Грехи отцов

— Жди меня здесь. Алекс кивнула, все еще глядя перед собой. Заметив, что Тони бросил взгляд в ее сторону, когда обходил машину, только сильнее стиснула рукава. Выбитый палец прострелило острой болью. Пришлось отпустить несчастную ткань и как-то убаюкивать травмированную костяшку. Когда боль чуть поутихла, сменив пульсацию мерным ноющим урчанием, Алекс мягко нащупала торчащую косточку. Затем резким движением потянула за кончик пальца. Сустав противно щелкнул, фаланга вернулась на место, а девушка не раз и не два уже вправлявшая собственные пальцы, все же смогла сдержать крик сквозь зубы. Правда в этот раз, в отличие от всех других, на глазах выступили слезы. Впервые позволив своей голове и своим страхам взять верх, Роджерс уже не могла остановить истерику. Сейчас здесь не было людей. Не было ни трясущихся трибун, ни колышущейся толпы. Не было ни крика, ни треска, ни вспышки механического голоса. Зато была сама Алекс. И этого было вполне достаточно. Отец не умер от старости в постели или от ранения на поле боя. Отца застрелили на ступенях суда. По рассказам матери Алекс представляла себе одну картинку. Ограниченную теми знаниями о прошлом, которые имела. Ей представлялось огромное величественное здание с белыми колоннами и высокими ступенями, отец с гордо поднятой головой идущий вперед, как все смотрят на него с презрением, за которым прячут страх. Ей виделась небольшая группка людей рядом. И снайперское гнездо где-то в крыше соседнего дома. Выстрел, отгремевший на стихшей улице… Как отец дернулся от первого выстрела… второго. Но не упал. Даже после третьего он остался стоять на ногах, но сделать шаг уже не смог… В ее далеких нарисованных фантазиях, ему вероломно выстрелили в спину, потому что побоялись смотреть в лицо. Правду об убийстве она узнала позже. А побывав в этом мире, понимала, что все пройдет совсем по-другому. Он наверняка шел не по пустой площади перед судом, а скорее всего стал главной звездой. Куском мяса. Лучшим блюдом, которым могли порадовать всех медиа. Вокруг наверняка было полно журналистов. С фотоаппаратами, с камерами и без них. Острые на язык. Тыкающие в его лицо смартфонами, микрофонами, объективами. Ослепляя. Раздражая. Давя. Он бы поднимался среди вспышек и проблесков полицейских мигалок на перегородивших улицы машинах. А чуть дальше стояли бы обычные люди. Те, кому он помог, по одну сторону, и те, кто ему завидовали, по другую. Он наверняка шел бы не среди друзей. Таких же преступников. Он был бы один. И вокруг него смыкалась бы толпа. И их крики перекрывали бы шум города и плотного движения где-то на соседних улицах. И как она планировала оказаться среди них? И не сойти с ума, пока просто дождется проклятого конвоя?.. Ее колотит от одной только мысли оказаться снова в метро. Улицы пугают. Люди пугают. И как бы она не пыталась себя обманывать, что эта скрутившаяся в груди колкая щекотка пройдет, сегодня она увидела, что она никуда не денется. Она вырвется. Рано или поздно она вырвется снова, и рядом уже не будет знакомых. Никто не вытащит ее из пекла, не отвлечет и не встряхнет. Что тогда делать? В будущем она всегда знала, где был друг, а где враг. Где фанатик-сектант, от которого нужно просто держаться подальше, а где солдат Гидры, который не должен выжить. Да, в бункере было не без лихих и характерных персонажей, но в сплоченной вокруг выживания хунте, предательство было не в чести, а тех кто вел подковерные игры не терпели. Но в лагере было иначе. Драка за подобие хлеба или из-за куска железяки могла вспыхнуть в любой момент. Жизни рабов не ценили, а такие потасовки любовно называли «естественным отбором». А здесь ярлыков не было. Был мир. Окрашенный в столько различных тонов и оттенков, что Алекс просто терялась. И среди незнакомых чужих людей постоянно чувствовала себя в опасности. Роджерс была не единственной, кто думал, что весь мир изменила одна смерть. Но только это было неправдой. Мир изменила не смерть, а мгновенье. Мгновенье, в котором пуля, пройдя плоть, навсегда остановила сердце величайшего героя Америки. И это мгновенье лишь песчинка. Упустить его не стоило большого труда. Она проскользнет между пальцев в ту секунду, когда у нее сдавит горло. Перехватит дыхание. Закружится голова. Закроются глаза. Отвлечет тычок локтем справа. И старый как мир инстинкт самосохранения перебьет все. Она снова сожмется на асфальте, стараясь укрыться от чужих людей. Или в панике просто сбежит, лишая весь мир шанса на спасение. Одно мгновение. И весь путь. Вся боль. Все смерти. Всё полетит к чертям. Ярче и ярче в голове начинала выстраиваться картинка. Алекс, бегущая прочь, отталкивая случайных прохожих, выстрел за спиной, крики, паника. И теперь неконтролируемая толпа бежит следом… А за спиной по ступеням городского суда, несмотря на все ее проклятые усилия, медленно собирается в лужицу кровь ее отца. Стало тяжелее дышать. Дрожащей рукой Алекс нащупала ручку двери. Зацепившись ногой за бортик пола, чуть ли не вывалилась из машины, пропахав руками асфальт. Вдох сделать не получилось — сдавило грудь. Алекс отвернулась от тротуара и уперлась руками в крышу машины. Вдох. Выдох. Вдох. Всхлип. Выдох. Вдруг что-то врезалось в ногу. Алекс резко распахнула глаза. Ногу обвивали чьи-то крохотные руки. — Прошу прощения! Мисс Скайнелл… Вы же мисс Скайнелл, да? Я… я… не успела её остановить. — Все… в порядке, — Алекс убрала с лица волосы, благодаря бога за то, что ее скорость реакции не позволила рефлексам сработать раньше взгляда. Девочка стискивала ее ногу, прижимаясь щекой к бедру. Если бы сначала она махнула ногой и только затем открыла глаза и посмотрела на то, что внезапно врезалось в ногу — плакать бы девчонке на асфальте, утирая скорее всего сломанный нос. — Амира, это невежливо, — мать девочки поправила скатывающуюся с плеча сумку и пригладила волосы, не решаясь подойти. Девчушка, не хотя, но повиновалась матери. Алекс попыталась улыбнуться, но губы дрогнули. Как бы не пыталась она скрыть следы скрутившейся в груди тревоги, ребенка ей не удалось обмануть. Амира отшагнула еще, испугавшись. Роджерс редко общалась с детьми: из тех, кто все же появился на свет, редко кто доживал до сознательного возраста — но все же решила, что с великанами разговаривать тяжеловато, а потому присела на колено. — Меня зовут Алекс, — и протянула руку. Крохотная бионическая рука потянулась в ответ. Девушка медленно выдохнула. Чудо техники мягко опустилось на ладонь, и пальцы сжались с легким жужжанием. — Амир-р-ра, — засмеялась она, не заметив замешательства своей новой подружки. — Я так и подумала. — Я хотела сказать тебе спасибо, — сказала Амира, сжав крохотные ручки перед собой. — Ты меня с мамой из машины вытащила. Алекс недоуменно заморгала. Она, конечно, кого-то вытаскивала из машин, но лиц этих людей не помнила. — Нас зажало посреди дороги несколькими машинами, — пришла на помощь мать девочки. — Мой отец… он вез нас в аэропорт… погиб за рулем. Трубы с грузовика… — Не продолжайте, — Роджерс видела, что женщина еле сдерживает слезы. Та зажала рот рукой и благодарно кивнула. Алекс улыбнулась девочке, но не представляла, что она может сказать или сделать, чтобы не разочаровать маленькую поклонницу. Ее мать тем временем нашла в себе силы, чтобы заговорить. — Если бы… вы не смогли оказать первую помощь и… если бы не… я бы потеряла еще и дочь. — Жаль тот ремешок в больнице выкинули, я бы смогла… — Амира! — Что? Краткая перепалка почти заглушила растерянный голос. — Я… Я что-то не… — Алекс пыталась вспомнить мать, девочку, какую-то машину, жгут, который наложила впопыхах видимо на уже оторванную руку. Но почему-то вспомнила только крики разных тональностей и громкости. Все события того дня слились в одно мутное пятно иссиня-черных тонов со всполохами красного и оранжевого. — Мда, тебя сегодня ни на секунду оставить нельзя. Фан-база растет? — Тони забросил пару пакетов в машину и приготовился принимать восторженные возгласы. — Мистер Старк! Специально или нет, но Тони забрал все внимание растроганной матери себе. Вне зависимости от его намерений, Алекс была ему дико благодарна. Но вот Амира восторженно продолжала смотреть на свою героиню, и девушку этот взгляд заставлял нервничать. Получать благодарность и столь искренний восторг было в новинку, тем более от совершенно незнакомых людей. — Эмм… В каком ты классе? — Я только перешла во второй. — Здорово, — темы для разговора иссякли, а потому Алекс попыталась улыбнуться. — А тебе не тяжело было? — Что? — Держать целый самолет! Роджерс показалось, что у нее начинает гореть лицо. — Тяжело, но мне помогли. — Кто? Капитан Америка? — Нет… Железный человек. — Может фото? И мы, пожалуй, двинемся в путь, — голос Тони излучал дружелюбие. — Да-да, конечно, мистер Старк. Еще раз спасибо! И мисс… Скайнелл. Алекс выпрямилась. — Все-таки признала, что я тебе помог? — прошептал Тони и усмехнулся. От ощущения теплого дыхания на коже у Алекс побежали мурашки. — Возьми ее на руки. И постарайся улыбнуться. Повинуясь, она подхватила девочку на руки. Та счастливо взвизгнула и рассмеялась. Одной рукой обхватила Алекс за шею, другой — бионической — потянулась к Тони. — Алекс. Капюшон. В уголке его очков застрял отблеск солнца, похожий на пушистую звезду. Свет будто подчеркивал его. И сам Старк, казалось, постоянно ищет его. Будь то софиты, вспышки камер, лабораторные лампы или пульсация реактора. Даже солнце подчинялось, делая его черты выразительней, добавляя блеска волосам, создавая вокруг головы подобие ореола или контура. То же солнце обнажало бледность Алекс, тонкую кожу и сеточку сосудов, синяки под глазами. Оно заставляло щуриться и прятаться. Роджерс к солнцу была непривычна. Тони же чувствовал, что солнце любит и купает его в своих лучах. Принимал его. Хотя и прятал глаза за темными стеклами очков. Знал бы он, каким его сделает его будущее. Как жестоко оно с ним обойдется. Знал бы он, что вся эта внешняя мишура не стоила там ломаного гроша. Белоснежные зубы раскрошились, кожа посерела. Он больше не был мистером Совершенство. Тони, которого она впервые встретила, был похож на попрошайку. Старик кутался в лохмотья, почесывая заросшую щеку грязными ногтями, громко хлебал варево чем-то напоминавшее суп, согнувшись в три погибели над тарелкой, и постоянно бормотал что-то под нос, не затыкаясь ни на секунду. Но что самое странное, он никогда не вызывал у нее отвращения. Только ненависть. И тогда Скайнелл заметила на ее плече короткую надпись. Stark Industries. Алекс перевела взгляд на женщину напротив. Простая опрятная одежда, чуть блестевшее лицо. Никакого намека на выхоленность, которая так колола ей глаз при взгляде на Пеппер. Она сутулилась, склонившись над разбитым в уголке экрана телефоном. Нет, она не могла позволить себе такую руку, если бы не залезла в долги. — Улыбаемся! Вспышка ослепила и заставила Алекс отступить. Амира удивленно охнула. Тони снова перетянул внимание на себя, в который раз за этот день. — Давайте еще одну. — Простите, мисс. Я… — Все нормально. Следующий снимок женщина сделала без вспышки. — Как твоя рука, красавица? — проворковал Тони, когда Скайнел поставила девочку на землю. — Класс! Хочу всю залепить стикерами, но мама не разрешает, — Амира закатила глаза и с упреком посмотрела на мать. — Бережет что ли? Может, в следующий раз сразу нанесем какой-нибудь узор? — С Эльзой? — С кем угодно, — Старк заразительно рассмеялся. — Но она длинновата. — Прости, издержки конструкции. Иначе она бы просто так болталась, нам же этого не хочется? — Нет, — Амира нахмурилась. — А что будет когда я стану выше? Она останется такой же маленькой? — Шестеренки не растут, — Тони рассмеялся. — Не переживай, как только вырастешь из своей игрушки, компания предоставит новую, — он подмигнул девочке и выпрямился. — У вас же остались договор и прочее… — Да, конечно. Спасибо, мистер Старк! Храни вас Бог! Все-таки он не паршивый торговец, а… благодетель. Амира просто не может быть единственной. Алекс с шумом втянула воздух. — Порядок? — одними губами спросил Тони. — Да… — Можно тебе кое-что сказать на ушко? — Алекс наклонилась вперед. — Ты мой любимый герой, — прошептала она довольно громко. А затем и крикнула, чуть не оглушив, Алекс. — Пока, Железный человек. Пока… — она замешкалась, пытаясь подобрать какое-нибудь особенное супергеройское имя, но быстро сдалась. — Алекс. Тони усмехнулся. — Знаешь… румянец тебе идет. Пока он обходил машину, Алекс в боковое зеркало смотрела вслед девочке с десятком косичек и чуть длинноватой, в чем-то несуразной, но рукой, которую ее родители вряд ли могли бы себе позволить. Она может и спасла ей жизнь, но Старк сделал нечто несоизмеримо большее.

***

— Разве мы не едем в Башню? — Испугалась? — поддел Тони. — Вообще-то, по всем законам жанра, ты должны была спросить «Куда мы едем?», а я должен был ответить «В будущее» и драматично нажать на педаль газа. — Что мешает нажать на педаль газа сейчас? — Твое полное отсутствие чувства юмора забавляет… — Старк усмехнулся, но, когда повернулся посмотреть на девушку, улыбаться перестал. Расхотелось. Алекс не надела капюшон после фотографии, и теперь Тони мог видеть хотя бы часть ее лица… С бледного лица сошел румянец смущения, отчетливо стали видны синяки под глазами. Скайнел выглядела не просто уставшей — измотанной. — Уверена, что не хочешь отложить этот разговор, пока не придешь в себя? — Да, — она снова теребила пальцы и эту ужасную грязную обмотку. — Мы едем в Куинс. И кстати, сзади есть стакан со льдом. Для твоей руки, — Тони поморщился. — Только, пожалуйста, салон не… Но Алекс уже развернулась за льдом, аккуратно перенесла пакет со стаканом, расположив его на коленях. Достала несколько кубиков и, держа руку строго над стаканом, приложила к расползающемуся синяку. Лицо ее исказила гримаса то ли судороги, то ли облегчения. — Спасибо. — Да. Ни одной капли конденсата на кожаную обивку не упало. Тони свернул с шоссе. — Почему ты сказал, что мы едем «в будущее»? Потому что это звучно. Потому что разговаривать с Алекс в Башне, тем более в гостиной или на кухне, где не так давно сломал ей нос, Тони не хотел. Потому что ему показалось, что это будет символично: наладить отношения на месте, которое одновременно является для него и определением будущего и символом, что ошибки случаются. Но Алекс об этом знать не обязательно. Поэтому в ответ он пожал плечами. — К слову пришлось. И, честно говоря, я не был далек от истины. Вскоре они уже стояли у шлагбаума Корона-парк, а еще через пару минут Тони остановился в начале аллеи. — Дальше пешком. Под ногами хрустел гравий, из-за спины доносился шум магистрали, но народу в парке не было совсем. Медовый свет заходящего солнца падал под ноги сквозь кроны деревьев. Тони и Алекс шли рядом и… молчали. Старку было вполне комфортно в своих «владениях». В конце концов, Флашинг Медоуз арендованы на пять лет. Сначала, конечно, было федеральное расследование. Потом компания восстановила разрушения, а затем начала подготовку к выставке, которая должна была стартовать через четыре недели. Активная фаза ремонта давно завершилась, сейчас остались только мелочи и наполнение павильонов, которым уже занималась каждая компания отдельно. «Старк Экспо» в конце концов должен был состояться в том виде, каким видел его Тони. О чем и известила довольно внушительная арка в конце аллеи. Он ждал, что она фыркнет или скажет что-нибудь про его непомерно огромное эго, но она не придала вывеске никакого значения. Если Алекс и подумала, что даже в ситуации примирения, он не забыл напомнить, кто фактически всю эту фантасмагорию со Мстителями танцует, она ни словом, ни взглядом этого не показала. И её безразличие вызвало противоречивые чувства. — Вы проводите выставку каждый год? — Нет. Это вторая попытка ее восстановить. — Что было не так с первой? — Тони повернулся, чтобы понять не издевается ли она. — Не поверю, что ты не читала файлы или как минимум не смотрела новости. — Есть разница между файлами и рапортом. Документы полной картины не дают. — А телик дает? — До попадания в Башню, я телевизор никогда не смотрела. — Это вредная привычка. Не подсаживайся, — он усмехнулся. — Так тебе рапорт подавай? — Ты не обязан… — Вот именно. Тони потер руки, мимоходом пнув пакет с едой, висевший на запястье. — Мой отец был тем еще… гением. Следующий Старк этой планке должен соответствовать. Бухать также самозабвенно, ночевать на работе, сохранять имидж бабника, заботиться о других больше, чем о собственной семье. Говард бы тобой гордился. Покачав головой, он продолжил. — Так что я продолжил его начинания. Эта выставка взгляд в будущее, возможность увидеть в прототипах, стартапах и проектах молодых ученых, путь к лучшей жизни. Нечто абсолютно иное и не похожее. Дать людям возможность взглянуть за завесу, увидеть будущее, которое скрывается в застенках лабораторий, — Алекс будто подавилась воздухом. — Но оказалось, что у отцовского наследия были не только светлые, но и темные стороны. С этой частью «наследия» и пришлось разбираться на Экспо пару лет назад. Скайнелл усмехнулась. — Самый ужасный рапорт из всех, что я когда-либо слышала. Ты вроде что-то сказал, но и доли информации не выдал. — Это был мой коварный план. Кроме того, я не солдат, приносить информацию в зубах не обучен, — он обернулся, выставив руку вперед. — Прости, это было грубо. Один из униженных и оскорбленных моим отцом, сын инженера Ванко, решил уничтожить его наследие. Меня. Ну и выставку заодно. Еще одно подтверждение, что отец ни черта не умел разбираться в людях. Или, как и в ситуации с сыном, в бесконечном беге за миром во всем мире, он просто не желал тратить на это свое драгоценное время. Сначала Обадайя, который сделал ставку на юность Тони и его тотальное нежелание вникать в дела компании. Детище отца его заботило постольку поскольку, а раз уж Говард доверял Обадайе и раньше сбрасывал на него все управление компанией, Тони, по сути, сделал то же самое. Это стало его самой большой ошибкой, за нее он до сих пор расплачивался. С тех пор людям, какими бы не казались их намерения, он не доверял. Стремился добыть всю возможную информацию, и Алекс исключением не стала. Ванко — второй отцовский промах — явился в виде его озлобленного сына, который не без оснований считал, что достижения Старк Индастриз, да и самого Тони в области аркреакторной технологии, вовсе не заслуга Говарда, сколько плод упорного труда команды, в том числе, и его отца. С юридической точки зрения, проект и сам патент вещи разные, и как следствие, автором изобретения, которое бросил на полпути ради минутной наживы, Антон Ванко так и не стал. Железный человек с трепетом ожидал третьего. Четвертого. Пятого. Сколько еще озлобленных на мир и на семейство Старков в том числе оставили за бортом? Сколько еще скелетов Тони не раскопал? Шкафов в бесчисленных домах в разных концах Америки и света, было предостаточно. Тони не считал, что все его проблемы порождены призраком Говарда, руководившим его действиями из могилы, как тень отца Гамлета. Не в его привычке было перекладывать вину за собственные недочеты на других. Но не мог не отметить, что компания, счета с девятью нулями и виллы в самых неожиданных местах были не всем, что передал ему папа. Возможно, паранойя от бессилия и бедности технологий перед лицом глобальной угрозы это тоже наследство? Аллея вывела их к каскаду из фонтанов, в конце которых красовался земной шар, из-за причуд ландшафта казалось, что он только на половину выглядывает из-за горизонта. Выйдя из-под укрытия деревьев, они оказались на открытом пространстве. Возможно на не самой лучшей, но точно самой впечатляющей точке обзора на строящиеся павильоны. Слева красовался зеленовато-голубой стеклянный шар «Oracle», перед ним павильон дочки Старк Индастриз «AccuTech», справа — «карусель Маска», как ее прозвал Тони — пять сравнительно небольших павильонов разных форм, объединенных одной площадью, в которых были представлены компании Илона — за ней виднелся черный куб «Атласа». Решение допустить последних, Тони принимал, скрипя зубами. Остальные павильоны терялись за деревьями, но обещали не менее вычурные формы и явно не менее интересное наполнение. Над мерно гудевшими фонтанами нависал монорельс. — Присядем? Среди вычурных форм и странных автоматов и указателей, обычные деревянные скамейки казались почти чужеродными. Тони отметил, что нужно либо поубавить напых футуризма на посетителей, либо заменить все проклятые скамейки. Первое требовало непомерных затрат, но тогда выставка бы утратила то, чего так сильно пытался добиться Тони — ощущение будто находишься внутри фантастической книги. — Может, выберем другое место? — Алекс отступила, обхватив себя руками. Лицо она старательно прятала за козырьком бейсболки. — Менее пафосное? — Менее открытое. Они вернулись обратно в аллею. Отсюда еще были видны пляшущие струи фонтанов, дрожащая на ветру гладь каскада и несколько далеких павильонов, и под деревьями Алекс будто чувствовала себя комфортнее. Тони любил пространство, любил технологические изыски, толпы людей и ее восторженный гомон. Алекс, похоже, ничего из этого не прельщало. Она скинула обувь и забралась на скамейку, обняла одно колено и уперлась в него подбородком, другое — отставлено в сторону Тони, будто намеренно создавая дистанцию. Какое-то время оба молчали. Начинать этот непростой разговор никто не хотел. — Ты готова начать? Если нет, то давая я. Слова «Я тебе не доверяю» сорвались у них с языка почти одновременно с разной скоростью и тональностью, и быстро растворились в шепоте ветра. — Ну, хоть где-то мы сошлись во мнении. У Мстителей была возможность сплотиться. В моменте на Хелликарьере, они напоминали свору собак, воюя каждый в собственном интересе, не доверяя человеку справа, слева и напротив. Кучка одиночек, каждый в силу своих причин, они не были готовы довериться. Их связали общим врагом. И кровью. После этого личная неприязнь отошла на второй план. Они по-прежнему могли спорить о каких-то глобальных вещах, не находить поддержку, но также могли смеяться вместе, проводить время и стать единым кулаком, когда это необходимо. У Алекс же до сих пор не представилось возможности сплотиться с командой в бою. Ее в эту команду практически втащил Роджерс. А с ним, у Старка были не самые радушные отношения. И пусть она помогла ему в особняке и на вечеринке, это была ее работа. Она сделала ее великолепно. Но она просто выполняла свои трудовые обязанности. Тони слабо представлял, чтобы Стив бегал по Нью-Йорку выискивал самых отличившихся охранников и с улыбкой предлагал им стать частью уже сплоченной команды. Кого-то из бывших агентов Щ.И.Т.а они даже не рассматривали. Здесь был свой затык. Какие бы базы не оказались слиты, узнать наверняка, на кого работал тот или иной агент было довольно тяжело. А здесь вообще человек практически с улицы. Старк задумался, не потому ли он так ей не доверяет, что ее пропихнул именно Стив? Именно Стив, который был на короткой ноге и с Тором, и с Наташей (а через нее и с Клинтом). Тони при любом раскладе был бы в меньшинстве при принятии решения. И стремясь найти изъян в идеальном Капитане, который всегда, казалось, занимал в жизни его семьи куда более важное место чем сам Тони, он стал выискивать изъяны в его протеже. И нашел. — Знаешь, — начал Старк, запрокинув голову, — у тебя самое чистенькое досье из всех американских военных. Если на каждого солдата есть как минимум по шесть характеристик и тонны всяких заключений психологов, отчетов из ветеранских корпусов и прочей лабуды, то такой сухой информации, как у тебя в анкете, я давно не видел. — Я ушла в отставку сразу после плена. И мозгоправов не посещаю. «Судя по реакции на стадионе, следовало бы». — Но я подумал: ладно. С кем не бывает, может ты, и правда, такая… чистенькая. Спокойная, честная, смелая… Так сказать, без подводных камней. Но столкнулся с поистине невероятной пустышкой, — ожидая, что Алекс взорвется, он повернулся к ней, слегка приподняв руки. — Без обид, но это действительно так. Но Скайнелл молчала, разглядывая неухоженную лужайку впереди. Пряди, торчавшие из-под бейсболки, безжалостно трепал ветер. — Я спросил есть ли у тебя хобби? Их не оказалось. Ну хотя бы кличка от твоих же напарников, позывной, хоть что-нибудь… Нет. Любимая музыка? Фильм? Книга? Я ни разу не видел тебя ни с плеером, ни с планшетом, ни с книжкой. Все, что я наблюдал, это тренировки до изнеможения и день в Обществе Тора или Клинта, играющих в приставку или смотрящих телевизор. Это, к слову, самое идиотское занятие… И тогда я подумал. Может, ты скромняшка и не хочешь хвастаться достижениями перед такими неудачниками как мы. И решил найти твою школу, а больше всего желал найти детские фотки, желательно с палкой для лакросса или в купальнике… Нет, не для тех целей о которых ты подумала… Но… — Я никогда не посещала школу. — В точку. Тони ждал, что Алекс начнет оправдываться. Скажет что-нибудь такое, за что он сможет зацепиться. Лживое или неправдоподобное. Или настолько жуткое, что весь его воинственный настрой ушел бы за секунду. Хоть что-нибудь. — Ты прав. Я пустышка. Но шансов стать нормальным человеком у меня никогда не было. — Пояснишь? Алекс стала щелкать пальцами, будто увиливая от скопившегося напряжения, ее не остановил даже опухший сустав. Дойдя до него, она сначала, будто по незнанию, вдавила костяшку, но даже зашипев от боли, не отпустила его, а наоборот сдавила сильнее, будто цепляясь за оплот боли. Тони поморщился. — Если тебе некомфортно, мы можем поговорить позже… — Нет, я… хочу продолжить. — Тогда, наверное, твоя очередь, — разговор явно не клеился. Тони потер подбородок. Он ждал разговора по душам, чуть более острого и живого, но никак не мог отделаться от впечатления, что разговаривает с ожившей статуей, которая до сих пор испытывала некие сложности с тем, чтобы нормально разговаривать. Алекс едва ворочала предложения. Может от пережитого, просто не могла выдавить из себя ни слова? А если она не сможет их выдавить… значит, придется эти признания из нее вытаскивать. Тони развернулся на скамейке, закинул ногу на ногу, тоже топорщась коленом в сторону Алекс, и подперев рукой голову, заговорил. — Итак, за что ты меня так ненавидишь? — Я тебя не ненавижу. — Ох, прекрати. Я не первый год в кругах, где мне спокойно лгут в лицо, и могу сказать только одно: в покер тебе лучше не играть — проиграешь все свои сбережения. Алекс ничего не ответила. — Так что же я такого сделал? Женщина продолжала молчать, глядя на растекающееся солнце. — Я переспал с тобой? — продолжил допытываться Старк. — Что?.. — рассеяно пробормотала Алекс. — Что?.. Нет! Старк хмыкнул. — Хоть какая-то реакция. Тебе что же, противно даже думать обо мне как… о мужчине? Можешь не отвечать, это риторический вопрос. — Я не ненавижу тебя. У меня… ммм… более сложные чувства. — Уж не в любви ли ты мне хочешь признаться? — он ждал, что эти подначивания, если не расслабят ее, то хотя бы чуть-чуть позлят, и на потухшем лице вновь появится что-то похожее на эмоции, но Алекс взгляда избегала. — Ты виноват… Нет, не так… Я виню тебя в смерти своего отца. Тони приходилось слышать разного рода обвинения. От журналистов, аналитиков и телеведущих по ту сторону экрана, от таких же денежных мешков, как он сам, от сенаторов, от мамаш «золотых девочек». Он участвовал в чертовом парламентском слушании в конце концов. И после слов Алекс в нем не проснулось желание разобраться в ее чувствах — только обороняться. Оно поднялось волной раздражения, засвербело где-то в горле. Опустились губы, выражая маску презрения. Что, в целом-то, значило, что он сам не был готов к разговору с Алекс. Искрой проскочила мысль: им двигало не столько необходимость извиниться и наладить отношения в команде, сколько бесконечное желание оправдаться перед ней, ткнуть ее в собственные ошибки, мол, ты сама виновата в случившемся. Ты и есть причина, по которой я на тебя набросился. Несмотря на то, что эта мысль его голову посетила, язык сработал раньше. — Тебе сколько лет? Двадцать восемь? Не помню, чтобы убивал кого-то, когда мне было семнадцать. Он ждал, что она, как и Пеппер, сразу начнет перечить, спорить, пробрасывать аргументы так быстро, что они возникают еще до того, как он закончит свои. Так было в спорах с ней. Так было в спорах с командой. Но Алекс тщательно подбирала слова, и пока молчала. Не имея возможности парировать, Тони нападал. — Я заслуживаю объяснений? Можешь иметь смелость хотя бы сказать это мне в лицо? Что-то в ее тягучем движении, в том, как она выпрямилась и повернулась в нему, как сняла кепку, говорило, что она не просто имела на это смелость. Вспыхнувшее в ней раздражение явно читалось на лице. Он просто не имел права упрекать ее в трусости. Алекс ждала и жаждала этого разговора. Мечтала о том, что когда-нибудь выскажет ему это лично. Женщина смотрела ему в глаза. Он тоже смотрел на нее, не отрываясь. — Я и не сказала, что ты его убил. И не сказала, что ты в его смерти виновен. Это я виню тебя. И раз уж ты решил меня выслушать, наберись терпения, к сожалению, я говорить не привыкла. Прости. Он кивнул. Но ее медлительность казалась пыткой. Его мозг работал в разы быстрее, чем она говорила, а потому стал скоро наверстывать имеющиеся у него данные. Возраст. Девичья фамилия матери. Сведения о родителях. Все то, что кропотливо изучалось перед приемом ее в Мстители. Отряд, в котором она служила. Страны, где она побывала. Время, проведенное в плену. Сведений о мифическом отце нигде не было. Но зная о пестиках и тычинках, Тони был уверен, что сидящая рядом женщина отнюдь не плод непорочного зачатия. — Я знал его лично? — Не уверена. — Имя могло бы помочь. Она усмехнулась. — Я ничего о нем не знаю. Тони стиснул нижнюю губу и улыбнулся. — Это просто смешно… — Дай мне время, — Алекс выдохнула и запрокинула голову назад, будто стараясь сдержать слезы. — Наверное, первое, что следует сказать… все, что я знаю, и о чем судила, это только слова других людей о тебе и о моем отце. Я никогда не имела на руках документов или доказательств… только слова. — И что это были за слова? Алекс посмотрела Старку в глаза. — Тони, — впервые за все время их знакомства, она обратилась к нему по имени. И он не был доволен ни тоном, ни настроением, с которыми его имя было названо. Звеняще. Зло. Устало. Его старались перекричать, его старались заткнуть, но Алекс этого не делала. Она просила. — Мне тяжело говорить. Правда. Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза. — Мой отец и… ты или твой отец, — голос Алекс чуть окреп. — Они, как бы сказать… были по разные стороны баррикад. Мой занимался расследованием в отношении незаконной поставки оружия или выступал против продажи оружия как такового. Антимилитарист в душе, он был вынужден поступить на службу в армии, а после увиденного смириться не смог. Мать говорила он… служил в разведке, и после нескольких командировок выяснил, что оружие, которое использовалось боевиками было получено из Старк Индастриз. Сначала, он думал, это просто трофейное оружие, используемое в боях, но объемы… Алекс снова стала заламывать пальцы. — Его убили, когда мне было года четыре. Говорили, что просто оказался не в том месте, не в то время… Но мать считала это заказное убийство, которое замаскировали под банальное ограбление. Мол, время такое… — У тебя остались фото? Алекс усмехнулась. — От отца мне осталась только игрушка, которую он мне купил еще до моего рождения. Розовый заяц. Вязаный. Несуразный. С длинными ушами, ногами и руками. Я потеряла его… после… ммм… плена. Воспоминание об игрушке что-то защемило в ней. Алекс выдохнула, стараясь успокоиться. Тони показалось, что она вот-вот заплачет. — Я жила с матерью. Себя помню лет с пяти и то, это не четкие картинки, а размытые воспоминания. Она была постоянно в бегах, не задерживалась долго на одном месте. Говорила, что опасается, что те, кто пришел однажды за отцом, придет и за нами. За его наследием. Я не ходила в школу, у меня не было друзей. А вся моя жизнь сводилась к бесконечным тренировкам, чтобы я могла за себя постоять. Вместо хобби — пробежка. Вместо свободного времени — ориентирование на местности или… охота. А после такой подготовки, все к чему я действительно была готова… — Война. На грани слышимости почти одними губами, Алекс прошептала «да». — Будь ты чуть внимательнее, разглядел бы крысу в кулуарах, а мой отец был бы жив, потому что думаю, вы бы не допустили подобного. Он как активист, а ты как глава компании. Все, что я знала о тебе, это слухи и сплетни. И я верила им. В то, что ты ублюдок, который знал о том, что творилось прямо у него под носом, но ничего не сделал. — Я — не моя компания. — Да. Но как будто-то бы об этом ты забываешь, когда рассказываешь о достижениях, выставках, проектах. Когда речь заходит о провалах и ошибках, ты не при делах ведь… — Да что ты знаешь о корпоративном управлении? — Ничего. — Тогда почему судишь об этом. — Потому что считаю лицемерием обращать внимание только на плюсы, выдавая их за невероятные собственные достижения, но полностью отрицать свою причастность к минусам. — Я никогда не продавал списанное оружие из-под полы террористам. Совет директоров тоже не имел к этому никакого отношения. — Но на ракетах было твое имя. Ты имел возможность одним росчерком на клочке бумаги, развернуть всю политику компании, отказаться от продажи оружия, и вывести ее на новый уровень, разве не так? Значит имел возможность сделать что-то еще, если бы обращал на это достаточно внимания. — Я исправляю свои ошибки. — Да. Но ущерб уже нанесен… — И я могу только сгладить его. Думаешь, я этого не понимаю? — Ты же гений. Ты понимаешь. — А ты оказывается можешь в иронию, когда раздражена? Считаешь, что мне плевать? На то, что я сделал, на то, к чему привела моя доверчивость? Я не робот. Я человек, который совершает ошибки. И я учусь на этих ошибках. Делаю выводы. Пытаюсь… Пытаюсь компенсировать ущерб, который нанес, если не деньгами и ресурсами, то посильной помощью. Безопасностью. Защитой… Алекс тихо засмеялась. — А твои загулы в лаборатории к какой части компенсации относятся? — Почему ты считаешь возможным указывать мне на… — Ты в пьяном угаре сломал мне нос. Дужка очков, казалось, стала давить сильнее. Тони сжал переносицу. — Это была минутная слабость. Каждый день я просыпался ночью от адской боли в груди. Моя компания стоит на грани вполне легального рейдерского захвата. А женщина… впрочем, это уже лишнее. — И что ты сделал, чтобы исправить эту ошибку? Тони подтянул футболку наверх и рванул бандаж, закрывавший грудину. Он уже выучил узор шрамов, когда смотрел на себя в зеркало, и знал, что тот похож на криво нарисованное квадратное солнце. Вместо реактора в обрамлении зарубцевавшейся ткани, был пришит кусок кожи с его бедра. Рана постоянно зудела и ныла. Активные движения руками до сих пор вызвали некоторый дискомфорт. А под чуть провисавшей будто усталой кожей пряталась металлическая пластина. Доктор Ву не верил, что грудина сможет со временем образовать достаточный костный след после столь долго нахождения шахты в груди. Да и оставлять внутренние органы без надежной защиты в его планы не входило. Ужасная боль, которая не давала ему спать, не ушла, но теперь он хотя бы знал ее причины. Вместо алкоголя, гасил ее обезболивающими, компрессами, ваннами. В реабилитационном центре с вискарем довольно тяжко. А следил за ним Роуди. Верный друг не просто помогал с восстановлением, но и отважно следил, лаялся и спорил всякий раз, когда в порыве очередного острого припадка, Тони лез на стену от боли, требуя спасительный глоток. — Я… Я… не знала, — Алекс и до того не многословная, будто окончательно потеряла дар речи. — Ты просто не смотрела. Тони вернул на место футболку и отвернулся. Небо у изломанной кромки горизонта начинало желтеть. Краем глаза Старк заметил, что распухшая рука Алекс дернулась, но, не решившись прикоснуться или опомнившись, Скайнел оставила ее лежать на колене. А для верности еще и сжала в кулак. — Надеюсь, ты найдешь в себе силы, чтобы… справиться с этим. Сказала это и затихла. Либо сама от себя не ожидала подобных слов, либо посчитала, что поторопилась с такими дружескими сожалениями. Старк считал, что уже достаточно изучил Алекс, и та являлась либо самой выдающейся актрисой современности, либо совершенно не умела скрывать своих эмоций и намерений, а потому ее сочувствие было искренним. А вот в искренность жалости Тони никогда не верил. В первую очередь потому, что люди, говоря, что им жаль, либо совсем не понимают, через что приходится проходить их собеседникам. А во вторую очередь, потому что жалеют лишь лицемеры. Они пытаются втереться в доверие, разрушить какую-то границу, потешить самолюбие гордеца, и за счет этого стать чуть ближе, либо облегчить комплекс вины от невозможности иначе повлиять на ситуацию. Алекс не жалела его. Нет. Если бы жалела, растрогалась бы в ответ на его демонстративный жест. Она не собиралась прощать ему его выходок или считать все его «причины» достаточным оправданием. — Пока мы спорили. Я хочу… — слетевшее с губ Тони вялое «продолжай» она будто пропустила мимо ушей. — В общем, хочу объяснить все до конца. Но «продолжать» она явно была не готова. И видимо, боялась, что он не так поймет ее, а потому сосредоточенно пыталась догнать разбегающиеся мысли. Тони начинал скучать. — Думаю, я знаю, что ты хочешь сказать… — усмехнулся Старк, приготовившись слушать ту самую тираду про эгоистичного, тщеславного, заносчивого сукина сына. — Со временем я поняла, все, что я о тебе слышала, не совсем правда. Будь ты эгоистом, не стал бы супергероем и не ставил бы чужую жизнь превыше собственной. Ты не пустозвон, за твоими словами всегда стоят действия, а если ты тщеславен, то лишь от части, и имеешь право гордиться тем, что делаешь, ведь это действительно гениальные… — она остановилась, будто споткнувшись, и закрыла глаза. А Тони смотрел, как свалившиеся на нее тяжести сегодняшнего дня, придавили ее к земле. Может раньше, она размышляла об этом, проворачивала его поступки, смотрела на них под моральными микроскопами с разным увеличением, пытаясь разобраться в сути, и такое кропотливое внимание к персоне Тони не могло ему не льстить, но… похоже, что до этого момента, она никогда не делала выводов. И сейчас эти выводы окончательно выбили ее из колеи. Алекс наклонилась вперед, пряча лицо в ладонях. По плечам сбежала судорога. Что сделалось бы с Тони, узнай он, что его жизнь — ложь? А все его представления о людях рядом, о будущем, о прошлом — все это бесконечная паутина из обмана? Но Старк не просто мог представить, он знал. Уже проходил через это, прижимая к раскуроченной груди автомобильный аккумулятор. Глядя в стынущие глаза Инсена. Стоя на красной дорожке, где нельзя терять лицо. Сидя перед директором Щ.И.Т.а в расписном халате. И глядя как над многомиллионным городом черной розой распускается портал в глубины космоса. Кем бы стала малышка Алекс, если бы ее отец был жив? Если бы психопатка-мамаша не выращивала из нее машину для убийств с пеленок? Не пичкала бы теориями заговора по утрам, не гоняла бы из штата в штат по лесам и прериям, а дала бы нормальное образование? Почему-то Тони она виделась студенткой какого-нибудь психологического факультета, чемпионкой штата по плаванию, главной интроверткой кампуса, которая прятала для друзей бухлишко, потому что на нее бы комендант не подумал. Она не сидела бы на скамейке с дрожащими руками, не бежала бы со стадиона, работала бы себе где-нибудь в комнатке с оливковыми стенами, или помогала бы отцу на митингах. С её-то тягой к благородным порывам и жаждой ценой своего позвоночника спасти несколько десятков человек… Может, он бы увидел ее в толпе на митинге у небоскреба незадолго до заключения контракта Старк Индатриз с Министерством обороны, обратил бы ее в свою веру и успокоил привычными заученными аргументами в пользу продажи оружия. Может, она бы даже переспала с ним. Но рядом была не студентка-отличница, а выцветший сосуд, который никому и не приходило в голову наполнять. — Тебе, возможно, плевать на то, что я скажу, — отрывистыми движениями Алекс отерла скулы от слез. На лбу проступили красные пятна — так сильно она вдавила пальцы. — Но одна вещь, самая пугающая, оказалась правдой. В определенные моменты, ты так сильно зацикливаешься на себе или чем-то еще, что можешь снова упустить какие-то детали, а при условии, что сейчас ты не просто занимаешься компанией, а взвалил на себя ответственность за весь мир, о чем постоянно напоминаешь… твоя ошибка, твое… невнимание, будет стоить куда больше, чем раскуроченная кухня и сломанный нос. Вот почему я тебе не доверяю, — обхватив себя руками, она затихла, но дрожь в теле скрыть не смогла. Хочешь ты того или нет, Тони, но она озвучила, то, что ты сам себе боялся сказать. Права на ошибку у тебя больше нет. Разве это не повод для нового витка депрессии и самоуничижительного запоя? — Та драка, она не должна была случиться. И такое никогда больше не повторится. «Это вместо извинений? Браво». Девушка кивнула. — И я не права, считая, что только ты не можешь оступиться. Все вы. — Мы, — Алекс повернула голову, с недоверием оглядывая Тони. — Не «вы» — «мы». Когда я сказал в машине, что это не мне решать, останешься ты в команде или нет, я не имел в виду всех остальных. Это зависит от тебя. Алекс стала растирать висок. — Я… Еще после того как меня выпустили, сказала Стиву, что если стану причиной раздора в команде… помехой… уйду. — Я бы не сказал, что ты помеха. Скорее, что у нас с тобой возникло недопонимание. — Мы подрались. — С кем не бывает. Старк положил руку вдоль спинки скамейки, будто уменьшая расстояние между ними, и улыбнувшись посмотрел на Скайнелл поверх очков. — После первой встречи с Капитаном, я думал зубы ему выбью, но… как видишь… мы так и не подрались. — Вы не ладили с самого начала? — Скажем так, мы оба судили друг о друге по чужим мнениям. Стив читал обо мне Наташин рапорт, а я… — «Все детство слушал о непревзойденном идеале в звездно-полосатой форме». Тони почесал подбородок. — Тоже много о нем слышал. Оба оказались не правы, и, будем честны, испугались как кролики и тут же нашли общий язык, когда появилась опасность. С тобой похожая ситуация. — И чье мнение повлияло на твое отношение ко мне? Стива. Он тебя притащил. — Я сказал похожая, но не такая же. Кстати, Роджерс знает про… твою ситуацию? — Да, в каком-то роде. Но я рассказала не все. — У женщины должны быть свои тайны? — не удержался Тони. — Мне показалось, что прежде чем идти к кому-то за решением проблемы, надо попытаться решить ее самостоятельно. Вроде как это мое дело. Ему правда было удивительно, что Алекс сразу все не выложила своему ненаглядному Роджерсу. Про злого, страшного, опасного миллиардера, тенью стоявшего над ее детской кроваткой все эти годы. Сложно себе представить, как бы среагировал защитник слабых и обездоленных. Но Стиву надо отдать должное. Сколько бы Тони не вложил в Мстителей, сколько бы не изобрел… настоящим лидером ему никогда не быть. Говард был чертовски прав, когда говорил, что Капитан прекрасный командир. А Тони ненавидел, когда отец был прав. — Уже наше, — мужчина запрокинул голову. — Поэтому надо искать выход из положения и разбираться со всеми этими… сложностями. Но нужны гарантии. Можем поставить какие-нибудь условия друг для друга, а их соблюдение покажет, что как минимум мы друг друга услышали, что скажешь? — Например? — Ну, ты запишешься к психотерапевту, чтобы хоть немного убрать… тревожность. — Тогда ты тоже. — Ладно. Плохой пример. Старк застучал пальцами по спинке. Алекс прерывать молчание не спешила, искренне не понимая, что от нее требуется. — Я хотел предложить тебе поискать хобби или любимую музыку. — И как это поможет? — Как с тобой сложно… — Тони поправил очки. — В моем понимании? Тебе видимо не давали жить нормальной жизнью. Но что бы тебе мать не втемяшивала, ты имеешь полное право жить так, как хочется тебе. Начнешь с малого, а там может и осознание мира подтянется, и ты перестанешь быть похожа на тень. Алекс пожала плечами и фыркнула. — Окей. Но каких условий ты ждешь? Не пить? Спать? Ты же сам знаешь, что тебе нужно. Я не могу и не имею права ставить тебе условия и заставлять что-либо выполнять. Если бы эти слова услышала Пеппер, она бы не только нашла, что возразить, но и мигом бы придумала парочку таких условий. Вирджиния видела в нем ребенка, не способного ни на самостоятельные действия, ни на адекватную оценку происходящих событий. Алекс, похоже, придерживалась другого мнения. — Ты не заставляешь. Слушаешь меня? Можешь загадать что угодно. Публичных извинений. Танец на барной стойке. Питомца завести… — Заведи, если хочешь. Тони выругался. — Где твой дух авантюризма? Ты же в легкую можешь отомстить… — А смысл? — Давай-ка ты еще подумаешь над этим. Может тебе твой инженер подскажет. В кожаной куртке Тони завизжал телефон. — Слушаю. Н-да, к счастью для тебя, видел. Что? Я? Я в порядке. Да жива твоя Алекс. Сидит со мной рядом. Мы сейчас едем за ее вещами, а потом в башню… Давай, саккумулируй пока все что хочешь мне сказать в одно предложение, мы как раз успеем доехать. Все, я за рулем. — он положил трубку. — Я не сказала, что возвращаюсь. — А чего ждать? В конце концов, ты часть команды. А мы держимся вместе. Мало ли что, — Тони улыбнулся. — Кстати, сэндвичи придется съесть прямо сейчас. Во-первых, они уже подостыли, а во-вторых, на всю команду я не рассчитывал. Может, Тони больше и не мог ошибиться. Но шанс что-то упустить был всегда. В конце концов, он просто человек. А когда человек боится, ему нужна страховка.