Слепая любовь

Мария-Грация принесла домашний торт, который испекла сама и теперь все втроем пробовали его. — Это безумно вкусно, спасибо, — проговорил с набитым ртом Иньяцио. Торт был шоколадным, нежным и воздушным. Девушка кивнула в ответ. Она смотрела на Иньяцио и Пьеро, периодически замечая что-то не то, но что — пока понять не могла, в глубине души надеясь, что догадки не подтвердятся. Она с радостью поверила в то, что ее слепому брату необходимо чье-то присутствие. — Какие планы? — спросила она у Иньяцио, имея в виду его карьеру, пристально на него смотря. Раньше ей даже нравился Иньяцио, но потом это мимолетное увлечение прошло, и девушка воспринимала его только как друга. — Скоро второй концерт, — Иньяцио улыбнулся, вспоминая о собственном успехе. — Ты хотела бы прийти? — Разумеется. Очень хочу услышать тебя снова, прекрасно, что все так складывается. Может, и Пьеро на сцену уговоришь выйти… — проговорила она. — Я очень хочу, чтобы он попробовал снова. — Кхм, если ты не заметила, я все еще здесь, — недовольно проговорил Пьеро. Он помнил, что Мария-Грация всерьез мечтает о его возвращении на сцену, но это до сих пор оставалось темой крайне болезненной. — Прости, дорогой брат, — она мягко улыбнулась, и отрезала кусочек торта, подкладывая его на уже чистую тарелку Пьеро. – Вот, съешь еще. Они еще немного обсудили предстоящий концерт и подготовку к нему, и разговор ушел в другое русло, чему Пьеро не мог быть не рад. — Знаете, я рада, что Иньяцио переехал на время. Надеюсь, вы уживитесь, — улыбнулась она. — Естественно, уживемся. Мы столько месяцев проводили в разъездах раньше, с этим не будет проблем, — беспечно махнул рукой Иньяцио. — Ладно, мне, наверное, пора, — она взглянула на часы. — Обещала встретиться с подругами. Они проводили Марию-Грацию до двери, и подождали, пока ее шаги стихнут. — Вот видишь, все хорошо. Никто ничего не… Пьеро впился губами в губы Иньяцио, которые все еще пахли шоколадом и были сладкими, от торта. Он прижал его прямо к стене, у двери. — Ты что, весь вечер ждал, чтобы сделать это? — прошептал Иньяцио, запуская пальцы ему в волосы, и увлекая в новый, страстный поцелуй. Оба тихо постанывали от наслаждения и ощущения абсолютного и невероятного счастья… Дверь закрыть они забыли, и эта ошибка оказалась роковой. Впрочем, чуть позже эти двое поймут, что могло быть гораздо хуже. Чуть позже — это примерно через пятнадцать минут. Мария-Грация уже направлялась к остановке автобуса, когда заметила, что забыла в прихожей у брата светло-голубой зонтик. Не то чтобы он был сильно ей нужен —, но небо подозрительно хмурилось и темнело. А замочить свою идеально уложенную прическу не хотелось. Совсем. Поэтому девушка и вернулась. Дверь в квартиру оказалась приоткрыта и она вошла внутрь, не думая, что увидит там что-то, что шокирует ее надолго. Зонтика в прихожей не оказалось. «Должно быть, в комнате…» — подумала она, направляясь в ее сторону, как вдруг услышала стон. Даже стоны. Эти звуки невозможно было перепутать ни с чем. Она удивленно застыла за два шага до порога комнаты. А потом нерешительно подошла ближе, заглядывая в нее. Два сильных тела сплелись на кровати. Пьеро, ее старший брат, лежал и довольно громко стонал, откинув голову на подушку, пока Иньяцио целовал его в шею, тесно прижимаясь к нему. Оба были раздеты по пояс. Сомнений быть не могло. Они даже не сразу заметили ее, а когда заметили… Иньяцио тут же отпрянул от любимого, а Пьеро закрыл лицо подушкой, тщетно пытаясь придумать хоть какое-то оправдание. Но чем здесь можно было оправдаться? Смешно. Иньяцио натянул на себя рубашку, его лицо горело, а сердце бешено стучало. Мария молчала. Она была не в силах принять увиденное, хотелось ущипнуть себя, чтобы все происходящее оказалось сном. Проснуться в своей кровати и успокоиться. Она моргнула, однако, реальность никуда не уходила. Пьеро тоже уже оделся, и теперь, впервые в жизни, он, наверное, был даже рад, что не может видеть лица сестры. Боялся, что на нем теперь отвращение к нему. — Я вернулась за зонтиком, — Мария-Грация нарушила звенящую тишину первой. — П-просто вернулась за ним… — она едва ли не заикаться начала, от осознания всей этой ситуации. Иньяцио пододвинул ей кресло, и девушка рухнула в него. Им явно предстоял не самый приятный разговор. — Простите, я помешала… — тихо сказала она, обхватив лицо руками, щеки горели, а сердце бешено стучало. Конечно, она сразу догадывалась о чем-то таком. Сразу мелькнула мысль, что все это неспроста. Весь этот переезд, вся эта забота. Списывала на дружбу и не более того, но ведь Иньяцио молод и талантлив, его жизнь насыщенна событиями. По идее, у такого молодого человека просто должна быть девушка. Но девушки, как знала Мария-Грация, не было уже год. Зато, оказывается, есть Пьеро… Господи… Ее затошнило, и заболела голова, Иньяцио принес ей стакан воды и таблетку, девушка выпила, и медленно приходила в себя. — Знаете, вам повезло, что это была я. Не мама, не папа. Что вы собираетесь делать? — Ничего, — проговорил Пьеро, опустив голову. — Я просто хочу быть с Иньяцио, больше ничего. — Но вы не можете. Вы оба парни, Пьеро… Как же… — Я знаю, что мы оба парни, Мария. Но ничего не могу с этим поделать, зато одно я знаю точно — я люблю его. Правда, люблю. И я счастлив, — он взял Иньяцио за руку. — Все настолько серьезно? — спросила девушка, сделав еще глоток воды. — Серьезнее некуда, — проговорил уже Иньяцио, глядя на девушку. — Слушай, я понимаю, что ты не в восторге и зрелище не из приятных, но… Пожалуйста, я очень прошу тебя, ты не должна никому говорить. Тем более, родителям. Ты понимаешь, чем это может обернуться? Мария-Грация нервно рассмеялась. О, да. Она прекрасно все это понимала. — Мама бы загремела в больницу, а отец набил тебе, Иньяцио, морду, — по-простому выразилась она. — Пьеро бы не досталось физического насилия, но… — она намекала, что отец не стал бы бить, учитывая болезнь сына, —, но морально он бы душу из него вытряс, — она глубоко вздохнула, пытаясь принять ситуацию. - То, до чего вы докатились — жесть полная, честно. Но… — все-таки Мария-Грация была очень близка с Пьеро, и не могла вот так выдать его тайну. Она была его сестрой, не матерью, ее не волновала проблема внуков или что-то подобное. — Вы должны быть очень осторожны. Особенно на публике, — тихо сказала она. — Я ничего не скажу. Никому. И постараюсь убедить родных в обратном, если вдруг кто-нибудь выразит подозрения. Берегите себя. Им лучше этого никогда не узнать — будет грандиозный скандал, они тебе никогда не простят, — прошептала она, закрывая лицо руками. — Пьеро, ты меня слышишь? Мария-Грация прекрасно знала их семейные устои. Семья — прежде всего. Кроме того, они были сицилийцами, и однополые отношения, мягко говоря, совсем не приветствовали. Все их многочисленные родственники дружно плевались, если разговор хоть немного касался подобных тем. — Разумеется, слышу. Спасибо тебе. Даже не могу выразить, насколько я буду тебе благодарен. Прости, что все вот так, но я не могу лгать себе. Мы не можем найти себе девушек, потому что так надо. Я уж молчу о том, что немногие девушки согласны связать свою судьбу с таким, как я — инвалидом. А Иньяцио смог вернуть меня к жизни, в буквальном смысле. Я, наконец, живу, а не существую. И мир вокруг меня расцветает самыми яркими красками… Сохрани это в тайне. Ведь это все, что у меня есть. — Я заметила, каким ты стал счастливым. Ты просто светишься изнутри. Все это замечают. И, как оказалось, вовсе не дружба тому причиной… — Прости меня. Мария-Грация встала с кресла и подошла к брату ближе, обнимая его, закрывая глаза и тихо всхлипывая на его плече. — Вы только, пожалуйста, будьте осторожны, — еще раз предупредила она. — Разумеется, мы будем, — кивнул Иньяцио, наблюдая за ними. Внутреннее напряжение понемногу отпускало. — Не обижай его, — мягко улыбнулась Мария, вытирая подступившие слезы салфеткой. — Бог мой, во что же вы ввязались… Возможно, она еще не осознавала всей ситуации — у нее был шок. Но одно знала точно — никому и никогда она не расскажет о том, что сегодня увидела. — Ладно, хорошо, — тихо сказала девушка. — Теперь мне точно пора. И на этот раз, я вас очень прошу, не забудьте закрыть дверь. Они проводили ее во второй раз, на этот раз плотно закрыв дверь на защелку, и остались вдвоем. — Прости, это я виноват, я должен был ее сразу закрыть, — виновато проговорил Иньяцио, вспоминая, что от губ Пьеро и его настойчивости забыл все на свете. — Не нужно себя винить, это уже произошло. Нам только остается жить с этим. Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда говорил о проблемах? И эта наша самая меньшая. Мария-Грация никому не скажет, я уверен, но теперь тебе ясно? Мы должны скрывать наши отношения от родных. Долгие годы. А желательно всегда. Иньяцио, ты понимаешь? Стоит ли игра свеч? — Конечно, стоит, — не задумываясь, ответил тот, нежно целуя Пьеро. — Если дело касается тебя — стоит. Я от тебя не откажусь, ни за что на свете, слышишь меня… — Ох, Иньяцио… — Пьеро тихо выдохнул ему в губы. — Ты думаешь, мы справимся? — Я в этом уверен. Твоя сестра чудо, кстати. — Это ведь сестра. Мы с ней всегда были близки… Ближе, чем с отцом и мамой. Я в ней уверен, как в себе. Жаль, конечно, что ей пришлось все это увидеть… — Пьеро смутился, закусив губу. – Но, все и правда могло быть хуже, намного.