Долгий путь

~O~ Угрызения совести ~O~ Охваченный утренней дремотой Гарри чувствовал себя по-настоящему счастливым. Они с Северусом занимались любовью. Затем он начал осознавать, что ему это лишь приснилось, — чудесный, подаривший блаженство сон. Может, когда-нибудь он станет явью. Потом появились странные ощущения: его мутило и… Гарри резко очнулся. У него побаливала задница. Вспомнился сон про Снейпа — но ведь этого не было на самом деле. Вот дерьмо. Он в Амстердаме с Петером. Черт, черт, черт, он же в кровати Петера. Черт бы все побрал! Петер его трахнул. Какая мерзость. Желудок взбунтовался, и Гарри вырвало прямо на ковер у кровати. Вот почему он обычно не пил. Наутро он всегда жалел о том, что вытворял спьяну, и это еще не считая жуткого похмелья. Но сегодняшнее утро оказалось куда хуже любого другого. Гарри впервые переспал с мужчиной. И этот мужчина был не Северусом. К горлу снова подкатила тошнота, но в желудке уже ничего не осталось. На мгновение Гарри искренне захотелось умереть. Что угодно, лишь бы не это. Он сполз с кровати, подавил рвотный позыв при виде своих валяющихся на полу новых трусов, потом еще раз, когда споткнулся о бутылочку со смазкой, и снова — в заднице чуть кольнуло, пока он опорожнял мочевой пузырь. Оперевшись о раковину, Гарри посмотрел в зеркало. Слово «ненависть» было не в силах выразить то, что он к себе чувствовал. Как ему удавалось выглядеть так обыденно, когда он казался себе омерзительным? Гарри зашел в душ и, повернув кран до упора, начал яростно тереть все тело, включая пострадавшую задницу. Потом он заплакал, громко всхлипывая и не утирая слез, которые ручьями текли по лицу. Он сам не знал, отчего плачет: от жалости к себе или ненависти. Может, от всего сразу. Обхватив колени руками, он сидел на полу и рыдал. Когда Гарри, обернув полотенце вокруг бедер, вернулся в спальню, то заметил на тумбочке записку. Взмахом палочки он очистил ковер и открыл окно: на улице было холодно, но в комнате по-прежнему пахло рвотой. Затем он сел на кровать и развернул записку: «Гарри, Прости, что мне пришлось так рано уйти: на работе случилось кое-что срочное. Я отлично провел с тобой время. Не откажусь как-нибудь повторить. Найди меня, если снова будешь в городе. Петер P.S. Пока ты спал, со мной связался Северус. Я сказал, что ты собираешься вернуться в Хогвартс сегодня вечером. За чем бы ты ему ни понадобился, похоже, это могло подождать». Гарри с ужасом перечитал записку. «Пока ты спал, со мной связался Северус». Как странно. Как Снейп вычислил, где он находится? Нет, он не мог знать. Наверное, он хотел поговорить с Петером о чем-то еще, а тот решил, что Снейпу и так известно, где Гарри. Хуже уже некуда. Неужели Снейп просто обязан знать о каждой его оплошности? Страшно представить, что он подумал после той книги, так еще сразу же выяснил, что Гарри неразборчив в связях не только с женщинами, но и с мужчинами. Ну и как теперь смотреть Снейпу в глаза? Хотя когда-нибудь все равно придется. Гарри подобрал свои купленные накануне одежду и ботинки, вернулся по каминной сети в номер и запихнул все в гостиничный мешок для грязного белья. Затем оделся в то, в чем прилетел и, выписавшись, отправился в терминал международной каминной сети. Очутиться в своих комнатах было таким облегчением — Гарри казалось, что ему уже никогда не захочется их покидать. Было десять утра воскресенья. Через двадцать два часа Гарри предстояло обучать третий курс посадке в заданной точке. До тех пор необходимо было взять себя в руки, перестать бездумно фонтанировать эмоциями и разобраться в том, что произошло, что он собирался делать и чего по-настоящему хотел. В таких случаях он обычно разговаривал с Гермионой или Джинни — или даже с ними обеими, но на этот раз он никому не признавался ни в своих чувствах к Снейпу, ни в том, что они подружились. Слишком уж это было личным, настолько, что не хотелось делиться даже с лучшими друзьями. И тут Гарри окончательно все понял. Ничто и никогда в жизни не казалось ему таким важным. В прошлом он не раз ошибался, здравый смысл порой ему изменял — взять хотя бы вчерашние события, — но то, что он чувствовал к Снейпу, было сильным, глубоким, особенным и… искренним. Настоящим. Он ясно осознавал, что эти чувства ничего не меняют: Снейп по-прежнему был жестоким ублюдком, неуживчивым и требовательным. Но зная все это, Гарри все равно хотел быть рядом, желал его, нуждался в нем… Черт. Любил его. И поэтому не имеет значения, как тяжело, больно или обидно ему будет, придется выстоять. Речь шла не о выборе — важнее этих чувств, этих отношений у него ничего никогда не было. Гарри вздохнул. Он устал, ужасно устал, но теперь на душе наконец стало спокойнее. Он знал, что происходит, и чего он на самом деле хочет. Положа руку на сердце, он уже давно это понял. Теперь только оставалось следовать намеченному курсу. Раздевшись, он лег в постель: он так вымотался, что сегодня от него все равно больше не было толку. К тому же стоило отдохнуть перед тем, как расплачиваться за свои прегрешения. Но наутро Гарри не смог заставить себя даже взглянуть на Снейпа: так не хотелось видеть в его глазах отвращение. К счастью, в тот день у Гарри были вечерние занятия с бывшими сквибами. Ему не хватило бы храбрости встретиться со Снейпом. Еще через день за завтраком холеный мохноногий сыч принес ему короткую записку. «Мистер Поттер, Обстоятельства вынуждают меня отменить наши планы на сегодня и на вечер четверга. Прошу меня извинить, СС». Когда Снейп не появился ни на завтраке, ни на обеде, расстроенный Гарри сел на его место. — Повезло же мне! Я могу сесть рядом с тобой. А куда делся директор? — спросил он Гермиону. — Я не уверена. Кажется, какие-то школьные дела, потому что он не взял отгул. Драко сказал, что они нашли и уничтожили три из четырех копий этой идиотской книги, на покупателей наложили заклятие Неразглашения. А от четвертой владелец избавился сам. Тебе полегчало? — Ты не представляешь, насколько. Никогда больше слова плохого не скажу о Драко. — Что-то мне мало в это верится, — хихикнула Гермиона. — Он был великолепен, да? Джинни рассказала мне о ребенке. Слава богу, что у них есть Лили и Скорпиус, иначе ее бы это раздавило. Хотя она все равно очень сильно расстроилась. — Марчбэнкс выдвинула обвинение в убийстве. В Визенгамоте могут осудить за смерть плода? — Я поискала, что об этом пишут. — Она шлепнула Гарри по руке, предупреждая возможное замечание. — Эй! Я же ничего не сказал! — Ой, молчи! Ты об этом подумал. Гарри усмехнулся: — Ну так и что ты нашла? — Плод считается живым с двадцать четвертой недели, и к нему применимы все законы, защищающие любого волшебника. Джинни была на двадцать шестой неделе беременности, когда Веритасерум нанес непоправимый ущерб мозгу ее ребенка. Поэтому Скитер будут судить за непредумышленное убийство. Обычно за такое преступление дают четыре года, но раз ребенку было меньше восьми лет, то срок наказания удваивается. За возможное нанесение вреда здоровью дают год, а у нее сто тридцать случаев — все те, у кого она брала интервью. За незаконное хранение Веритасерума — пять лет, за незаконное использование — десять. Заклятие Забвения — это три года. За остальное она скорее всего отделается штрафами. Так что получается сто пятьдесят шесть лет в Азкабане, или десять, если ей позволят отбывать все сроки одновременно, но в этом я очень сомневаюсь. В общем, так ей и надо. — Ничего себе. Вот уж кому досталось по заслугам. Может, напишет книгу о своей жизни в тюрьме. Хотя я все-таки рад, что Азкабан уже не тот, что прежде. Такого никто не заслуживает. Тем же вечером Гарри решил заняться последним оставшимся конспектом — «Проклятые Предметы» из программы пятого курса для Минервы. Он так и не понял, как группка первокурсников из Хаффлпаффа умудрилась вовлечь его в обсуждение симбиотических и кумулятивных свойств зелий, но когда перед самым отбоем они все-таки во всем разобрались с его помощью, Гарри почувствовал огромное удовлетворение. Снейп не вернулся ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу, поэтому, когда в пятницу вечером Защитные чары оповестили Гарри, что к его жилищу приближаются пять человек, он не имел ничего против. Через дверь слышались голоса: — Ты стучи, Перри! — Ни за что! Я вам это придумал, а ты стучи! — Да давайте уже, Мерлина ради! Мы не для того забрались в самое сердце владений красно-золотых, чтобы просто тут стоять! — Ну вот тогда ты и стучи, Хэмиш! Гарри, посмеиваясь, открыл дверь и увидел пятерых испуганных мальчишек. Жестом пригласив их войти, он спросил: — Мистер Эшкрофт, мистер Мензис, мистер Битрут, мистер Флинт и мистер Рамирез. Добро пожаловать. Что за исключительные обстоятельства привели вас ко мне сегодня? Хэмиш Мензис бросил взгляд на своих товарищей и неодобрительно покачал головой: — Перри говорил с Максин. Знаете, высокая Максин Баренто из Хаффлпаффа? В общем, она сказала, что вы ужасно помогли им с этими дур… помогли разобраться в симбиотических и кумулятивных свойствах зелий, о которых нам нужно написать в домашнем задании про замену ингредиентов. Увидев, что Гарри спокойно их слушает, Перри Битрут приободрился. — Мы тоже про них не понимаем, тренер Поттер. Профессор МакКлэллан ушел на встречу с аврором Бэтгат, а подмастерье Пайлот… ну, он хороший, но… Он проглатывает половину слов, заикается и говорит так быстро, что в конце концов все равно ничего не понять… — А вы не думали попросить помощи у директора Снейпа? Он Мастер Зелий и тоже слизеринец. — Вот, что я говорил! — сказал Перри Битрут. — Э, сэр? — вмешался Перси Эшкрофт. — Кроме Перри, мы тут все боимся его до усрач… Дерьмо! О Мерлин… Извините, сэр, простите мне грубость. Я хотел сказать, что мы очень его боимся. Гарри с трудом сдерживал смех. Эти ребятишки были такими забавными. — Я вас понимаю. Когда мне было столько, сколько вам сейчас, я был в ужасе от своего профессора Зелий. Мои одноклассники думали, что он вампир. Ребята переглянулись и прыснули от смеха. — Зато теперь я узнал его получше, — добавил Гарри. — Он необыкновенно умный, начитанный и всесторонне образованный. Иногда мне кажется, что он знает обо всем на свете. Он щедрый и заботливый, он провел много лет, стараясь принести пользу волшебному миру. Он удивительно преданный друг. У него восхитительное колкое чувство юмора и замечательный смех. И, в отличие от дней моей юности, он больше не похож на вампира. Его не назовешь… красивым, но не откажешь в харизме. Внезапно он заметил, что мальчишки снова переглядываются. — Ух ты, — наконец сказал Пако Рамирез, — а Перри был прав. Вам он и правда нравится. — Ну да, — пожал плечами Гарри. — Ладно. У вас на курсе только пять мальчиков, так? — Да, тренер Поттер, на первом курсе только пятеро. — Хорошо. Я не хочу делать это дважды. Вы принесли свои наработки? Отлично. Присаживайтесь, давайте начнем. — У вас очень красиво, тренер. Когда мы закончим, можно нам выйти на балкон? — Конечно. Гарри снова принялся объяснять, что такое симбиотические и кумулятивные свойства зелий. Невольно вспомнилось, как давным-давно Гермиона втолковывала это ему с Роном. Мальчишки оказались смышлеными и поняли все гораздо быстрее, чем четверо хаффлпаффцев накануне. Потом они начали болтать об уроках. Гарри выяснил, что МакГонагалл («Профессор МакГонагалл, ребята…») выделяет гриффиндорцев, Невилл пользуется большой популярностью, а История Магии — их любимый предмет. «Профессор Грейнджер-Уизли что-нибудь рассказывает, и ты словно видишь это своими глазами и легче запоминаешь. Так здорово узнавать, что было раньше». Хагрид вызывал у них изумление. «Он хотел, чтобы мы погладили «милого крошку-акромантула». Эта штука была размером с поднос, и у нее яд со жвал капал. Кажется, он слегка обиделся, когда мы все отказались. Он какой-то малость чокнутый». Пако Рамирез достал колоду карт и предложил поиграть в подрывного дурака. Они отлично провели время, а потом Гарри пригласил их на балкон и задал им пару-другую вопросов по астрологии. Не успели они оглянуться, как ребятам пора было бежать, чтобы не опоздать в общежитие до (и без того позднего в честь субботы) отбоя. Гарри постоял еще несколько минут на балконе, наслаждаясь вечерней свежестью. Когда он вернулся в гостиную, то, к своему изумлению, увидел пристроившегося на диване Перри Битрута. — Перри? Тебя поймают и накажут за то, что ты не в общежитии после отбоя. — Я знаю, но… Сэр, я не хочу показаться невежливым, но можно кое-что спросить? — Хорошо, спрашивай. — Этот портрет над камином. Вы купили его потому, что он похож на директора? — Ну… Да. Думаю, поэтому. — Я просто подумал… Вы… Вы любите его, да? В смысле, вы в него влюблены. — А вот это уже очень личный вопрос, Перри. Почему ты спрашиваешь? — Мне очень нравится Джулиус Марчбэнкс из Равенкло. Перси, Хэмиш, Андреас и Пако без конца обсуждают Максин, Хезэр и Изабель. Они хорошие девочки, но мне не хочется их поцеловать. — Зато тебе хочется поцеловать Джулиуса. — О да… — И в чем же дело? — Я последний в роду. Мои родители всегда говорили о том, как я женюсь, и у меня родится наследник. Мне бы не хотелось их разочаровать. — Понятно. Ну что ж, Перри. Мне нравятся и мальчики, и девочки. Потерпи, может быть, со временем ты выяснишь, что тебе тоже. Или однажды ты, как профессор Лонгботтом, усыновишь ребенка, а, может, у тебя, как у меня, будет крестник, которого ты сильно полюбишь и сделаешь своим наследником. Если человек гей, это не значит, что у него не может быть ребенка. Не пытайся решить все раз и навсегда. Следуй своему сердцу. Самое главное, чтобы ты был счастлив. Гарри усмехнулся: — К тому же, ты все равно еще слишком юн, чтобы с кем-нибудь целоваться. Подожди пару лет, и если тебе все еще будет нравиться Джулиус, и он будет не против, то целуйтесь, сколько влезет. Жизнь слишком коротка, чтобы упускать такую возможность. — Ага… — заулыбался Перри. — Спасибо, тренер. А вы дадите мне пропуск? Сегодня дежурит профессор МакГонагалл, а она не дает спуску слизеринцам. Гарри написал ему пропуск, и благодарный Перри ушел. У Гарри же на сердце было тяжело: он не видел Снейпа уже четыре дня. Петер обмолвился, что Снейп ревнив. Подставить задницу его бывшему наверняка входит в десятку самых страшных грехов. Снейп вернулся на следующий день и присутствовал на матче Гриффиндора против Хаффлпаффа. Гарри очень обрадовался тому, как сыграли обе команды: ловко, без грязных приемчиков, целеустремленно, невзирая на холод и долгую, восьмичасовую игру. А когда гриффиндорец поймал снитч, принеся победу своему факультету, они искренне пожали друг другу руки и поблагодарили за игру. Их тренеру, факультетам, да и всей школе было чем гордиться. Затем все отправились ужинать. После холодного воздуха рыбная похлебка и теплые сладкие блюда, заботливо поданные эльфами, пришлись как нельзя кстати. Снейп ни разу не встретился с Гарри взглядом и даже не поздравил его с отличной игрой его подопечных. Последнее ранило Гарри больше, чем он ожидал. Студенты со всех факультетов наслаждались празднованием в Большом зале до отбоя, а после гриффиндорцы пригласили тренера Поттера и профессора Лонгботтома к себе в гостиную — пропустить по контрабандной кружечке сливочного пива. На полпути в башню Гарри понял, что оставил свой шарф на спинке стула в Большом зале. Этот шарф был у него с самого первого года в Хогвартсе, и Гарри до смешного им дорожил. Он вернулся в Большой зал, но шарфа там не оказалось. Гарри решил, что его забрал какой-нибудь домовик и отнес в его комнаты. Он присоединился к Невиллу в гриффиндорской гостиной, и они отлично повеселились, будто в старые добрые времена. Они даже поднялись в свою бывшую спальню и проверили, сохранились ли их имена, которые они нацарапали под своими кроватями перед выпуском. Спать Гарри лег около полуночи. Его мучили уныние, злость на самого себя и обида на мелочность Снейпа, который не удосужился отметить его профессиональные достижения. Шарфа в комнатах не оказалось, и Кричер не знал, куда тот подевался. Самые светлые моменты этой недели были связаны со студентами — взрослыми и детьми. Вот на этом и стоило сосредоточиться. Воскресенье Гарри провел у Андромеды: готовил обед и ужин, показывал Тедди, как пекут печенье с шоколадной крошкой. Тедди рассказал ему про секретные проходы в поместье Малфоев, и Гарри создал для него похожий: он начинался за зеркалом в детской и вел в чулан для метел неподалеку от кухни и гостиной. Проход открывался словом «ссефсесссс», что значило «хвост» на парселтанге — пароль было легко запомнить и повторить. Тедди еще с конца декабря щеголял светлыми волосами до пояса, серыми глазами и пухлощеким детским подобием породистого лица Люциуса, и за три недели все уже начали привыкать к его новой внешности. Прошла еще неделя, за которую Снейп не перемолвился с Гарри ни словом и даже не взглянул на него, потом другая — и Гарри перестал надеяться. Минула еще неделя, месяц, наступил март, до Пасхи оставалось всего ничего. Гарри уверился, что Снейп никогда не простит ему опрометчивой интрижки с Петером. В феврале он вручил свой конспект Минерве, а Хагрид и мадам Пинс отдали ему для проверки последний, по Непростительным заклятиям. Как раз вовремя — этот раздел начинали изучать через две недели. Чтобы дать директору как можно больше времени для окончательного одобрения планов уроков по Непростительным, Гарри отнес ему все семь проверенных конспектов уже через несколько часов. Снейп кивнул ему, но не стал отвлекаться от беседы с кандидатами на места профессоров Маггловедения и Основ Волшебной культурологии. До сих пор их преподавал бывший учитель начальной школы для детей волшебников, который жил на пенсии в Хогсмиде, но он покрывал лишь самые базовые темы. Для завершающего собеседования с директором отобрали нескольких прекрасных кандидатов, и Гарри было любопытно, кого подтвердит Снейп. Тем же вечером, когда студенты покинули Большой зал, Гермиона представила двух новых профессоров. Альберт Нотт, старший брат Теодора Нотта, в прошлом Пожиратель Смерти. Когда его лишили магии, он ушел в мир магглов: поступил в университет, закончил факультет предпринимательства и основал небольшую, но процветающую компанию по импорту дорогих машин и мотоциклов для британских богачей. Он собрал отличную команду, которой смог доверить ведение дел, и хотел вернуться в Магический мир. Пусть у него не было магии, зато у него хватало средств, чтобы возместить ее отсутствие. Он платил одному из домовиков Ноттов, старому, преданному ему эльфу, чтобы тот облегчал ему жизнь среди волшебников, и женился на ведьме, Дафне Гринграсс, которую не смущало то, что ее муж — сквиб. Альберт Нотт собирался преподавать Маггловедение. Теодор Нотт изучал законы вместе с Драко Малфоем, но не горел желанием применять свои знания в суде и пытался найти себе более интересное занятие. Ему достался титул главы дома Ноттов, одного из незначительных волшебных родов, которые не имели права голоса в Визенгамоте. Он женился на Астории, сестре Дафны, и все четверо жили под одной крышей. Теодор никогда не разделял радикальных взглядов своей семьи и терпеть не мог своего отца. Его самоубийство он счел трусостью, и успехи брата лишь укрепили его в этом мнении. Гарри они оба понравились. Теодор был высоким худым брюнетом с темно-карими глазами, а Альберт — более крупным, русоволосым, с глазами орехового оттенка. У обоих был легкий дружелюбный нрав. Они собирались приступить к работе после пасхальных каникул — через полтора месяца. Минерва воспользовалась тем, что все в сборе, и объявила, что Гарри первым закончил свою часть конспектов по ЗОТИ. Из обсуждений участников проекта и разговоров с аврорами, которые вели ЗОТИ, все знали, что каждый из семнадцати разделов создавался с нуля, и что волонтеры взвалили на себя огромный объем работы. Гарри не знал, что первым завершил конспекты, и был очень польщен поздравлениями и аплодисментами коллег. Его охватила вполне заслуженная гордость. Впервые за несколько недель он встретился взглядом со Снейпом. Львиную долю этой работы Гарри проделал во время их умиротворяющих совместных вечеров, и хотя он изо всех сил пытался о них забыть, ему до боли не хватало компании Снейпа… Снейп вежливо хлопал, но в его глазах была скука, и это ранило. Гарри отвернулся. Он неожиданно понял, что будь на его месте кто-то другой, Снейп сам бы прилюдно его чествовал. Если бы не Минерва, успехи Гарри так и остались бы непризнанными? Он вдруг разозлился на предвзятость Снейпа. Ну да, его бывший трахнул Гарри — и что теперь? В конце концов, это больше никого не касается. Никто не отсасывал Гарри посреди коридора в общественном месте, как некоторым, и его личная жизнь, точнее мимолетная интрижка, которую он сам с трудом помнил, — не повод отказывать в признании профессиональных достижений. Когда все, болтая, устремились к выходу, Гарри незаметно подошел к Снейпу и дотронулся до его руки, чтобы задержать его. Выждав, чтобы Большой зал опустел, Гарри сухо спросил: — Правильно ли я понял, директор, что я приемлемо выполняю свои обязанности? Кажется, Снейп растерялся. — Не просто приемлемо, мистер Поттер, — признал он. — Великолепно. — Тогда я был бы благодарен, если бы наши личные разногласия не влияли на оценку моей рабочей деятельности. Если вы не можете разграничить личное и общественное, я буду вынужден сменить работу. Я еще студентом натерпелся от вашей мелочности и мстительности и не позволю, чтобы они мешали моей карьере. Договорив, он развернулся и пошел прочь. — Мистер Поттер! Гарри не обернулся. Он чувствовал себя превосходно: в кои-то веки он был прав и наконец-то поставил Снейпа на место. — Поттер! Пожалуйста... Пожалуйста, выслушайте меня. Как же сильно Гарри его любил. К тому же, они были в наиболее посещаемой части замка: Снейпа могли увидеть или услышать, а Гарри не собирался унижать его на глазах у студентов. Он остановился и позволил Снейпу себя нагнать. — Спасибо, Поттер. — Снейп тяжело вздохнул. — Вы совершенно правы. Я должен был отметить отличную игру Гриффиндора и Хаффлпаффа, и именно мне стоило объявить о вашем впечатляющем вкладе в новую программу ЗОТИ. Вопреки возражениям профессора МакГонагалл, я попросил ее заменить меня, потому что посчитал, что вам будет приятнее услышать похвалу от нее. Я прошу простить мое заблуждение и хочу заверить, что оно ни в коем случае не говорит о неблагодарности с моей стороны. Обещаю, впредь я не позволю своим личным чувствам вмешиваться в деловые отношения. — Я прошу лишь этого. Их взгляды встретились. Этого и еще, чтобы ты посмотрел на меня, улыбнулся и пригласил к себе. Чтобы ты любил меня и показал мне, каково это на самом деле — быть с тобой. Гарри встряхнулся. Снейп, казалось, хотел добавить что-то еще, но затем сказал только: — Доброй ночи, мистер Поттер. — И ушел.