Карандашные наброски

– Возьми меня с собой, Бэй, – просит Тинкербелл, и ее единственный на острове друг хмурится, сжимая в ладони прозрачные хрустальные бобы. Созвездие Лебедя над их головами сияет, как белый крест; в Неверлэнде всегда царит ночь – лунная, звездная или полярная. – А если я потеряю тебя по дороге? – говорит он, пряча руки за спину. Тинк нетерпеливо кусает губы, рассматривая центральную, самую яркую звезду. – У времени здесь свои законы. Бэй не боится – его любимая, златовласая принцесса Эмма, затерялась в чужом мире, плутая среди каменных джунглей, и может ли он не найти ее? – Я найдусь, – улыбается Тинк, и в ее улыбке – черные паруса «Веселого Роджера» и громогласные окрики его капитана. Проклятие разлучило фею и пирата – но не навсегда. Взявшись за руки, они прыгают в ярко-зеленую, шумящую и сияющую воронку, и Тинкербелл всего на секунду отпускает ладонь Бэя. Лишь на миг – а когда она раскрывает зажмуренные от света глаза, то обнаруживает вокруг себя колоннаду высоких стеклянных зданий и поток ревущих железных ящиков, несущихся по дорогам. Вот, значит, как выглядит мир, в котором блуждают их любимые – светлейшая из принцесс и благороднейший из пиратов. Большая железная коробка. *** «Проклятие разрушено». Тинкербелл вглядывалась и вглядывалась в рукописные, чернильно-фиолетовые буквы с красивыми завитушками, выведенные на гладкой белоснежной бумаге. Тот, кто принес открытку – большой светло-серый голубь – склонил набок голову и блеснул черными глазками, когда бывшая фея перевела на него взгляд. Голубь, кажется, ждал ее реакции. – Я все поняла. Лети обратно, – тихо сказала она, и голубь повиновался. Обеими руками ухватившись за фрамугу окна, Тинкербелл с силой дернула ее вниз, и шум дождя сразу же ослабел. Как и ее ноги – фея бессильно рухнула в кресло. Немного побледневший Бельфайр, которого за одиннадцать лет она так и не научилась называть Нилом, едва успел поймать выпавший из ее рук листок. – Проклятие разрушено, – медленно прочел он, и глаза его потрясенно расширились, – черт! – Проклятие разрушено, – эхом повторила Тинкербелл и вдруг вскочила с места, бросаясь Нилу на шею и смеясь, – разрушено, Бэй! Охватившая ее волна беспричинной, чистейшей радости передалась и ему – как два безумца, они кружили по комнате в каком-то сумасшедшем подобии вальса, то и дело больно натыкались на углы столов и полок, не чувствуя при этом боли. Таким счастливым Тинк видела Бельфайра лишь однажды – тогда, когда ему удалось украсть у Пэна горсть волшебных бобов. Теперь, взрослый мужчина Нил Кэссиди, он напоминал того самого мальчика, сумевшего обмануть хозяина Неверлэнда; а она, гадалка-шарлатанка с паспортом на имя Кристины Белл, снова чувствовала себя девочкой-феей, обретшей свободу. – Это значит, что ты скоро увидишь своего пирата, мисс Белл. – Это значит, что ты скоро увидишь свою принцессу, мистер Кэссиди. – Меня зовут Бельфайр, фея! – А меня зовут Тинкербелл, потерянный! Тинкербелл, сделав поворот, обернулась к окну – в ночном небе сияло созвездие Лебедя, похожее на крест. – Бэй, – она помедлила и высвободилась из его рук, – я почему-то боюсь. Лицо Бельфайра помрачнело – за эти годы он успел слишком хорошо узнать подругу. Ее интуиция редко подводила, а предчувствия всегда были безошибочны. Без ее души и тепла он не прожил бы столько лет в чужом, стеклянно-бетонном мире. Остановившись, он с тревогой всмотрелся в глаза феи. – Почему – боишься? – По звездам моряки прокладывают дороги, – невпопад сказала Тинк, бледно улыбнувшись. – Я боюсь, что... Она замолчала. «Я боюсь, что Джонс забыл обо мне, а Эмма – о тебе». Прошло больше десяти лет. Кто знает, что могло случиться за время, которое они провели в поисках чего-то, могущего разрушить заклятие Злой Королевы? Кто знает, какова теперь принцесса и чего ждет пират? Без поддержки и защиты Бельфайра она не выжила бы в этом чуждом, каменно-железном мире. А значит... А значит, бояться нечего. – Бэй, – лукаво улыбнулась Тинк, – возьми меня с собой в Сторибрук!