Глава 1.
3 ноября 2015 г. в 08:14
Его имя Карлос, но все кличут его Доком – в Зоне имена не в ходу. У Дока американский акцент и широкая виноватая улыбка – некоторым сотрудницам это кажется весьма милым, однако сам он этого не замечает, погрузившись с головой в изучение происходящего в Зоне.
Когда Док рассказывает о своих исследованиях – он говорит взахлеб, часами, если его не остановить. Иногда это угнетает – не каждый способен постоянно слушать о не всегда понятных вещах, – но на Янтаре, в бункере, если не все, то многие мысли Дока улавливают и даже приправляют своими собственными.
Его сложно назвать амбициозным – совсем нет, скорее девизом американца мексиканских кровей можно было назвать фразу «наука ради науки». Док изучает артефакты и аномалии, с энтузиазмом шлепает высокими резиновыми сапогами защитного костюма по мелкому болотцу в окрестностях бункера, с удивительным ротозейством – нет, как он еще жив с таким отношением, в самом деле? – не обращает внимания на снорков, в огромном количестве обитающих около «Янтаря». Именно поэтому одного Дока из бункера не выпускают – Сахаров распорядился, чтобы с ним всегда выходил кто-нибудь из его команды. В конце концов, хороших спецов в вопросах радиации и химической опасности в Зоне можно по пальцам пересчитать.
Их привезли сюда на вертолетах с военной базы, расположенной за кордоном – Карлоса и его команду ученых, и их практически сразу же метко окрестили изредка захаживающие на Янтарь за костюмами и некоторыми измерительными приборами сталкеры.
С Карлосом было просто. Как-то само повелось – «эй, Док!» – и именно он поднимает голову и улыбается в своей привычной манере. Да и сам он не возражал, даже иногда шутил на эту тему.
С ним – еще четверо, и первый из них – Шрам, один из военных с базы, которому напоследок было приказано охранять ученых. Приказ этот он выполняет, пожалуй, вернее всякой собаки. Именно он чаще всего сопровождает Дока в его вылазках в просторы Зоны Отчуждения, каждый раз – напряженнее струны, поскольку Шрам не понаслышке знает, чем она может обернуться для неосторожного. Второй – Шрёдингер – молодой физик-ядерщик с живо поблескивающими глазами, энтузиаст своего дела, бодро снующий по коридорам бункера и всплывающий то там, то здесь. Он же по совместительству вместе с Доком занимается аномалиями, даже в такой ситуации смотрясь живо и естественно.
Их штатного медика – по совместительству биолога – зовут Ершом, и вовсе не за дело всей его жизни. Он всего на год старше Дока, что, впрочем, не мешает ему распекать руководителя их маленького отряда, словно тот вполовину младше, когда тот в очередной раз в исследовательском пылу забывает о собственной безопасности. Карлос виновато улыбается, лохматит пальцами несколько кучерявые волосы, смущенно обещает, что такого больше не повторится, и Ерш успокаивается на некоторое время, а затем – все с самого начала.
Последней в их компании – Немка, обязанная своей кличкой исключительно своей расовой принадлежности. На ней лежит задача изучения почв в местах аномалий и составления карт для ученых, и она с истинно немецкой точностью справляется с ней, при этом поддерживая хорошие отношения с коллегами.
В Зоне отчуждения они – уже несколько лет, однако в баре, основанном на территориях неподалеку от свалки, ученые впервые. Застигший врасплох выброс – и добраться вовремя до «Янтаря» попросту не представляется возможным, и проводник, сталкер по кличке Щербатый – сложно не догадаться о том, почему его так прозвали, думает Док невольно каждый раз, когда видит крупную щель между его передними зубами, при ухмылке демонстрирующую себя во всей красе, – принимает решение не идти по темноте, переждав ночь в баре.
Им все в новинку – и смурные сталкеры, то тут, то там сидящие за столами в компании банок с тушенкой и батонов хлеба, и бармен, и радиоприемник на старой полочке – он интересует Дока больше всего, поскольку здесь, в Зоне, попросту не проходят радиоволны. Он выяснил это еще в первый месяц своего появления здесь и уверен в том, что измениться это не могло – искажение, мешавшее им проходить тогда, никуда не делось и поныне. Тогда зачем же?
Щербатый фыркает, стаскивая с лица защитную маску, и остальные следуют его примеру, продолжая оглядываться по сторонам. Док поневоле вспоминает детей на экскурсии – помнится, когда он еще работал за пределами Зоны, в научный корпус привели школьников, и они точно так же оглядывались, стараясь вобрать глазами как можно больше. Ученые в сталкерском баре выглядят примерно так же – перед ними открывается жизнь, доселе чуждая им, и они вбирают ее в себя, чтобы потом вспомнить и рассмотреть.
Щербатый, в отличие от них, чувствует себя здесь так же свободно, как и у себя дома. Наверное, если у сталкеров вообще есть дом – этим домом будет именно бар: общим, похожим на вечно гудящее студенческое общежитие, но домом, свободным от опасностей открытой Зоны, - и Щербатый пользуется моментом, негромко обмениваясь с прочими завсегдатаями репликами и оставив ученых на их собственное попечение.
Именно этим и пользуется Док, чтобы взглянуть поближе на столь заинтересовавший его предмет. Он пробирается между столиками – пару раз неловко оступившись, что вызывает смешки у сталкеров,– по направлению к барной стойке, за которой стоит крупный, диковатого вида бармен, вписывающийся в окружающую обстановку как нельзя лучше. Под его насупленным взглядом исподлобья Доку даже становится несколько неуютно – впрочем, ненадолго, он вообще не склонен долго чувствовать себя не в своей тарелке.
– Чего надо? – не дождавшись вопроса, хмуро вопрошает бармен, изучая ученого внимательным взглядом. Карлос опирается на стойку и прокашливается, – звук выходит неожиданно петушиным, и тот, смутившись, откашливается еще раз.
– Док, – представляется он, улыбаясь и протягивая ладонь в качестве приветствия. – Не могли бы вы сказать, зачем вам необходим радиоприемник? Здесь не проходят радиоволны, он попросту бесполезен.
На лице бармена читается усталое презрение к чужаку, не знающему самых простых вещей, но Карлос отступать не намерен, и ему приходится сдаться.
– Бесполезен, говоришь? – бармен перегибается через стойку, оперевшись на нее локтем, и нависает над далеко не маленьким Доком. – Уж не знаю, что там с волнами, но приемник работает, и спас уже множество шкур. Так что не гони, ученый.
И, словно в подтверждение его словам, приемник оживает – сначала помехами, шумом, треском и далеким воем, от которого у Карлоса пробегают мурашки по спине, а затем сквозь них прорывается голос:
– Очередная ночь ведет гончих псов тропой, которая приведет их к кладбищу домашних животных. Доброго вечера, слушатели.
Этот голос заставляет Дока замереть, так, что Ерш с обеспокоенным выражением на хмуром лице подходит к нему и кладет на плечо тяжелую руку. Он жалеет об этом практически сразу – когда Карлос оборачивается, на его лице – мрачная решимость.
– Мы должны отыскать источник этого сигнала, – говорит он серьезно, и Щербатый, опрокидывавший в себя стопку водки, закашливается, поперхнувшись.
– Ты сдурел, ученый?! – на его сдавленный крик оборачиваются несколько сталкеров из тех, что сидят поближе. – Переть под ЧАЭС… нет, точно двинулся!
– Под ЧАЭС? – переспрашивает Шрёдингер, выглядывая из-за спины Шрама и любопытно блеснув глазами. Ему, как ядерщику, особенно интересно это место, и Карлос вполне разделяет его мнение, однако его самого ведет к четвертому энергоблоку совершенно другое.
– Лезть под саркофаг? Док, да ты шутишь, – в голосе Ерша сквозит неприкрытое беспокойство. Карлос качает головой.
– Мы должны попасть под ЧАЭС, – повторяет он, молча о самом главном.
О том, что голос, продолжавший вещать по давно неработающему приемнику, ему знаком.