Слепая любовь

В небольшой уютной гостиной было мало света. Перед камином, в котором потрескивали дрова, стояло кресло, а в нем, накрытый дорогим, теплым темно-зеленым пледом сидел хозяин дома. Хозяином оказался молодой человек, лет двадцати, с короткими, черными волосами и очень красивыми руками — они расслабленно лежали на подлокотниках кресла, и обращали на себя внимание, во-первых, большим перстнем, скорее всего фамильным, и во-вторых изящными, длинными, тонкими, даже можно сказать музыкальными, пальцами. Юноша задремал, и его длинные, черные ресницы чуть подрагивали во сне, а сам он едва заметно улыбался. Через три минуты его сон прервал громкий звук — а точнее звонок мобильного телефона, чья мелодия поначалу была совсем тихой, но нарастала, все громче и громче, в конце концов, хозяин в кресле вздрогнул и открыл глаза, хмурясь от такого внезапного пробуждения. Он посмотрел в сторону источника звука и вздохнул, его намерения побыть одному, по всей видимости, не увенчаются сегодня успехом. Телефон не унимался — наоборот, звенел так громко, как мог. — Пьеро, ты дома? Я мог бы заехать, поговорить, я купил тебе твои любимые круассаны, и… — Иньяцио без умолку тарахтел в трубку, красочно рассказывая как выбирал вкусности, как прошел его суматошный день и что-то еще, Пьеро невольно улыбнулся. Не смотря ни на что, этот человек всегда заставлял его улыбаться. — Конечно, заезжай, — милостиво разрешил он, все еще улыбаясь. — И захвати фруктов! — Пьеро закончил вызов и положил телефон обратно, теперь он окончательно проснулся. Нащупав в полумраке темные очки, он надел их на себя и поднялся на ноги, направляясь на кухню. Прошло уже два месяца с той самой аварии, после которой Пьеро утратил зрение и стал абсолютно слеп. Его глаза могли разве что различать яркий свет и тьму, но не более того. Два месяца назад казалось, что мир рухнул и больше ничего не станет как прежде. Как прежде действительно не стало — многое в его жизни изменилось, теперь все вещи были упорядочены, находились на своих местах, во всем был порядок. Теперь его слух обострился настолько, что он по шагам узнавал того или иного человека, лучше чувствовал эмоции людей, запахи, усилились и тактильные ощущения. Открылась и новая сторона его талантов — теперь Пьеро лучше чувствовал музыку и даже начал писать ее, старательно выводя своими пальцами ноты. Иньяцио только удивлялся, как это у него получается, да еще настолько ровно и красиво, Пьеро будто бы видел нотные листки, представлял у себя в голове, и его ноты складывались в красивые мелодии. — У тебя настоящий талант! — говорил он, размахивая очередным написанным Пьеро произведением (Пьеро, конечно, не видел, но знал, что он делает именно так), а потом ставил листок на рояль и играл его, наполняя комнату волшебными звуками. Пьеро мог сыграть и сам, но ему нравилось, как это делает Иньяцио. В такие моменты он просто слушал, иногда прислонившись к его плечу, и ощущая его дыхание. В такие моменты он чувствовал себя в безопасности. Иньяцио был как ураган в его жизни, ведь после аварии Пьеро мало выходил из дома, а Иньяцио… Иньяцио заставлял его чувствовать себя живым и настоящим, кому-то очень нужным. Боскетто заставлял поверить в то, что ничего не изменилось. По крайней мере, в их отношениях. Конечно, после всего произошедшего рядом были и родные Пьеро, но юноша буквально кожей ощущал как жалеет его мать, как снисходительно и жалостливо смотрит на него Мария-Грация, как они все любят его, но в то же время считают уже не таким полноценным как раньше, иногда проявляя ненужную заботу и постоянное беспокойство. С Иньяцио такого не было. Он мог завалиться с утра пораньше и прокричать: «Бароне, вставай, ленивая ты задница!», —, а потом умчаться на кухню, готовить кофе. Если от этого дружественного пожелания «доброго утра» Пьеро все еще не просыпался, то от аромата кофе, который Боскетто готовил просто отменно, не проснуться было невозможно. Он пах по-особенному. И сколько Пьеро не старался — у него так не получалось. Хоть Иньяцио и утверждал, что его кофе ничем не хуже. Звонок в дверь нарушил поток мыслей Пьеро и он направился открывать. — Хей, друг! — радостно завопил Иньяцио прямо с порога, обнимая его. — Ты холодный! — возмутился Пьеро, на улице был декабрь и настоящий мороз, вместе с Иньяцио в дом вошел поток холодного воздуха и запах духов, подаренных ему Пьеро на прошедший день рождения, а еще… — Ты купил мандарины! — Бароне ласково улыбнулся, принимая угощения, Иньяцио никогда не приходил с пустыми руками, вот и в этот раз в руках Пьеро оказался большой пакет. — Угадал! — кивнул Иньяцио, запирая покрепче дверь и снимая с себя верхнюю одежду. — Но не только, — он хитро улыбнулся. — Пойдем на кухню, посмотришь, что я еще тебе купил. Как и обещал, Боскетто принес большой пакет хрустящих круассанов с шоколадом, которые так любил Пьеро, кроме этого несколько ароматных мандаринов, апельсины и виноград, а еще торт. — Клубничный, судя по запаху, — улыбнулся Пьеро, поправляя свои очки. Теперь, кроме сна, он всегда носил очки, не смотря на то, что его глаза не слишком изменились. Они не были изуродованы, просто теперь на них появилась прозрачная дымка. Но Пьеро все равно стеснялся. А Иньяцио уверял, что очки нынче в моде. И даже притащил несколько из дизайнерской коллекции, чтобы Пьеро соответствовал своему стильному образу. Он настаивал на том, чтобы Бароне одевался как прежде, до аварии, в хорошие костюмы, брендовые вещи, и все это с радостью ему доставлял. В глубине души Пьеро ощущал, что это позволяет ему чувствовать себя… нормальным. Иньяцио жалел только об одном — ему пока не удавалось вытянуть Пьеро хотя бы в театр, максимум — на прогулку до магазина. Но Боскетто был не из тех, кто сдается. И Пьеро это хорошо знал. — Давай пить чай. Джанлука заходил вчера. У него теперь новая пассия, — хмыкнул Иньяцио. — Мне она не слишком понравилась, она… — Пьеро, улыбаясь, слушал. Иньяцио всегда вываливал на него кучу новостей. — А еще, ты знаешь, я получил одно интересное предложение. И не думаю, что стоит отказываться. Дело в том, что… — Иньяцио чуть замешкался. — У меня будет концерт. Через три недели. Представляешь? Мой первый сольный концерт. Ты мог бы прийти, — в его голосе зазвучала надежда. — Я был бы очень рад. — Я… Я даже не знаю, Ини, — хриплым голосом проговорил Пьеро. Ему было несколько больно, когда разговор заходил о сцене. Еще несколько месяцев назад они выступали все вместе и все было хорошо, а теперь концертов не было. Все это время их не было. Пьеро никак не мог уговорить себя выйти на сцену. Иньяцио накрыл его руку своей, это был достаточно неожиданный жест, настолько неожиданный, что заставил Пьеро слегка покраснеть. — Ты обязан там быть, — тон был серьезный, в голосе звучала твердость, и Пьеро понимал, что Иньяцио сильно обидеться на отказ. Но разве может Бароне вновь заставить себя? Даже в качестве зрителя… — Ладно, а теперь пробуй-ка торт, — Иньяцио живо перевел тему, и Пьеро внутренне выдохнул. В конце концов, есть еще три недели.