***
— Проснись и пой, братишка. Пора вставать! С этими словами Юна вбегает в комнату брата, раскрывая шторы и впуская яркий свет декабрьского солнца. Джункю жмурится от слишком яркого света и пытается спрятаться под одеялом. Но сестра не дает ему сделать это, стягивая одеяло на пол. Принц не сдается и накрывает голову подушкой. — Вставай, Джункю! — тормошит сопротивляющегося брата Юна. — Что тебе от меня нужно в такую рань? — глухо стонет из-под подушки эльф, не желая вставать. — Уже девять часов утра, никакая не рань, — не унимается Юна. — Смотри, как красиво на улице. Ночью новый снег выпал, такой красивый и хрустящий под ногами. Пойдем на улицу. — Никуда я не пойду. Вы сговорились что ли все? Сэён вчера не давал покоя, сегодня ты. Дайте мне поспать! — продолжает отказываться Джункю. — Сама иди гулять. — Так. Если через десять минут не будешь стоять тут умытый, расчесанный и одетый, то я попрошу Джонхёна завалить всю твою комнату снегом. Возражения не принимаются. Сказав это, Юна уходит, оставляя младшего брата в недоумении. Тот еле поднимается с кровати и, не до конца проснувшись, идет в примыкавшую к его покоям купальню. Несмотря на все жалобы на несносных старших сестер, Джункю одевается и приводит себя в порядок. Он выходит из комнаты и натыкается на Юну. — Я-то думала, что ты продолжишь давить перину, — улыбается она. — Молодец, что послушался меня. — Если ты разбудила меня без какой-либо веской причины, то я тут же завалюсь обратно спать. Неужели это было так необходимо? — Конечно, необходимо. На кону честь всего эльфийского народа! — воодушевленно отвечает эльфийка. — Что-то тебя до сегодняшнего дня никогда не волновала честь эльфийского народа, — недоверчиво поднимает бровь Джункю. — А теперь волнует. У нас сегодня снежная битва с духами, — говорит Юна так, будто это все объясняет. — И как же игра в снежки с духами поможет не запятнать нашу честь? — продолжает сыпать вопросами Джункю. — Вчера Сонёль ляпнул, что духи даже без использования своей магии в лепешку разобьют эльфов в снежках. А я сказала, что эльфы ничем не хуже духов. Он предложил выяснить все в настоящем поединке. Если бы я отказала, то никогда себе этого не простила бы, — объяснила свои действия Юна. — Это все очень занятно, сестричка, но позволь тебе напомнить, что ты никогда не была хороша в снежках. И вообще во всем том, где нужна меткость, — осаждает сестру Джункю. — Поэтому я разбудила тебя и позвала Сэёна. Вы ведь у нас самые лучшие лучники, а в детстве всегда выигрывали в снежных битвах. Ты же поможешь своей старшей сестре, да? — строит глазки эльфийка. — Ох, я еще пожалею об этом, — бормочет Джункю, позволяя сестре вести себя.***
— Эм, Ховон, могу я задать пару вопросов? «Точнее не просто пару, а пару сотен» — думает Джиэ, еле поспевая за бегущим Ховоном, держащим ее за руку. В лесу очень тихо, и только хруст снега под их ногами разрушает тишину. — Давай, только быстро, — бросает Ховон, не оборачиваясь. — Что случилось? К чему такая спешка? И куда, черт возьми, ты меня тащишь? — спрашивает растерянная Джиэ. — Сонёль и Юна поспорили, кто лучше в игре в снежки: эльфы или духи. Спешка к тому, что чем быстрее мы начнем эту глупую снежную битву, тем быстрее этот сумасшествие закончится. Мы идем на поляну. Еще вопросы? — отвечает старший дух. — Всего несколько тысяч, но я пока воздержусь, — недоверчиво тянет девушка, оглядываясь по сторонам. Что-то в этой странной ситуации ее смущало, но она не могла понять что. В конце концов она решила, что это все из-за очередной выходки Сонёля, и просто пыталась поспевать за слишком быстрым Ховоном. На поляну они приходят почти самыми последними. Сонджон и Сонёль стоят рядышком, о чем-то перешептываясь. Сонгю и вовсе лежит на снегу, о чем-то переговариваясь с Мёнсу. Хун скучающе глядел в даль, а Джонхен всматривался в сторону эльфийских земель, будто ожидая кого-то. — Явились, не запылились, — первым замечает их Сонёль. — Джиэ, надеюсь, тебя ввели в курс дела? — Более-менее, — бормочет она. — Отлично. Осталось дождаться этих остроухих, — потирает руки Ёль. — Разгромим их как нечего делать, да? А вот и они. Джиэ следит за взгядом Сонёля и видит три приближающиеся в утреннем тумане фигуры. Первым из тумана выходит Джункю, который сразу находит ее взглядом, а потом приветственно улыбается. У Джиэ от его улыбки внутри все сжимается, но она сдерживает себя и лишь коротко улыбается ему в ответ. Вслед за Джункю подтягиваются Юна и Сэён. — Все в сборе. Делимся на команды, — объявляет Джонхен. — В смысле делимся? — возмущается Сонёль. — Кто виноват, что так мало эльфов рискнуло состязаться с нами. Пусть втроем против нас играют. — Сонёль, закрой рот, пожалуйста. Хотя бы на время игры, — сквозь зубы просит Джонхён. — Играем пять на пять. Я, Мёнсу, Юна, Джункю и Сэён будем в одной команде, а Сонджон, Сонгю, Сонёль, Хун и Джиэ — в другой. — А Ховон? — спрашивает Джиэ. — А я буду судьёй, чтобы игра была честной, — он выразительно косится на Сонджона и Сонёля. — А какие правила? — спрашивает Джункю. — Какие правила могут быть в игре в снежки? — удивляется Хун. — А как мы без правил поймем, кто выиграл? — возражает эльф. — У нас с Сэёном всегда были правила. — Да-да, — подтверждает слова друга Сэён. — Хорошо, будут правила, — устало вздыхает Джонхён. — Никакой магии. Ни со стороны эльфов, ни со стороны духов, особенно это касается духов зимы, ОСОБЕННО Сонёля. Тот, кто будет пойман на мошенничестве, автоматически вылетает из игры. — Могу я спросить? — поднимает руку Юна. — Конечно, — улыбается ей Джонхён, чем заставляет Сонджона и Сонёля скривится. — А как мы поймем, что кто-то выиграл? — Давайте так: тот, в кого попало двадцать снежков, выходит из игры. Команда, член которой останется последним «недобитым», и будет победителем, — предлагает Сонгю. — А как мы узнаем, в кого сколько попало? Мы не сможем следить за тем, кого подбили, а кого нет, потому что сами будем уворачиваться от снежков, — продолжает сыпать вопросами Джиэ. — Это не имеет смысла. — Я могу решить эту проблему, — поднимает руку Джункю. — Как? — недоверчиво приподнимает бровь Сонёль. — Можно наложить на всех нас заклинание, которое будет реагировать на каждый достигший цели снежок. Например, можно сделать так, чтобы после каждого попавшего снежка, мы начинали светиться. Больше снежков — сильнее свечение. А на двадцатом попадании можно сделать так, чтобы выбывший резко вспыхнул каким-нибудь ярким цветом, красным, например. Мы сразу это заметим, и никто не сможеть схитрить, — объясняет он. — А ты сможешь такое сделать? — с интересом спрашивает Сонгю. — Да, могу. — А вдруг ты на нас наложишь такое заклинание, которое не даст нам уворачиваться от снежков. Кто вас, остроухих, знает, — не соглашается Сонёль. Сонгю сильно пихает его в бок локтем, заставив сморщиться. Сонёль недовольно смотрит на старшего, который одними глазами обещает убить его, если тот не заткнется. — Ладно, накладывай свое заклинание, — соглашается Сонёль. Джункю тихо шепчет что-то себе под нос, а потом взмахивает рукой, осыпая всех сверкающей белой пылью. По телу Джиэ проходит слабая дрожь от заклинания. Джункю замечает это и ободряюще улыбается. Ховон проводит ногой по снегу длинную черту. — Так, начинаем игру. Команды, встаньте по разные стороны от этой черты. Напоминаю, никакой магии и варварства. Набрасываться толпой на одного нельзя. Рекомендую вам выбрать противника и достойно сражаться с ним, — командует дух. — Хотя можно ли назвать достойным глупую войнушку между взрослыми детьми, — бормочет он себе под нос. — И, пожалуйста, не поубивайте друг друга. Начали! И тут начался хаос. Все бросились лепить снежки. Джиэ решила забросать ими Джункю, уж очень ей хотелось утопить его в снегу. Джункю, судя по его хитрой улыбке, задумал сделать то же самое с ней. Сонёль бегал по всей поляне, бросаясь снежками туда-сюда, даже не заботясь о том, в кого они попадут. Джонхен бегал вокруг Юны, охраняя ее и одновременно швыряясь снегом в окружающих. Не слишком расторопные Сонгю и Мёнсу уже светились отчетливым желтоватым светом, угощая друг друга снежками и одновременно посмеиваясь друг над другом. Сэён же, напротив, резво уклонялся от пущеных в него снарядов и метко подбивал противников. От него досталось и бедняге Хуну, и не ожидавшему этого Сонджону, которые тут же засветились. Джиэ набрала побольше снега в ладони и, не отрывая взгляда от Джункю, стала приближаться к нему для более точного броска. Он был наготове, держа в каждой руке по снежку и наблюдая за ней. Джиэ замахнулась и сделала вид, что целится ему в живот, а затем отправила снежок прямо в его ухмыляющееся лицо. Эльф удивленно захлопал слипающимися от снега ресницами. Джиэ это зрелище слишком рассмешило, и она, отвлекшись, пропустила удар, который пришелся ей в плечо. Оба обернулись на ярко-красную вспышку. Это Сонгю и Мёнсу одновременно добили друг друга и в обнимку, довольные, отошли подальше от поля битвы. Внимание Джиэ и Джункю вернулось друг к другу, и оба начали кружить друг вокруг друга словно дикие кошки. Слишком увлекшиеся друг другом они не заметили, как Сонгю тихонько подманил всех к себе. Юна схватила ничего не понимающего Сэёна и потащила его прочь с поляны. Джонхён махнул рукой и поляну тут же накрыла небольшая снежная буря, которая скрыла их. Мёнсу напустил туман, а потом они все быстро припустили в сторону леса, оставляя принца эльфов и осеннего духа наедине. — И что это было? — спрашивает Джункю, когда буря проходит также неожиданно, как и начинается. — Куда все делись? — Я нахожусь в таком же замешательстве, что и ты, — отвечает Джиэ. — Но я подозреваю, что нас только что кинули. — Ммм, понятно, — тянет эльф. — Что будем делать? — Не знаю как ты, а я собираюсь закончить свое дело. — Джиэ потирает руки. — Начистить твою самодовольную эльфийскую рожу! С боевым кличем она бросается на эльфа, который от неожиданности падает на землю, утягивая её да собой. Джиэ не обращает на это внимания и просто осыпает его лежащим вокруг снегом, громко хохоча над его попытками освободиться. Джункю отплевывается и хватает духа за руки, не позволяя совсем утопить себя в снегу. Джиэ продолжает смеяться, глядя на его мокрое от снега лицо. Джункю смеется над своим глупым положением вместе с ней. Отсмеявшись, они просто смотрят друг другу в глаза. Джиэ внезапно понимает, что сидит на нём, и смутившись, пытается встать, но эльф не пускает её, крепко держа за руки. Он неотрывно смотрит на неё, любуясь тем, как красиво переливаются ее волосы на ярком утреннем солнце, как чудесно алые щечки смотрятся на её бледном личике и как потрясающе сверкают ее темные глаза. Забыв обо всем, он приподнимается и, зажмурив глаза, прижимается к её губам своими. Джиэ вздрагивает от контраста температур. Губы Джункю холодные от растаявшего снега, но мягкие. Он целует ее бережно, почти невесомо, будто она сделана из хрупкого хрусталя. Девушка шлет все сомнения прочь и отвечает на поцелуй, обвивая его шею руками и поглаживая мягкие пряди волос на затылке. — Кажется, я понял кое-что, — говорит Джункю, когда они отрываются друг от друга. — Что? — спрашивает Джиэ. — Вся эта авантюра со снежной битвой была затеяна только для того, чтобы оставить нас наедине, — улыбается он. — Хоть я и против вмешательства в чужие отношения, но в этот раз я даже благодарна им. — Я тоже. Без них я бы вряд ли решился сказать это. — Сказать что? — Что люблю тебя, Джиэ. Наверное, я влюбился в тебя, когда ты надрала мне зад за то, что я творил глупости. Просто понял это немного позже, — признается эльф, нежно поглаживая щеку Джиэ холодными пальцами. — Я не понимала, что влюбилась в тебя, хотя это случилось, я думаю, в тот момент, когда ты посмотрел на меня этими своими серыми, словно грозовые тучи, глазами. Я люблю тебя, Джункю, — шепчет Джиэ, пряча смущенное лицо на его груди. Джункю счастливо смеется, обнимая своё своевольное сокровище с непомерной любовью к сарказму и острым языком. Джиэ только сильнее жмется к нему, к своему прекрасному принцу, которые совершенно не приспособлен к жизни в лицу и слишком беззащитен перед лицом обычной простуды. А в это время совсем неподалеку в лесу Сонджон и Сонёль получали крепкие подзатыльники, проиграв в споре. Кто же знал, что план Мёнсу по сведению этих двоих, придуманный от балды, сработает? Юна радовалась за своего брата, Джонхён радовался за Юну, Сэён радовался за друга. Мёнсу радовался своей сообразительности, Сонгю радовался за Мёнсу, а Хун радовался, что его многострадальная голова останется на месте. И только Ховон радовался тому, что этот дурдом, наконец, закончился. Наивный Ховон не подозревал, что дурдом только начинается. И в следующий раз он будет касаться непосредственно его.