***
Гил оказался тем же “чужаком”, не разделяющий всеобщего праздничного счастья, что и я. Хватило одного взгляда на него, как это становилось ясно. И дело тут вовсе не в глазах с толстой пленкой задумчивости и оторванности от происходящего, у Найтрея такого не было – серые глаза смотрели с привычной прямотой и легким оттенком застарелой усталости, которую как не высыпайся, как не валяйся на диване, пялясь в телевизор, не уберешь. Может, это было каким-то шестым чувством или как говорится “рыбак рыбака видит”, да, в общем-то, все равно, что это, но стоило парню переступить порог квартиры, как в голове красными буквами загорелось “такой же неудачник, что и я”. Неудачник в данном случае подходил чуть лучше, чем идеально, ибо вместо длинных соломинок с разговорами о прекрасном ужине и подарках, мы оба вытянули короткие с дерьмовым настроением и с такими же дерьмовыми мыслями. И Гил, похоже, прекрасно понимал, что мы оба были в одной лодке, молчал, не лез с вопросами или подколками. Прямо-таки солидарность невезучих. Вот только Оз подобного не понимал, болтая без умолку, посмеиваясь, вспомнив очередную забавную историю, произошедшую с ним на Рождество, то и дело прерываясь на расспросы все ли с нами хорошо. – Всё отлично, – в очередной раз пробормотала я, не отрываясь от зачитанного до дыр журнала. – Ох, ну серьёзно, Али-и-иса, как все прошло? Ты хотя бы разговаривала с Элис? – Все прошло замечательно. – А Элис? – Мм? – Твоя сестра. Ты с ней общалась? Я согласно закивала. Если двухминутное перебрасывание фразами в стиле “Как дела?” или “Как с учебой?” при случайных встречах на кухне вообще считалось общением, то да, мы с ней пообщались. Оз сокрушенно вздохнул, устало потирая ладонью лоб: – Господи, да что не так? Вы оба выглядите, будто похоронили кого-то. Вы же никого не хоронили, правда? Гил тихо рассмеялся на подозрительный прищур блондина, а после по-хозяйски достал пачку сигарет и зажигалку из кармана брюк. Я с недовольством шикнула в его сторону: – Кури на лестничной площадке, а не на моей кухне. Брюнет, скривив лицо, уже собирался протестовать, но вовремя опомнившись, что находился он не в своей квартире, молчаливой тенью поплелся в коридор. Стоило двери захлопнуться, как Безариус уставился на меня немигающим взглядом. – Тебе что-то нужно? – Ответы на мои вопросы были бы очень кстати. Что у тебя с настроением? – Его нет, – я махнула рукой, перебивая Оза, который уже собирался опять спросить, не желая отпускать тему моей отстранённости. – Я просто устала. К тому же за все эти три дня толком и не поспала. Видимо, отвыкла уже от своей комнаты. Естественно, это было ложью. Моя старая кровать нравилась мне намного больше, чем нынешняя, которая первое время казалась неудобно твердой с противным запахом мебельного магазина. И Оз, выслушавший все мои стенания об этой вони, не дающей мне нормально спать, а после них и восхваления старой удобной кроватки, на мой ответ лишь иронично изогнул брови, мол, ага, ну конечно же, продолжай врать. Но настроения у меня, действительно, не было, как и всякого желания выдумать правдивую отговорку, поэтому перевернув страницу журнала, я вновь уткнулась в него, не поднимая взгляд на показательно вздыхающего Оза. – Вау, очень по-взрослому, Алиса. Правда. Может, ещё закроешь глаза и представишь, что меня здесь нет? – С твоей болтовнёй, знаешь ли, сложно представить, что тебя здесь нет. – Отлично, приятно понимать, что ты всё-таки осознаёшь моё присутствие. Это была, пожалуй, одна из самых раздражающих черт характера Оза – твердолобое желание докопаться до истины, невзирая на любое сопротивление. В обычных обстоятельствах я бы просто продолжила игнорировать все его надоедливые упреки, но сейчас, когда в мыслях я была ещё далеко отсюда, потерянная в теплых объятиях Лейси, раздражение на Безариуса тошнотворным комом поднималось все выше по горлу. – Хватит, Оз. Прозвучало это резко, чересчур озлоблено. Блондин растеряно замер с открытым ртом, оборванный моей злостью на полуслове. – Давай закроем эту тему, пожалуйста, – уже мягче попросила я, услышав хлопок входной двери. Не хватало еще, чтобы Гил был свидетелем нашей склоки. Однако Безариус лишь фыркнул, и уже было собирался ответить, как я мотнула головой, не давая сказать ни слова. – Если хочешь поссориться – давай, продолжай. Пожалуйста, Оз, я отдохну и всё расскажу, но только позже. Не сегодня. Шаги в коридоре затихли, а после в гостиной включился телевизор. – Я просто пытаюсь помочь, Алиса. Пытаюсь вытащить тебя из твоего чертового состояния “сама-по-себе”, потому что мне не наплевать на тебя и твоё состояние. – И я ценю это, очень ценю. – Правда? Потому что этого блять не видно. Безариус резким движением взлохматил волосы, путаясь в них пальцами, а после, распрямив плечи, окинул меня таким разочаровано-недовольным взглядом, что, не выдержав, я отвернулась от парня. Мне не было стыдно, не было никаких ноющих уколов вины, только лишь голова заболела с новой силой. Мы оба молчали, раздраженные друг на друга. Но блондин вдруг тяжко вздохнул, как делают это родители, устав спорить о какой-нибудь глупости с маленьким ребёнком, с противной снисходительностью – пойду на попятную, ведь я умнее. Ещё пару секунд, и парень спокойным ровным голосом скажет, что-то вроде “что-то мы погорячились”, начнет рассказывать о чем-то, держась как можно дальше от неприятной темы, вот только с меня хватит. Серьёзно. К черту всё! Не поворачиваясь к другу, не встречаясь с его неуступчивым взглядом, я ушла гостиную. Найтрей расслаблено развалился на диване в полный рост, полностью поглощенный повтором трансляции по баскетболу. Я замерла позади него, непонятно зачем пытаясь сделать непринужденный вид, мол, я тут просто стою столбом и совсем не жду от тебя никаких комментариев насчет криков с кухни. От собственных мыслей стало стыдно. Я одновременно желала, услышать хоть одно слово со стороны Гила, с другой стороны не хотела, чтобы он вообще упоминал об этом. – Он серьёзно разозлился, раз начал ругаться. Это было сказано настолько тихо, что я едва не пропустила фразу мимо ушей, по ошибке посчитав её плодом своего воображения. – Это не моя вина. – Я знаю, но тебе надо извиниться. Найтрей повернулся ко мне: на его расслабленном лице не было ни капли заинтересованности в разговоре, он выглядел как случайный прохожий, ставший свидетелем ссоры неизвестных людей и явно не горящий желанием раздавать им советы, но, к удивлению, парень вновь заговорил: – Стоит извиниться, как ни крути, а твой кот по-прежнему у него дома. Он приглядывал за ним все каникулы, прояви хоть какую-то благодарность. – Благодарность? – переспросила я, но Гил со смешком отвернулся обратно к телевизору.***
Когда меня разбудил шум сигнализации машины за окном, мне на мгновенье почудилось, что я была всё ещё в родном доме.Толком не проснувшись – в голове то и дело вертелись обрывки сумбурного сна про какую-то пропавшую книгу – я подорвалась на кровати, садясь и откидывая одеяло в сторону. Футболка неприятно липла к телу, я провела ладонью по наволочке и простыне – тоже мокрые от пота. Голова, по-прежнему, болела, хотя и не так сильно как прошлым вечером. Расстроившись, что заболела, я поплелась в ванную за градусником, однако температуры у меня не было. Наверное, всё это из-за стресса. Вроде бы, все мысли материальны, особенно все наши херовые мысли. Так что, списав своё самочувствие на несколько часовое вечернее самобичевание, которое случается с каждым из нас в моменты удушливой тоски, я запила пару таблеток ибупрофена водой из крана, искупалась, поменяла постельное белье в спальне, а после развалилась на кровати прямо поверх одеяла. 11:12, до встречи с Брейком ещё уйма времени. И быть может, именно в этот момент шальная мысль о моём полном непонимании происходящего должна была выбить весь воздух из моих легких и заставить мозг судорожно искать ответы на все вопросы. Вот только подумав об этом, внутри ничего не дрогнуло, не затрепетало, а продолжало апатично сосуществовать с остальными мыслями в голове. Глупо было бы отрицать, что я не пыталась разобраться во всём, однако в конечном итоге все мои попытки упирались в каменную стену, к вопросам без ответа прибавлялись новые. В поисках хоть какой-то ясности я вспоминала всё, что хоть как-то могло помочь – от давно прочитанных романов до возбужденного полушепота четырнадцатилетней Элис, рассказывающей о своей первой влюбленности в соседского паренька. Увы, у меня, в отличие от сестры и классики мировой литературы, не было трепета в груди, который лишь от одного упоминания имени “того самого” разгорался приятным пламенем внутри. Но, даже не смотря на подобную потерю, я для себя уяснила одно – похоже, некоторые люди были напрочь лишены умения отличить любовь от ни к чему не ведущему увлечению, и за-за этого обреченные разгуливать по минном полю в поисках того самого снаряда, который пусть и оторвет от них пару частей, но не убьёт. Поэтому я решила не спешить разобраться во всем, а просто закрыть глаза и плыть по течению – если все наши с Брейком ночные переписки, короткие улыбки и приведут к чему-либо, я подожду этого в мирном спокойствии и с ясной головой, без подозрений и теорий. Мы оба опоздали. На часах уже было пятнадцать минут седьмого – пятнадцать минут как мы должны были встретиться – когда я вышла из подъезда одновременно с ярким проблеском фар белой тойоты, только сворачивающей на дорогу к дому. Махнув Заркису рукой, что бы он не парковался, я пошла к нему, ботинками утопая в лужах тающего снега смешанного с грязью. Сегодня целый день с неба ссыпалась какая-то жалкая пародия на снег, сменяющаяся моросью. Так что, несмотря на термометр и все слова синоптиков о потеплении – тепло на улице не было, из-за высокой влажности было холодно, очень холодно. Прохожие то и дело прятали лица в теплые шарфы, натягивали шапку сильнее на уши и грели руки в карманах пальто. Я мельком подумала обо всех тех людях, кто ещё вчера дышал остатками праздника, мертвой хваткой держась за воспоминания о снежном рождественском чуде. Разве от одного взгляда на теперешнюю отвратительную погоду не растворится всё чудо, всё их счастье с шелестом мишуры и блеском от пластмассового шарика на ёлке? И стоит сейчас вернуться домой промокшим и замерзшим, как вечерние разговоры, ещё день назад крутящиеся вокруг пересказа семейного ужина сочельника, наполнятся повседневными делами с перерывами на ругань в сторону дождя и холода. Люди порой слишком быстро “остывают” от причин своей радости, наверное, именно поэтому все мы такие неутомимые искатели счастья, которое в конечном итоге наскучит нам. Бесконечные поиски. Человеческая глупость. Стоило мне подойти ближе, как Брейк открыл водительскую дверь, и уже было хотел выйти из машины, но я засмеялась, понимая, что он хочет сделать. – Если ты собираешься открыть для меня дверь, то я сейчас вернусь обратно домой. Парень на это улыбнулся, закрыв дверь со своей стороны, и дождавшись пока я не сяду, ответил: – Вот надо же, единственный раз хотел побыть джентльменом, как меня тут же осадили. – Джентльмен – это не про тебя. И это была правда. Как сказала одна писательница: «Накрахмаленные рубашки и свежевычищенные костюмы прикрывают кучу грехов», вот только к Брейку это не относилось. Даже будучи безукоризненно одетым с иголочки, парень так и сиял привычным нахальством. Это была усмешка для окружающих, почти что безмолвный, но понятный для всех крик: “Я лучше вас – ну же! – не стоит обижаться на правду”. – Я всё хотела спросить к чему всё это? Отметить Новый год, серьёзно? – Больше ничего в голову не приходило, – он дружелюбно ухмыльнулся, повернув руль, выезжая на главную дорогу, – Да и что плохого в том, что бы отпраздновать Новый год? Ох, – Брейк вдруг бросил на меня слегка виноватый взгляд. – Ты же не планировала пойти с кем-нибудь… – Нет, – не дождавшись окончания растерянной фразы, перебиваю. – Других планов у меня не было. Уголки его губ дрогнули, но он так ничего и не ответил. Спустя пару минут тишины, мы разговорились и, уже припарковавшись возле нужного дома, наш спор об общих преподавателях набрал полную силу. Брейк, внезапно вставший на сторону одного стервозного старичка по международной экономике, разошёлся в комплементах об отличном опыте этого преподавателя и, вспоминая моменты, где тот помог Заркису. Парень был на середине очередного рассказа, когда кто-то окрикнул его по имени. Запнувшись на полу слове, Заркис посмотрел в боковое зеркало, а после, тихо выругавшись под нос, вышел из машины. Я последовала за ним, краем уха поймав окончание фразы незнакомца: – … я как раз был недалеко от тебя. – Мне сейчас не до этого, Лиам. Давай решим все вопросы об отчетности позже. Брейк обернулся ко мне, и незнакомец, проследивший за его взглядом, похоже, только сейчас заметил моё присутствие. Это был высокий, худощавый блондин с аккуратно расчесанными короткими волосами, одетый в черное классическое пальто и такие же брюки. Светлые глаза смотрели на меня через очки с темной оправой ошарашено, с толикой недоверия. Таким взглядом смотрят на давно забытых друзей, случайно встретившихся в супермаркете или на остановке в ожидании нужного транспорта; так смотрят на тех, чьё присутствие в своей жизни уже точно не ждут. – Алиса, это Лиам мой назойливый друг по работе. Лиам, это Алиса. Я кивнула блондину, подходя к ним ближе, и сразу же натыкаясь на протянутую руку Лиама. Он выдал какое-то неловкое рукопожатие – сначала крепко сжал мою ладонь, и уже отпустив её, снова потянулся пожать её, но поймав мою руку за пальцы, тут же отдёрнул свою ладонь.Неловко извинившись и спрятав руки в карманы, Лиам с плохо скрываемой нервозностью посмотрел куда-то в сторону, но в тот же миг, будто отдернув себя, он вернул всё своё внимание обратно к нам. – П-приятно познакомиться. – Взаимно. – Я знаю твою сестру Элис, она… Не знаю, что хотел сказать Лиам, но его перебил Брейк: – Документы, Лиам, ты хотел забрать документы, которых у меня нет сейчас. Я отдам их в офис позже. – Да-да, хорошо. Но, похоже, Лиаму было вовсе не до документов, его рассеянный взгляд был прикован ко мне. Наверное, это действительно, достаточно странно видеть сестру-близнеца бывшей девушки друга. Но было здесь что-то ещё, я не была единственной причиной его явного неудобства, парень то и дело пытался незаметно оглянуться, посмотреть на что-то. Я обернулась, однако ничего необычного не заметила. – Разве ты никуда не торопишься, Лиам? – Заркис с довольной ухмылкой обнял меня одной рукой за плечи. Смутившись, блондин окинул меня взглядом в последний раз и, попрощавшись, ушёл. – И что это было? – О, это была одна из самых жалких попыток скрыть от меня их отношения, – Брейк весело усмехнулся, однако заметив моё непонимание, объяснил: – Лиам тайно встречается с моей сестрой. Ну, то есть они думают, что это тайные отношения. На самом же деле, уже всем известно о них, но они продолжают отмалчиваться и отнекиваться. Детский сад какой-то. – Получается он сейчас уходил от твоей сестры? – Точнее приходил за ней, Шарон стояла там, – он кивнул куда-то в сторону позади нас. – Она помахала мне рукой, Лиам от этого прям побледнел. Ты не заметила этого? Этого я не заметила, поэтому лишь покачала головой, всё еще пытаясь понять мотивы подобной скрытности у этой парочки. Брейк на этот вопрос лишь ещё раз пошутил про детский сад, но позже, уже открывая дверь квартиры, добавил: – Может, им нравится разыгрывать эту комедию тайной любви, не знаю. Я не против, но порой это “ох, я не понимаю о чем ты говоришь!” раздражает. На языке вертелась язвительная подколка о похожей ситуации непосредственно с Элис и Брейком, когда что сестра всячески отнекивалась, что встречается с кем-то(в то время, когда я ещё жила в родном городе), что Заркис с первой нашей встречи не спешащий рассказать об их отношениях. Но это было неуместно, даже глупо с моей стороны возникать по этому поводу. В выпускных классах наше с Элис из без того не богатое общение сократилось до редких дежурных фраз. Я тогда всё своё время проводила у друзей, занимаясь подготовкой к экзаменам, так что даже если бы Элис и Брейк съехались в нашем доме, я бы вряд ли об этом узнала. Да, кстати, если верить пьяным исповедям сплетника-Оза, они начали встречаться как раз в то время. Но опять же, парни Элис интересовали меня в самую последнюю очередь. И тот факт, что Брейк то нагло врал об их отношениях, то в разговоре на эту тему обходил стороной подробные детали, не было чем-то подлым или неправильным. Да и вообще, их отношения меня не касаются. Их отношения меня не касаются. Не касаются. Стоит распечатать и повесить на потолок, повторять пару сотен раз перед сном, словно мантру, вдолбить в голову такую простую истину. А потом, не зря понадеявшись на чудо, проснуться и не почувствовать ни щемящего чувства странности, ни преграду неловкости между мной и Брейком. Но как не закрывай глаза, как не представляй самый лучший исход – эта преграда не исчезала, а только лишь всё выше возвышалась над нами. И я знаю, Брейк тоже это понимает, тоже улыбаясь мне, внутри вздрагивает, замечая отблеск своей улыбки на гладкой поверхности “стены”, по кирпичику состоящей из извращенной шутки недалекого прошлого. Но опять же, человеческая глупость обладает ужасной силой, и вот мы оба на кухне запиваем вином паузы в разговоре. – Единственное, что я не пойму – это твой выбор специальности. Тебя ведь ни капли не интересует экономика и всё что с ней связано. – Совершено не интересует, но этот выбор, на самом деле, не сильно зависел от меня. Кто-то должен был в будущем продолжить семейное дело, а раз Элис, помахивая ладошкой на прощание, пошла на переводчика, то эта доля свалилась на меня, – Заркис нахмурился, но я покачала головой на его недовольство. – Нет, всё нормально, я была не против всего этого, скорее даже рада. Учеба, конечно, та ещё боль в заднице, но мне нужен лишь диплом и хоть какие-то основы, всему остальному научит Глен. – Так значит, будешь помогать с фирмой твоего дяди? Никогда бы не подумал, что ты согласишься на подобное, учитывая твои отношения с семьёй. – Ну, они ведь моя семья и будут ей, не смотря на все наши ссоры. Да и насчет фирмы не всё так просто. Ты вряд ли знаешь, как её создали. Именно “создали”, у Глена даже в мыслях не было открыть свой бизнес, зато такая идея посетила моего отца. У него были деньги, отличная задумка, но с его постоянным ветром в голове всё дело прогорело бы за неделю. По просьбе отца Глен начал работать с ним, и всё сложилось весьма удачно. – Ты не хочешь бросать дело твоего отца, – парень кивнул, в подтверждение своих же слов. – Элис говорила, что ты с ним была близка. – Думаю, она ещё сказала, что это очень плохая тема для разговора. – Да, что-то подобное она упоминала. К моему огромнейшему облегчению, Брейк больше не стал ничего расспрашивать об отце, мягко сменяя тему рассказами о своей семье.И чем сильнее уменьшалось вино в бутылке, тем свободней становился наш разговор, избавляя нас от груза неловкости на плечах. Когда стрелки на часах пробили полночь, мы с хмельным румянцем на щеках, смеясь, вышли на балкон посмотреть на фейерверк. Первая ярко-красная вспышка раскрасила ночное небо. – Разве это Новый Год? – я с возмущением посмотрела на пустую улицу. – Было бы хоть чуточку теплее все бы сразу вышли орать песни. А сейчас не-е-т, холодно, вдруг простуду подхватят, бедняги. – Ну, пусть и сидят дома. – Тогда какой вообще это праздник?! – Чудесный праздник. Я обернулась к Брейку, в ту же секунду онемев от его взгляда. Облокотившись об перила, Заркис смотрел на меня – нет, не так – он смотрел лишь на меня, пока за его спиной взрывались тысячи огней, его глаза оставались неподвижными. Я вглядывалась в своё отражения в этом алом цвете. О чем он думает? О ком? – Чудесный праздник, – ещё раз повторил парень, прикрыв глаза и грустно улыбнувшись. – Великолепный. О ком ты думаешь? Кого желаешь увидеть рядом с собой? С вспышкой зеленых искр, я шагнула к Брейку, двумя руками хватаясь за его рубашку, с отчаянием сжимая белоснежную ткань под своими пальцами, посмотри на меня, яростно вглядываясь в его глаза. – Ты видишь меня? МЕНЯ. Не её? Молчание разрезает по кусочкам, перемалывает кости в пыль. – Пожалуйста, просто скажи. Кого ты видишь перед собой сейчас? Холодная ладонь, едва касаясь кожи, очертила мою щеку, чужое дыхание коснулось подбородка. Наши губы встречаются лишь на секунду. Крайняя форма отчаяния, заключенная в испуганном, робком жесте. – Я вижу тебя. Только тебя, Алиса.