***
«Эйк проснулся», – сквозь тяжелое забытье подумала Гвен, чувствуя, как рядом мечется что-то очень холодное, словно только что выловленная из реки огромная рыба. И что-то очень сильное. Она вернулась от Эленвен, когда солнце едва ли перевалило за зенит. И проплакала до первых сумерек, узнав о случившемся. Элисиф подала ей причастность Сибиллы очень аккуратно, обнимая девушку за плечи и по-матерински нежно вытирая с раскрасневшихся щек нескончаемые слезы. Королева знала, в какое бешенство могла повергнуть девушку подобная новость. Но Гвен понимала, что сейчас не способна навредить магу – силы куда-то ушли, словно их прогнала тоска и новая волна рыданий. В конце концов, Элисиф покинула комнату, давая возможность Довакину примириться со случившимся. Остался только Хадвар, шепотом пообещавший королеве оградить подопечную от глупостей. Эйк бредил, вырываясь из забвения лишь для того, чтобы огласить покои криками. Он неустанно бормотал что-то о море, усыпанном вишневыми лепестками и золотых птицах, закрывших небо. Его речи были столь же прекрасны, сколь безумны и страшны. Но они продолжались и продолжались, мешаясь с воплями, от которых вздрагивало полдворца. Слуги боялись приближаться к комнате Эйка, а сама девушка не смела оставить его ни на миг. За простеньким ужином в виде твёрдого сыра и свежего хлеба пришлось идти Хадвару. – Тебе нужно отдохнуть, – сказал мужчина, сжимая её ладонь в своей. – Эйк очнется, и тебе нужно быть готовой к длительной поездке. – Я не хочу спать, – отрезала девушка, не отрываясь от горестного созерцания бескровного лица. – Нужно. Спи, – хмуро приказал Хадвар. – Я посторожу за дверью. Сон подкрался неожиданно, сморив Довакина душной густой тучей, сквозь которую проступали лица родителей и каких-то незнакомцев. И вот теперь Эйк проснулся – настал тот момент, которого она ждала и боялась. Не открывая глаз, слушая спёртое дыхание брата, Гвен подумала, что лишь движение век отделяет её от неизвестности. Потеряла ли она Эйка? Когда девушка всё же решилась, взгляд её скрестился с взглядом двух тлеющих голодным пламенем углей. Эйк поздоровался с ней, скупо улыбнувшись. Голос его был надломленным, как у старика. По телу Довакина пробежала неприятная дрожь. – Пить, – сказал он, отставляя напускную жизнерадостность. Гвен чувствовала, что опасная жажда жжёт его изнутри. Осознав смысл просьбы, он сомкнул ледяные пальцы на её запястье. – Нет. Нет. Прости меня, милая сестрица. Нет. «Хочет крови, – с ужасом поняла Довакин, привставая на локтях. – О, Эйк, что же ты наделал?! Да поможет тебе Акатош». Кое-как поборов парализующее чувство страха, она осторожно коснулась белоснежной щеки. – Я не сержусь, – честно соврала Гвен. – Мы как-нибудь справимся. – Это так сложно, – признался ей брат. – Держать в себе. Нам нужно поторопиться – не хочу задерживаться… в таком состоянии. Он – вампир. Девушка решила, что пока не закончится весь этот кошмар, она не забудет об этом ни на минуту. Хотя вряд ли осунувшееся лицо, горящие глаза и тёмно-багряная полоса на подбородке дадут ей забыть. – Тебе нельзя питаться, – сказала Гвен, гадая, как у такого юного Эйка нашлось столько безрассудной, отчаянной храбрости. – Иначе ты ослабеешь. Полежи пока. Я скажу Хадвару, что ты очнулся. Лошади будут готовы менее чем через час. Эйку не нужно было объяснять, почему вместо привычного «есть», Довакин употребила столь резкое «питаться». – До утра далеко. Думаю, мы успеем пройти половину пути за это время, – зажмурившись, сообщил Эйк. Он выглядел таким уверенным и несчастным одновременно, что у Гвен сжалось сердце, и она поспешила подняться с постели. – Отдыхай, – устало попросила его Довакин. – Я скоро вернусь. Элисиф обещала дать несколько воинов, чтобы они дежурили в Храме до нашего возвращения. Всё будет хорошо. Сказав так, она вышла, оставив юношу наедине с тьмой.***
Эленвен привыкла чувствовать чужой страх. Он ни на минуту не позволял забыть ей о том, кто главный среди этих дикарей, кто выше этих продажных ярлов и кто сильнее, чем вся армия Буревестника. Этой беззвездной ночью женщина буквально упивалась этим чувством, глядя, как прячет глаза её гостья. Первый эмиссар понимала, предавать – сложно, но предавать любимого ради семьи – выбор достойный богов. – Ты уверена, что его высочество не скончался? – переспросила эльфийка, властно сжимая подлокотники кресла. Такие новости, как остановившееся сердце наследника короны, не смогли сдержать ни одни стены. До Эленвен они докатились как эхо далекого грома: шепотом служанок, рубленными взволнованными репликами часовых. Не нужно было присутствовать в Синем дворце, чтобы осознать, в каком горе сейчас находится изменщица Элисиф. – Абсолютно, моя госпожа, – нервно кивнула девочка. Щеки её были мокрыми от слёз, а пухлые губки сжаты в тонкую линию. «Ненависть к себе сожрёт её, – подумала первый эмиссар, – надеюсь, не сразу». – Я видела, как их высочества покидали двор верхом. «Интересное у тебя понятие воспитания, Элисиф, – сказала себе женщина. – То на коротком поводке держишь, то зараженными на все четыре пускаешь. Любопытно». – Вещи какие-нибудь при них были? – уточнила Эленвен, сомневаясь, что до Храма богов невозможно было добраться пешими. – У её высочества клинок видела, – нехотя ответила гостья. – В городе точно они не останутся. «Странно, – нахмурилась женщина. – Мальчишке три дня осталось, а поблизости не одного святилища. Маркарт – не вариант. Что же ты задумала, рыжая тварь?». – Превосходно, – сказала, наконец, эльфийка, отпив из бокала. – Тебя никто не видел? – Нет, – покачала головой собеседница. – О лазе немногие знают. «Круглые комнаты, резкие повороты коридоров, – фыркнула Эленвен. – Да здесь еще один замок поместится». – Достаточно на сегодня. Можешь идти, – чопорно отмахнувшись, велела женщина. Страх страхом, но это маленькое дрожащее недоразумение, не различающую мудрость и жертвенность, уже порядком надоело первому эмиссару. Гостья скрылась в скрытой стеной двери так же бесшумно, как и появилась. По крайней мере, ей хватило ума на то, чтобы не клянчить информации о братьях и матери при каждом разговоре. – Тилинве! Линдор! – позвала своих стражей Эленвен. В покой вошли два высоких эльфа – настоящая гордость Алинорской академии. – Миледи? – скупо осведомился черноволосый Линдор. – По этому проходу, – женщина лениво указала на не до конца закрытую тайную дверь, – выйдете в город. Сдаётся мне, в Храме намечается заварушка. Разберитесь. Когда же объявится принц Эйкен, сделайте всё, чтобы его нога не коснулась священных плит.