Бархат

Прекрасный город, здесь так хорошо. Как только однообразный пейзаж сменился панорамой нескончаемых и очень старинных домов, все повеселели. Вся группа отвлеклась от своих дел, кто-то проснулся от поднятого шума, кто-то начал делать снимки сквозь мутное стекло автобуса. Наша, или лучше сказать, моя компания побросала игральные карты и прильнула к холодному стеклу. Кто был мафией? Кто комиссаром? Это неважно, когда рядом такая красота. Все так увлеклись красочными дворцами старинных улиц, покрытых первым, лёгким снежком, словно пылью, что мне вдруг показалось, что мы опять дети. Маленькие головастики с выпавшими зубами, ссадинами на коленках и кучей вопросов в голове. В одно мгновение будничная серьезность ушла с их лиц, глаза засверкали самоцветами, сердцебиение участилось, на щеках заиграл румянец. Мне нравилось видеть такое в людях, их взгляд сразу же преображался, именно в такие моменты они видели, хотя, может быть, и не понимали, что такое жизнь. Это череда событий, мест и людей. Новых. Непонятных. Завораживающих. В такие моменты люди видят настоящую красоту мира. Эти дома такие огромные, лучи и лампы такие яркие, а мы такие маленькие и тусклые на их фоне. Они спокойно могут растоптать нас, стереть с земли. Но никто не боится, все восхищаются их величием, поражаясь красоте. — Итак, ребята, сейчас мы прибудем, пожалуйста, рассаживайтесь по местам, мы еще успеем посмотреть город, — у нас за спинами раздался голос нашего учителя. Минут через двадцать мы уже были в отеле. Расселение шло по четыре человека на комнату. Естественно, мужскую половину отделили от женской. Отель, хотя правильнее будет сказать, гостиница, находилась почти на берегу реки, поэтому я выбрала кровать у окна, чтобы каждый проведенный здесь день любоваться на это чудо природы. Величественные арки на началах и концах мостов, фонарные столбы вдоль улиц, увитые искусственным плющом, мощенные, припудренные первым снегом, улочки с толпами суетящегося народа. Волшебно, просто волшебно. Кто-то постучал в дверь, вытягивая меня из полу-задремавшего состояния. — Можно? — в дверном проёме показалась голова Кира. Со стороны девочек послышались смущенные хихиканья, похоже, кто-то был к нему неравнодушен. Ну да, Кир был хорош собой, если взять во внимание только внешность. Немного резкие черты лица. Длинный нос, скулы и большие зеленые глаза. Красавец, ничего не скажешь. Высокий и очень худой, словно весь состоящий только из мышц. Правда ноги чуть-чуть колесом, но он смешно ставил их вместе, носками врозь, и кривость скрывалась. Каштановые волосы, казалось, сделаны из шоколада. Многие даже думают, что он красится. Ну, однажды я помогла ему выкрасить прядь в блонд, но получился далеко не ожидаемый результат, и было решено больше не экспериментировать. Его волосы действительно были странного цвета, словно матовые — без естественного блеска, но всегда чистые, цвета молочной шоколадки. Однажды мне в голову пришла мысль, и я подарила ему шампунь с ароматом шоколада. Сперва он слегка обиделся, но потом мы вместе над этим посмеялись. С тех пор он не меняет шампунь, и его волосы всегда аппетитно пахнут. Но мне наплевать на его внешность, на шоколадные волосы, на яркие изумрудные глаза, на сильные руки. Я люблю его, как брата. За то, что он всегда рядом, за его чувство юмора, за эту рассеянность и неловкость. За поддержку. — Как ты? — не говоря ни слова остальным, лишь слегка кивнув, он прямиком прошёл к моей кровати, — нормально себя чувствуешь? Я сидела поперек своей кровати перед открытым чемоданом с одеждой и прочими вещами. Разбирать их совсем не хотелось, поэтому я, свесив одну ногу и весело ей болтая, любовалась панорамой за окном. — Да, — ответила я Киру и отвернулась к окну, — спасибо тебе. — За что? — Да так… Просто. — Эх, наша меланхоличная особа, похоже, не собирается меняться… Что ж, Лариса Львовна сказала, что у нас есть ещё полчаса свободного времени, а потом обедаем и в путь-дорогу, покорять этот городишко. Может быть, тебе помочь… С чем-нибудь? — я затылком чуяла, как он многозначительно взглянул на мой чемодан. — Нет, ничего не нужно, но благодарю, — я повернулась к нему и слегка улыбнулась. — Ну, тогда, я пошёл, — Кир потрепал мои светлые волосы, развернулся, скрипнув кедами, и покинул комнату. Я проводила его взглядом, а потом снова отвернулась к окну, вглядываясь в тёмную заводь реки. — А у вас и впрямь хорошие отношения, — я даже не обернулась посмотреть, кто спрашивал. Кажется, Катя. — Ну, да, я целыми днями думаю о смысле жизни, а он следит, чтобы это не переросло в депрессию. Пока что удачно. Больше вопросов мне не задавали. На самом деле я никогда не впадала в настоящую депрессию или апатию, но ведь попугать их немножко можно?

***

До вечера ничего интересного не произошло. Мы плотно пообедали (в столовой я попросила Кира сесть со мной подальше ото всех, чем вызвала новую волну хихиканья у девчонок), после получасовой тряски в автобусе нас высадили на одной из таких улиц, где полно туристов, все что-то фотографируют, бурно обсуждают, веселятся и невозможно за этим бурлящим потоком разглядеть истинной красоты города. Не люблю такие места. В городах с повышенным уровнем туризма всегда много людей, и каждый хочет увидеть одно и тоже, не задумываясь, что подобная мечта есть у многих. И вот они, завороженные своими грезами, бегут к желанному месту, в поиске счастья, но встречаю лишь толпу таких же кричащих о своей мечте людей. Красота становится неестественной, истинные краски достопримечательности тают, и у нас складывается ложное представление о том или ином месте. Некогда прекрасные улицы и площади занимают ларьки с сувенирами или жирной выпечкой, повсюду снуют уличные приставалы, желающие подзаработать на туристах. Везде вспышки камер, гул голосов, топот ног. Мечта превращается в нечто плоское и серое. И, к сожалению, никто не в силах исправить это. Поэтому мы с Киром сразу отделились от толпы, сбежали, если хотите. Всего пара кварталов, и мы оказались на точно такой же волшебной улице этого волшебного города, только без кричащих вывесок, магазинов, толп народу и прочей суеты. Нас окружила истинная красота, состоящая из тихо играющей уличной музыки, запаха специй и выпечки из кафе, обычных прохожих, спешащих куда-то, либо мерно идущих вдоль домов. Легкий снежок ниспадал на мощеную улицу. Здесь я могла вздохнуть полной грудью, мне было так спокойно и уютно, несмотря на холодную погоду. Я лишь куталась в шарф, покрепче держала подставленный локоть Кирилла, даже сквозь куртку чувствуя тепло, исходящее от парня, и наслаждалась моментом. А Кир придумывал разные небылицы о происхождении тех или иных зданий и построек, еле сдерживая смех, и, заставляя меня саму хохотать во весь голос. Пару раз мы останавливались, чтобы полюбоваться на особенно красивую архитектуру или заглянуть в витрину заинтересовавшего нас магазинчика, но всё равно продолжали медленно идти по улице. Потом мы остановились около уличного музыканта, с неприятным и изможденным лицом. Он исполнял невероятно грустную мелодию на скрипке. Его игра завораживала, а смычок в тонких белых пальцах приковывал взгляд. Нас с Киром приковало к земле, хотелось слушать ещё и ещё, остаться тут навсегда, чтобы эта прекрасная атмосфера вечно окутывала тебя. Молодой человек, ловко и мастерски обращаясь с инструментом, не уставал, а наоборот играл каждую композицию с еще большим азартом и воодушевлением. На его печальном лице отразилась тень радости. Словно художник чуть капнул краску на холст, его щеки порозовели. И почему такие таланты собирают гроши на улице, а не выступают с каким-нибудь оркестром или в качестве соло-исполнителя? Мне стало жаль этого музыканта, прекрасная атмосфера начала улетучиваться, уступая место холоду и грусти. Я хотела дать денег скрипачу, но сколько будет достаточно, столько, чтобы не обидеть его? Наверное, моё замешательство кажется смешным со стороны. — Как думаешь, какой суммой мы его не обидим? — тихонько шепнула я Киру на ушко. — Думаю, если мы оба положим по полтиннику, он не обидится, — точно так же тихо шепнул мне Кир в ответ. Мы практически одновременно достали купюры из карманов и синхронно бросили их в раскрытый чехол из-под скрипки. Да, из нас отличная команда. Музыкант, не отвлекаясь от мелодии, кивнул, посмотрев на нас мокрыми глазами, и слегка улыбнулся. — Ты, наверное, замёрзла? — Кирилл положил руку на мои плечи. — Нет, мне хорошо, — я прижалась к парню, обвивая его одной рукой, — пойдём, пора возвращаться к группе. — Угу. И мы двинулись в обратном направлении, обратно к шумной улице. Поразмыслив секунду, я обернулась и сказала «спасибо» скрипачу. Не знаю, как это отразилось на его лице, но дальше мы слышали только восторженно-радостную мелодию скрипки, весело разносящуюся по улице.