15 октября
Шел ничем непримечательный будний день, который Алиссия, а если коротко — Али, пыталась пережить. Впрочем, как и было сказано, ничего такого, чем этот день мог бы запомниться. Дни в средней школе выпускного класса Вествуда тянулись довольно долго, а если учесть еще и прохладный ветерок, который был совсем не по душе Али — но был любим учителем литературы, миссис Клайф — юной мисс Браун казалось, что до звонка надо сосчитать если не до миллиона, то до пары сотен тысяч — точно. Это была ее привычка — считать. Все время и при любой возможности. Чаще всего она считала обычные числа, но если у нее все же появлялось настроение, то девушка считала окружающие ее предметы. Бывали случаи, когда она, сидя на итоговом экзамене, не могла выкинуть числа из своей головы. Они, конечно, мешали и влияли на ее оценки, но так она успокаивала себя. Научил ее этому ее отец, когда она была еще совсем маленькой. Сидя на неудобном (а если признаться честно, очень узком и маленьком) стуле, Браун пыталась сосчитать, сколько раз протикает секундная стрелка часов, висящих над головой миссис Клайф. 367, 368, 369, 370... — Мистер Алан, я, надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю уже второй час. Это понадобится вам при написании эссе, оценка которого учитывается при выставлении итоговой. И уж поверьте мне, я буду проверять именно вашу работу настолько досконально, что ни одна ошибка не останется незамеченной! — сердитый голос женщины средних лет нисколько не заставил учеников замолчать, а уж тем более — самого мистера Алана, к которому она обращалась. — Вы мне угрожаете? Миссис Клит? — чуть ли не смеясь, ответил чернокожий ученик, тут же поворачиваясь к своим друзьям и посмеиваясь. — Меня зовут миссис Клайф! Ради Бога, проявите хоть капельку... — и тут зазвенел звонок, после чего все ученики поднялись с мест, даже не думая о том, чтобы дослушать. Али Браун не стала исключением: просто ей было тяжелее всех подняться с места. — Что, Браун-пончик, автокран вызывать, или ты на этот раз захватила мыло? — почти выходя из класса крикнул Алан в сторону Али, начав смеяться, а его дружки тут же подхватили смех. В классе стало безлюдно: только учительница, которая была занята бумагами, и Али, которая не могла встать с места. «Раз, два, три», — посчитала она про себя, после чего все же смогла оторвать свою пятую точку от неудобного деревянного стула. Откинув непослушные пряди своих жидких и черных волос назад, Браун, поправив свою любимую футболку и оттянув ее как можно ниже, направилась к выходу. И вдруг вновь зазвенел звонок, оповещающий о начале следующего урока, но брюнетка решила, что прогуляет первую физкультуру, а на второй скажет, что сильно упала и ушиблась ногой. Это всегда срабатывало.***
— Нет, мисс Браун, думали, сможете одурить меня? Вы сейчас же зайдете в этот кабинет и скажете директору, почему вы не появлялись на моих уроках! — чуть ли не кричал мистер Горн, учитель физкультуры. Как только Браун начала оправдываться, он, не дослушав, направился с ней к директору, по пути рассказывая о том, как же ужасно повела себя Али, пропуская такой важный и увлекательный предмет — физическую культуру! Директор, миссис Шейн, разумеется, встала на сторону учителя. Али же на это закатила глаза: уже не секрет, что эти двое изменяют своим мужу и жене друг с другом, при этом ведя себя, будто так и должно быть; словно это в порядке вещей. Женщина еще долго ругалась, говоря те же слова, что и мистер Горн. Казалось, будто поставили одну пластинку, а затем ее заменили точно такой же, но еще более противной. — Почему вы пропускали уроки, юная леди? И я хочу, чтобы вы были предельно честны со мной, — садясь на свое место, произнесла директор Шейн. Нет, она не была злой или слишком строгой, просто порой делала такие глупые вещи, что Али удивлялась, как она вообще дошла до поста директора школы. — Потому что все смеются надо мной... — начала Али. Она не скрывала этого, со взрослыми, по крайней мере. Они обычно сжаливались над ней, полностью понимая, какими жестокими могут быть американские подростки. — Почему же они смеются над тобой, Али? — голос директора значительно смягчился. — Потому что я толстая, — ответила она. «Господи, разве это не очевидно? Зачем спрашивать-то?» Тут директор начала рассказывать о том, что Али неправа и что не стоит обращать на это внимания, люди порой бывают нетактичными и бла, бла, бла... Али этого не слушала: слишком часто это слышала. Но это почти никогда не помогало, да и вряд ли когда-нибудь кому-нибудь поможет. Она знала, что все ее считают жирной. Это не было каким-то секретом или открытием Америки. Да она даже в собственное зеркало не помещалась, а в магазинах размер ее одежды был самым большим. Как тут не сложить два плюс два? В общем, Браун решила кивать и молча стоять, считая про себя квадратики на кофте у директора. Их было мало, но это хоть что-то. И вдруг миссис Шейн сказала то, что повергло Али в огромный ужас: — Я переведу тебя в команду по плаванию. Может хоть так ты перестанешь стесняться своего тела, — довольная своим решением, женщина радостно захлопала в ладоши, тут же принявшись за свой компьютер: надо было перевести ее в команду к мистеру Стайлсу. — Что? Что вы сказали? — чуть ли не закричала Али, находясь в полном шоке от решения директора. — Вы меня прекрасно слышали, мисс Браун, а теперь попрошу покинуть мой кабинет. Расписание вам изменят уже сегодня вечером, оно будет выслано вам по почте, — не смотря на девушку, проговорила женщина. — Но вы не можете так со мной поступить! Нет, прошу вас, миссис Шейн! Пожалуйста! — начала умолять Али, но на ее плечо вдруг легла твердая мужская ладонь. — Директор попросила Вас покинуть ее кабинет, — произнес учитель физкультуры, кивком указывая на выход из комнаты. — Нет, нет, нет, — уже себе под нос повторяла Али, находясь в полном ужасе, сковавшем все ее тело. — Этого не может быть, это просто какой-то сон, плохой сон. — Мне очень жаль, мисс Браун, — фальшиво произнес мистер Горн, обращаясь к брюнетке, уставившейся в пол. — Но я думаю, вам понравится у мистера Стайлса. Мистер Хоран со своими дружками поможет вам справиться, не переживайте, — засмеявшись, он ушел дальше по коридору, оставив девушку одну с ее мыслями. Не зная, что делать, она медленно поплелась домой, очень быстро считая про себя. Она так делала в двух случаях: когда боялась и когда злилась. А в тот раз единственное, что она чувствовала, был чистый страх.