Долгий путь

Глава 18 ~О~ Игры разума ~O~ Северус поспешно провел Помфри в гостиную и принялся расхаживать перед потухшим камином, перечисляя свои симптомы. Догадавшись, что скорее простоит весь день на ногах, чем дождется от него приглашения присесть, она опустилась на диван. В течение весьма удручающего получаса Северус последовательно и подробно описывал все прискорбные события, случившиеся с ним за месяц. Затем он сел рядом с Помфри. — Так что ты думаешь, это проклятие? Опухоль? Последствия многократных и длительных Круциатусов? Без лишних слов она встала, заставила его откинуться на спинку узкого и неудобного дивана и провела палочкой вдоль его тела, уделив особое внимание области головы и шеи. — Физически ты в полном порядке, Северус. Здоров как бык. — Но я теряю рассудок! — Я не спорю с тобой, Северус, а только констатирую, что это нечто исключительно психосоматическое. Подобные кратковременные провалы в памяти у волшебников бывают только в двух случаях: при деменции, которая отражается и на физическом состоянии, и при психологическом стрессе. — Святые небеса, женщина! — Он вскочил и заметался по комнате. — Ты внезапно выжила из ума? Стресс? Шпионить для хитроумного старца в логове маньяка — стресс! Годами, без передышек защищать свой разум и без конца спасать так называемого Избранного от последствий его собственной глупости — это я называю стрессом! Варить зелья для обеих враждующих сторон и одновременно обучать сложному, опасному предмету четыре сотни легкомысленных идиотов, которые еще и нахально тебя презирают — вот стресс! Месяцами ожидать момента, когда тебе придется убить дорогого сердцу наставника, а потом жить под прицелом ненависти тех, кого ты считал друзьями — это ли не стресс? Семнадцать часов истекать кровью на полу, надеясь, что противоядия и кроветворного, с которыми ты не расставался неделями, хватит для того, чтобы продержаться, пока не подоспеет помощь — вот настоящий стресс! Ублюдок сгинул, и моя жизнь стала спокойной как никогда! Помфри поймала его за руку и заставила сесть рядом. — Успокойся, Северус! — взволнованно посмотрела она на него. — Я понимаю, что ты расстроен, но ты должен себя контролировать, иначе мы не сможем найти источник проблемы! — Ты права, Поппи, — согласился Снейп, внезапно обессилев. — Извини. Просто... Видишь ли... Мне не повезло иметь... приятную внешность или... легкий характер. От его явного преуменьшения Поппи с трудом сдержала смешок. — Но мой разум! Я всегда обладал... замечательным разумом. Это моя гордость, моя жизнь! Я теряю самое ценное, что у меня когда-либо было! Без него у меня ничего не останется! Ничего! Подобная откровенность от такого замкнутого человека лишь подчеркивала степень его отчаяния. Поппи, которая всегда втайне симпатизировала язвительному зельевару, почувствовала это особенно остро. Она решилась коснуться его ладони: — Мы разберемся, Северус. Обещаю. — Она убрала руку, не желая и дальше пользоваться его минутной слабостью. Помфри была права — Северус уже начал бранить себя за несдержанность. Он взял себя в руки: спина выпрямилась, на лицо вернулась привычная презрительная гримаса, и весь облик стал выражать отчуждение. Помфри проследила за этой переменой, и вдруг ее осенило: — Ты говоришь, что годами защищал свой разум? — уточнила она. — Да. Вынужденно. Я не мог позволить Волдеморту свободно копаться в моей голове. Он был самым могущественным легилиментом, известным истории. — Альбус упоминал об этом, я слышала, — подтвердила она. — Еще он говорил, что ты самый одаренный окклюмент из всех ныне живущих, и ни одна мысль не станет явной против твоей воли. "Разум подобный черной дыре", как он сказал. Она задумалась, а затем тихо спросила: — Как тебе это удается, Северус? Как можно сокрыть свои мысли настолько действенно и так надолго? Северус поддержал отклонение разговора от главной темы, поскольку это давало ему время окончательно успокоиться. — Дисциплина, Поппи. Нужно выстроить мысленные стены, снабдить их фальшивыми дверями. Спрятать, подавить и даже забыть собственные эмоции. Нельзя позволять себе неконтролируемых размышлений. Никогда. Не погружаться в воспоминания без необходимости. Постоянно держать мысли в узде и скрывать истину за искусно сплетенной ложью. — Но разве могущественный легилимент не сможет заметить ложь и найти правду? — Нет, если искать нечего. Понимаешь, Поппи, чтобы противостоять ему, мне приходилось полностью избавляться от любых отвлекающих мыслей, забывать о том, что могло сделать меня уязвимым. А потом убеждать себя, что оставшееся — это единственное, что есть и было. Я лгал самому себе. Помфри притихла и долго о чем-то думала. Наконец она произнесла: — Так, возможно, тут-то и кроется корень твоей проблемы? Вероятно, ты спрятал столько всего даже от самого себя, что теперь ты — только эхо собственной личности. Может, твой разум настолько хорошо выдрессирован, что до сих пор не допускает ни одного переживания, которое представляет потенциальную опасность для твоей неуязвимой брони? — Но как это связано с провалами в памяти? — Это тоже большая нагрузка, Северус. Ты убедил себя в невозможности лишних эмоций, в отсутствии выбора, и теперь, когда опасность наконец позади, твой мозг не воспринимает мысли и чувства, которые являются естественными реакциями на происходящее в повседневной жизни. Вместо них в твоем разуме зияет пустота. Мне думается, что стресс, который ты так красноречиво описал, заслонял огромное внутреннее напряжение. Ты долгое время подавлял ту часть своей личности, что могла помешать выживанию, но сейчас баланс утерян вместе с простейшими навыками адаптации к новым условиям. Северуса охватило изумление. Он смутно осознавал, что отсекал — поначалу с трудом, затем автоматически — различные идеи, ни разу не исследованные возможности. Он строго контролировал свои интересы, до совершенства отточил концентрацию внимания, но не имел ни малейшего представления, что он отверг, спрятал и забыл. И как найти потерянное, если он даже не догадывался, что ему чего-то не хватает? Но слова Поппи задели его за живое. В самом деле, как он распоряжался своей вновь обретенной свободой? Гулял по вечерам? Неужели его больше ничто не интересовало? Он задумался о том, что нравилось другим людям, что украшало их жизни: музыка, искусство, путешествия, дружба, секс. Ничто из этого его не трогало. Концерт ему представлялся скучнейшим времяпрепровождением. На квиддич он приходил только по обязанности, совершенно не разделяя спортивный энтузиазм Минервы. Кроме детской привязанности к Лили он никогда не чувствовал ни к кому сексуального влечения и не понимал, из-за чего все так носятся с сексом. Зельеварение, да. Окклюменция, стратегия, введение в заблуждение противника — конечно. Темные искусства и защита от них — несомненно. Но все эти науки, которые он понимал, в которых преуспел и достиг вершин, были больше не нужны. К счастью, не нужны, но сам Северус оказался абсолютно не готов к жизни в новом мире. Как найти новую цель, новые увлечения? Ведь должны же у него быть какие-то еще интересы и стремления? Но как их отыскать? Возможно ли их восстановить? Наконец он заговорил: — Если ты права, а я в это верю, то необходимо извлечь то, что я подавлял. Терапия не поможет. Даже подкрепленное Веритасерумом лечение не сможет вытащить на свет то, о чем не подозревает пострадавший, — он на мгновение задумался. — Думаю, нужна разновидность Веритасерума, которая сумеет подавить окклюменцию. — Северус, такого зелья не существует. — Может, мне и не хватает глубины эмоций, Поппи, но все же я еще Мастер Зелий. То, что такого зелья нет, только отсрочит его прием. Его всего лишь нужно создать. Мы говорим не о Волчьелычном зелье; блокировать окклюменцию с помощью специального вида Веритасерума вовсе не непосильная задача. Он начал размышлять вслух: — Ничего не получится, пока пациент уверен, что по-прежнему есть потребность в самообмане. Чтобы убрать этот фактор, мы должны обойти инстинкт самозащиты. Любопытно... Я начну работать над зельем и дам тебе знать, когда будут готовы первые образцы для испытаний. — Как ты точно подметил, Северус, это не Волчьелычное зелье. Как ты собрался его проверять? — На себе, конечно. Но мне понадобится твоя помощь. Подавить самозащиту и при этом сохранить функционирование лимбической системы будет нелегко... Я не собираюсь умереть, отведав зелье. — Мерлинова борода! — Ну, это была твоя идея...