Бархат

После той необычной поездки, моего приключения в холодном, чужом городе, понёсшего за собой знакомство с довольно-таки загадочным молодым человеком, прошло две недели. Я уже стала понемногу забывать зловещий взгляд кровавых глаз, но последние слова ирландца, сказанные мне на прощанье, не выходили из головы. В день нашего отъезда я не показывала вида, что искренне жду того, что Бран придёт меня провожать. Но одновременно с глупеньким голоском наивной девчонки во мне заговорили здравый рассудок и чистый ум, заставляющие отбросить глупые надежды и забыть. Бран не пришёл меня провожать. Придумывая отговорки для самой себя, наподобие: «Я лишь смотрю по сторонам», я искала взглядом Брана в полчищах людей на вокзале, надеясь и ненавидя себя за это одновременно. Все же, сколько бы я не сверлила взглядом толпу, чуть не проделав дыру в пространстве, Бран не появился. Наш автобус отправился точно по расписанию, оставив позади прекрасный город и Брана. Все две недели между «сегодня» и «тогда» пронеслись словно сон. Я, не помня себя, погрузилась в работу, совершенствуясь. Продолжая общаться лишь с Кириллом, я закрыла свой разум от всего лишнего вокруг. Уходить в себя у меня получалось лучше всего. Полная сосредоточенность на своём внутреннем мире. Я слушала своё сердце, как и советовал Бран, но, к сожалению, во мне было слишком много противоречий, и понять, что же мне нужно от жизни, было очень сложно. Тем временем, я стала замечать, что Кир начал вести себя немного необычно. Куда бы мы ни пошли, он никогда не отпускал моей руки, его ежедневные хлопоты, связанные, как он говорит, с обереганием меня от внешних зол, начали превращаться в паранойю, Киру постоянно казалось, что меня кто-то преследует. Один раз я не выдержала очередных наставлений от «мамочки» по имени Кирилл, и мы заспорили. Дело произошло у меня в комнате. Кир сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, на которой, скрестив ноги, сидела я. — Кирилл, ведь если ты не можешь пойти со мной, ничего страшного, я спокойно справлюсь сама. — Нет, ты никуда одна не пойдёшь. На концертах с одинокими девушками случаются страшные вещи. — Во-первых, процент этих твоих «случаев» мал, во-вторых, это всего лишь небольшое выступление на часик-полтора. Ничего не случится, я буду осторожна. — Нет, ты не понимаешь, кто-нибудь положит на тебя глаз, привяжется и всё — пиши, пропало. Я устало вздохнула, нетерпеливо закрыла глаза и решила спросить напрямик: — Я не могу понять одного: ты стал таким после знакомства с Браном? После него ты ведёшь себя очень странно. Тебе всегда кажется, что меня собираются украсть… — Тот парень очень странный и опасный, — прервал меня Кир. — Возможно, он и отличается ото всех, но это не делает его маньяком или убийцей. Кир хмыкнул, словно говоря этим «Неужели?». — Послушай, — продолжил он. — Я лишь хочу защитить тебя, — парень закинул голову на край кровати, пытаясь поймать мой взгляд, и потянулся к моей ладони. Я протянула ему руку, и он сжал её в своих тёплых пальцах. — Пожалуйста, я не смогу уберечь тебя от всего, если ты сама мне не поможешь. Будут ещё тысячи концертов, и мы с тобой на каждом побываем, но на этот не ходи, прошу, — его изумрудные глаза заблестели теплотой, казалось, весь мир и тайны вселенной были заключены в этих глазах. То, как ласково он смотрел на меня и говорил, не могло не вызвать бурю эмоций внутри. Почему он стал близок, то есть действительно близок ко мне? Почему он смотрит на меня так нежно? Зачем говорит все эти слова, словно произносит клятву? Где мой старый Кир, простой и весёлый парнишка? Мне хотелось кричать, бить кулаками ему в грудь, лишь бы достать изнутри старого Кирилла. Но вслед за этой волной эмоций на меня хлынула другая, заставляющая вцепиться в этого парня, утонуть в его объятиях, пойти с ним куда угодно, закрывшись ото всех, чтобы были только Мы. Я снова вздохнула, устало прикрыв глаза. — Хорошо, я никуда не пойду. Но пойми и меня тоже, я не могу и не буду вечно сидеть взаперти. Ты мой лучший и единственный друг, но это не значит, что ты можешь полностью контролировать мою жизнь. Я свободна в действиях и желаниях. У тебя нет привилегии командовать мной. Кир молчал. Не моргая смотрел в потолок, продолжая держать мою руку. Казалось, он полностью замер, но в его голове крутились какие-то мысли в бешеном ритме. Затем он произнёс чуть хрипловатым голосом: — Может быть, это значит, что пора бы мне перестать быть просто другом для тебя? Вот и всё. Настал именно тот момент, которого я так боялась последние пару лет. Что я должна сказать? Как на это реагировать? Притвориться дурочкой, сказав «Не понимаю, о чём ты!» и перейти к другой теме? Или сказать, что я его не люблю? Или всё-таки люблю?.. Вопрос Кира, заданный столь неожиданно, повис в воздухе, создавая неловкую ситуацию. Кирилл, похоже, осознавший, что он сейчас произнёс, отпустил мою руку, резко вскочил и, кажется, слегка покраснел. — Я, пожалуй, пойду. Приятно было поболтать…или нет… боже, что я несу, — запинался парень, и хотел было уже выйти из комнаты, но я ему помешала. Поддавшись внутреннему порыву, я вскочила с кровати и остановила Кира, обняв сзади. Он дёрнулся от неожиданности и замер. Мы простояли несколько секунд, никто не осмеливался пошевелиться. Кирилл, возможно, просто не знал, что делать, а я просто боялась отпустить его. Я прижалась щекой ему между лопаток, обвила руками торс и положила ладонь на его грудь так, что можно было почувствовать сбитое дыхание и учащённое сердцебиение. Думаю, он также чувствовал, как моё сердце готово выскочить из груди и как дрожали мои руки. Это мгновение, когда мы замерли на месте, словно на середине нашего пути, длилось вечно, но одновременно всего лишь секунды. Кирилл всё же решил что-то сделать и нежно убрал мои ладони со своей груди, затем, не покидая моих объятий, развернулся. Теперь я обнимала его спереди, и лицо Кира было всего в паре сантиметров от моего. Я не смогла смотреть ему в глаза. Обычно я находила в них убежище, но сейчас этот влюблённый взгляд жёг меня изнутри. Я залилась краской с головы до пят и уткнулась Кириллу в грудь лицом. Но я не могу его любить. Это просто невозможно, мне нельзя. Он же мой друг, самый лучший, самый хороший, самый заботливый, самый… любимый. Я не выдержала и заревела, сама не понимая, от счастья или горя. — Что такое? Что случилось? — забеспокоился Кирилл и начал гладить меня по спине и голове. — Я… — но мой голос сорвался, и из груди вырвался тихий стон. Я пряталась от его беспокойного взгляда и не могла остановить глупые слёзы, а Кир всё гладил меня, убаюкивая. — Тише-тише, я здесь, всё хорошо, всё хорошо, — приговаривал он, словно мамочка, успокаивавшая напуганное дитя. — Я не могу, ты понимаешь? Не могу, я не могу, — лихорадочно повторяла я, давясь слезами. — Понимаю, я всё понимаю, ну же, успокойся. Наконец-то я подняла на него взгляд. Парень смотрел на меня мутными глазами, словно сам был не здесь. Грустная полуулыбка тронула его губы. Он приподнял моё лицо, взяв его в чашу ладоней. — Я всё понимаю, — вновь произнёс Кирилл, но уже полушёпотом и наклонился ближе. — Я лишь хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя, Анна, как никто другой в этом мире. И я всегда буду рядом с тобой, даже если ты не ответишь мне взаимностью. И Кирилл меня поцеловал. Так нежно и искренне, словно пытался вложить все свои чувства и эмоции в это ласковое прикосновение губ. А я лишь поддалась, ещё не до конца осознавая, что это реальность, не сон. Но целовать Кирилла и чувствовать, что между нами ноль микрон, было безумно приятно.

***

Прошло ещё пару дней. Про тот поцелуй мы особо не вспоминали, хотя теперь Кирилл стал вести себя, как прежде, то есть, как до встречи с Браном. Лишь постоянно переплетённые пальцы рук и более нежные объятия напоминали, что мы стали чем-то большим, чем были до этого. Я так и не сказала ему о своих чувствах, но и не оттолкнула. Мне стало казаться, что это должно было когда-нибудь случиться, ведь мы с Киром всегда были ближе, чем просто друзья. И мне начинало это нравиться. Оставалось лишь морально подготовиться к признанию и начинать обдумывать дальнейшие действия. А что, если это ложное чувство? Просто дружба, перешедшая в привязанность, и никакой настоящей любви? Неужели я пытаюсь заставить себя полюбить лишь в ответ, чувствуя какую-то вину перед другом? Ответов у меня, как всегда, не было. Я видела, что Кириллу приятно то, что я не отвергла его, он был счастлив, но между нами все равно была недосказанность, выражающаяся в моём молчании и его вопросительном взгляде, полном надежды. Всё было слишком запутанно. Готова ли я к серьёзным отношениям? А что, если я не полюблю Кирилла так же сильно, как он меня? Я могу потерять его навсегда. Раньше мне казалось, что мы вечно будем играть, прыгать, дурачиться, смотреть фильмы по вечерам, гулять целыми днями, читать книжки, сидя спина к спине. Я думала, так будет всегда. Так же легко и беззаботно. Похоже, я ошибалась. Мы гуляли вместе, сидели в кофейнях после учёбы, ходили в книжный вместе выбирать книги. Многим такая жизнь показалась бы прекрасной, даже в чём-то идеальной. Но не мне. За всей этой розовой пеленой счастья и благополучия скрывались напрягающая недосказанность и неискренность наших действий. Мне казалось, что это сон, причём, невозможно было понять: кошмар ли это? Шли дни, недели. Мы отметили Новый год. Всё тихо, скромно. Моя семья и его собрались вместе, поели салатов, выпили шампанского, погуляли немного, любуясь салютами, а затем разошлись. Всё по-домашнему. Жизнь продолжалась, а я все думала над ответом, на эти чёртовы вопросы, забыв обо всем — учёбе, доме, родителях, которые очень некстати заметили наши с Киром близость и радовались этому, словно мы уже поженились. Его родители вели себя точно также. И нужно отдать должное Кириллу, он нисколько не торопил меня, не давил, терпеливо ожидая ответа, успокаивая лёгкими поцелуями в щёку. Я забыла о Бране. Тёмный, жуткий образ иногда всплывал перед глазами, но его пронизывающий взгляд тут же заменял образ Кирилла, светлый, добрый, излучающий любовь и заботу. Раньше Кирилл всегда помогал мне советом и поддерживал, но что же делать теперь, когда частью проблемы был именно он? Что мне делать, если я впервые оказалась наедине с важным, можно сказать, решающим судьбу, вопросом? Из-за этого я провела много бессонных ночей, ворочаясь в постели, слушая музыку, созерцая панораму города за окном или — моё самое любимое — читая. Я искала ответ в книгах, в знакомых строках, в рифмах поэтов и мыслях прозаиков. В очередную бессонную ночь я решила принять снотворное в виде книжки. Встала, включила лампу. Схватив первую же попавшуюся книжку, даже не посмотрела на название, я раскрыла её на середине и уселась на пол. Это оказались стихи. Сперва до меня не доходило, кто же автор, и я не спешила заглядывать на обложку, хотелось самой догадаться. Я перевернула страницу, и передо мной мелькнули знакомые строчки. Сердце пропустило удар. Бран. Это был любимый стих Брана. Сердце, неожиданно заколотило с удвоенной скоростью, на пару секунд потемнело в глазах. В голове звучал голос ирландца. Его мягкий баритон повторял одну и ту же строчку: «В огне и холоде тревог, так жизнь пройдёт». Мне стало не по себе, всё тепло в комнате куда-то делось, я покрылась мурашками. Не помня себя, я вскочила. Голос Брана так отчётливо звучал в голове, словно парень стоял прямо позади меня. Я отбросила книгу, схватилась за голову и начала мерить шагами комнату. Голос звучал всё громче и настойчивее, но наравне с паникой и страхом он приносил в душу ощущение, что я всё знаю, и все ответы у меня на руках, нужно лишь увидеть. Я металась по комнате, паника завладела мною, распространяясь неприятными волнами по телу, сердце просто выпрыгивало из груди. Я остановилась, не зная, куда деваться, что делать. Краешком глаза заметила какое-то движение рядом с собой. Вскрикнув, я обернулась и увидела… саму себя. Это было зеркало. В комнате была только я, и никого кроме. За окном снег, слой за слоем, покрывал мощёные улочки между домами, превращая всё вокруг в ровную белую скатерть. А я стояла в своей комнате совершенно одна. И в эту же минуту мне стало понятно, что только я решу эту проблему. Вопрос напрямую касался меня, и ответ мог быть только у меня. Ни у Кирилла, который, по сути, и был спрашивающим. Ни у мамы, которая лишь восхищённо смотрела и видела только хорошую сторону происходящего. Ни в книгах. Тем более, не у Брана, которого все мои взаимоотношения с Киром и вся личная жизнь вообще не касались. Никого на свете не волновала моя проблема. Я подошла к окну, раздвинув шторы. Редкие прохожие, спеша по своим делам, быстро сновали между плотно стоящими домами. Снегопад такой силы давно не покрывал наши улицы белыми хлопьями. Последний раз я была свидетельницей бури с такими огромными снежными хлопьями тогда, когда встретила Брана. Неожиданно захотелось плакать. Снежинки кружились, выполняли пируэты в воздухе и неслись к земле, скорее, скорее присоединяясь к своим братьям и сёстрам, строящим сугробы. Я не могла оторвать глаз от этого волшебного хоровода. Сердце предательски защемило. Я не могла, а может быть и не хотела выбрасывать из головы воспоминания о Бране. Слишком сильно этот ирландец запал мне в душу. Слишком запоминающимися были его слова, движения, глаза… Но наравне с этим я ясно чувствовала тёплые объятия Кирилла, словно он стоял сейчас рядом. Я видела его яркий взгляд, чудесную улыбку. Ощущала его тёплое дыхание рядом с собой. Тепло его нежных и мягких губ… Сердце закололо. Я переволновалась. Задёрнув штору, я пошла на кухню за лекарством. Проходя мимо зеркала, кинула на себя взгляд. Щеки пылали нездоровым румянцем, глаза затянула поволока, грудь заметно вздымалась чаще обычного, дыхание совсем сбилось. Я мотнула головой, окончательно избавившись от тумана и дурных мыслей. Пока я рылась в аптечке, сзади подошла мама. — Прости, я разбудила тебя. — За что ты извиняешься, глупышка? Я — твоя мама и обязана тебе помочь. Что случилось? Кошмар? Я слышала, ты вскрикнула. — Нет-нет, ничего серьёзного, просто переволновалась, — я положила таблетку на язык и запила водой. — Это все из-за Кира? — осторожно начала мама. — И да, и нет. — Послушай, я же прошла через всё это, я могу тебе помочь советом, если ты захочешь поговорить по душам. «Я знаю, у тебя есть опыт в плане романтических отношений, но твои мысли вряд ли путал таинственный мужчина с кровавыми глазами, к тому же с такой огромной разницей в возрасте» — но вслух я произнесла другое: — Кирилл любит меня, я это чувствую, — мама присела на стул, приглашая меня сесть рядом и начать задушевную беседу. — Он так заботится обо мне. Раньше это выглядело будто бы он — мой старший брат, а я его больная и слабая сестрёнка, — мама нахмурилась. Я знаю, ей не понравилось слово «больная». — Теперь он делает всё с большей любовью и нежностью, — продолжила я, — а этот взгляд! Кир одним только взглядом, как будто пытается меня загородить от всего. Это могло бы показаться слишком навязчивым, но он наравне с этой любовью даёт мне свободу выбора. Кирилл никогда не лезет, не обнимает меня, пока я сама не захочу этого. Может быть, он чувствует, что я не уверена в своих чувствах? Но я не хочу обидеть его, я не хочу, чтобы он всю жизнь потратил на меня, заботился обо мне, а я все также считала его другом и любила только любовью сестры. Я не хочу смотреть на его мучения. Хотя, всё это может быть только при условии, что я его не люблю. И самая главная проблема состоит в том, что я не знаю! Как мне понять, люблю я его или нет?! — я возмущённо фыркнула, всплеснув руками, пролив пару капель воды из стакана на пол. Мама мягко забрала стакан и поставила его на стол. Тишина повисла на кухне. Моё дряхлое сердечко всё ещё бешено колотилось. Я прикрыла лицо руками. Спустя минуту мама произнесла: — Может быть, тебе нравится кто-то ещё? Сердце остановилось. Я просто перестала дышать. Глаза расширились, меня прошиб холодный пот. На мамином лице начало расти беспокойство, расползаясь по глазам и рту. Но через миг я задышала, шумно выдохнув. В данный момент я не контролировала себя. «Не показывай эмоций! Что с тобой? Неужели она права? И кто же этот „кто-то ещё“? Бран? Неужели ты променяешь своего Кирилла на этого сумасшедшего ирландца?» Голова гудела от вихря мыслей и внутренних голосов, а перед глазами плыл кроваво-красный цвет. — Доченька, тебе плохо? — мама положила руку мне на плечо. — Нет, всё нормально, лишь голова закружилась. Просто переволновалась, мне нужно хорошенько выспаться и обдумать всё. — Милая, ты должна поговорить с ним, но прежде, разберись в себе. Ты и только ты можешь понять, что твориться у тебя в душе, — невольно у меня мелькнула мысль, что слова мамы могли произнести и Бран, и Кирилл. — Если тебе нравится кто-то ещё, — продолжила она, — ты не должна зря обнадёживать Кирилла. Он взрослый парень, ты уже не маленькая девочка. Я боюсь, что затянув с объяснением, ты обречёшь себя и его на мучения. Понимаешь ведь, что я имею в виду? Я прекрасно понимала, о чём говорит мама. Всю жизнь я беззаботно веселилась с лучшим другом, жила в мире книг, мечтая о приключениях, свободе, я думала, что со мной случится что-нибудь невозможное. Открою тайну Вселенной, повлиявшую на ход времени, стану расхитительницей гробниц, в общем, всё, что угодно, но только не близкие отношения, не любовь. По моему скромному мнению, я не предназначена на роль девушки, возлюбленной, спутницы. Поэтому ответить маме на вопрос «готова ли?» я не могла. — Знаешь, в жизни я встречала много парней и мужчин. Кто-то был лишь знакомым, кто-то становился другом, некоторые были коллегами, другие начальниками, но, когда я встретила твоего отца, то сразу же привязалась к нему. Я была жутко неуклюжая, а он всегда сглаживал углы неловких ситуаций и смешил меня. Я это к тому говорю, что если ты действительно любишь кого-то, то никогда не бросишь его, будешь относиться, как к чему-то особенному, помогать во всём и поддерживать. Если он относится к тебе также, оберегая, делая всё самое лучшее для тебя, и пытается сделать тебя лучше, то это и есть любовь. Ему все равно, какая ты внешне, ему все равно, что у тебя есть недуг, и что с этим могут возникнуть серьёзные проблемы, он всегда будет рядом и поддержит. Потому что это твой человек. Помни об этом. Я молча сидела на стуле, рядом с мамой, и внимательно слушала её. В это время в моей голове жарким потоком счастливых воспоминаний всплыли все самые яркие моменты жизни. И во всех них присутствовал Кирилл. Пожелав спокойной ночи друг другу, мы разошлись, каждая в свою комнату, в своё убежище, каждая к своим мыслям. Ещё очень долго я не могла уснуть, читая, вновь погружаясь в другой мир, убегая от реального, как не делала довольно давно. Лишь к рассвету силы начали меня покидать, и я погрузилась в царство Морфея и проспала до обеда. Мне всё время снился Бран.