Долгий путь

~O~ На пороге нового пути ~O~ Северус очнулся несколько часов спустя, осознал, что в его объятиях лежит Гарри, и заставил себя проснуться, чтобы насладиться моментом. Голова его любовника покоилась у него на плече, нога — у него между ног, а рука обнимала поперек груди. В комнате до сих пор плясали блики горящего на дальней стене факела. Сердце Северуса разрывалось от счастья, в его объятиях было теплое сонное тело, воздух полон дурманящего аромата. Гарри с ним, Гарри любит его, он безоглядно и страстно целовал Северуса, а их близость стала ни с чем не сравнимым блаженством. Сколько моментов совершенства выпадает нам в жизни? Мгновений, когда невозможно представить ничего более прекрасного? Все подобные моменты в жизни Северуса были связаны с Гарри: полет, поцелуй, секс — и теперь вот это. Что может быть лучше, чем проснуться вместе, когда впереди целая вечность совершенства? Северус следил за мерцающими приглушенными бликами света и улыбался. Он едва помнил, как провел день. Вспоминалась лишь цепочка бессмысленных часов между их утренним поцелуем и стуком в дверь, принесшим еще один поцелуй. В те минуты, когда казалось, что мечты всей его жизни сейчас сбудутся, Северуса неожиданно охватил страх. Он мог прожить, не познав близости с Гарри, но просто не вынес бы, если бы обрел его и снова потерял. Он должен был убедиться, услышать от самого Гарри, что тот все понимает. «Снейп… Северус». Как же он любил, когда Гарри произносил его имя. «Северус, в том, что я чувствую к тебе, нет ничего случайного или легкомысленного. Ничего. Я хочу тебя. Я… Я хочу быть с тобой, только с тобой. Сегодня, завтра и…» И — что? И еще несколько дней? И еще долго? И всегда? «Я…» Что? Что ты хочешь, Гарри? «Я люблю тебя». Сердце Северуса пропустило удар. «Может, я и не любил тебя целых десять лет, но…» Слова стали неважны, Северус знал, что все остальное можно выразить прикосновениями, поцелуями, близостью. И оказался прав. «Я никогда раньше не занимался сексом с тем, кого люблю», — сказал позже Гарри, и Северус ни на мгновение не усомнился в его словах: он чувствовал это в каждой ласке, в каждом мимолетном касании. Внезапно его впервые в жизни кольнуло сочувствие к Петеру, который любил его безответно. Его Гарри был прекрасен: безупречное тело, словно дар небес, гладкая кожа, рельефные мышцы, темные мягкие волосы. Даже тугие колечки волос в паху были мягкими. Северуса снедало желание изучить Гарри целиком, увидеть, потрогать, понюхать и попробовать все на вкус. Он никогда не понимал страсти Петера к риммингу, что, конечно, не мешало ему этим наслаждаться, но прошлой ночью, когда он собирался всего лишь быстро спуститься к ступням Гарри (о какие у него были изумительные ступни…), Северуса вдруг привлекло это непостижимое отверстие, скрывавшееся за мошонкой, и, не в силах устоять, он неуверенно лизнул его. Дрожь, охватившая Гарри, вдохновила его продолжить: лизнуть еще раз, исследовать эту маленькую дырочку языком, — и она оказалась такой сладкой и удивительно аппетитной, с ноткой засахаренного миндаля, что ему хотелось еще и еще. Он чувствовал дрожь Гарри, слушал до одури возбуждающие жалобные стоны. Уткнувшись носом в его яйца, вдыхая их умопомрачительный аромат, Северус трахал языком тугую дырку, помогая себе пальцем, причмокивая и посасывая — и не мог ею насытиться. От одного этого воспоминания член вновь поднялся и ткнулся Гарри в бедро. А ведь Северус так и не добрался до пальцев на ногах! Зачем откладывать? Он погладил бок Гарри и снова толкнулся членом в бедро. — Хм-м-м, — откликнулся Гарри, — еще… Улыбнувшись, Северус с радостью его послушался. Он перекатил Гарри на себя, чтобы было удобнее ласкать его спину и ягодицы, и с восторгом обнаружил, что член уже тверже камня. Гарри приподнялся на локтях: его глаза сияли, а на губах появилась хищная улыбка: — Привет. Он потянулся за поцелуем, и Северус на мгновение смутился своего несвежего дыхания, но едва язык Гарри скользнул ему в рот, как все мысли вылетели у него из головы. Гарри посасывал его губы и терся членом о член, словно перевозбужденный подросток. Но когда Северус попытался перекатиться и подмять его под себя, Гарри, несмотря на заметную разницу в росте, пришпилил его к матрасу. — Моя очередь, — сказал он и поцеловал Северуса в нос. В его глазах плясали смешинки: — Я хочу повторить то, что ты делал вчера ночью языком там, внизу. Это потрясающе, вот увидишь… У Северуса не хватило духу напомнить, что он был геем всю жизнь, или пояснить, что ему много раз перепадал римминг от настоящего эксперта. Наивный восторг Гарри был таким очаровательным. Хотя Гарри очевидно не хватало опыта в мужской любви, он оказался очень искусен в изысканных неспешных ласках, так что когда он наконец раздвинул колени Северуса, тот был возбужден, как ни разу в жизни, и уже совсем не отдавал себе отчета в том, какие звуки издает. Стоило Гарри подсунуть ему под бедра подушечку и взяться за ягодицы, как Северус бесстыже, похотливо подался ему навстречу, притираясь задом к лицу, — и тут же получил чувствительный шлепок. К его изумлению, это было потрясающе приятно. — А-а-ах… — вырвалось у него. И Гарри отлично его понял, потому что последовал еще более жгучий и волнующий шлепок по тому же самому месту, а затем теплый проворный язык принялся порхать вокруг его входа. Он кружил, дразнил, едва прикасаясь, и (да, да!) толкался внутрь, облизывал… Еще шлепок — и Гарри мягко обхватил губами яйца (как они только поместились в такой небольшой рот?) — шлепок — и этот удивительный язык снова возобновил свой восхитительный танец, рука уверенно ласкала член, большой палец потирал текущую смазкой головку — и снова шлепок, и язык, и рука, и жжение, и влага, и тепло, и шлепок, и… Внезапно мозг Северуса словно замкнуло, и он кончил, крича от удовольствия. Оргазм все длился и длился, брызги спермы летели на грудь, живот и подбородок, а Северус задыхался и скулил, словно потерявшийся щенок, едва веря происходящему. Гарри подтянулся вверх, не торопясь, слизнул каждую капельку семени и поцеловал Северуса с такой страстью, что у того чуть было снова не помутилось в голове. Неожиданно Северус понял, что это будут отношения равных, и насколько Гарри теперь принадлежит ему, настолько же он сам принадлежит Гарри — совершенно и абсолютно, и с превеликим удовольствием. — Я хочу тебя трахнуть, — заявил Гарри, серьезно глядя ему в глаза. — Можно? — Да, конечно, — искренне ответил Северус, который за пять лет позволил Петеру побыть сверху всего три раза. Сейчас его член шевельнулся от одного лишь предложения. — Перевернись, пожалуйста. Северус перевернулся, развел ноги пошире и без стеснения приподнял зад. Гарри вновь раздвинул его ягодицы, плюнул на дырку (плюнул!) и, не медля больше ни мгновения, толкнулся внутрь. — Боже! — Гарри вдруг замер. — Боже, Северус, как же… там… чертовски… горячо… Он снова качнулся, держа Северуса за бедра и меняя угол проникновения, пока невольный гортанный возглас не подсказал ему, что он нашел то место, которое принесло ему накануне столько удовольствия. Тогда-то Гарри и отпустил себя. Никогда прежде Северуса не вбивали в матрас так безжалостно, с каждым толчком проезжаясь членом по простате, неумолимо приближая развязку. Он будто очутился в раю. Когда он потянулся к своему члену, Гарри отпихнул его руку и крепко стиснул его сам (Ох! Боже!), с бешеной скоростью задвигал кулаком (А-а-а-ах!), ни на секунду не перестав беспощадно вколачиваться в его задницу, пыхтя и вскрикивая: — Северус, черт, Северус! В считанные мгновения он подвел их обоих к краю, и в глазах у Северуса потемнело от силы оргазма. Он обессиленно рухнул на кровать, ничего не соображая, лишь ощущая мокрого от пота любовника, который навалился на него сверху. Сердце Гарри билось так сильно, что его удары, казалось, отдавались у Северуса в груди. Господи боже. Боже, боже. Каким же мощным был оргазм. Неужели теперь каждый раз так будет? Он же тогда и года не протянет: сердце взорвется, или мозг, или яйца целиком вытекут через член… Северус тихо рассмеялся и услышал ответный смешок Гарри. Перекатившись на спину, Северус обнял своего чудесного любовника, потерся носом о его шею. Потом они посмотрели друг на друга и снова засмеялись. — Ничего себе, — сказал Гарри. — Полностью согласен, — откликнулся Северус, и Гарри опять начал смеяться. — Я так тебя люблю. — Я тоже, — подтвердил Северус и поцеловал влажный висок. — Мне нужно в душ, я воняю почище козла. — Ты пахнешь миндалем и тмином, — поправил его Северус. Гарри одарил его радостной улыбкой. — А ты пахнешь, как лес после дождя. Так вкусно, что мне хочется уснуть у тебя на бедре, вот только целовать тебя хочется еще больше. — У нас будет время для всего и еще для многого другого, впереди бесконечно много дней, когда мы будем засыпать и просыпаться вместе, — ответил Северус, веря в это всей душой. — Жизнь так хороша, — счастливо вздохнул Гарри. Они снова начали целоваться, потому что это было неимоверно приятно, и они так долго этого ждали и столько пережили. Жизнь и вправду была хороша. — Смотри-ка, — улыбнулся Гарри и повысил голос: — Кричер, музыку, пожалуйста! Что-нибудь праздничное! Бойко заиграла какая-то мелодия. — Как он это делает? — изумился Северус. Гарри расхохотался и, вскочив, без стеснения начать танцевать прямо на кровати. Его член болтался и подпрыгивал не в такт музыке. — Не знаю… Магия? — хихикнул Гарри. — Вставай! — Он протянул Северусу руку. Северус поднялся, и Гарри, переборов его неохоту, увлек его в танец. Танцевать голыми, обниматься и снова безудержно плясать оказалось ужасно весело. Они соскочили с кровати и, держась за руки, вприпрыжку отправились в ванную. По дороге Северус кружил Гарри под музыку и смеялся. Они вместе зашли в огромную душевую кабину и принялись намыливать друг друга, целуясь и играя. Северус даже не подозревал, что бывает такое счастье. Если бы на месте Гарри был кто-то другой, он бы уже до смерти испугался, но это был Гарри, его Гарри, его преданный истинный гриффиндорец, и Северус знал, чувствовал каждой клеточкой тела, что это счастье наконец выпало именно ему и останется с ним навсегда. — Давай поженимся? — спросил он Гарри, сам поражаясь своей бесшабашности, ведь речь шла об огромной ответственности, об обязательствах на всю оставшуюся жизнь. — Хорошо! — Посмеиваясь, Гарри указал своему рассеянному любовнику на герб Принцев, появившийся на его плече, а затем на гербы Блэков, Розье и Поттеров на плече Северуса. — Ой-ой! А мы уже! Северус провел по ним пальцами, потом погладил плечо Гарри, любуясь магическим подтверждением того, что их жизни отныне навеки связаны. — Ты же знаешь, что значит стихийное магическое обручение? — Он взволнованно улыбался, а Гарри с любовью смотрел на него. — Знаю. Такое случается только между настоящими родственными душами, Северус. — Гарри обхватил щеку Северуса ладонью. — Ты — моя настоящая половинка. В его глазах снова заплясали хитрые смешинки: — Кстати, полукровка ты или нет, но получается, что Дом Принцев признал тебя наследником. Тут-то Северус и осознал еще одну причину появления герба Принцев на руке Гарри. Он ощутил укол гордости. — Мерлин. Так и есть… — Это было удивительно приятное чувство, будто он наконец-то стал полностью своим, будто его маму приняли обратно в семью. Его охватило абсолютное, совершенное счастье. Он улыбнулся Гарри: — Я люблю тебя. Гарри тоже улыбнулся и посмотрел на свою новую татуировку. — Я знаю. Я всегда буду об этом знать. — Он поднял глаза на Северуса: — И я тоже люблю тебя. — Я больше никогда не буду ревновать, — пообещал Северус. Гарри сжал его руку. — Я бы никогда не дал тебе повода… — заверил он. И Северус улыбнулся человеку, который знал его, понимал — и все равно любил. — Спасибо, Гарри. Спасибо. Конец