Без правил

Вновь и вновь прокручивая события этой, удивительно звёздной ночи, Василиса меняла оттенок кожи с немыслимой скоростью, напоминая хамелеона. Вспомнив пронзительно голубые глаза мальчишки, цвет её щёк стремительно сменился на пунцовый, а руки начали нервно теребить край юбки школьного сарафана. Так и не решившись лечь спать, голубоглазая с восходом солнца начала приводить себя в порядок, что бы точно не опоздать в первый учебный день. Часы, с замысловатыми узорами на римских цифрах, гласили половину седьмого утра. Соседка мирно сопела, укутываясь в пушистый плед, с чудным узором, и то и дело морщила носик — в воздухе летали маленькие пылинки. Василиса тихо, по-кошачьи, подошла к зеркалу, и стала внимательно, словно изучающе, рассматривать собственное отражение. С таким интересом обычно врачи осматривают своих пациентов, тем самым цепким, и не особо приятным, взглядом. Рыжие волосы, находящиеся обычно в творческом беспорядке, были заколоты в мальвину хрупкой невидимкой с белыми ромашками, а школьная форма была слегка велика. Придётся ушивать в талии. Белая блузка, практически сливаясь с цветом кожи, была застегнута под горло. А благородный, алебастровый тон лица плавно переходил к нежно алому на щеках. Все, что нравилось Василисе в себе — это яркие, довольно большие, васильково-синие глаза, с чёрными вкраплениями. Этим определённо можно было гордиться. Довольно часто, когда к отцу приходили гости, ей говорили разные комплименты о её необычайном цвете волос ((которые на самом деле были крайне упертыми и непослушными), а после, узнавая её фамилию, резко кривились, и отходили в сторону, будто она какой-то грязный уличный котёнок. Посему девушка не особо внимала их похвалами, и осталась при своём мнении — волосы у неё, ничем не примечательные. В её измерении есть гораздо более удивительные оттенки. Если же вернуться к осмотру школьной формы, то в ней голубоглазую привлекали только аккуратные чёрные туфли, с закругленным носочком, на небольшом, максимум пяти сантиметровом, устойчивом каблучке, и тонким ремешком вокруг щиколотки. Снова внимательно взглянув на себя, Василиса отошла от зеркала, и присела на кровать. И начав было вновь возвращаться к событиям недавнего времени, резко себя одернула — краска с щёк только сошла. За окном уныло выл ветер. Серые тучи приобретали синевато-чёрный оттенок, и наталкивали на мысль, о грядущем дожде. Наконец начала проявляться типичная для ноября погода, в Чистилище всегда так: погода меняется резко, и едва наступают холода очень сложно отличить день от ночи, звезды все реже мигают на небе, и чаще идут дожди, леденящие до дрожи, пробирающие до костей, колючие, как бабушкин шерстяной шарф. Единственное, что гласило о наступающем утре — те самые часики, с замысловатыми циферками. Не будь их, Василиса наверняка бы прозевала тот час, когда пора идти на занятия. Но услужливый будильник резко зазвенел противной мелодией, напоминающей школьный звонок, тем самым заставив голубоглазую резко дернуться с перепугу. Её соседка заворочалась под одеялом, а после, видимо осознав, что это ей мешает спать, резко вскочила, выключила противную штуковину и сонно осела на кровать, потирая глаза. Василиса без всяких зазрений совести, в существовании которой вообще сомневалась, внимательно рассматривала девушку тем же взглядом, что и себя совсем недавно, явно заинтересовавшись её персоной. — Доброе утро, — улыбнулась рыжеволосая, решив обратить на себя внимание. Девушка некоторое время смотрела на Василису, будто осознавая, что происходит. А после кивнула, слегка улыбнувшись. — Я Диана, — совсем тихо, сказала она. Звеняще получилось даже; тишина мягко окутывала комнату, надёжно пряча её собеседников от той мерзкой погоды бушующей за окном. — Василиса. Брюнетка не спеша встала с кровати, и уныло побрела в сторону ванной комнаты, еле волоча за собой ноги. Скорее всего она относилась к типу именно тех людей, которым сложно вставать по утрам. Но буквально через десять минут, когда в ванной явно кто-то упал, а после этого послышались тихие, и не совсем разборчивые ругательства, Диана уже довольно бодро прошлепала босыми ногами к шкафу, и достав оттуда вещи, вероятнее всего школьную форму, вновь тихо закрылась в ванной. Василиса задумчиво посмотрела вслед хрупкой фигурке, скрывшейся за прочной, темно-коричневой дверью. Диана на вид была довольно милой девушкой, особенно с утра. Такая заспанная, с бардаком на голове, созданным спутанными короткими чернильными волосами. Кожа была болезненно бледной, а на щеках алым огнем горел румянец. Глаза блестели, а губы едва выделялись, почти сливаясь с кожей. Казалось, что у девушки была температура. Будто в подтверждение мыслям голубоглазой из-за двери донесся по-детски смешной, и тихий чих. Василиса нахмурилась: почему-то с первых секунд не такого уж и содержательного диалога ей хотелось оберегать эту маленькую девчонку, которая явно привыкла говорить тихо, и скорее всего предпочитала молчать. А может она просто сонная, кто знает. Диана весело блестя глазами, вышла из ванной. — Нам к восьми, — сказала она, одевая рюкзак на одно плечо, оставляя вторую лямку болтаться. — А что первым уроком? — Парой, — поправила девушка. — Первой парой у нас этика. В ответ Василиса лишь улыбнулась. Очень криво и измучено — усталость от бессонной ночи начинала медленно подступать, заставляя чуть ли не идти с закрытыми глазами. Когда они уже шли по коридору, Василиса вдруг вспомнила, что Диана подозрительно болезненно выглядит. И возможно, это ее нормальное состояние, но лучше ведь спросить, не так ли? — Ты болеешь? — в лоб спросила рыжеволосая, внимательно осматривая знакомую. Диана поежилась, и дотронувшись рукой до носа, улыбнулась: — Я здорова, — категорически заявила она. — Тем более, сейчас нельзя болеть. — Как это нельзя? — Василиса недоуменно взглянула на брюнетку. Она уже выглядела чуть живее: румянец сошел, а кожа наоборот, окрасилась в приятный персиковый оттенок. — Ну, скоро экзамены. Учиться надо, — она устало вздохнула, опустив глаза. — Маме не легко платить за мое обучение, насколько бы я одаренной не была. А стоит завалить хоть один экзамен, и… Диана замолчала, прекрасно понимая, что можно не продолжать. Все и без того понятно. Здесь строго: нарушил — отчислен, не сдал — отчислен. Не даром академия славится высоким уровнем обучения. Все кто хотят здесь учится, носа из книг не достают. Печально, и, можно сказать, удручающе… По пути в кабинет, их сопровождала мягкая, слегка неловкая тишина, вплоть до самой двери не расставаясь с девушками. К ней так и привыкнуть не далеко. Светлая дверь, светлый кабинет, длинные ряды одноместных парт из тёмного дерева. Большие окна, высокие потолки, и большая, почти на всю стену, зеленющая доска. В классе оживлённо болтали ученики, создавая громкий гомон голосов. Так, уютно что ли. На удивление, никто не достал учебник, чтобы повторить домашнее задание, все были заняты чем-то своим, никак не касающимся учёбы. Василиса застыла у входа, сосредоточенно высматривая себе свободную парту, и простояла бы она так минут десять, если бы Диана не взяла её за руку, и не потащила к третьей парте у окна. У очень большого окна, с не очень красивым видом. Но в принципе сойдёт. Сама брюнетка села за ней и тут же ткнула голубоглазой в плечо. Очень, между прочем больно ткнула, и кажется, ходить теперь Василисе с синяком. Диана указала за окно, и улыбаясь наблюдала как большая и взъерошенная ворона купалась в луже, нахохлившись на ветру. Василиса с удивлением посмотрела на соседку: редко кто, имеющий ангельскую кровь, с таким умилением мог наблюдать за этой чёрной птичкой. Увидел бы это кто-то более правильный, он бы наверняка начал возмущаться: «это же ворона, ты чего? Птица тьмы, палач душ, вестник смерти! Совсем из ума выжила, да?» Но это ведь была Василиса, а значит подобные заявления отпадали сразу. Потому девушка, взглянув на птичку, вдруг сама весело улыбнулась, и наверняка просидела бы так все время, если бы от сего занятия её не отвлёк школьный звонок, и звонкий стук каблука по плитке. Высокая и худощавая блондинка, с каким-то странным гнездом на голове, величаемым причёской, зашла в класс, строгим и колючим взглядом осматривая своих подопечных. — Встань, — велела она Василисе, решив выставить ее на обозрение всему новоиспеченному классу. — Предствься. — Василиса Огнева, — лениво буркнула та. Получилось довольно тихо, но расслышать вполне реально. — Что? — Что? — недоуменно повторила голубоглазая. Учительница строго на нее взглянула, явно намереваясь вызвать мурашки страха и смирение. Но что-то пошло не так… — Повтори своё имя, будь добра, погромче, я не расслышала, — и стоит сказать, что-то было в ней такое… Жутко противное, и напоминающее Елену. Василиса задорно улыбнулась, кивнула, и крикнула на весь класс: — Василиса Огнева, — а после участливо добавила: — Теперь услышали? — Не кричи, Василиса. Это не культурно. Девушка пожала плечами, мол вам лучше знать, и усадилась обратно за парту. — Встань. Я не разрешала садиться. Девчонка досадливо поднялась, и из-под лоба глянула убийственным взглядом на эту гадюку. — Мое имя Надежда, и я преподаватель этики. — прозвучало признание в клубе анонимных алкоголиков, но она все равно продолжила. — Будь добра, к моему уроку относись уважительно, всё-таки он тебе пригодится в будущем и… Большая светлая дверь резко оттворилась, и в неё ленивой походкой а-ля «я крутой» вошли два парня, и точно так же уселись впереди Василисы. И тем временем, пока голубоглазая увлеченно рассматривала спину одного из них, Надежда пыхтела от возмущения, и неожиданно поднявшегося шума в классе. — Что это такое?! — она яростно меряла кабинет шагами. — Вошли, сели без разрешения. А где «простите», «извините». В конце концов, вы опоздали! Резко из-за парты вскочил брюнет, и качнув кудряшками, отрапортовал: — Простите-извините за опаздание, — но не успев договорить, его подхватил второй парень — короткостриженный блондин: — Простите-извините, можно войти? — Простите-извините, с вами все в порядке? — и повод для переживаний, к слову был. Надежда слегка покраснела, но молчала. — Простите-извините, вы не против если мы сядем? -Простите-извините, мы так больше не будем. Василиса взглянула на Надежду, которая, судя по цвету кожи, вот-вот коньки откинет, и тихо засмеялась, опираясь на парту. Брюнет обернулся на звук, подмигнул девушке, и пока все были увлечены его другом, продолжающимся извиняться, тихо шепнул: — Я — Фэш. — Василиса, — улыбнулась та в ответ. Он задумчиво оглядел одноклассницу, остановившись на её глазах: сейчас они тепло сияли огоньком веселья, и, кажется, смущением. Наверное, не стоило так пристально смотреть в глаза незнакомому человеку, но, что брюнета удивило — она не отвела глаза, как делали все девчонки, не посмотрела в сторону, или вниз, не улыбнулась. Василиса просто стояла, и так же внимательно смотрела ему в глаза, заинтересованно даже. Фэш отвернулся, и слегка улыбнувшись, посмотрел на Надежду. Она потихоньку приходила в чувства, явно игнорируя блондина, а когда тот уже устал, и остановился, чтоб набрать воздуха, она гордо приосанилась, и величественно изрекла: — Прощаю, мальчики, а теперь садитесь, и доставайте тетради. Оба парня плюхнулись на стулья, и не подумав выполнить приказ. А Надежда явно решила доказать, что сдаваться не намерена, и планирует «умереть» последней Василиса продолжила стоять, очень не вовремя усвоив, что у этой тетеньки лучше спрашивать разрешение перед каждым вздохом, потому: — Простите-извините, можно я наконец сяду?