Школа -сущий ад

       Весь день после того разговора Кас ходил сам не свой. Он взвешивал решения. Внутри бушевал ураган чувств: злость, грусть, ненависть, и конечно, боль. Сильная боль. Пустота в душе и ничего более, а в голове только одна фраза: "Да как же ты меня уже заебал!". Опять боль. Перед глазами мутно из-за большого количества слёз. Парень не думал, что всё будет настолько ужасно. Да, знал, что будет маленькая ссора, но чтоб бросаться такими словами… Он так надеялся, что тот поцелуй был искренним и хоть что-то значил, а оказалось, что это был просто выброс эмоций. Он думал покончить со своей никчёмной жизнью, но никак не мог найти острый предмет. А окна с решёткой не позволяли даже толком открыть окно, не то чтобы выпрыгнуть. Правда парень не был уверен, что это поможет ему как-то с Дином. Да, ему было интересно только будущее Дина. Он хотел, чтобы тот полюбил девушку или парня, чтобы у него была семья, радость, полноценная жизнь, а у Каса, по его мнению,по-любому полноценная жизнь не сложиться никогда. Он не сможет жить, видя Дина с кем-то другим, но все равно хотел, чтобы у него все было хорошо. Поэтому решив, что нужно оставить его жизнь в покое и никогда не появляться там никаким образом, он рискнул напоследок написать письмо. В голову ничего не лезло, кроме слов любви, но он не хотел забивать этим парня. Кас так сильно никого не любил, даже мать, которая уже и забыла о нём. Отец всегда был её авторитетом и указывал, что, да как делать. Поэтому мальчишка уверен, что они от него отказались, правда, пока неофициально. Он так хотел увидеть ещё раз своего любимого, но позвонить он не то что боялся, он даже об этом не думал, так как Дин просто убил бы его. Кастиэлю так хотелось взять в руки нож и просто перерезать вены, отрезать нахрен себе все конечности, причинить боли в тысячу раз хуже, хоть и уже и некуда! Он купил утром в аптеке то, что нужно. Попросил сильного снотворного и решил, что так будет не больно, просто нужно будет выпить всю баночку. Там сказали, что сильнодействующее продают только по рецепту, но есть чуть слабее, которое сейчас он держит в руке, пытаясь побороть страх и положить таблетки в рот. Бледно-желтые мелкие круглешки выглядели устрашающе. Он посмотрел на фотку, на которой был смеющийся Дин, и заплакал. — Я люблю тебя, Дин… "Я не должен нести ответственность за человека, которого, мало того, что плохо знаю, так ещё и терпеть не могу! Как же ты заебал! Меня от тебя тошнит!", — в голове крутилось только это. Мальчик сжал кулак, а потом поднёс его к глазам, чтобы чуть сдержать свой рёв. Он плакал так сильно, что охрип. Решившись на письмо, он взял лист бумаги и начал там писать, положив в рот только две таблетки. Писать с каждой минутой было труднее, так как он взял ещё три таблетки. Глаза закрывались, а тело жутко ломило. Живот болел, и он плохо видел. Закончив письмо, он сделал из него конверт и положил на полочку, а сам пошел в туалет. В туалете лежало готовое лезвие. Он боялся сделать это, изможденные руки придательски подрагивали. Сам не знал, почему оставил письмо на тумбочке, но, видимо, в душе была надежда, что Дин всё-таки придёт. Он взял лезвие и сделал первый порез. Капелька крови скатилась по запястью и разбилась о кафель, но этого было мало. Сделав ещё пять отметин, он психанул и очень жёстко, резко, больно провёл со всей своей, уже не такой большой, силы по трясущейся руке. Парень так громко вскрикнул, что его наверняка услышали соседи сверху, но на крик никто не отреагировал, что было Касу даже на руку. Кровь резко брызнула и окрасила всю одежду в тёмно-вишневый оттенок. Голос потух, и парень упал на ледяной кафель. Его начала бить мелкая дрожь. Откуда-то взяв ещё силы он, глупыш, решил изуродовать и вторую руку. Из-за недостатка крови левая рука почти не слушалась и, в придачу, была скользкой от крови. Решив все же завершить начатое, Кас зажал лезвие между ног и начал полосовать бледную кожу на руке. Телефон, лежавший на кровати, можно сказать, разрывался от звонков. Звонил Дин. А Кастиил, как всегда, приняв уже неправильное решение, никогда не услышит голос своего любимого. На десятом пропущенном, Дин решил подняться в палату. Пока он шёл по коридору, он услышал крики, похожие на крики Кастиила. За все время, когда мальчишку избивали в школе, Дин успел отчетливо запомнить его голос, полный страха и боли. Дин хотел извинится и перестать отталкивать человека, который так искренне любит его. Правда, поздно. Они оба опоздали с решением и действиями. Дверь не поддавалась и он решил её выбить. Первое, что бросилось ему в глаза это записка на тумбочке. Он взял её и положил в карман, а сам пошёл выламывать следующую дверь. Он пытался остановить Кастиила словами, но плохо получалось, так как тот всегда молчал и было слышно только тихое постанывание от боли. — Кас! Не смей! Открой, мне нужно тебе кое-что сказать, — хитрый парень подвинул тумбочку из комнаты к двери со стороны ванной комнаты, поэтому открыть её было, можно сказать, невозможно. Ничего не оставалось, как начинать разговор. Он не знал, жив ли Кас там или нет, но, судя по луже крови, которая начинала вытекать из-под двери, он очень торопился покинуть этот свет. Как назло, медсестёр не было и некого было звать на помощь. Поэтому Дин взял всё на себя и решил сам спасать своего… парня, друга… — Кас, я давно знал что ты чувствуешь ко мне. Это заметно было ещё с первого дня. И меня это пугало до чёртиков. Чёрт, ты такой красивый и добрый, а я такой… Дин. Наглый, беспощадный и злой. Я знаю, я был мудаком, но, черт, я боялся! Я  тупо боялся того, что происходит во мне, когда я вижу тебя. Раньше я всячески пытался не слушать сердце. Поэтому я так сильно тебя бил, чтобы как-то заглушить предательские чувства. Черт! Придурок! Какой же я придурок! Я знаю, что это было. Кас, я влюбился в тебя по уши. Почему-то ещё в детском садике, когда мне нравилась девочка я всегда ломал её игрушки и обзывал. Так и с тобой. Оскорбления, позор, избиения — всё это было моим уёбищным характером. Я просто… Чёрт, я не тот, кто должен быть рядом с тобой. Ты идеальный, Кас, ты прекрасен! А я… А я не тот, кто тебе нужен. Я приношу тебе только боль и даже то, что сейчас происходит — целиком моя вина! Я испугался. Я понимаю, что только испорчу тебя. Я даже не могу подумать о том, чтобы ты и я… Тебе нужен кто-то, кто достоин тебя. Такой же прекрасный. Я думаю, мне лучше уехать из этого города. Но я все равно буду тебя любить. Кас, я люблю тебя. Слышишь? — Дин начал бить дверь, но когда он уже перестал слышать даже постанывания, он побежал звать врачей.

***

Дин уже три или четыре часа сидит на первом этаже и ждёт результатов, ответов врачей. Ладони вспотели, а сердце болело. Действительно болело. Страх переполнял легкие, и он начал нервно и глубоко дышать. Вдруг, вспомнив про письмо, он достал его и решил прочитать. Здравствуй, Дин. Даже не знаю, с чего начать. Не знаю, увидишь ли ты мое письмо, а если и увидишь, станешь ли ты его читать… Но прошу тебя, выполни мое предсмертное желание: не рви его, выслушай меня. Ты - самое прекрасное, что случалось в моей никчёмной жизни. Просто знай, что я ни о чём не жалею. И если бы мне дали возможность снова прожить жизнь, я бы без колебаний выбрал всё то же самое, потому что любовь — самое невероятное чувство, и я счастлив, что я познал её, пусть и не взаимную. Я не жалею, что любил тебя всей своей больной душой. Я рад, что ты был в моей жизни. Ты сказал, что не сможешь полюбить меня. Я никогда и не надеялся на взаимность. Я знаю, что ты не сможешь. Я ведь полюбил тебя, не рассчитывая ни на что. Просто, ты меня немного сбил с толку, поцеловав тогда, вот я и сорвался, прости меня за это. Я был тобой просто одержим. Я люблю тебя, Дин. А значит, я хочу, чтобы ты был счастлив. Поэтому я отпускаю тебя и ухожу с твоего пути. Я не хочу мучить ни тебя, ни себя. Я молюсь сейчас о том, чтобы ты встретил девушку, которая тебя полюбит так же сильно, как я, увидит твою добрую душу моими глазами. Да, Дин, у тебя добрая душа, сколько бы масок ты ни надевал. Хочу, чтобы у тебя была счастливая семья и куча детишек. Обещай мне, Дин. Обещай, что у тебя будет семья, и ты будешь счастлив. Это мое последнее желание. Я должен, наконец, освободиться. Я не смогу жить вдали от тебя. Это будет жизнь в аду. Родители меня ненавидят. Больше у меня никого нет. Если бы в моей жизни было что-то, что удержало бы меня в ней… Черт, Дин, как же мне хочется сейчас обнять тебя крепко-крепко и, вот так прижавшись умереть в твоих объятиях. Но я не хочу тебя пугать. Я тихонько покину этот мир в своей комнате. Я все рассчитал. Спасти меня не успеют. И даже думать не смей винить себя в моей смерти. Я выбрал этот путь сам. Так должно быть. И так будет. Прости меня, Дин. Прости, что ты знал меня, что я осквернил твою жизнь своим присутствием в ней. Прости меня за мою любовь к тебе… Прости меня за все, если сможешь… Ты единственный для меня. Я люблю тебя. Твой навеки, Кастиил. Слезы безудержно катились по щекам, но останавливать их не хотелось. Черт, Дин и так слишком редко и мало плакал в жизни, сейчас же ему нечего стыдиться. Хотя, нет, он никогда не плакал. Плакали только из-за него. Он не знает, что делать с этой болью. Вдруг он не выживет? Дин не думает, что это реальность. Он хочет вернуть время назад и не говорить то, что сказал. Он почти что рвал на себе волосы, кусал пальцы от переживаний, но ничего не помогало. Какой же он дурак… В это время шесть врачей пытаются спасти Кастиила. Обнаружив, что у него еще и передозировка снотворным, все перестали надеяться на лучшее. Единственное, что успокаивало хоть капельку, то, что Кас порезал вены вертикально, а не горизонтально. Дин сидел уже минут сорок, и когда нервы не выдержали, он пошел в реанимацию. Плевать на запрет, ему просто хотелось убить уже себя. Он искал палату, кабинет, он не знал, как это называется, поэтому вертел головой в каждую сторону. На одной из двери увидел слово "реанимация" и решил встать рядом. Он захотел послушать, что же там происходит. Кроме каких-то научных слов, он ничего не услышал и подумал, что можно идти обратно, пока его не увидели. Правда, одна фраза заставила его всё-таки остановиться и замереть в ужасе: "Мы не сможем его спасти! Подключаем аппарат искусственной вентиляции легких", — боже, Дин это уже слышал два раза. Сейчас это звучит ещё ужаснее. Потом сразу последовала другая фраза: — Дата смерти 11. 12. 15 … Дин не поверил в это. — Нет… Нет… Кастиэль! Касти… В глазах все поплыло из-за застилающего разум ужаса, и парень, не выдержав, упал головой на холодящий кафель.