Слепая любовь

Летели дни. Мария-Грация сдержала слово — она не была в восторге от происходящего, но приняла брата, как есть, решив не говорить об этом родным. Кто знает, как повернется жизнь. Быть может, когда-нибудь Пьеро и Иньяцио одумаются, найдут себе девушек. Хотя, конечно, если в двадцать лет ты осознал себя гомосексуалистом, вряд ли что-то изменится. В первые дни самым сложным было обманывать мать и отца, когда они узнали о переезде Иньяцио. Они расспрашивали, что и почему, не ухудшилось ли состояние Пьеро, переживали за него. Мария-Грация объясняла уже отработанную версию — банальное одиночество, желание, чтобы рядом был кто-то близкий, поддерживал, разумеется, исключительно в дружеском ключе. Она так увлеклась легендой, что даже добавила от себя, что видела Иньяцио с какой-то незнакомой, очень красивой девушкой, чтобы родители уж точно ничего не заподозрили. Периодически она заезжала на чай в дом Пьеро, и в целом ее отношение к брату и Иньяцио не изменилось. При ней они не позволяли себе больше проявлений нежности, и хоть какой бы то ни было любви — все казалось нормальным. Хотя она не настаивала на том, чтобы они сидели на расстоянии друг от друга, чтобы не обнимались при ней, и не держались за руки — это было больше их решением. Впрочем, девушка была благодарна за сохранение своей психики. Приближался день концерта Иньяцио. В один из свободных дней они с Пьеро затеяли приготовление пасты. Точнее, Иньяцио готовил, а Пьеро то и дело мешал ему — таскал из тарелки тертый сыр и пытался попробовать соус. Отсутствие зрения определенно не мешало ему находить еду, к тому же сыр издавал такой вкусный аромат… — Ну, прекрати, — игриво ухмыльнулся Иньяцио, хватая Пьеро за запястье и вытирая его перемазанные пальцы, которые снова норовили дотянуться до сыра. — Потерпи немного. Ты сегодня в ударе, — он наклонился к любимому и поцеловал его в губы. — А все знаешь почему? Потому что совсем скоро твой концерт, и я… Я хотел бы спеть. От неожиданности Иньяцио чуть не выронил ложку, которой собирался помешивать пасту. — Ты… что? — Я хочу вернуться на сцену, Иньяцио. — Серьезно? Вау. Это так неожиданно для меня. Но это же прекрасно! Ты мог бы играть мне на концерте кстати. Это отличная идея, — глаза Иньяцио загорелись, предвкушая. — Пьеро, ты точно этого хочешь? — Думаю, что да. Очень сильно хочу. Ты знаешь, впервые за эти месяцы мне действительно этого хочется… — Не могу выразить свой восторг по этому поводу, — тихо прошептал Иньяцио, отвлекаясь от помешивания пасты, и подошел к Пьеро ближе, обхватил его лицо ладонями и глубоко поцеловал. — Я люблю тебя. Пьеро ласково улыбнулся. — И я тебя. А теперь иди, готовь, а то паста подгорит, пока ты занят поцелуями, — хрипло прошептал Пьеро, подставляя Иньяцио то губы, то щеку, то шею. — Иньяцио, остановись… — тихо прошептал он, впрочем, не сильно сопротивляясь. — У нас есть еще несколько минут, она подождет, — он убавил газ, и снова повернулся к Пьеро, теснее прижимая его к себе. — Мой мальчик… Ты не представляешь, как я счастлив. Иньяцио прижал Пьеро к стиральной машинке, и заставил на нее есть — так было удобнее, он устроился между его ног, начиная целовать уже страстно и напористо, углубляя поцелуй и заставляя партнера постанывать от удовольствия. — Иньяцио… Сильные руки скользнули Пьеро под футболку и стянули ее, отбрасывая в сторону. — Ты так пахнешь, — Иньяцио с наслаждением вдохнул запах любимого, и начал покрывать поцелуями его грудь, затвердевшие соски, плоский живот. Пьеро запустил пальцы ему в волосы и сладко постанывал, надеясь, что стиральная машинка выдержит их шалости. — Давай уже. Не могу терпеть. С хитрой улыбкой Иньяцио стащил с Пьеро домашние штаны и белье. — Да… Вот так… — Пьеро застонал от легкой боли, которая стала уже привычной во время их близости, но кроме того она приносила невероятное наслаждение. Особенно когда Иньяцио начинал двигаться и ласкать его — целовать, оставлять метки по всему телу… Они пришли в себя только через полчаса, когда все закончилось. Иньяцио почувствовал легкий запах подгоревшей пасты. — Я же говорил, — тихо прошептал Пьеро ему на ухо, пока Иньяцио приводил обоих в порядок и натягивал на Пьеро одежду обратно. — Но я ничуть не жалею, знаешь ли. Это всего лишь паста, — он улыбнулся и поцеловал Пьеро в губы, а затем вернулся к готовке. Паста и правда немного подгорела, но получилось более-менее съедобной. — Все потому, что ты сегодня особенно соблазнительный. — Ты всегда так говоришь, — Пьеро тихо рассмеялся. — По твоему мнению я всегда выгляжу соблазнительно. — Так и есть. Особенно в этом милом домашнем виде… Так и хочется тебя, снова… — Иньяцио… — Пьеро порозовел, и представил выражение лица Иньяцио сейчас — как блестят его темные глаза, и вообще, какой он красивый. — Иди ко мне. Иньяцио придвинулся ближе к нему, они вдвоем сидели на диване. Пьеро обхватил лицо Иньяцио своими ладонями и осторожно изучал его, вспоминая его черты, глаза, губы, брови, ресницы, его улыбку… — Мне так жаль, что я больше не могу тебя видеть. Не могу видеть, какой ты у меня красивый… Могу лишь представить это в своем воображении. — А еще ты можешь почувствовать, — Иньяцио прикрыл глаза, позволяя рукам Пьеро трогать его. Теплые пальцы достигли подбородка, нежно поглаживая бородку. — Я чувствую. И могу представить, как ты сейчас закрыл глаза и наслаждаешься моментом, тебе ведь нравится, — это не было вопросом, это было утверждением. Пальцы Пьеро скользнули по шее, и по ключицам. — Может, когда-нибудь я все же смогу тебя увидеть, — с грустью выдохнул Пьеро, продолжая свои легкие поглаживания, слушая дыхание Иньяцио, биение его сердца… — Родной, это не важно. Ведь любовь абсолютно слепа… Важно лишь чувствовать, — Иньяцио улыбнулся и накрыл губы Пьеро своими, глубоко и сладко целуя, забирая из легких весь воздух. — Чувствуешь? — проговорил он, задыхаясь, когда поцелуй закончился. — Еще как чувствую. Пьеро прижался к нему, крепко обнимая. — Я так счастлив. Не думал, что смогу быть таким счастливым, будучи слепым. — Не говори так. Ты заслуживаешь счастья… — тихо прошептал Иньяцио, увлекая любимого в новый поцелуй. — Никогда так не говори… За день до концерта к ним забежала Мария-Грация, оповестив, что на концерт придут все члены их семьи и вести себя надо как подобает — по-дружески, она всегда опасалась, что эти двое не выдержат и начнут целовать друг друга где-нибудь за кулисами. В отношении остального девушка более-менее смирилась, переварив всю эту ситуацию. — Знаете, раз Джанлука в этот раз не сможет, я попросила одну свою подругу сопровождать тебя, Пьеро. Она милая девушка, красивая, не болтливая. — Главное, чтобы родственники потом не засыпали меня вопросами кто она, и когда я на ней женюсь, — хмыкнул Пьеро. — Они спят и видят меня с девушкой, хоть и не говорят об этом. — А мне это хорошей идеей показалось, — сказала Мария нерешительно. – Ну, если не хочешь, то с тобой пойду я. — Лучше бы ты, — вставил Иньяцио, убирая со стола их тарелки — они как раз поужинали. — О, Боскетто, не смей ревновать. Мой брат влюблен в тебя по уши, я никогда его таким светящимся от счастья не видела. Вообще никогда, ни разу за свою жизнь он не был настолько счастливым. Поверь, я знаю, о чем говорю. — О, сестренка, перестань, — отмахнулся Пьеро, смущаясь. Ему до сих пор был немного не по себе от того, что Мария-Грация все знает. А вот сама девушка потихоньку смелела, раз позволяла себе подобные реплики. — Так что насчет Джульетты, моей подруги? — Скажи, что сама пойдешь с Пьеро, — отрезал Иньяцио, разливая по чашкам кофе. — Еще не хватало, чтобы эта Джульетта… — А ты не ревнуй! — она рассмеялась, делая глоток кофе. — Ладно, пойду сама, а то чего доброго Иньяцио убьет меня, слишком испепеляющий у тебя взгляд, друг. *** Ancora… ancora… ancora… perché io da quella sera non ho fatto più l'amore senza te e non me ne frega niente senza te © Мурашки. Они бежали по шее и спине табуном, вызывая в теле легкую дрожь и сладкое предвкушение. Предвкушение ночи, их личного времени, их любви и страсти. Иньяцио поставил эту песню самой последней. Окончательно решил свести его с ума, вероятно. Хотя, с ума Пьеро сошел уже давно. И вот сейчас, они вдвоем стояли на сцене и пели. Эту самую песню. И Пьеро казалось, что рухнул мир, что вокруг них сейчас никого и нет, что Иньяцио поет для него, для него одного. Он с трудом слышал собственный голос, когда настала его партия. Сердце стучало в висках, и хотелось броситься Иньяцио на шею, и целовать, долго-долго целовать, но вместо этого они просто стояли рядом и пели. И в этом, возможно, было даже больше интимности, чем в физических контактах. Они смотрели только друг на друга. Пьеро не видел, но чувствовал, чувствовал дыхание Иньяцио, слышал его голос, обволакивающий голос, так близко, слишком близко… Зал взорвался аплодисментами и только тогда Пьеро вспомнил о том, что они здесь не одни. Он тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Руки Иньяцио легко обняли его за плечи, а его губы скользнули по щеке. Господи, на них же смотрят несколько тысяч народу! — Я тебя люблю, — еле слышно прошептал он Пьеро на ухо. Пьеро очень надеялся, что не выглядит сейчас как идиот. Он улыбнулся, и ответил одними губами «Я тебя тоже». Ещё… ещё… ещё… Потому что я с того вечера Больше не занимался любовью без тебя, И мне на всё плевать без тебя. ©