ДРАКО
Я отчетливо слышал, что она идет за мной. Чудно. Пальцы все еще ощутимо ныли от укусов змей, хоть этого нельзя было увидеть. Преодолевая ряды сероватых деревьев и вслушиваясь в хруст сосновых иголок под ногами, я закатил глаза. Нужно было дать ей умереть от яда. Только вот она, скорей всего, на самом деле не смогла бы умереть — кричала бы и мешала мне сосредоточиться, пока я пытался бы найти выход отсюда. Да, пожалуй, это даже хорошо, что я ее вытащил: так она вела себя тише. Это то, что я себе твердил. Я сжал руки в кулаки и тут же сморщился, потому что они все еще болели. — Ты правда узнаешь эту дверь? — вдруг послышался ее голос прямо за моей спиной. — А ты так и будешь задавать мне вопросы? — я тяжело вздохнул. — Как еще я могу что-нибудь выяснить? — Ну, не знаю — может, стоит с первого раза слушать, что тебе говорят? — огрызнулся я в ответ. — Я пытаюсь слушать, когда ты говоришь, — возразила она холодно. — Нет. Я не узнаю дверь. — Зато, кажется, я узнаю, — отозвалась она неуверенно. Я остановился и непонимающе уставился на нее. Проигнорировав мой взгляд, она прошла мимо, все еще не сводя глаз с двери. — Узнаешь? Она не ответила — лишь замедлила шаг, — а затем, приблизившись, обхватила пальцами дверную ручку. — Где ты могла ее видеть? — в голосе звучало нетерпение, но мой вопрос остался без ответа. Грейнджер продолжала стоять, словно каменное изваяние. — О, понятно — как только я задаю вопрос, ты тут же замолкаешь. Мне почему-то кажется, что… Она повернула ручку, и сквозь дверную щель проник яркий утренний свет. От ослепительного сияния я вздрогнул и, порывисто вскинув руку, прикрыл глаза — и почувствовал, как размеренно и приглушенно задышала Гермиона. — Это она… — прошептала она еле слышно, прежде чем толкнуть дверь и зайти внутрь. Спальня. — Грейнджер? — Мои брови непроизвольно нахмурились, стоило мне шагнуть следом. Легкие тут же наполнились свежим цветочным ароматом. Пришлось даже несколько раз моргнуть, чтобы сфокусировать взгляд. Гермиона стояла возле заправленной кровати. Мой взгляд тут же выцепил белые обои на стенах, высокое застекленное окно, завешенное узорными сиреневыми шторами — слева от него располагался стул. Напротив меня висела пробковая доска с прикрепленными рисунками, вырезками из газет и заметками по ухаживанию за цветами. Более того, оконная рама была украшена изображениями анютиных глазок и других растений. На полу, примыкая к стене, стоял книжный шкаф с полками, доверху набитыми книгами, однако они выглядели на удивление аккуратно. В дальнем углу, возвышаясь на еще одной груде книг, было небольшое плюшевое животное. Вся комната была заполнена разными видами различных девчачьих штучек — всякими лампочками, коробочками и прочими безделушками. Я нахмурился, разглядывая изображения. Они меня пугали — потому что не двигались. Гермиона бегом преодолела ковер, схватила плюшевую игрушку и крепко прижала к груди. Повернувшись ко мне, она одарила меня сияющей, но изумленной улыбкой. — Это моя комната! Запаниковав, я тут же развернулся, схватился за дверную ручку и с силой рванул на себя в надежде выскочить из комнаты, как только распахнется дверь… И впечатался в дюжину платьев, висевших каждое на своей вешалке. — Что за… Мы что, прошли через твой платяной шкаф?! — вскричал я, с ненавистью глядя на платья. Когда я обернулся, она смерила меня ледяным, презрительным взглядом. — Я не заразна и, представь себе, даже не болею чумой, Малфой, — возмутилась она холодно. — Я в курсе, — рявкнул я, не в силах сохранять невозмутимое выражение лица. — Просто это… — Я махнул рукой в сторону кровати. — Я нахожусь в… — Где? — Она горделиво вздернула подбородок. — В маггловской спальне? Я все же убрал руку с дверной ручки и расправил плечи. — Нет, — возразил я сухо. — В девчачьей спальне. Ее брови дернулись, рот на секунду застыл, и она вдруг громко рассмеялась. — Оу! Верно… ха. — Она тряхнула головой, но улыбка на ее лице никуда не исчезла. — Что? — буркнул я сердито, ощущая, как краснею. — Ничего… Я… — Она прекратила смеяться, и ее лицо тут же посерьезнело. Она обвела стены помрачневшим взглядом. — Как мы сюда попали? Я абсолютно точно уверена, что не думала о своей комнате… — Что ж, это не выход из Комнаты. А теперь еще и лес вдруг превратился в платяной шкаф, — я снова указал на него. Гермиона взглянула сначала на свой гардероб, а затем перевела задумчивый взгляд на меня. Она шагнула к шкафу, и я отступил в сторону, давай ей пройти. Она чуть наклонила голову и коснулась пальцами одного из своих платьев. — Словно дверь в Нарнию… — пробормотала она; я даже рот открыл от удивления. — Грейнджер, откуда ты знаешь о… — Милая, чай готов! От неожиданности я подпрыгнул, а Гермиона резко повернула голову в сторону противоположной двери. — Мама? — крикнула она. — Да? — Мама! — Задыхаясь от подступивших эмоций, она отбросила игрушку на кровать и понеслась к двери. — Грейнджер, это не… Грейнджер, не будь дурой! — Я поспешил за ней, на ходу пытаясь ее остановить. Но уже через секунду я вдруг оказался в крошечной гостиной — блеклые стены, накрытый пледом диван, перед которым стояла коробка странного вида — внутри нее двигались и говорили картинки; затем еще один стул, фортепиано… И два человека, которые тут же поднялись с дивана. Одним из них был худощавый светловолосый мужчина, на нем был вязаный жилет и светлые брюки. Другая — темноволосая женщина в незамысловатой одежде, крепко обнявшая Гермиону. — Мамочка! — снова воскликнула Гермиона с радостью в голосе, зажмуривая глаза и с наслаждением зарываясь лицом в мамин свитер. — Милая, что случилось? — женщина рассмеялась, но на ее симпатичном лице возникло беспокойство. Я же продолжал глупо стоять возле фортепиано: еще никогда в жизни я не чувствовал себя так неловко. Мужчина — отец Гермионы — перевел взгляд на меня. — А это еще кто? — Гермиона повернула голову, все еще не выпуская маму из объятий. — А, это… эм, это Драко Малфой. Из школы… — Драко Малфой? — изумленно переспросила мать, окидывая дочь внимательным взглядом карих глаз, а затем переводя его на меня. — Тот самый мальчик, который называл тебя тем словом… Гермиона кашлянула и обратила на меня многозначительный взгляд. Я нервно сглотнул. — Мистер Малфой. — Мужчина-маггл сделал шаг в мою сторону, и встревоженное выражение на его лице смягчила полуулыбка. — Рад с вами познакомиться, — он протянул руку. Я растерянно взглянул на Гермиону, затем поднял голову и на секунду сжал его руку, прежде чем отпустить. Я давил в себе желание вытереть руку о ткань собственных брюк. Гермиона не отрывала от меня внимательных глаз. — Как вы оказались у нас дома? — спросила миссис Грейнджер, выпрямляясь и крепче сжимая плечи дочери. — Ну, я… мы… — Гермиона снова устремила взгляд на меня, и я вдруг заметил произошедшую в нем перемену. Тут же появилось настойчивое желание раздраженно закатить глаза. Она уже успела позабыть, где именно мы находимся… — Мы, как бы это сказать… заблудились, — сказала она неуверенно. — И искали… И вдруг входную дверь снесло мощным взрывом. Мое тело тут же содрогнулось от сильнейшего толчка. Осколки битого стекла посыпались на пол гостиной. Я моментально отскочил на пять шагов; Гермиона и ее мать громко вскрикнули, крепче сжимая друг друга в объятиях. Мистер Грейнджер заключил их в объятия. Сердце вдруг забилось где-то в глотке. А снаружи день сменился ночью — словно кто-то щелкнул кнопкой выключателя. Дверь с шумом рухнула на землю, и стекло разбилось вдребезги. — Ложитесь! — скомандовал мистер Грейнджер, с силой толкая жену и дочь на пол. Я нырнул за диван, судорожно стуча себя по карманам… И громко выругнулся. Идиот, у тебя же нет палочки! — Драко, — испуганно выдохнула Гермиона; ее голова находилась в дюйме от моей собственной, однако темнота мешала мне ее разглядеть. — Заткнись! — скомандовал я, прежде чем развернуться, чуть привстать и заглянуть поверх мягкого подлокотника дивана. Снаружи блеснула молния, сопровождаемая раскатом грома, и в дверном проеме вдруг возникли два размытых силуэта. Меня вдруг осенило; сердце забилось так громко, что вмиг заложило уши. Даже находясь на территории магглов, дом которых выглядел еще более жалким за счет их присутствия в нем, я узнал этих людей. Моего отца и тетку Беллатрису Лестрейндж. Чья-то рука крепко стиснула мою. — Кто это? — спросила Гермиона одними губами из своего укрытия на полу. Вместо ответа я выдернул руку из ее холодных пальцев, затем напряг свои ноги, затекшие от неудобного положения, чтобы встать и поприветствовать их… — Люмос. — Мой отец взмахнул своей волшебной палочкой. Комнату тут же озарил белый луч света. Отец, сохраняя непроницаемое и холодное выражение лица, вперил взгляд в мистера Грейнджер. Я не смог подавить усмешку: какой разительный контраст. Неуклюжий, дрожащий от страха и лишенный всяких магических сил худой человек и мой отец с его длинными белоснежными волосами, великолепной черной мантией, мягко падающей с плеч, и голубыми глазами-льдинками. Тетушка Беллатриса по-змеиному гибкими движениями выступила впереди него, наклоняя свою безумную голову и вертя волшебную палочку в правой руке. — Давай же, Люциус, — весело воскликнула она. — Устрой им хорошую взбучку! В ответ отец лишь иронично изогнул бровь, а затем обратился к дрожащей миссис Грейнджер. — Где ваша дочь? Рука Гермионы снова нашла меня и на этот раз вцепилась мне в ногу. Ее пальцы были ледяными, и кривая ухмылка на моем лице чуть дрогнула. — А кто спрашивает? — процедил мистер Грейнджер сквозь плотно сжатые зубы. — Два Пожирателя Смерти, — ответил отец. — Этой информации будет для вас вполне достаточно, я полагаю. Беллатриса разразилась безумным, фыркающим смехом. — Ваша дочь, Гермиона Грейнджер, — промурлыкал отец. — Отдайте ее нам, и мы пощадим вас и вашу жену. Руки мистера Грейнджера сжались в кулаки. — А вы бы отдали своего единственного ребенка? Отец медленно склонил голову набок. Я широко распахнул глаза и затаил дыхание. — Зависело бы от того, кто бы об этом просил, — невозмутимо ответил отец. — Находясь в ситуации, подобной вашей — определенно. Я снова осел на пол, чувствуя, как туманится взгляд. — Для меня это не имеет никакого значения, — резко ответил мистер Грейнджер. — Я вам ее не отдам. Я явственно ощутил дрожь, сковавшую пальцы Гермионы, которые все еще не отпускали мою ногу. — Очень хорошо. Я лишь пытался быть великодушным, — отец поднял палочку. Гермиона тут же отпустила меня. — Папочка! — крикнула она, вырываясь из объятий матери. — Гермиона, нет! — в отчаянии воскликнула ее мать. — Папа, я уже иду! — наконец, она освободилась. Лицо было бледным, глаза горели безумной решимостью. Она бросилась к моему отцу, но споткнулась о диван. — Остановитесь! Хватит, прошу вас! Мой взгляд метнулся к моему отцу. Но было ощущение, будто он не видит ее — словно ее здесь даже не было. Его глаза неотрывно смотрели на мистера Грейнджер. — Хватит! — прорыдала Гермиона. — Авада Кедавра. Я упал на спину, едва комнату озарил зеленый мерцающий свет. Тетушка Беллатриса безудержно и восторженно захохотала. Бездыханное тело с тяжелым грохотом рухнуло на пол. — НЕТ! — воздух прорвал вопль Гермионы. Из горла миссис Грейнджер вырвалось рыдание; она бросилась к телу своего мужа. Волшебная палочка Беллатрисы дернулась в воздухе. — Авада Кедавра! — взревела она. Миссис Грейнджер оцепенела, но спустя минуту ее обмякшее, безжизненное тело накрыло тело ее мужа; взгляд карих глаз потух. Теперь же вопль Гермионы нельзя было выразить никакими словами — он был таким, словно ее разрывало на части. Она без сил рухнула перед своими застывшими родителями; все ее тело раздирал отчаянный, пронзительный вой. Мой отец засмеялся, Беллатриса даже не пыталась скрыть свой безудержный восторг. К горлу вдруг подкатила сильная тошнота. — Грейнджер, — просипел я, но онемевшие губы отчаянно сопротивлялись и не хотели шевелиться. — Грейнджер, это не… — Мама! — прорыдала она, сломленная — рваными движениями дрожащих рук убирая с лица своей матери прядь волос и сжимая ее неподвижные плечи. — Мамочка, посмотри на меня! Ну же, мама! Я почувствовал, что, еще немного, и меня вырвет. Живот скрутило — я с силой сжал челюсти и взглянул на отца. Сейчас он смотрел на нее, его палочка находилась прямо на уровне ее головы. — Встань, грязнокровка. Гермиона продолжала умолять свою мертвую мать. Беллатриса шагнула вперед и схватила Гермиону за волосы. — Он велел тебе встать! — исступленно крикнула она ей в волосы, заставляя подняться. Гермиона, чье лицо заливали слезы, вдруг резко замахнулась и со всей силы ударила Беллатрису по лицу. — Да как ты… — Беллатриса судорожно охнула, и Гермиона отчаянно пнула ее в колено. Тетя вскрикнула и отпустила ее. — Как ты смеешь?! — Мой отец молниеносным движением сунул палочку в трость, резко рванулся вперед, и его левая рука сомкнулась на ее горле, отшвыривая обратно к стене, отчего некоторые картины попадали на пол. Он со всей силы ударил ее по лицу; на ее губах выступила кровь. Я рывком поднялся на ноги. Я понятия не имел, что именно собираюсь предпринять и по какой причине. В мозгу долбила мысль о том, что все происходящее слишком абсурдно, чтобы быть правдой. — Отец? — Они с Беллатрисой резко повернули голову в мою сторону, но рука отца по-прежнему крепко сжимала горло Гермионы. Она пыталась расцарапать его руку, чтобы он ослабил хватку. — Драко? — спросил он негромко; его лоб прорезали морщины. — Что ты здесь делаешь? — Я… На самом деле, я… — я откашлялся, чувствуя себя полным кретином, и неопределенно пожал плечами. — Я в Выручай-комнате. В Хогвартсе. Отец в течение минуты внимательно всматривался в мое лицо, а потом они с Беллатрисой обменялись взглядами и громко расхохотались. — Должно быть, грязнокровка наложила на него заклинание Забвения… Бедный мальчик, — произнес отец сквозь смех. Но мои слова произвели нужный эффект. Выражение лица Гермионы изменилось — незначительно, но этого было вполне достаточно. А уже спустя полсекунды она вдруг вспомнила. Комната задрожала, и отец отпустил ее горло. Она рухнула на ковер, свет погас. В течение долгой секунды все вокруг вдруг было непроглядно-черным и абсолютно тихим. Я несколько раз моргнул. А потом вдруг темноту прорезал мягкий свет, и я вдруг обнаружил, что нахожусь в шелестящем ячменном поле, а небо над моей головой прорезают косые лучи послеполуденного солнца. Тишину вдруг нарушил протяжный, сдавленный всхлип. Я обернулся; в пятнадцати шагах от меня Гермиона сидела на коленях, прижимаясь лицом к земле и крепко обнимая себя руками. Ее дыхание, отрывистое и глубокое, то и дело обрывали рыдания. Она легла на бок, свернулась калачиком и закрыла лицо руками. Я посмотрел вперед, в сторону леса. Испустил протяжный, рваный вздох. А затем вновь взглянул на Гермиону. Она вдруг успокоилась и затихла, и теперь единственным, кто издавал хоть какой-то звук, был ветер, мягко и почти бесшумно проносясь над полем.ГЕРМИОНА
Меня пронзила столь мучительная боль, что я едва могла дышать. Она была хуже, чем от яда змей: та боль утихла, а эта лишь усиливалась с каждым рыданием, терзавшим мое тело — так, словно кто-то занес надо мной нож и то и дело наносил удары. Я слышала голос, доносившийся будто бы издалека, и слышала, как кто-то шагнул ко мне, отчего трава с хрустящим звуком примялась. Я пыталась открыть глаза, но они были полны обжигающих слез, заволакивающих взор и делая его туманным. В сознании закралась мысль, и все, чего я захотела — чтобы она исчезла. — Ты же знаешь, что все это не взаправду, — голос принадлежал Драко. Совершенно спокойный, но холодный. Я ничего не ответила. — Послушай, нет никакого смысла плакать, — голос стал громче и резче. — Мы же в Выручай-комнате: все, что здесь происходит — не по-настоящему. Неужели так сложно запомнить? Я со злостью сгребла пучок колосьев и вырвала их с корнем, вскочила на ноги и с силой швырнула их на землю. — Потому что это было по-настоящему, Малфой! — крикнула я яростно, едва контролируя свой голос. — Это и сейчас по-настоящему! — Не по-настоящему! — продолжал он настаивать, разведя руки в стороны. — Посмотри, где мы находимся! Посреди поля! С этими магглами все в порядке. — Магглами?! — повторила я, чувствуя, как внутри все закипает, а ярость застилает глаза багровой поволокой. — Магглами?! Ты говоришь о моих родителях! — Нет, это был образ твоих родителей! — рявкнул он, наступая на меня — прожигая голубыми глазами кожу: точно теми же голубыми глазами, что были у его отца. — Как и образ моего отца и тети! Весь этот бред создала Комната! Ничего из этого на самом деле не было! — Но могло бы! — огрызнулась я. Он остановился, в замешательстве морща бледный высокий лоб. — Что? — Лишь тот факт, что этого пока не произошло, вовсе не означает, что не произойдет никогда! — Он моргнул; в глазах по-прежнему сквозило недоумение. — Полная чушь. — Отчего же? — я быстро вытерла глаза. — И дня не проходит, чтобы я не волновалась о родителях, чтобы не молила Мерлина о том, чтобы они оставались подальше от всего этого ужаса, чтобы не трепетала от одной мысли, что Пожиратели Смерти могут в любую секунду вышибить дверь и убить их из-за меня! — Слезы снова начали застилать глаза, сбегая вниз по щекам и щекоча подбородок. Он покачал головой, будто не понимая меня — будто я говорила на другом языке. — Никто не стал бы тратить время на убийство твоих родителей-магглов, — раздраженно буркнул он таким поучительным тоном, будто я была полной дурой. — Вот, что помогло мне не забыть, где мы находимся: мой отец никогда бы их не убил, только чтобы добраться до тебя! — Ох, неужели? — спросила я язвительно. — Интересно, почему? — Потому что он не такой! — воскликнул Драко убежденно. — Он как Волан-де-Морт! — в моем голосе сквозила злость. — По крайней мере, очень хочет таким быть! Магглы ничего не значат для Пожирателей Смерти — они словно жучки, которых можно раздавить. Ты и твой отец яснее ясного давали мне это понять с тех самых пор, как я тебя встретила! — У моего отца свои мотивы, — голос Драко был невозмутимым, но дыхание участилось, стоило мне произнести имя Волан-де-Морта. Он резко втянул носом воздух. — Если бы ты подчинилась, отец оставил бы твоих родителей в живых. — И Беллатриса? Он моргнул и отпрянул. — Беллатриса безумна, — пробормотал он. — Это все знают. — И что, по-твоему, помешало бы ей убить безоружных людей, если бы она вдруг этого захотела? — Мой отец! — Драко задрожал от гнева. — Да с чего бы вдруг? — возразила я. — Ему наплевать — уверена, он бы даже счел это забавным! Драко подскочил ко мне и с силой схватил за плечи, встряхивая так, что я прикусила язык. — Мой отец — благородный человек, он боец, у которого для подобного слишком много чести, ты, напыщенная маленькая грязнокровная крыса! — он яростно рычал, его пальцы все еще стискивали мои плечи. Кончик его носа находился в нескольких сантиметрах от моего лица. Прядь белых волос тонкой полоской прорезала гневный лоб, касаясь переносицы между глазами, полыхающими ледяным пламенем. Кровь вдруг прилила к моему подбородку. — Что? — ляпнула я сквозь плотно стиснутые зубы. — Тоже собираешься меня ударить? Выражение его лица мгновенно изменилось — стало каким-то пустым, отсутствующим. Он тут же ослабил хватку, но его руки все еще не выпускали моих плеч. — Ты такой эгоист, — прошептала я со злостью, чувствуя, как слезы обжигают кожу щек и подбородка. Грубо скинув его руки с плеч, я отступить. — Можешь хоть секунду подумать, прежде чем причинить людям боль? Он отвернулся и отошел от меня; лицо было непроницаемым и бледным. Я снова смахнула слезы и вытерла дрожащие губы рукавом. — Я ухожу, — в моем голосе была решимость. — Плевать, что скрывается в том лесу — плевать, какое на нем заклятие и что еще он заставит меня увидеть. Я сейчас же ухожу из этой Комнаты, — с этими словами я развернулась на каблуках, стиснула кулаки и зашагала прямиком к тропинке, твердо решив, что на этот раз ничто не заставит меня с нее свернуть.