Harry Decides to Die

Это был его первый нормальный день в Виллете, своего рода «выход в свет» — в общество умалишенных. Из палаты Гарри направился в просторную столовую, где собирались из обоих отделений: женского и мужского. Взяв чашку кофе, про себя Гарри отметил: в отличие от того, что показывают в фильмах про психушки, — скандалы, крики, яростная жестикуляция, — здесь все было погружено в гнетущую атмосферу безмолвного, фальшиво-благостного покоя. Каждый ушел в себя, в свой внутренний мир, куда закрыт доступ посторонним. После завтрака, который оказался довольно вкусным, больным предписывались «солнечные ванны на свежем воздухе». Между тем солнца сегодня не было, да и холод стоял основательный — температура ниже нуля. В бдительном сопровождении санитаров больные потянулись во двор, в сад, покрытый снегом. — Я здесь не для того, чтобы сохранить себе жизнь, а чтобы избавиться от неё, — сказал Гарри одному из санитаров. — Даже если это так, вы все равно должны выйти на улицу и принять солнечную ванну. — Кто из нас сумасшедший? Ведь там нет никакого солнца! — Но есть свет, и он благотворно действует на больных. К сожалению, зимы у нас долгие, иначе и работы у нас было гораздо меньше. Спорить было бесполезно - Гарри вышел в сад и прошелся вдоль стены, оглядываясь вокруг и втайне помышляя о бегстве. Стена была высокой, что было типично для старых казарм, но башни для часовых пусты. По периметру сада располагались здания военного образца, в которых теперь находились мужские и женские палаты, административные помещения. Сразу стало ясно, что единственным по-настоящему укрепленным участком был главный вход — что-то вроде вахты с двумя охранниками, проверявшими документы у каждого, кто бы ни следовал мимо. Похоже, умственные способности Гарри постепенно возвращались к норме. Для проверки он стал вспоминать всякие мелочи: где оставил ключи от своей комнаты, какой диск недавно купил. — Я Найл, — сказал оказавшийся вдруг рядом парень. Ночью не удалось рассмотреть его лицо — весь вчерашний разговор у койки Гарри пришлось просидеть на корточках, не поднимая головы. Назвавшийся Найлом был на вид совершенно нормальным парнем, лет двадцати двух. — Надеюсь, укол вам не слишком повредил. Вообще с временами организм привыкает, и успокоительные перестают действовать. — Я чувствую себя неплохо. — Наш вчерашний разговор… помните, о чем вы меня спросили? — Конечно. Найл взял его под руку, и они стали прогуливаться по дорожке среди голых деревьев. За стеной ограды виднелись горы, тающие в облаках. — Холодно, но утро прекрасное, — сказал Найл. — Странно, именно в такие пасмурные, холодные дни депрессии у меня никогда не бывало. В ненастье я чувствую, что природа словно в согласии со мной, с тем, что на душе. И наоборот: стоит появиться солнцу, когда на улицах играет детвора, когда все радуются чудесному дню, я чувствую себя ужасно. Такая вот несправедливость: вокруг все это великолепие, но мне в нем места нет. Гарри осторожно высвободился. Ему всегда претила фамильярность, он инстинктивно избегал навязываемых физических контактов. — По-моему, разговор не о том. Ты ведь начал с моей просьбы. — Ах, да. Здесь, в приюте, есть одна особая группа пациентов. Эти мужчины и женщины давно уже могли бы выписаться и преспокойно вернуться домой, но не захотели. И, если подумать, тому есть немало причин: Виллете не так плох, как о нем говорят, хотя, разумеется, здесь далеко не гостиница-люкс. Зато каждый здесь может говорить что вздумается, делать, что хочется. Однако во время официальных ревизий, когда появляется инспекция, участники группы намеренно ведут себя так, будто представляют серьёзную угрозу для общества. Врачи знают про симуляцию, но, похоже, есть какое-то тайное указание хозяев-соучредителей, заинтересованных в том, чтобы пациентов было больше. Клиника не должна пустовать — каждый пациент приносит доход. — И они могут достать таблетки? — Попробуйте установить с ними контакт. Свою группу, кстати, они называют «Братством». Найл указал на светловолосую девушку, оживленно беседовавшую с пациентами постарше. — Её зовут Перри, она из Братства. Спроси её. Гарри двинулся бы в ту сторону, но Найл её удержал: — Не сейчас: сейчас она развлекается. Она не прекратит заниматься тем, что доставляет ей удовольствие, лишь для того чтобы оказать любезность «сумасшедшему» незнакомцу. Гарри рассмеялся над тем, с какой интонацией было сказано «сумасшедшему», но почувствовал при этом смутную тревогу — уж слишком все вокруг казалось нормальным, едва не жизнерадостным. Столько лет подряд жизнь циркулировала в пределах привычного маршрута: с работы в бар, из бара в постель. И вот теперь он столкнулся с чем-то таким, что ему и не снилось: приют, наблюдение психиатров, санитары… Место, где люди не стыдятся быть сумасшедшими. Где никто не прекращает делать то, что ему нравится, лишь для того, чтобы оказать другому любезность. Его вообще охватило сомнение, не издевается ли над ним втайне Найл, или же это у ненормальных обычное дело — ставить себя выше других, при всяком удобном случае. Едва Гарри ушел в свои мысли, как в памяти вспыхнули слова врача, и недавний невыносимый страх охватил Гарри. — Мне нужно прогуляться, — сказал он Найлу. — Я хочу побыть один. Найл кивнул и отошел в сторону, а Гарри невольно залюбовался окутанными дымкой горами за стенами Виллете. Нужно как можно быстрей достать эти таблетки. До сих пор он не совершал ничего безумного.

***

После прогулки все вернулись из сада в столовую, на обед, а после обеда в сопровождении тех же санитаров потянулись в громадный холл, уставленный столами, стульями, диванами, были здесь даже пианино и телевизор. Большинство пациентов смотрели телевизор, иные тихо говорили сами с собой (ни с кем такого не случалось?). Гарри отметил, что самая девушка, Перри, теперь оказалась вместе с большой компанией в одном из углов зала. В том же углу прохаживались несколько пациентов, и Гарри попытался к ним присоединиться. Он как мог придал себе безучастный вид, но, когда оказался рядом, собеседники Перри замолчали и все как по команде уставились на него. — Что вам угодно? — спросил пожилой мужчина, который, вероятно, был лидером пресловутого Братства. — Да нет, ничего, я просто проходил мимо. Все переглянулись и, как-то странно гримасничая, закивали друг другу. Кто-то передразнил его, сказав «Он просто проходил мимо!» Другой повторил громче, и через несколько секунд уже все они наперебой принялись выкрикивать: «Он проходил мимо! Мимо!» Ошарашенный, Гарри застыл на месте от страха. Один из санитаров, крепкий мрачный детина, подошел узнать, что происходит. — Ничего, — ответил кто-то из компании. — Он просто проходил мимо. Вот он стоит как вкопанный, но на самом деле проходит мимо! Вся компания разразилась хохотом. Гарри криво улыбнулся, попытавшись изобразить независимый вид, повернулся и отошел, чтобы никто не успел заметить, что глаза его полны слез. Забыв о куртке, он вышел прямо на заснеженный сад. За ним увязался было какой-то санитар, но затем появился другой, что-то прошептал, и они исчезли, оставив его в покое. Надо ли уж заботиться о жизни того, кто уже обречен?

***

После завтрака все должны были отправиться в сад, как заведено, принимать «солнечные ванны». Но к Найлу подошел санитар и напомнил, что сегодня у него «процедуры», так что нужно вернуться в палату. Это услышал завтракавший с Найлом Гарри и спросил: — Что за «процедуры»? — Это старый метод, ещё с шестидесятых годов, но врачи считают, что он может ускорить моё выздоровление. Хочешь посмотреть? — Но ты же сказал, что у тебя депрессия. Разве недостаточно просто принимать лекарства, чтобы восполнить нехватку того вещества? — Так ты хочешь посмотреть? — повторил Найл. Это искушение, — подумал Гарри. — Тебе не нужно больше узнавать ничего нового. Все, что тебе нужно, — это терпение. Однако его любопытство пересилило, и он утвердительно кивнул. — Вы же знаете, что это не спектакль, — возразил было санитар. — Он ведь скоро умрёт. А что он видел в жизни? Позвольте ему идти с нами.

***

В присутствии Гарри Найла, продолжавшего улыбаться, привязали к кровати. — Объясните ему то, что происходит, — сказал Найл фельдшеру. — Иначе он испугается. Тот повернулся к Гарри и показал шприц с жидкостью для инъекции. Казалось, ему доставило удовольствие то, что к нему обращаются как к врачу, который объясняет стажерам, что следует делать и какие процедуры применять. — В этом шприце находится доза инсулина, — сказал он серьёзным тоном. — Его применяют диабетики для борьбы с повышенным процентом сахара в крови. При этом, когда доза намного выше обычной, падение уровня сахара вызывает состояние комы. Он слегла нажал на поршень, чтобы выпустить из шприца воздух, и затем ввел иглу в вену на правой ноге Найла. — Вот что сейчас произойдет. Больной войдет в искусственную кому. Не пугайтесь, его глаза остекленеют, и не ждите, что он сможет узнать вас, когда будет находиться под действием лекарства. — Это ужасно! Бесчеловечно! Люди борются за то, чтобы выйти из комы, а не войти в неё! — Люди борются за то, чтобы жить, а не за то, чтобы совершать самоубийство, — ответил фельдшер. — Состояние комы дает организму передышку: его функции затормаживаются, на время снимаются все блоки. Говоря, он вводил в Найла жидкость, и его глаза постепенно теряли блеск. У лежащего на кровати парня, который несколько минут назад сохранял ясность ума, теперь глаза смотрели в одну точку, а изо рта шла пена. — Что вы наделали?! — крикнул он фельдшеру. — Я лишь выполнил свою работу. Гарри стал звать Найла, кричать, угрожать полицией. — Успокойтесь. Хоть вы и в клинике для душевнобольных, но я очень советую вам держать себя в руках. Он увидел, что врач говорит серьёзно, и испугался. Но поскольку терять было нечего, он продолжал кричать. Депрессия. Причины порой самые банальные. Например, в его организме просто может не хватать химического вещества — серотонина.

***

С потолка палаты Найл увидел фельдшера, входящего со шприцом в руке. Парень, в отчаянии от его пустого взгляда, неподвижно сидел на месте, пытаясь говорить с его телом. Фельдшер сделал ему инъекцию глюкозы, и, словно ведомая огромной рукой, его душа спустилась с потолка палаты, пронеслась по черному туннелю и вернулась в тело. — Привет, Гарри. У парня был испуганный вид. — С тобой все в порядке? — Да. К счастью, мне удалось пережить все эти опасные процедуры, но это больше не повторить. — Откуда ты знаешь? Здесь никто не считает желания пациентов. Найл знал, потому что в астральном теле он побывал в кабинете самого Лиама. — Я не могу объяснить откуда, я просто знаю. Помнишь первый вопрос, который я тебе задал? — Да, ты спросил меня, знаю ли я, что значит быть сумасшедшим. — Совершенно верно. На это раз я не буду рассказывать никаких историй. Я просто скажу тебе, что сумасшествие — это неспособность передать другим свое восприятие. Как будто ты в чужой стране — все видишь, понимаешь, что вокруг тебя происходит, но не в состоянии объяснить и получить помощь, поскольку не понимаешь языка, на котором они говорят. — Всем нам приходилось чувствовать такое. Просто все мы в той или иной мере сумасшедшие.