Бархат

Мне всегда нравились путешествия. С того случая на физкультуре прошло две недели. Одну из них я просидела дома, читая целыми днями зарубежную литературу. Родители посчитали, что так будет лучше. За сим последовал мой долгий разговор с родителями на тему: «Мне нужно поехать с группой в другой город на выходные». Да, возможно, я сошла с ума, но у меня еще не было настолько сильного желания куда-нибудь уехать. Сбежать от этой жизни. Хотя бы на пару дней забыться, как будто и болезни нет, и всё хорошо. Понятное дело, мама против, но я прямо-таки чувствую, что эта поездка что-то изменит. Что-то должно случиться. К тому же, я уже взрослая девушка, студентка, я сама решаю, что мне делать, а что - нет. Сейчас я хочу лишь улететь, найти что-то новое, увидеть, услышать. Я хочу жить и дышать полной грудью. «От чего люди не летают?» Я бы тоже хотела взлететь подобно вольной птице и облететь весь мир. Увидеть Альпийские горы, чудесные луга Новой Зеландии, старинные дома на Юге Англии и все остальные прелести этой жизни, скрытые миллионами шагов и мириадами лиц. С самого детства об этом мечтаю. Возможно, это влияние всех прочитанных мною книг и просмотренных фильмов о приключениях, загадках и разных мирах. Если бы могла, прямо сейчас убежала бы или улетела бы дальше, как можно дальше, навстречу неизвестному, неузнанному, непонятному… Но у всего этого есть множество преград. Даже если бы у меня не было этой чёртовой аритмии и подписки на пакет сердечных бонусов, я бы не смогла вот так просто бросить семью. Своих любимых маму и папу. Я слишком сильно их люблю и не могу просто так покинуть их… Пока не могу. Само собой, став взрослее, я поменяюсь, и всё вокруг меня изменится. На первый план выйдет устройство собственной жизни. Мне придется уехать. Я хочу уехать. Но пока я лишь могу лежать и, задремывая, мечтать о других странах мира и событиях, происходящих без меня… У меня мало друзей, поэтому я много читаю, хотя, нет, всё совсем наоборот — у меня нет друзей, потому что я много читаю. В наше время ценится не то, как много книг ты прочитал, а насколько у тебя большая грудь и модные шмотки. Никто не спросит тебя о последней прочитанной тобою книге. Да современная молодежь не сможет даже Гоголя от Гегеля отличить. И это прискорбно. Поэтому я всегда бегу. По жизни. От кошмаров этого мира в другой, не такой агрессивный и менее жестокий. Хмм, еще одна ирония: не в состоянии бежать физически, я изо всех сил бегу умственно или, лучше сказать, разумом, стараясь не обращать внимания на окружающих монстров и искусителей. Хотелось бы мне, чтобы мою душу впитал какой-нибудь артефакт, и я бы унеслась в невидимый мир, матрицу, не обремененная недугом и болезнями… Сейчас же я вновь пытаюсь убежать, хоть на короткий срок, но я отвлекусь от всего этого ужаса, окружившего меня. Единственный кого я хочу видеть рядом — мой лучший друг Кирилл. Только он и я, больше нам никто не нужен. Так было всегда, с самого детства. Даже если меня не отпустят, я попробую сбежать. Звучит забавно, но я действительно попытаюсь, несмотря на риск. Меланхолия окутала меня с головой и скоро превратится в депрессию. С одной стороны, я не против того, чтобы зарыться в своем мире и со своими мыслями, не пытаясь хоть как-то открыться для окружающего. Но тогда, я до конца жизни останусь такой, а затем мне встретится кто-то способный вытащить из этой бездны мою съеденную ядом душу. И вот тогда будет больно не только мне. На самом деле Кирилл является этим человеком, и я понимаю, что причиняю ему боль, уходя в себя, так нельзя. Я хочу чего-то добиться, показать всем, на что я способна. Я поеду с группой. Я пересилю себя. Я добьюсь огромных высот, увижу многие страны и наконец-то стану по-настоящему счастливой. К тому же, Кирилл будет со мной, а это залог того, что ничего не может случиться, что у меня есть опора.

***

— Орёл! — Лава. — Абрикос. — Стойте, разве абрикос через «а»? — Да, конечно, ты что?! — Давайте продолжим. Теперь твоя очередь, — взоры половины автобуса обратились ко мне. — Синхрофазотрон, — выдавливаю я, из последних сил борясь со сном. Наступает минутное молчание. — Блин, во даёшь, — молчание нарушает один из моих одноклассников. — Хех, она же читающая, — Кир — единственный мой друг в этом автобусе, как и во всем мире, делает ударение на последнее слово, — стоило ожидать. — Ой, а сам-то, — влезает кто-то. — Ладно-ладно, мы опять отвлеклись, продолжаем… Дальше я не слушала. Родители всё-таки отпустили меня с группой, соглашаясь с тем, что я сама вольна принимать решения, что приближающаяся сессия для меня не проблема, что я могу справиться ситуацией, и что рядом будет Кирилл. Теперь я сидела в компании вечно весёлых одногруппников, играющих в слова. Продолжать нет сил, да и мой словарный запас на исходе, уже два часа играем как-никак, слова быстро заканчиваются, особенно когда одновременно играет десять человек. Послушаю музыку и попробую выспаться. В город мы прибудем к обеду и сразу пойдем гулять по главной улице, так что, нормально отдохнуть мне не скоро удастся. Окруженная гулом веселых голосов и криков, я медленно погружаюсь в мягкую, окутывающую темноту… Во сне я вижу книги. Точнее, книги-птицы. Забавно. Они кружат надо мной, выделывая различные петли и пируэты, одна краше другой. Парочка совсем маленьких сидят у меня на плече, ещё несколько — на месте, где должен быть пол, поклёвывая какие-то зернышки в виде букв, что я сыплю им. Странно и довольно-таки забавно. Они все разноцветные, какая-то толще, другая тоньше, с пожелтевшими страницами и нет. Все они — невероятно красивые, и среди них я вижу одну, на которой значится моё имя. Как только я заметила её, птица-с-переплетом подлетела и села на подставленный мною пальчик. Разглядев её, можно сразу понять — редкий экземпляр. Уголки обложки украшены золотыми кружевными вставками. Кожаный переплет, жёлтые страницы и моё имя на титульном листе. От неё так и веет стариной, роскошью… Знаниями. Так что же это? Моя душа и сущность? Или моё будущее? Может, мне суждено стать писателем? Хмм, странно… Но что-то в этом сне пугает, птицы становятся слишком агрессивными. Я люблю книги, не могу жить без них, но сейчас они меня пугают. Вдруг что-то теплое полилось по моей руке с зернами-буквами. Я взглянула на руку и ужаснулась — буквы таяли, превращаясь в черное месиво. Густая, черная жидкость капала с руки, появляясь из неоткуда. Вот она уже лилась, а я, пытаясь вытереть ее, испачкала вторую руку и измарала белоснежное платье. Книжка, на которой значилось моё имя, уже давно перепорхнула на пол, который сейчас заливала черная густая жижа. Эта книжка раскрыла передо мной странички, явно встревоженная, она перелистывала их туда-сюда, взволнованно шурша. Пара капель попали на чистые страницы моей книжки. Я отвела руки в сторону, чтобы не запачкать свою книгу, а та начала издавать жалобное щебетание, точно настоящая птица. Но руки меня не слушались, все больше капель попадало на книгу, ее страницы слипались, она больше не могла летать, вся покрытая жижей. Тем временем, капли на ее листах из черных превращались в темно-красные, напоминая кровь. Кажется, ей больно. Может быть это ее кровь? Началась паника, я пыталась вытереть руки, окончательно испортив свое прекрасное платье. На остальные книги тоже попало, теперь почти все, сидевшие вокруг меня книжки-птицы не могли взлететь из-за слипшихся страниц. — Что мне делать?! Как остановить это…я не хочу, не хочу!!! — завопила я, поддаваясь панике. И вот птицы начинают стаей налетать на меня, пытаясь заклевать до смерти. Неожиданно их заляпанные, склеившиеся страницы превращаются в крылья. Книги страшной стаей зависают надо мной, угрожающе взмахивая черными крыльями-страницами, с которых еще капают редкие капли черной жижи. А моя книжечка вся погрязла в крови, еле шевеля уголками страниц, она больше не издавала каких-либо звуков. «Это черные вороны. Черные вороны смерти. Они пришли за мной. Я это книга, а эта книга – я. Сейчас нас заклюют до смерти». Птицы резко налетают на меня, больно бьют крыльями-переплетами. У них нет клювов, но вместо них длинные закладки-языки. Одна из таких оплела мне ногу, другая руку, книги держат меня, нет, тащат! Они пытаются утащить меня куда-то. «Ты же всегда хотела кануть в тот, другой мир, чтобы книги поглотили тебя с головой», — проскользнула в голове совершенно безумная мысль. Возможно это так, но сейчас у них не такие добрые намерения. Они утаскивают меня в пучину тьмы, в бездну, из которой нет выхода. Я чувствую (или мне это лишь снится), как тьма начинает поглощать меня, захватывает ноги, ползет вверх, мягко окутывая каждый дюйм моего тела, всё выше и выше, не давая мне пошевелиться. Силы иссякли, голос охрип от моих криков, которые никто не услышит. Я лишь могу наблюдать, как моя книга, истекая кровью, уже не пытается шевелить страничками, а лишь безвольно лежит, как старый, всеми забытый учебник. Тьма поглотила меня по шею, на поверхности виднеется лишь лицо, затем нос и глаза, и в момент, когда мой последний уцелевший глаз начинает обволакивать тьма, я слышу свое имя и просыпаюсь. — Ты чего? — передо мной возникает обеспокоенное лицо Кира. — Ах, Кирилл, это было так ужасно, они… Они хотели меня утащить, — я вцепилась в руку друга мертвой хваткой. Видимо, я вскрикнула во сне. — Ты уже проснулась, я с тобой, никто тебя не утащит, ну тише-тише, я здесь, — парень нежно и как-то по-отцовски обнимает меня. Как хорошо, когда рядом есть вот такой человек. Только он меня понимает. Сон сразу же кажется давно забытой историей, которая меня совершенно не касается и постепенно начинает забываться. Успокоившись и пригревшись, я засыпаю в теплых объятьях друга.