоставлять ему секс всякий раз, как ему захочется. А мне трудно даже сделать первый шаг. Ведь, как по мне, секс должен начинаться с ласки или хотя бы с поцелуя. А ему достаточно заявить - - «хочу тебя трахнуть». В лучшем случае он хотя бы формулирует это как вопрос. Теперь он бывает в лофте раз пять в неделю. Но большую часть времени он здесь просто учится. Я прихожу, а он сидит за обеденным столом, весь обложившись учебниками и тетрадями, и на мое приветствие лишь бурчит что-то в ответ. Я тогда просто переодеваюсь и стараюсь найти себе какое-нибудь негромкое занятие. Впрочем, я вообще-то всегда именно так вечера и проводил. Если он объявляет, что голоден, я готовлю ужин или заказываю что-нибудь по телефону. Иногда он приходит вместе с Майклом. В такие дни никакой учебы нет, они снова опустошают мои запасы и весь вечер смотрят телевизор. Поначалу мне трудно было найти с Майклом общий язык. Он гораздо больше Брайана похож на нормального подростка. Капризный, инфантильный, незрелый… На моей территории он держится со мной вежливо, но в «Вуди» или «Вавилоне» все еще огрызается. В один из вечеров мы вдруг заговариваем о комиксах. В тот день Майкл принес с собой «Капитана Астро» - комикс, которого я никогда раньше не видел. Оказывается, его перестали выпускать пару лет назад. Поначалу меня больше всего интересует графика, но, просмотрев пару страниц, я объявляю, что герой этих историй определенно гей. Майкла это страшно впечатляет. Оживившись, он признается, что всегда мечтал создать собственный гей-комикс. А я в ответ заявляю, что с детства хотел стать иллюстратором или аниматором. Вот так у нас с ним впервые появляется тема для разговора. Майкл делится со мной своими идеями, и я прямо-таки заинтригован. Мы обсуждаем кое-что, я даже делаю пару зарисовок. Но все это продолжается только два дня, а потом Майкл две недели в лофте не появляется. Брайан говорит, ему нужно учиться, а Майкл только мешает. Но, по-моему, в эти две недели он вообще не учится, а только безостановочно меня трахает. Впрочем, это не так уж необычно. Мы в любом случае всякий раз занимаемся сексом перед тем, как он уходит домой. В выходные Брайан теперь остается у меня. Точнее, спит он у меня. А днем часто уходит, не потрудившись сообщить куда. Когда его нет, я рисую или сам куда-нибудь ухожу. В гости к Дафни или к маме. Или хожу в картинные галереи, если там проходят какие-нибудь интересные выставки. По вечерам мы встречаемся с его друзьями в «Вуди» или «Вавилоне». Теперь все стало как-то проще. Майкл больше не проявляет ко мне открытой враждебности – кривится, но терпит. Зато стоит нам начать обсуждать комикс – который мы решили назвать «Гнев» - как он сразу забывает, что я его враг номер один. Брайан, правда, каждый раз вмешивается и утаскивает куда-нибудь или его, или меня. С тех пор, как Майкл сменил гнев на милость, Тэд тоже стал дружелюбнее. С ним у меня, наверно, больше всего общего из всей компании. Все потому, что у него, единственного, есть постоянная работа, и отношение к жизни у него более серьезное. Я вовсе не удивляюсь, узнав, что он бухгалтер. Мне что-то такое и представлялось. К тому же он умен, и мне это нравится. А Эммет, которого я искренне считаю милейшим парнем, все же совсем еще ребенок. И я не могу отделаться от мысли, что ему в школу нужно ходить, а не тусоваться в гей-клубах. Постепенно все как-то устаканивается. Как бы Брайан ни язвил насчет наших с ним «отношений», все остальные как-то с ними свыклись. Тэд и Эммет даже честно пытаются отвлечь меня, когда Брайан утаскивает очередного парня в туалет или заднюю комнату прямо перед моим носом. Будто бы от их болтовни я ничего не замечу. Конечно же, я все вижу, и всякий раз это немного больно. Но все же он ведь почти каждую ночь уходит со мной – а ни на что большее я и не надеялся. И уж точно не ожидал такого в самом начале. В общем, предпочитаю думать, что я на правильном пути. Ну а что мне еще остается? Прежде я бросал своих бойфрендов из-за малейшего проступка. И теперь мне странно, что я так спокойно примирился с поведением Брайана. Но мы ведь с ним по жизни в настолько разных положениях, что все мои привычные правила в его случае не работают. Нельзя же требовать от него, чтобы он вел себя, как мужчина моего возраста. Впрочем, нет никаких гарантий, что в моем возрасте Брайан станет вести себя иначе. С его-то жизненными принципами? Тем не менее, в нем есть огромный потенциал, и при правильном обращении он может стать прекрасным человеком. Ну и потом – выбора-то у меня нет. Я не могу ни бросить его, ни изменить. Остается, в общем, удовольствоваться тем, что есть. Как-то вечером я официально представляю Брайана Дафни. И Майкла тоже, за компанию. Нарочно завожу разговор о комиксах, чтобы Майкл тоже мог принять участие в дискуссии, – Брайан обычно и не думает этим озаботиться. Мы начинаем рассуждать о том, почему герои комиксов такие мстительные, и постепенно переходим к разговору о мстительности вообще. И в какой-то момент Брайан вставляет: - Достойно ль смиряться под ударами судьбы иль надо оказать сопротивленье? Майкл тут же выбывает из разговора, и через пару минут я замолкаю тоже. Дафни – умнейший человек, и наблюдать за их с Брайаном спором – все равно, что слушать дебаты на высшем уровне. Я даже не могу определить, что меня больше восхищает, – то, как Брайан умеет стоять на своем, или то, как уверенно Дафни не сдает позиций. Иногда мне кажется, что теперь, когда я познакомил Брайана с Дафни, от статуса официального бойфренда его отделяет только приглашение на обед к моей матери. Угу, будто бы я когда-нибудь такое допущу! Она, кстати, периодически на это намекает – когда перестает притворяться, что Брайана вообще на свете не существует. Но я в любом случае ничего ему не говорю. - Что будешь делать на День Благодарения? – спрашиваю я как-то вечером. Мы валяемся на диване, отдыхая после первого раунда и набираясь сил для второго. В такие моменты Брайан допускает даже нечто, отдаленно напоминающее нежности. Сразу после секса мне позволяется валяться с ним в обнимку, ласкаться и целоваться. А он даже играет с моими волосами. - Мать каждый год устраивает праздничный ужин. Бабушка и дедушка приезжают… А остаток выходных я обычно провожу у Майки. - Можешь прийти сюда, если хочешь. Я буду обедать у матери, а потом уеду до конца выходных. Но ты все равно можешь оставаться тут столько, сколько захочешь. Я прямо чувствую, как он прокручивает в голове мои слова, а затем, как можно незаинтересованнее, выдает: - Куда ты едешь? - В Нью-Йорк. В «Музее Современного Искусства» будет интересная выставка. Я давно уже решил поехать, даже билеты забронировал. Это правда. Но теперь, когда я знаю, что вместо выставки мог бы провести время с Брайаном, мне уже не особо хочется никуда ехать. - Это круто, - слегка натянуто отзывается он. - Ага, - я замолкаю, гадая, стоит ли рискнуть. А затем говорю себе, что нельзя все время быть таким трусом. – Хочешь поехать со мной… если сможешь вырваться?.. Если верить часам на дивиди-плеере, молчит он целых две минуты. Я очень старательно на него не смотрю. - ОК. Изо всех сил стараюсь не расплыться в улыбке. Демонстрировать Брайану свой восторг – опасная идея. Но я никак не могу с собой справиться. - Правда? – вырывается у меня. От души надеюсь, что мне удалось произнести это, не выдав охватившей меня сумасшедшей радости. - Конечно. Это же Нью-Йорк. Классные клубы, горячие парни. Чего бы мне не поехать? - А родители тебя отпустят? - Если скажу, что еду с тобой в Нью-Йорк, то нет, конечно. Но если я навру, что буду у Майки, проблем не будет. Пытаюсь представить себе, что я в свои восемнадцать поехал на День Благодарения в Нью-Йорк, скрыв это от родителей. Стоит ли говорить, что это было бы совершенно невозможно? Поверить не могу, что его родителям настолько на него наплевать. Выходит, они не заметят даже, что он в другой штат уехал? Конечно, мне в его возрасте хотелось больше свободы, но, думаю, даже тогда от такого отношения я чувствовал бы себя никому не нужным. Но озвучить при нем свои соображения равносильно самоубийству. Брайан наложил табу на множество тем. Есть среди них очевидные - такие, как: любовь, отношения, будущее. Но есть и другие, о которых я не всегда вовремя вспоминаю: его семья, моя семья, Майкл и еще тысяча других, от которых Брайан немедленно взвивается и вылетает за дверь. Его друзья по-разному реагируют на наши планы. Тэд предупреждает, что у меня могут быть неприятности, если все выплывет. Он что-то бурчит насчет киднеппинга, что все же кажется мне слишком уж сильным преувеличением. Майкл надувается из-за того, что останется на День Благодарения один – вернее, без Брайана. Как бы он ни пытался примириться с тем, что происходит, всякий раз, как Брайан уходит домой со мной, вид у него обиженный. Я не могу его за это винить и благодарен уже за то, что он пытается держаться вежливо. А вот Эммет внезапно ставит под угрозу все предприятие, хотя и делает это, конечно, неосознанно. Услышав о наших планах, он едва не ударяется в слезы, причитая – «как это романтично». Тэд смотрит на него предостерегающе. Но поздно, Брайан уже срывается с места и вихрем уносится в туалет «Вуди». Все же он очень предсказуем. Спасибо, Эммет. До конца вечера я Брайана почти не вижу. Вернувшись из туалета двадцать минут спустя, он тут же провозглашает, что ему скучно, и пора идти в «Вавилон». Следующие три часа он меня полностью игнорирует, танцуя и трахаясь, с кем попало. Тэд проводит с Эмметом серьезную беседу, а Майкл не в силах сдержать улыбки. Угу, воображаю, что он всю неделю будет теперь твердить Брайану. Я танцую немного, гадая, стоит ли дожидаться Брайана. Потому что иногда, совсем уж взбесившись, он уходит домой с Майклом. Вот поэтому я и не могу винить Майкла за его поведение – ведь когда Брайан уходит с ним, я чувствую себя точно так же. Ни один из нас не может контролировать свои эмоции. И единственное отличие между нами в том, что я реагирую все же более сдержанно. Правда, по пути домой все равно пинаю ботинками все встретившиеся мне мусорки. И вот, наконец, я решаю, что пора домой, – и тут же появляется Брайан. Он обнимает меня и спрашивает, готов ли я, наконец, идти, таким тоном, словно это из-за меня мы весь вечер тут торчали. К моему удивлению всю неделю, возвращаясь с работы, я нахожу его в лофте. И не приходит он только в четверг. Все эти дни Брайан постепенно перетаскивает в лофт одежду, которую хочет взять с собой. Он объясняет, что если в пятницу соберется выйти из дома с полной сумкой, родители что-нибудь заподозрят. Так что он всю неделю партиями приносит в лофт свой багаж. Мне ужасно неловко, что Брайану приходится из-за меня лгать родителям. Но в четверг, обедая с матерью, я вдруг понимаю, насколько это смешно, - сам-то я, говоря о поездке, о Брайане даже не упоминаю. Притом, в отличие от Брайана, у меня даже нет оправдания. Моя-то мать уж точно не могла бы нам помешать. Так к чему же тогда тайны? С другой стороны, все равно это не ее дело. Я так сильно стараюсь убедить себя, что не буду удивлен или разочарован, если в последнюю минуту все сорвется, что в пятницу утром, когда Брайан забирается в джип, на меня едва ступор не нападает. - Скажи-ка мне еще раз, зачем нам ехать в Нью-Йорк на машине? – вместо приветствия спрашивает он самым нейтральным тоном. И мне приходится до побелевших костяшек вцепиться в руль, чтобы не сграбастать его в объятия и не наброситься с поцелуями. Это просто жалко – до чего же я счастлив, что он едет со мной. Помню, в мае, когда я только планировал поездку, меня ужасно расстраивало, что ехать придется одному. А в итоге оказалось, что я еду не просто со спутником – с Брайаном! Да кто бы от такого в восторг не пришел? Жаль, что я не забронировал номер в другом отеле. Знаю, во время поездки в Чикаго, Брайан с ума сходил от всей этой роскоши. Но сейчас, в праздники, отель уже не поменяешь. Мы потому и на машине едем - билетов на самолет уже нет. Хорошо еще, что я заказал двухместный номер. Может, втайне надеялся, что к ноябрю у меня уже кто-нибудь появится. В общем, когда мы приезжаем в отель, мне сразу становится неловко, что номер у нас такой скромный. И я тут же принимаюсь извиняться перед Брайаном, пока он не набрасывается на меня и не притискивает к стене. Он долго меня целует, потом отстраняется – и я все жду, что он пойдет дальше, потому что так всегда и происходит. Брайан никогда не целует меня просто так. Но он просто отпускает меня, и тогда я интересуюсь – с чего это такие нежности. А он только пожимает плечами и спрашивает – а что, нужна особая причина? Да нет, конечно, вот только обычно она всегда у него есть, одна и та же - он хочет трахаться. Потом он опускается на постель, и я думаю: вот оно. Но в итоге мы просто лежим рядом друг с другом и болтаем. Я осторожно опускаю руку на его талию. Он ничего не говорит, и тогда я медленно веду рукой вверх, по груди, к лицу, просто лаская его. Он такой красивый. Уупс, я что, вслух это сказал? Придвигаюсь ближе и целую его. Кажется, это впервые мы столько времени просто целуемся и ласкаемся, не начиная срывать друг с друга одежду. Я не то что бы против секса, просто мне нравится сейчас вот так лежать, наслаждаясь его неожиданной нежностью. И вот я опускаю голову ему на грудь и постепенно засыпаю. Я думал, что отключился только на минуту, но, оказывается, прошло больше получаса. Чувствую, как он постепенно просыпается тоже. - Брайан? - Ммм?.. - Знаешь, я бы не сильно возражал, если бы ты сейчас меня трахнул. И он смеется. - Давай посмотрим, что я могу для тебя сделать.

***

Уже несколько недель я веду себя, как хороший мальчик. Не мусорю у Джастина в квартире, не включаю громко музыку, не устраиваю вечеринок и не вожу сюда парней. Хоть поверьте, хоть проверьте! На самом деле, мне все это вроде как не в напряг. Впервые в жизни у меня есть место, где можно спокойно учиться. Никто не перешептывается и не хихикает за спиной, как девчонки в библиотеке. Никто не требует, чтобы я бросил решать задачу и помог по хозяйству, как родители дома. И Майки не достает меня, спрашивая, чего я так долго вожусь, когда он час назад уже все закончил. Джастин, приходя домой, просто здоровается и принимается заниматься своими делами. Читает или рисует. Когда я голоден, он заказывает еду. Или сам готовит. И, хотя его еда лучше покупной, я все равно от этого как-то дергаюсь. Чего это он готовит мне ужин, как милая маленькая женушка? Думаю, Джастин все понимает. И все же не реже, чем раз в три дня, он заявляет, что фаст-фуд ему надоел, и сам готовит ужин. А я не возражаю. Его дом, его правила. Как он сам сказал, я всегда могу уйти. И уйду. Когда мне надоест. Эммет совершенно точно ошибется на мой счет. Я умею ценить хорошее. А как иначе? Я понимаю, что, получив возможность спокойно заниматься в тишине, на экзамене я заработаю не просто хорошие, а выдающиеся оценки. А еще я очень ценю тот факт, что родители мои об этом месте и не подозревают. Иногда я даже жалею, что начал приводить сюда Майкла. И еще ведь есть Джастин. Я до сих пор не могу его толком понять. Он самый непритязательный человек из всех, кого я знаю, и все же он не тряпка. Если б я только мог разгадать, что у него на уме, я бы, может, расслабился хоть немного. Никто никому ничего не дает просто так. Знаю, он считает, что влюблен в меня, но разве в таком случае он не выставлял бы больше требований? Особенно с того момента, как завладел всеми картами? Думает, он очень хитрый, а все равно иногда его слишком легко разгадать. Например, он никогда не подкатывает ко мне первым, не дает понять, что хочет трахнуться. Но я все равно всегда понимаю, что ему не терпится, - по взгляду из-под ресниц, по тому, как затуманиваются его глаза. Даже по изменившемуся дыханию. Я просто знаю – даже раньше, чем у него успевает встать. Почему бы ему прямо мне не сказать? Я ведь не откажу. Я никогда не отказываюсь от секса. Ужасно забавно наблюдать, как у него встает только от того, что я говорю: - Хочу тебя трахнуть. Я не говорю ему, куда хожу по выходным. Я ему не сынок, и не бойфренд. И не обязан ничего объяснять! Он тоже не говорит мне, куда идет, правда, обычно упоминает, когда вернется. Иногда я ухожу просто потому, что чувствую себя связанным. В течение недели все хорошо, потому что ночую я дома. Но по выходным мне иногда начинает казаться, что он думает, будто у нас отношения. Не знаю, как насчет него, а я – сам по себе. Нет уж, благодарю покорно. И мне наплевать, кто там что думает. Разве я трахал бы всех этих парней у него перед носом, если б у нас были отношения? Потом Эммет начинает нести всю эту хрень – «о, как это романтично, вместе сбежать в Нью-Йорк». И меня едва не выворачивает. Если б речь не шла о Нью-Йорке, я бы тут же со всем этим покончил. Конечно, Майкл принимается дразнить меня всей этой романтической галиматьей, и в итоге последние три дня перед поездкой я отсиживаюсь в лофте. Потому что просто не могу больше слушать его подколки. Праздничный обед мне кое-как удается пережить. Хотя дед всякий раз не находит ничего лучше, как завести со мной разговор о футболе. Откуда на хуй я могу хоть что-то знать об этой игре? Правда, на этот раз я всю среду гуглил информацию, и теперь могу хотя бы делать вид, что мне интересно. Какое счастье, что у меня феноменальная память! Бабка же, как обычно, начинает расспрашивать, хожу ли я в церковь. И мать тут же принимается жаловаться, какой я нерадивый католик. Ей ведь так редко удается найти благодарную аудиторию для своих причитаний. Добавьте к этому заливающегося ревом племянника, и Тома, орущего на Клэр, чтобы она что-нибудь с этим сделала, - и мой персональный ад готов. Следующим утром Джастин ждет меня в джипе за улицу от моего дома. И я так счастлив, что сваливаю отсюда, что испытываю странное желание сграбастать его в охапку и расцеловать. Я и трахнуть его хочу тоже, но это как раз не удивительно – мы уже целых тридцать шесть часов не трахались. Разумеется, ничего из этого я не делаю. Но через час пути мне удается уговорить его притормозить в пустынной местности. И мы успеваем отсосать друг другу, прежде чем нас догоняет попутная машина. Все пять часов дороги мы весело препираемся о том, чьи музыкальные вкусы ужаснее. И вот мы уже в Нью-Йорке. Джастин выдает мне карту и просит побыть штурманом. А я, хоть и не был бой-скаутом, отлично умею ориентироваться на местности. И все-таки передвигаться на машине по этому городу – кошмар какой-то. Думаю, лучше до конца выходных бросить джип на подземной парковке. Отель гораздо меньше, чем тот, в Чикаго. Но атмосфера в нем более расслабленная. А в номере есть гостиная зона, большая кровать и просторная ванная. - Извини, на этот раз не «Четыре Сезона», - говорит Джастин, вручив коридорному чаевые и закрыв за ним дверь. - За что ты извиняешься? - Я знаю, тебе там понравилось. Но этот номер я забронировал давно, еще до того, как с тобой познакомился. Мне хотелось остановиться в Челси. А в предпраздничные дни поменять бронь было уже невозможно. Но здесь хорошо кормят, и доставка в номер есть, и… Я шагаю к нему, прижимаю его к стене и затыкаю долгим поцелуем. Он взял меня с собой в полностью оплаченную поездку в Нью-Йорк, а сам волнуется, что жилье не соответствует моим стандартам? Да каким же балованным недомерком он меня считает! Когда я отстраняюсь, вид у него слегка офигевший. Он молча смотрит на меня, как будто ждет чего-то, а потом спрашивает, ослепительно улыбаясь: - Это за что? И я вдруг понимаю, что не так уж часто целую его просто так, не в качестве прелюдии к траху. - А что, нужна особая причина? Номер отличный! С кем ты собирался поехать? Мне почему-то неприятно думать, что он хотел остановиться здесь с кем-то другим. Может, потому что я не люблю быть запасным аэродромом. - Да ни с кем, на самом деле. Просто хотел жить с комфортом. Звучит как отмазка, но я знаю, что это правда. Джастин легко сходится с людьми, но в душе он одиночка. Он любит быть сам по себе, любит тишину. А еще внутри у него целый мир, в который он никого не пускает. Прохожу дальше в комнату и падаю на постель. Так приятно растянуться, как следует, после пяти часов в машине. Джастин отталкивается от стены, подходит ближе и ложится рядом, оставив между нами пару дюймов. Несколько минут мы просто валяемся бок о бок и строим планы на выходные. Номер забронирован до вечера воскресенья, так что в нашем распоряжении остаток сегодняшнего дня, вся суббота и почти все воскресенье. В прошлом году я уже успел познакомиться с кое-какими Нью-Йоркскими заведениями, но у Джастина есть свои предложения. Теперь мы лежим на боку, лицом друг к другу, и разговариваем. Я рассказываю ему о Вике, с которым он немного знаком через Дебби. Правда, оказывается, я Вика воспринимаю совершенно по-другому. Парень вырвался из нашей помойки и живет в Нью-Йорке! И он вроде как горяч. Если бы это он подкатил ко мне в том году, а не его паршивый сожитель, я бы не отказался. Правда, Вик никогда бы этого не сделал. - Так что там не так с бойфрендом Вика? – спрашивает Джастин. - Он мерзкий. И старый. - Я тоже старый. - Ой, хорош напрашиваться на комплименты! Ему никак не меньше сорока, и он вовсе не так горяч, как ты. Он легко улыбается, а затем дотягивается рукой до моей талии, медленно и неуверенно, как будто впервые ко мне прикасается. Я не обращаю на это внимания, и мы продолжаем болтать. Пару минут спустя его рука принимается медленно двигаться вверх по груди, по шее, слегка поглаживая. И, наконец, он обхватывает ладонью мое лицо. В этом жесте нет никакого сексуального подтекста, и все равно почему-то приятно. Большим пальцем он поглаживает мою скулу. - Ты такой красивый, - говорит он. Я не очень понимаю, что это с ним, потому что обычно он так себя со мной не ведет. И не думаю, что в другое время мне бы это понравилось. Немного отвлекает вообще-то. Я замолкаю и просто смотрю на него. И вот он пододвигается ближе и целует меня. Сначала нежно, потом все жарче и жарче. И все равно это не один из наших трахни-меня поцелуев. Я опрокидываюсь на спину, чтоб было удобней, и затягиваю его на себя. Я не против завести все это чуть дальше, но не сейчас. Позже. Удивительно, но просто лежать вот так – тоже здорово. Мы довольно долго так валяемся, а потом он вздыхает, роняет голову мне на грудь и, кажется, засыпает. Я на секунду закрываю глаза, а когда открываю их снова, оказывается, прошло уже 35 минут. И Джастин просыпается тоже, потягивается и объявляет, что он не слишком бы возражал, если б я его сейчас трахнул. Что-то изменилось с тех пор, как мы уехали из дома. Не знаю, что именно, но все просто как будто иначе. Может, все дело в том, что мы в Нью-Йорке, и я от этого в охуенном восторге. Да и кто бы не охренел от счастья? Уехать из Питтсубрга – само по себе великолепно, но уехать в Нью-Йорк – просто зашибенно. Особенно с Джастином. С ним все так легко. И он не следит за каждым моим шагом, как Дебби в прошлом году. Мы обедаем в ресторане отеля. Джастин заказывает бутылку вина, потому что при регистрации спросили только мое имя, а не дату рождения. Так удивительно, что обед может длиться целых два часа. Дома я всегда стараюсь побыстрее все проглотить и свалить из-за стола. У Майкла мы обычно едим перед телевизором или вообще наверху, в его комнате, если Дебби разрешает. А в кафешке все всегда торопятся. В общем, взглянув на часы в конце обеда, я удивляюсь, что прошло столько времени. А мне-то казалось, мы здесь не больше получаса. - Хочешь пройтись по клубам? – спрашивает Джастин. - Конечно. - Какие-нибудь предпочтения? - Думаю, предпочел бы гей-клубы. Он хохочет, и я поражаюсь, какой счастливый у него смех. Джастин всегда какой-то напряженный, будто бы вечно боится, что скажет или сделает что-то не то. Не понимаю почему. Какая ему разница, что я о нем подумаю? Но вот сейчас он совсем расслабленный. Это, наверно, потому, что мы успели трахнуться перед выходом. Он ужасно нравится мне таким, и в лифте я до самого нашего этажа не могу перестать его целовать. В пошлом году Вик сводил нас с Майки в два клуба. Правда, он страшно волновался, что Дебби его убьет, если с нами что случится, поэтому следил за нами, как коршун. Мне едва удалось получить отсос в туалете. Джастин сегодня выглядит совсем пацаном. На нем узкий топ, обтягивающий грудную клетку. Темно-синяя ткань красиво контрастирует с бледной кожей. И еще он надел темные очень узкие джинсы. Конечно, на входе у него спрашивают документы. Как и у меня, впрочем. Но пускают нас без проблем. И вот мы с ним танцуем, а вокруг нас собираются самые горячие парни заведения. И может от того, что я привык приглядывать за Майклом, или от того, что Джастин выглядит таким чертовски юным, мне почему-то хочется защищать его от всего. Может, он и старше меня, но я выше и сильнее, и лучше могу постоять за себя. Хотя он и сам легко может дать отпор, если кто зайдет слишком далеко. Я отшиваю всех отирающихся вокруг нас парней, вне зависимости от того, на кого именно из нас они нацелились. И спустя час спрашиваю Джастина, готов ли он прогуляться в заднюю комнату. Очень хочу трахнуть его. Сейчас же! Ни минутой позже. А раз мы сейчас не в Питтсубрге, он сможет отбросить это свое вечное беспокойство и трахнуться со мной на публике. Вот только от моих слов он весь застывает. А затем, отступает на шаг и изо всех сил старается улыбнуться. Восемь балов за попытку. - Ты иди, а я лучше еще выпью. - Джастин, - я ловлю его за руку прежде, чем он успевает смыться. – Как это я могу пойти без тебя? Я же не дрочить там собираюсь. Он недоверчиво смотрит на меня пару секунд, а потом снова улыбается - на этот раз без всяких усилий. Взяв его за руку, я веду его в заднюю комнату. Мы занимаем место у стены – и тут же приковываем к себе всеобщее внимание. Конечно, мы всего лишь свежее мясо, но еще и самая горячая пара в клубе. Джастин такой отзывчивый, податливый – как всегда. А у меня голова кругом от того, что я трахаю его перед всеми этими парнями, которые корчатся от зависти и мечтают стать одним из нас хоть на минутку. Потом к нам подходит какой-то хрен и спрашивает, не хочу ли я поделиться, но я советую ему отъебаться. Обхватываю Джастина руками и увожу его оттуда, не слушая поступающих нам обоим предложений. Спустя два часа мы возвращаемся в отель, чтобы остаться, наконец, наедине. Так странно, что раньше мне это не казалось таким уж нужным и важным. Джастин говорит, что может сходить на выставку и один, но я, в общем, не против слегка под него подстроиться. Правда, когда я изрекаю, что смогу как-нибудь пережить два часа среди картин, он, скорчив гримасу, возражает: - Больше четырех. Да ну, это он не серьезно! В полдевятого утра нас будит звонок с ресепшн. Бля, зачем я только согласился с ним пойти? И какого хуя ему делать в музее в десять утра? Он же весь день открыт! Вообще, картины ничего так. Но Джастину они, вероятно, кажутся куда интереснее, чем мне, потому что он перед каждой черт знает сколько времени торчит. Через час мне становится скучно, и я выхожу покурить. И снова выхожу – еще через час. Джастин опять замкнулся в этом своем внутреннем мире, куда я не могу проникнуть, а он не очень-то хочет меня пускать. Вернувшись после третьего перекура, я вижу, что он болтает с парнем, который давно уже на нас пялился. Да кто бы мог подумать! А я-то считал, он на меня смотрит. Я подхожу к Джастину, и он улыбается мне, не прекращая распинаться о том, как какой-то там художник повлиял на другого. Ага, как будто этот мудозвон интересуется картинами, а не Джастиновой задницей. Парень, похоже, не въезжает, и я беру Джастина за руку, отчего он тут же осекается и краснеет. Наконец, мистер Я-большой-поклонник-искусства-а-вовсе-не-задниц понимает намек и сваливает. И я вдруг думаю, что разумно, пожалуй, будет не выпускать Джастинову руку до конца нашей маленькой экскурсии. И остаток времени он улыбается мне и увлеченно рассказывает о живописи. Вечером мы идем в ресторан рядом с отелем. Он весь такой чопорно-гетеросексуальный, но все же несколько гей-пар в зале я замечаю. Еда очень хороша, а компания даже лучше. И еще тут живая музыка. Правда, играют какую-то старомодную хрень, но слушать все равно приятно. - Хочешь потанцевать? – вдруг спрашиваю я, наблюдая, как пары кружатся на площадке для танцев. - Что? Здесь? – давится он. - Конечно, - поднимаюсь на ноги и подаю ему руку. Он неохотно выходит за мной на площадку. Но потом мы начинаем танцевать – и на лице его расцветает та яркая улыбка, по которой я всегда понимаю, что он счастлив. Это совсем не то, что танцульки в «Вавилоне». Это бальный танец. Спустя минуту мы остаемся на площадке одни. Я и не знал, что умею так хорошо танцевать. У меня всего лишь пара уроков была, но Джастин очень чуткий партнер, он подхватывает любое мое движение. Песня заканчивается, и я притягиваю его ближе и целую, стараясь не зайти слишком далеко, чтобы окружающие нас натуралы не умерли на месте. - Как думаешь, нас теперь попросят уйти? - спрашивает он, когда мы возвращаемся к столику. Он все еще слегка раскрасневшийся, именно такой, как мне нравится. - Да они должны заплатить нам за представление, - отвечаю я. Все смотрят на нас - кто с восхищением, кто с осуждением. Но мне плевать. Мне хотелось с ним потанцевать. И пусть бы кто-нибудь попробовал мне помешать! Потом мы гуляем по улицам, просто наслаждаясь атмосферой ночного Нью-Йорка. Заходим в бар выпить по стаканчику. А затем возвращаемся в отель. И в номере на кровати я нахожу два его галстука. Ухмыльнувшись, оборачиваюсь к нему. И он вспыхивает, но улыбается мягко. - Иди ко мне, - зову я внезапно охрипшим голосом. Он подходит ближе, и я наклоняюсь и целую его. В прошлый раз, в Чикаго, это было что-то вроде эксперимента. Но эффект оказался неожиданный. Почему-то я чувствовал странное единение с ним. Как будто бы связывание имело больше общего с эмоциями, чем с сексом. И потом, по дороге домой, чем больше я думал об этом, тем больше пугался. Не знаю, чувствовал ли он той ночью то же самое. Мы никогда об этом не говорили. И я уверен был, что никогда не захочу этого повторять. Но с тех пор, как мы здесь, я снова чувствую эту странную близость с ним, даже без всякого связывания. И вот он предлагает мне сделать это с ним снова, словно добровольно отдает мне часть себя. Будто бы после всех взлетов и падений он готов снова мне открыться. И я так этого хочу! На следующий день мы лениво завтракаем в постели, а потом отправляемся по магазинам. Но на этот раз я отказываюсь принимать от него подарки. Он уже достаточно для меня сделал. Как я вообще собираюсь с ним расплачиваться? Мы уезжаем из Нью-Йорка незадолго до шести, надеясь добраться домой до полуночи. Думаю, я переночую в лофте и утром оттуда пойду в школу. Примерно на середине пути Джастин говорит, что устал и едва держится, поэтому мы меняемся местами. Я сажусь за руль, а он почти сразу засыпает. Я люблю смотреть на него, когда он спит. У него такой умиротворенный, ангельский вид… Ладно, нужно следить за дорогой. Тем более, сейчас темно, а я не такой уж опытный водитель. Знаю, выходные окончены, а дома все снова станет не так. И все равно не хочу я растоптать все, что у нас было, при первой же представившейся возможности, как делал раньше. Может быть, мы могли бы просто оставить все, как есть? Не обязательно же все проговаривать… Джастин, к счастью, не из тех, кому постоянно требуется обсуждать чувства. Если бы только можно было не усложнять все, это был бы лучший момент в жизни – для нас обоих. У всех ведь они бывают, правда? Может, теперь я смог бы даже кое в чем пойти ему на уступки… Машин на дороге немного. И когда где-то сзади раздается резкий хлопок, и автомобиль, потеряв управление, начинает выворачивать куда-то вбок, я сразу понимаю, что это не столкновение. Что-то случилось с самой машиной. Только об этом я и успеваю подумать. А потом просто пытаюсь одновременно затормозить и выровнять автомобиль, но нас швыряет из стороны в сторону. Машина выворачивает с полосы и врезается в отбойник. И больше я уже ничего не вижу, потому что срабатывает подушка безопасности. Мы летим в кювет. Уклон слишком крут, и джип переворачивается в воздухе, а затем снова приземляется на колеса. Повисает мертвая тишина, но в ушах у меня все еще стоит рев двигателя, визг тормозов и жуткий скрежет металла. Поначалу я не въезжаю толком, что произошло, а потом оборачиваюсь к Джастину, и меня как обухом по голове бьет. Лицо у него совсем белое, и все залито кровью. - Нет… нет… нет… Нет!.. Боже!