autumn tale

Студенческая жизнь Лу Ханя никогда не отличалась особой цветовой гаммой. Он бы никогда не осмелился назвать ее яркой и красочной, просто потому что вся его жизнь крутилась вокруг футбола и попыток не вылететь из команды. Он был самым обычным среднестатистическим игроком-любителем, что больше силен в теории нежели в самой игре. И лишь поэтому большую часть своего времени он проводил за тренировками, пытаясь хоть как-то подтянуть свои навыки. В команду взяли, но никто не обещал, что его выпустят на поле. И если сентябрь радовал солнечными деньками, с разноцветной листвой под ногами, что шуршала, когда Хань пробегал очередной круг по стадиону, то октябрь принес с собой лишь холод и, пусть редкие, но ужасно холодные, дожди, которые грозили Ханю простудой с высоченной температурой и противной болью в горле. Но напугать Лу Ханя было сложно, поэтому он, надев кофту потеплее, вновь и вновь возвращался на поле, чтобы пробежать круг другой и попинать и так уже потрепанный временем футбольный мячик, что грозился вот-вот порваться. Но пока он цел, Хань не перестанет усиленно тренироваться. Каждую свою вылазку на стадион китаец был настолько поглощен упражнениями, что, наверное, никогда бы не заметил своего постоянного, пусть и единственного, но зрителя. Всегда закутанный в огромный шарф он сидел на одной из скамеечек повыше, уместив на своих коленках ноутбук и что-то усердно печатая. Быть может, это было всего лишь совпадением, и парнишка лишь искал тишины, кто знает. В один из первых дней октября, когда капризное солнышко лениво распускает свои лучики по пожелтевшему газону небольшого университетского стадиона, Лу Хань в приподнятом настроении вновь направляется на тренировку. Как ни странно, но они никогда не тяготили его, да и желания пропустить хотя бы одну пока не возникало. Парнишка бросает свою спортивную сумку прямо на землю и достает оттуда свои старенькие бутсы, которые не жалко даже порвать, вновь и вновь усердно тренируясь. Такой же потрепанный мяч падает на землю следом, как и тощий ханев зад, обтянутый спортивными штанами. Кажется, ему совершенно плевать на то, что земля уже холодная, он лишь подтягивает свои бутсы ближе и переодевает обувь. Когда с подготовкой закончено, Хань вытягивает руки вверх и увлеченно потягивается, предвкушая приятную усталость в конце. Он делает глубокий вдох, а затем медленно выдыхает, неспешным шагом направляясь в сторону дорожек для бега. Любая его тренировка, будь то общая или самостоятельная, начинается с нескольких кругов по стадиону, вот и в этот раз Хань не отказывает себе в уже давно полюбившейся привычке. Он любит бегать, иногда даже слишком. Пробегая мимо скамеечек для болельщиков, юноша, кажется, впервые за все время его одиночных тренировок, ощущает чей-то запах. Но сначала он совсем не обращает на него внимания, считая, что доносится он откуда-то из-за пределов стадиона. Но когда Хань, пробегая очередной круг, чувствует резкий запах лотоса, то спотыкается и практически падает. Дыхание вмиг сбивается, на лбу выступает испарина, а в низу живота приятно тянет. Течный омега очень и очень близко. И это плохо, если не для самого Ханя, то для омеги – точно. Он резко останавливается, быстрым взглядом скользя по местам для зрителей, даже поворачивается вокруг своей оси несколько раз, пытаясь, наконец, найти этого глупца, что решился прийти в такое место с течкой. Виновник находится пусть и не сразу, но достаточно быстро. Неизменно закутанный в больших размеров шарф, наверное, мерзнет постоянно, с ноутбуком на коленях, вновь что-то увлеченно печатает. Он немного хмурится, сводя бровки к переносице, а затем как-то нехотя отрывает взгляд от ноутбука и с ясно читаемым вопросом в глазах смотрит на Ханя в ответ. У альфы в тот же момент резко пересыхает во рту, и, признаться честно, его одолевает некое замешательство. Он абсолютно не знает, как ему нужно вести себя в подобной ситуации. Если он подойдет ближе к омеге, то есть вероятность развития событий не в очень приличном ключе. И как бы внутренний Лу Хань не желал чего-то подобного, но поступить так он не может. Это было бы слишком не честно по отношению к этому омеге. - Не в этот раз, Хань, - негромко говорит он сам себе, пытаясь утихомирить разбушевавшееся эго. Он, конечно, может постараться сделать что-нибудь без вреда для парнишки с ноутбуком, но будет это невероятно сложно. Но если он сейчас не сделает ничего, и этот парнишка уйдет домой один, то вина за бездействие еще долго будет терзать его. Мало ли что может произойти с течной омегой в большом городе, когда тот совершенно один. Кусая губы, Хань двигается с места и направляется в сторону омеги, который с каждый ханевым шагом хмурится все сильнее, заметно начиная паниковать. Никогда раньше на него не обращали внимания, поэтому он и приходил сюда, набираясь вдохновения для очередной статьи. - Эй, - осмеливается Хань, поднимаясь по ступенькам меж скамеечек. – Не думаю, что тебе следовало бы оставаться здесь и дальше, - он вновь немного мнется, ощущая себя лишним рядом с этим омегой, который, кажется, даже не думает расслабляться. - Тебе-то какое дело? Мешаю что ли? – как-то грубо отвечает парнишка, что звучит немного приглушенно из-за натянутого на нос шарфа. Хань неловко усмехается, пытаясь как-то разрядить атмосферу. Он не мастер в знакомствах с омегами, тем более такими неприветливыми. - Нет, что ты. Дело совсем не в этом, - он по привычке касается волос, в очередной раз желая сгореть со стыда и просто исчезнуть со стадиона прямо сейчас. - В чем же тогда? – омега чуть раздраженно хлопает крышкой ноутбука, будто бы всем своим видом показывая, как этот, как оказалось, назойливый футболист-неудачник отвлекает его от важного дела. - У тебя течка, - выпаливает альфа, тут же спускаясь на несколько ступенек вниз, боясь остаться поколоченным этим самым ноутбуком за «домогательства». Кто знает, что на уме у этого парня. - Мне не нужна помощь, парень, - хмыкает безымянный омега, поднимаясь с нагретого местечка. – И если ты не возражаешь, я пойду, - он запихивает ноутбук в сумку и тут же разворачивается, чтобы уйти, но задерживается на секунду. Он поворачивается лицом к Ханю, заглядывая в растерянные глаза альфы: - Прости, что помешал твоей тренировке. Альфа хочет что-то сказать, но не успевает, потому что омега довольно быстрым шагом спускается по ступенькам с противоположного конца и уходит со стадиона. Ханю немного стыдно за подобное бездействие, поэтому он, прямиком в изодранных бутсах спускается следом, на бегу хватает свою сумку и мяч, который не без усилий залезает обратно, и бежит следом за омегой. Что-что, а быстро бегать Хань умел, поэтому догнать омегу ему ничего не стоит, правда, мысли о том, что может остаться поколоченным за свои не обдуманные действия, не дают покоя, назойливо крутясь в голове альфы. - Постой, я провожу тебя, - с каждым вдохом бежать становится сложнее, благо спортивные штаны не сковывают движений и скрывают то, чем было бы не желательно светить перед течной омегой. Перед любой другой – да, перед этим – никогда в жизни. - Не стоит, - звучит все так же глухо, расстается ли это парень хоть когда-нибудь со своим шарфом? - Я знаю лучше, - альфа переходит на быстрый шаг, равняясь с омегой. – Лу Хань, - он пытается улыбнуться более искренне, но растущее возбуждение не дает, равняя улыбку альфы с оскалом дикого зверя. - Слушай, я могу подумать, что ты хочешь меня, - усмехается омега. – И я знаю твое имя, - он качает головой, не бросая попыток отвязаться от этого Лу Ханя. - Я просто провожу тебя, честно, - альфа кивает в подтверждение собственных слов, приобретая такое серьезное выражение лица, что любой бы рассмеялся. Природа наградила этого альфу слишком милой мордашкой. Сначала омега молчит, не сбавляя темпа, направляясь прямиком к выходу, до которого осталось каких-то метров десять. Но затем резко сбавляет скорость и поворачивается, заглядывая в глаза напротив, будто бы что-то обдумывая и решая в своей голове. Хань замечает, как бровки на лице омеги вновь съезжаются к переносице, а взгляд становится в каком-то роде оценивающим. - Бен Бэкхен, и у тебя лишь один шанс, - его взгляд добреет, кажется, будто бы он улыбается за этим шарфом, а затем вновь становится непроницаемым, каким был еще до того, как Хань подошел к нему. Хань не может сдержать ответной улыбки, надеясь, что они хотя бы смогут стать друзьями. Уж в этот раз он обязан приложить все усилия, чтобы не облажаться и стать кем-то важным для этого омеги, Бэкхена. Он не знает почему, но уверен, что ему нужен этот человек. Спустя пару недель довольно тесного общения, Бэкхен больше не скрывает свое милое личико за шарфом, а Хань ходит на тренировки не только ради футбола. Нет, цель остается целью, только теперь они проходят намного интереснее и веселее, чем прежде. В перерывах между написаниями статей, Бэкхен выкрикивает что-то забавное, желая подбодрить усердно тренирующегося парнишку. Как выяснилось, Бэкхен являлся будущим журналистом, что день и ночь корпит над учебой, одновременно с этим подрабатывая в одной из местных газетенок, зарабатывая ведением какой-то колонки, но в подробности об этом он не вдавался, предпочитая оставаться автором без имени. А еще он мечтает написать собственную книгу, но все никак не может сосредоточиться на этом из-за учебы. Вот такой вот нелепый союз горе-футболиста и писателя без времени. За пределами футбольного поля они также проводят немало времени вместе, просто прогуливаясь по вечернему городу, сидя в одном из уютных кафе или же просто гуляя по магазинам в поисках новых спортивных штанов или очередной пачки бумаги и краски для принтера. Им комфортно вдвоем, даже в те моменты, когда, казалось бы, неловкая тишина повисает на минуту другую. Но вся эта неловкость рушится, стоит одному из них сделать что-то нелепое. У Ханя в привычку вошли спотыкания, а у Бэкхена – чихания. Одна неловкость перебивает другую. Холодный осенний ветер подгоняет пожелтевшие опавшие листья, что с шорохом скользят по асфальту, не имея особой цели и конечно пункта в своем путешествии. Такие же холодные капли дождя резким порывом ударяют по крышам зданий, барабаня по ним, словно заправский ударник какой-нибудь рок-группы, что вошел в раж и теперь не остановится, пока не закончатся силы. В такие вечера Хань предпочитает компанию Бэкхена и какой-нибудь фильм, можно даже без особого сюжета, своим привычным тренировкам. Он просто в восторге от того, каким бывает Бэкхен в такие вечера. Он будто напрочь забывает о своих постоянных статьях и учебе, полностью отдаваясь Ханю, который даже подумать не мог, что этот омега умеет так звонко и заразительно смеяться над всякими глупостями. Умеет поддержать разговор и рассмешить, отпуская различные шуточки, от которых у Ханя живот сводит в очередном приступе смеха. А еще Бэкхен очень теплый и пахнет приятно. Он такой же цветочный, как и сам Хань, пахнет лотосом, вызывая в животе альфы стаи бабочек. Бэкхен по привычке вытаскивает огромных размеров пушистый плед, одним лишь взглядом приглашая старшего в тепло, он знает наверняка, что Хань на подобное не сможет ответить «нет». Он, словно маленький котенок, а не взрослый альфа, ищет тепла, что так к стати имеется у омеги. Хань не может отказать себе в удовольствии уткнуться носом в острое плечико омеги, обхватывая его одной рукой поперек тонкой талии. Так невинно и все еще по-дружески. В своих разговорах они никогда не затрагивали эту тему, может быть, потому что помимо этой было еще множество других увлекательных тем, а, может быть, потому что все это было смущающе и как-то ново для Ханя. Никогда раньше он не испытывал подобного трепета при виде кого-то. От улыбки Бэкхена сердце альфы билось быстрее, а кончики пальцев покалывало. Но сейчас он просто не мог рассказать обо всем тому, кто стал настолько близким и дорогим за столь короткое время, слишком велик страх испортить все одной неосторожно брошенной фразой. Во всяком случае, прямо сейчас он наслаждается тем, что они имеют: приятное тепло и уютная атмосфера, с бессмысленным фильмом фоном. Бэкхен знает о том, как важны прикосновения для альфы, поэтому на каждое лишь улыбается, кусая щеки с внутренней стороны, чтобы ненароком не выдать свое смущение. Он успел полюбить касания Ханя, его объятия и едва слышное дыхание совсем близко к его коже, когда старший обнимает его. И мурашки, множество мурашек, под пальцами Ханя, вызывающие трепет и желание вдохнуть поглубже. Хань пахнет орхидеями, что кружат Бэкхену голову своим ароматом. - Бэкки? – альфа всегда обращается к нему только так, сопровождая это теплой улыбкой и прикосновением пальцев к руке. Бэкхен в ответ лишь поворачивается лицом к Ханю и вопросительно смотрит на того, ожидая продолжения. - Что? – как-то задумчиво отвечает Бэкхен, пытаясь сосредоточиться на мелькающих на экране кадрах фильма, что уже потерял всякий смысл. - Ты смотришь? – Ханю явно скучно, иначе бы только дыхание выдавало его присутствие и сильные руки, обхватывающие талию омеги. - Пытаюсь, правда пытаюсь, - вздыхает младший, неосознанно опуская взгляд на сцепленные ладони альфы. – Но кое-что очень мешает моим попыткам сосредоточить внимание. - А? – Хань не понимает, о чем говорит Бэкхен, только спустя каких-то секунд десять замечая, что сегодня паренек сидит необычайно близко, постоянно елозя на месте. Хань и сам не заметил, как погрузившись в собственные мысли, притянул омежку слишком близко. – Прости, я не специально, - он тут же размыкает руки, позволяя младшему отодвинуться на более комфортное расстояние. Все же, он не должен переходить черту дозволенного, даже если они оба совсем не против. Бэкхен отодвигается совсем немного, преследуя лишь одну цель – избавиться от ощущения чужой горячей кожи, вызывающего предательский румянец на щеках и легкую дрожь во всем теле. Прижиматься так близко и вести себя при этом совершенно спокойно – слишком сложно для него. Счет идет на минуты. Если бы Хань сам не заговорил, даря Бэку шанс на свободу, то он бы потерял контроль, не отвечая за свои собственные дальнейшие действия. Он бы мог наброситься на альфу с совсем не дружескими объятиями или даже с поцелуями, потому что Хань в такие моменты просто невозможен. Омега переводит дыхание и выключает фильм, все равно дальнейший просмотр смысла не имеет. А делать увлеченный вид – пустая трата времени, которого у них в последнее время стало совсем мало. Бэкхен ценит каждое мгновение, проведенное рядом с Ханем, он очень скучает, что ему не совсем свойственно, по альфе, когда тот занят учебой, тренировками или его просто нет рядом. Но он, конечно, понимает, что иначе и быть не может. Дружба дружбой, а учебу никто не отменял. Омега тяжело вздыхает и вновь возвращается к своему, пахнущему орхидеями, альфе, который чуть растерянно поглядывает в ответ. - Чем займемся дальше? – спрашивает Бэкхен. Он хочет провести их время с пользой, хотя бы занимая его бесполезными разговорами. Хань отвечает не сразу, сначала неуверенно пожимая плечами и лишь затем предлагая выпить чаю. Они отправляются в небольшую, но такую же теплую и уютную, как объятия Бэкхена, кухоньку, где еще не успевший остыть чайник вновь заходится бульканьем вскипевшей воды. Привычные большие кружки моментально наполняются горячим чаем, от которого поднимается вверх едва заметный парок. Омега ставит их на стол, придвигая свою ближе и обхватывая ее ладонями. Поверхность кружки обжигает, но это не так важно, как то, чем забиты все мысли паренька. Внезапно в его голову забредает идея признаться Ханю в своих чувствах, ведь он навряд ли протянет так долго. Но с другой стороны, если Хань их не примет, то все рухнет, а этого Бэкхен хотел бы в последнюю очередь. Он должен был понимать с самого начала, как глупа и недолговечна дружба между альфой и омегой. Может быть, и Хань это понял, ведь он совсем не глупый. Запах Ханя притягивает, дарит спокойствие и уют, а еще возбуждает, но о последнем Бэкхен старается думать как можно меньше, ведь если он увлечется мыслями об этом, Альфа сразу же почувствует это. В свою очередь, Хань взволнован не меньше Бэкхена, ему неловко за свои действия во время просмотра фильма, ведь он совершенно не заметил, когда простые почти дружеские объятия стали чем-то большим. И желание передвинуть все за ту самую черту слишком велико. Прямо сейчас он бы поднялся из-за стола и притянул бы омежку к себе, целуя его так, как, он уверен, никто и никогда не целовал раньше. Искренне, вкладывая все свои чувства и тепло, что он чувствует. - Мне так интересно, что творится в твоей голове, - начинает Бэкхен, немного непринужденно, но так он, в лучшем случае, не вызовет подозрений. – О чем ты думаешь, когда мы проводим время вместе, да и просто в те моменты, когда меня нет рядом, - чай в его кружке обжигает губы и язык, но это не так важно, как желание скрыть подрагивающие руки. - О тебе, - тут же отвечает Хань, почему-то смущаясь, хотя по природе своей сам должен начинать подобные темы и делать первый шаг. Бэкхену кажется, что его сердце может выскочить из груди, но он упрямо продолжает делать вид, что все нормально. Но ничего не нормально. Совсем. - И что же ты думаешь обо мне? - Думаю, что такой человек, как ты, никогда не полюбит кого-то такого, как я. Думаю о том, как избежать в дальнейшем таких ситуаций, вроде той, что произошла во время просмотра фильма, чтобы не причинять тебе неудобств. Думаю о том, что схожу с ума от одного твоего присутствия… Поток слов Ханя прерывается глухим стуком чего-то тяжелого об пол и тихим болезненным вздохом. Альфа тут же поднимает свой взгляд на Бэкхена, который, чуть сморщив нос и прикусив губу, старается не шипеть от боли, ведь кружка, полная горячего обжигающего чая только что выпала из трясущихся рук, частично проливаясь на обтянутые домашними штанами ноги. Хань тут же подскакивает со своего места и направляется к омеге, чтобы подхватить хрупкого парнишку на руки и унести в ванную, где включает холодную воду и заставляет Бэкхена подставить обожженные места. Кожа на бедрах стремительно краснеет, заставляя младшего болезненно поджать губы. Он молчит, вновь и вновь прокручивая в голове сказанные альфой слова. Сначала Бэкхен был шокирован подобным откровением, следующие несколько секунд он не мог оторвать взгляда от кружки, а затем, случайно дернув рукой, уронил кружку на пол. Он сам виноват во всем этом, и он должен сказать об этом Ханю, потому что прекрасно знает, что тот будет винить себя в произошедшем. - Прости, - чуть помедлив, омега поднимает взгляд на растерянного альфу. – Я сам виноват в этом. Ты… ты тут не при чем, не вини себя, ладно? - Но произошло же это из-за меня, - не отступает Хань, считая, что он все делает правильно. - Вовсе нет, - Бэкхен качает головой, на момент прикрывая глаза. - Я знаю, мне не следовало этого говорить. Тогда бы ты сейчас не сидел здесь с обожженной кожей. - Хань. - Я уйду, если хочешь, - он чувствует себя настолько паршиво, что единственное, чего ему хочется в этот момент – провалиться под землю. - Нет, Хани, послушай, - омега выключает холодную воду и поворачивается лицом к старшему. - Нет, Бэкки, прости, мне надо… - но Бэкхен не дает ему договорить: - Я люблю тебя. Альфа замирает на месте, так и не успев протянуть ладони к дверной ручке. Его сердце глухо бьется в груди, волнами распространяя по всему телу дрожь. Ему кажется, что он ослышался и все это – игра его воображения, которое ударяет по самым больным местам. Но когда теплые руки омеги обвиваются вокруг его талии, Хань понимает, что все это происходит с ним здесь и сейчас. - Я люблю тебя с самого начала, - парень чувствует, как Бэкхен прижимается к нему сзади, дрожа также мелко. – И на твои тренировки приходил, потому что это вдохновляло меня. Каждый раз, когда я хотел опустить руки и забросить учебу, я смотрел на тебя, как ты стараешься стать лучше, сколько сил ты для этого прикладываешь, и мне просто становилось стыдно за то, каким слабым я могу быть. - Бэкки, - Хань разворачивается лицом к омеге и, аккуратно накрывая его щеку своей ладонью, смотрит на него, не в силах поверить в то, что Бэкхен только что сказал. – Я ни за что не позволю тебе опустить руки. Альфа накрывает своими губами губы омеги, втягивая того в неспешный поцелуй. Через него он пытается передать всю свою нежность, свои чувства, ту искренность, которой было наполнено каждое его действие. Теперь, когда все тайное стало явным, он ни за что не отступится, он продолжит пробиваться вперед, одновременно с этим держа своего омегу за руку.