Послевоенная галактика Млечный Путь. Главы и зарисовки.

      Не было особой нужды утверждать, что Рената была счастлива. За эти дни… Она со Станиславом была практически неразлучна. Куда шёл он – туда шла она. Они вдвоём не раз обошли крейсер, они не раз вдвоём были на космодроме, побывали вдвоём в городе, ездили вдвоём на реку, гуляли вдвоём в лесополосе. Всегда вместе, всегда вдвоём и… рядом. Рената теперь очень хорошо понимала Светлану: рядом с таким человеком хочется быть круглосуточно, круглогодично. Рядом с таким человеком хочется прожить целую жизнь. Да, понятно, что при таком высочайшем уровне накала чувств и эмоций жизнь пролетит как одно мгновение, но зато такая жизнь будет истинной, настоящей, полной.       Рената и сама не замечала, как всё больше оттаивала. Даже сестра Альбина – и та часто говорила ей – тихо тихо, так, чтобы почти никто не услышал – что она, Рената Стрельцова, светится. Светится полным, маячным светом, заметным для большинства людей, окружавших её в эти дни. Она с трудом представляла себе, как вернётся совсем скоро в Исследовательский центр и снова будет заниматься проблемами большой науки. Нет, конечно же, она будет заниматься своей любимой работой, в этом у неё не было ни малейших сомнений, но теперь… Теперь ей придётся подумать и о многом другом. Очень серьёзно подумать. Она - беременна, у неё… у неё будет ребёнок. Срок, конечно, ещё очень маленький, но… почему то ей уже сейчас кажется, что у неё будет двойня, не меньше. Мальчик… и девочка. Обязательно девочка. И обязательно – мальчик. Пусть Станислав будет счастлив не меньше, чем она. У него будет сын, а у неё будет дочь. У них обоих будут дети – сын и дочь. Как же давно она ждала этого момента, как долго и как сильно давила в себе любые такие желания и любые такие мысли до недавнего момента.       До первой ночи в обьятиях, рядом и вместе со Станиславом. Она поверила ему – и ни разу не пожалела о своей чрезмерной импульсивности, проявленной в тот момент. Она отдалась Станиславу – и была счастлива это сделать. Сделать не раздумывая, не впадая в крайности предельно полного анализа. Как же давно она сдерживает эти свои совершенно естественные человеческие желания, человеческие стремления. Как же давно она это делает. Но теперь – всё. Это сдерживание осталось в далёком прошлом. За эти дни она, Рената Стрельцова, оттаяла и каждый раз видела, что не ошиблась в своём решении, чувствовала, что не ошиблась в своём выборе, понимала, что не ошиблась в своём стремлении к Станиславу. Теперь… Теперь Станислав - не один. Он достоин её, Ренаты Стрельцовой и она сделает всё, чтобы он был спокоен, счастлив, успешен. Она будет его ждать из полётов, будет ждать.       Будет ждать. Будет верить, будет понимать, что она принадлежит только ему, Станиславу Титову. Только ему… Как сладко об этом думать после долгих лет личностного одиночества, после долгих лет… воздержания… Да, да, воздержания. Она превратилась в монашку, но теперь… Теперь обет разорван и она свободна от ограничений. У Станислава и у неё будет много детей. Столько, сколько пошлёт им бог. Столько и будет. Никаких абортов, никаких ограничений. Она – сильная, она - счастливая и она сделает всё, чтобы дети у Станислава были лучшими. Настолько лучшими, насколько это вообще возможно! Высшие силы дали ей в первый же послевоенный год такое счастье… и она… она воспользуется этим шансом в полной мере, в самой полной мере.       У неё появилось только одно ограничение… Как же она стала хорошо понимать на безмолвном, интуитивном уровне Светлану… У неё есть только одно ограничение – она принадлежит Станиславу. Только ему. Только рядом с ним она будет полностью счастлива. Будет только ему полностью открыта. Потому что… потому что она ощущает себя способной сделать его полностью счастливым и знает, что рядом с ней он будет полностью открыт.       Только одно ограничение. Взамен множества других. Ограничение, которое её, Ренату Стрельцову, полностью меняет. И внешне и внутренне. Она, безусловно, откажется от чёрных одеяний и от старящей её тёмноцветной косметики. Она изменится внешне. Но знать, насколько она изменилась внутренне не будет никто из разумных, кроме Станислава. Только перед ним она будет полностью открыта. Так открыта, как в ту ночь, когда она… когда она за секунды оказалась со Станиславом в одной постели. Наверное, импульс её натуры, её подсознания тогда сделал то, что, руководствуясь логикой, она никогда бы не сделала. Да какая тут может быть логика-то? Она любит Станислава! По-настоящему лю-бит! А он - любит её. Она в этом - уверена, она в этом - убеждена, она это - знает, она это - чувствует! И ей действительно ничего больше не надо, кроме того, чтобы быть любимой Станиславом и любить его… Только его! Только его одного!       Потому что она… она теперь не одинока. У неё под сердцем – его и её дети. Столько, сколько послали Высшие Силы, столько у неё и будет детей. И все они будут для неё желанны, необходимы. Они станут первенцами, но они не станут её последними детьми. Бедная Светлана… Она так и не сказала вслух ей, Ренате, о своей проблеме, но Рената прочла сестру и теперь она понимает… У неё, у Светланы не будет никогда больше родных детей… Потому что родив третьего ребёнка, Светлана неминуемо погибнет. Просто отключится… Ведь в этого ребёнка войдёт вся её сила, вся её суть. Да, ребёнок останется жить - Светлана сделает для этого всё, что сможет, даже умирая. Третий ребёнок Светланы – всё равно – девочка или мальчик – будет уникальным. Не менее уникальным, чем Мария и Александр.       Но… Светлана никогда не родит этого третьего ребёнка. Никогда. Потому что… Потому что она родила бы этого ребёнка только от одного человека во Вселенной – от Джона Шепарда. А он любит её настолько глубоко и полно, что никогда не захочет, чтобы Светлана погибла. И потому… потому он никогда не… не сделает так, чтобы Светлана даже забеременела от него третьим ребёнком. Он хочет, чтобы у уже родившихся детей была мама. Всегда была. И когда они пойдут в школу. И когда они окончат университеты и академии, и когда образуют свои собственные семьи. И когда у них у самих будут дети – внуки Джона и Светланы. И когда у их детей будут свои дети… Вечно была.       Рената поняла, сердцем, душой поняла, что Светлана… никогда не примет ни одного чужого ребёнка в свою семью. Никогда. Ни одного. Она… она хочет, чтобы у Джона были только родные дети. Это – только её решение, личное решение, над которым Джон… не властен. Никогда он не захочет, чтобы Светлана против своей, против её собственной воли изменила это решение, потому что он уважает её право на её собственное решение. Да, он готов принять в семью неродного ребёнка и – не одного, но – только при одном условии. Только при одном – если его примет Светлана. Первая примет. А если… если она его не примет – значит, он не будет настаивать на любом другом решении. Он слишком сильно и глубоко любит Светлану, слишком глубоко её уважает, уважает её право на собственные решения, на собственную жизнь, на собственную судьбу… И потому он не будет настаивать.       Не будет. Потому что знает, как страдает Светлана. Как она страдает, ведь вся семья Стрельцовых, вся династия, весь род были и есть многодетными. Именно так – многодетными. А ей, Светлане Стрельцовой выпало ограничиться только двумя детьми. Да, уникальными, да, одарёнными, но – только двумя.       Это – больно. Для такой женщины, для такой личности, какой является Светлана – это очень больно. И Светлана терпит эту боль. Терпит сутками, декадами, месяцами. Потому что… Потому что рядом с ней Джон. Он один способен снять с неё эту боль. Пусть временно, но снять. И она… она счастлива быть рядом с Джоном, дающим ей эту возможность уйти хотя бы на время от этой боли.       А у неё на руках – ещё и корабль и экипаж. И эту ношу с неё никто снять не сможет. Если она не захочет – не сможет. А она не захочет, потому что сроднилась, срослась с «Волгой» и волговцами. А они… они срослись, сроднились с ней, их командиром и… мамой. Да, она, Рената Стрельцова, не раз слышала, как не только молодые солдаты, но и ветераны, много лет прослужившие в имперском Разведфлоте, называют Светлану в разговорах не иначе как мамой. Только мамой. Это – высшая похвала для женщины-командира корабля. Слишком мало было в Имперском Астрофлоте командиров-женщин, которых подчинённые и коллеги называли этим святым словом. И Светлана по праву, по полному праву… Да она просто имела полное право на то, чтобы её так называли. Неофициально, конечно, но ведь… официальность здесь играет десятую, сотую, а не первую роль.       Станислав рядом с ней – с момента спуска корабля со стапеля. Он знает корабль и экипаж не хуже, чем она. И всё это время он – помогает, страхует Светлану. Она ему… доверяет. Он не раз полностью замещал её и в военное и в мирное время… Он единственный, кому она может доверить корабль и экипаж, случись что очень плохое с нею самой. Она доверила ему «Волгу» и волговцев, когда достигла крайнего срока беременности. Уже тогда она понимала, что даже её уникальных возможностей может не хватить на всё – и на рождение детей и на управление кораблём и экипажем.       Шепард тогда был рядом, на другом корабле, но рядом. Да, он использовал любую возможность, чтобы быть как можно ближе к своей главной подруге. И Светлана была за это ему очень благодарна… Благодаря Джону она выстояла. Выстояла, родив детей, выстояла, преодолев самые сложные, даже критические первые месяцы их жизни, выстояла, когда полтора года кормила их грудью. Выстояла, когда воспитывала их после того, как Отряд ушёл от Цитадели к Марсу, где состоялось первое большое столкновение с церберовцами – верными слугами Жнецов. Выстояла всю войну…       Выстояла – и привела крейсер и экипаж на Землю, в Россию, вернула «Волгу» и волговцев на родину. Можно сказать со всей определённостью – она выполнила свой командирский долг. Она сохранила и корабль и экипаж, она подарила им возможность увидеть Россию. Увидеть и вернуться на её земли, под её уникальное небо…       И сейчас она неспокойна… Потому что… Потому что вряд ли теперь Шепард позволит ей рисковать так, как она рисковала в дни Противостояния с Жнецами. Он ей не позволит рисковать. Он сам будет рисковать. Уж такой он человек… Человек, обладающий внегалактическими, загалактическими возможностями и способностями. Человек, больше всего опасающийся, что земляне сочтут его монстром. Вполне возможный и даже где-то вполне реальный выбор. Шепард мало чего боится в этом мире и это признание его самого другими людьми монстром – одно из того, чего он реально и постоянно опасается. Такие возможности и способности… Они даются высшими силами не просто так. Они требуют достойного применения. Применения, которое приближает Джона к Грани. Приближает почти вплотную. А однажды… Однажды потребует от Шепарда переступить эту Грань. И остаться там, за Гранью навечно.       Светлана это знает. Знает, понимает,чувствует. Как никто другой из разумных органиков любой расы и любого пола, любого возраста. Знает и понимает. Тяжёлое это знание. Да и понимание - не менее тяжёлое. И она уже сейчас не видит другого выхода для себя самой, кроме как уйти за Грань следом за Джоном. Она оставит корабль и экипаж только одному человеку – Станиславу Титову. Тому самому Станиславу, детей которого она, Рената Стрельцова носит сейчас под сердцем. Всё равно – одного или нескольких. Носит. Она пригласила на семейную Встречу Игоря Ваганова, о котором мало что необщедоступного Ренате известно, кроме того, что он – первая любовь Светланы.       Да, Светлана ничего не делает просто так. Во всём, что она делает – есть большой и серьёзный смысл. Пусть и не сразу он открывается другим людям, другим разумным. Вот и пребывание рядом со Светланой Ваганова – не простое совпадение. Наверняка, он как-то посвящён в планы Светланы, связанные с её действиями после гибели Джона. Почему Светлана так уверена в том, что Джон погибнет? Непременно погибнет, не прожив рядом с ней и с детьми долго. Это сложно объяснить даже сейчас, когда полёты людей в космос стали обыденной рутиной и объективной реальностью. Это трудно объяснить словами. Но можно пояснить… чувствами. Можно просто понять. Внутренне, безмолвно.       Джон не оставит военную службу. Уже сейчас фрегат «Нормандия» - часть флота Особого, СПЕКТРовского командования ВКС Земли. Он, Джон Шепард, сделал всё, чтобы туда не зачисляли «Волгу». Всё сделал для того, чтобы Светлана осталась командиром крейсера, входящего в состав Разведастрофлота ВКС Империи. А она была готова написать рапорт с просьбой о передаче её корабля и её экипажа в состав этого Особого командования ВКС Земли. И этот рапорт был бы поддержан всеми волговцами. Да, во флот, подчиняющийся России, но…       Шепард успел. Сделал всё, чтобы Светлана не рисковала. Собой, кораблём, экипажем. Не рисковала. Он знает, что детям – и сыну и дочери – прежде всего нужна мама. Он знает это и делает всё для того, чтобы Светлана прожила как можно дольше. Есть ли другое, более полное доказательство высоты и полноты понимания, существующего между Джоном и Светланой?! Наверное, нет. И потому… потому Светлана сделает всё, чтобы Джон прожил как можно дольше. Как можно дольше был рядом с ней, был рядом с детьми. Для этого она живёт, наполняя высшим смыслом, высшим содержанием каждый прожитый ею, детьми, Джоном день. Каждые прожитые ею, Джоном, детьми сутки. Потому что она… потому что она знает – Джон рядом с ней… Джон в ней – а она – в нём. Только так. И только так должно быть! И значит – только так будет, независимо от того, рядом ли с ней Джон физически или он сейчас далеко – на Иден-Прайме. Или он будет где-то далеко в галактике.       Он не успокоится. Он будет искать опасность, где бы она ни пряталась, где бы она ни скрывалась. Он будет искать опасность, угрожающую разумной жизни в Галактике и сделает всё, чтобы уничтожить эту опасность и всех её носителей, кем и чем бы они, эти носители не являлись.       Светлана понимает своего Джона. Она его знает. Знает очень хорошо, очень глубоко. Дай Бог ей, Ренате Стрельцовой хотя бы приблизиться к такому уровню понимания Станислава. Светлана делает доброе дело. Делает постоянно, ежедневно, ежечасно, даже не задумываясь особо об этом. Просто делает. Просто потому, что она счастлива и хочет поделиться своим собственным счастьем со всеми, кто ей дорог. Она делает счастливыми окружающих разумных – и органиков, и синтетов. Она делает их… равными богам.       В первый же год после войны она сделала всё, чтобы встретиться со всей своей большой семьёй, встретиться реально, а не на экранах, не с помощью аудиоканалов, не с помощью текстовых сообщений и картинок. Она знает, что Джон её поймёт и… одобрит её действия. Она чувствует его поддержку, его одобрение, его согласие и она делает больше, чем смогла бы сделать любая другая женщина, будь она на её, Светланином месте.       Она хочет, чтобы Стрельцовы почувствовали: война закончилась. Тяжёлая галактическая война – позади. И впереди - мир… И жить в этом мире надо более искренне, более полно, чем… чем до войны. Иначе… все жертвы были напрасны… Такие испытания даются Высшими Силами, чтобы поднять уровень совершенства… умственного, физического, духовного… любого. Поднять, а не опустить…       Именно поэтому Светлана была очень рада, когда она, Рената Стрельцова, обрела своё полное, личное, женское счастье. Стала матерью. Да. Она уже стала матерью. Она сейчас – мама. Потому что… потому что она носит под сердцем желанного ребёнка. Желанных детей. Выстраданных. Она уже сейчас их любит. Сколько бы их ни было – один или несколько, она уже сейчас их любит. Всех! И эту любовь пробудил в ней Станислав. Тот, кто хорошо, может быть - даже лучше всех волговцев знал Светлану. Светлану Стрельцову.       Светлана делает всё, чтобы окружающие её разумные были счастливы. И не считает, что она – перетруждается, перенапрягается, прыгает выше головы, расходует энергетику впустую. Она просто живёт. Живёт полной жизнью. Жизнью рядом с Джоном. Где бы он ни был – она всегда рядом с ним. И она… она всегда будет рядом с ним. Только рядом с ним одним. Только рядом с ним. Она… сделала этот выбор очень давно. И остаётся верна этому выбору, скрывая его ото всех. Не напрягая никого пониманием её выбора. Глубинным, полным пониманием. Не напрягая.       Никто не говорил, не указывал Ренате, как действовать, общаясь со Станиславом. Она сама в тот день предложила Станиславу… всю себя. И была предельно счастлива, рада, довольна. Она была просто на седьмом небе от счастья, она не определяла никак иначе уровень своего счастья, кроме как в превосходных, высших степенях. Станислав её просто очаровал. Она отдалась Станиславу и он… он оказался настолько нежен с ней, что просто смыл с неё, с её сути, с её тела, с её разума, с её сознания любые воспоминания о том… субъекте, который воспользовался ею, Ренатой Стрельцовой, когда-то давно, в прошлом. Она уснула в объятиях Станислава, уже понимая, что она никогда в жизни больше не вспомнит об этом субъекте, который когда-то попытался обесчестить её, девушку-имперку.       Станислав сделал больше, чем она могла даже вообразить себе – он вернул её сознание в состояние, которое было до того, как она встретилась с этим субъектом, когда-то посягнувшим на неё. Она… нет, она, конечно, не помолодела, не поглупела, она… она просто забыла о самом существовании этого субъекта. Станислав… он совершил настоящее чудо, а Рената… она склонна была называть то, что сделал Станислав подвигом. Только очень глубоко, полно, искренне любящий человек мог бы сделать так, как сделал Станислав. Не для себя сделал – для Ренаты. Он пробудил её сознание, он возродил Ренату к обычной жизни. Он сделал её, Ренаты Стрельцовой жизнь предельно полной… Она… только в объятиях Станислава она поняла, какой мощью и каким совершенством она обладает. Обладает сама сейчас и всегда обладала. Она… да, она светилась. И Станислав радовался вместе с ней. Он был счастлив потому что была счастлива она. Прежде всего – именно поэтому. Он сделал её, Ренату, счастливой. Он… Слава… Станик, он…       Она поверила ему, поверила и знала теперь, что не обманулась. Не выдала желаемое за действительное. Станислав просто показал ей, каким должен быть настоящий мужчина. Её мужчина. Тот мужчина, которому она, Рената Стрельцова, будет верна. Только ему одному. Первому настоящему мужчине в её жизни. А тот… тот субъект… Его просто не было в жизни Ренаты, его не стало, едва Станислав обнял её. Обнял в полутьме каюты, обнял и прижал к себе.       Прижал так крепко… И в то же время – очень нежно, что Рената… растаяла, сняла психококон защиты, психококон недоверия ко всем и любым мужчинам… Станислав… был равен богам… И она была счастлива убедиться в том, что она… она сохранила что-то очень важное, что-то очень нужное, что-то очень ценное до встречи с ним, Станиславом Титовым и теперь… теперь она может это ценное, важное, нужное применить. Не использовать, а именно применить. Станислав не грабил её, он просто… просто раскрывал её суть и мощь, делал явными её скрытые возможности. Делал так приятно, что Рената могла вспомнить каждую секунду Единения и ещё раз убедиться – она поступила правильно. Станислав достоин её, а она… она, ей так хочется в это верить, достойна Станислава. Она хочет быть достойна его, своего мужчины. Своего мужчины!       Теперь она ждёт… Ждёт появления на свет своих детей. Хоть одного, хоть нескольких – всех. Она счастлива, ощущая себя полной… Ощущая себя единой, ощущая себя равной богиням. Она сделает всё, чтобы дети родились здоровыми, чтобы они были счастливыми. Чтобы Станислав принял их на свои руки, признал их. Он, безусловно, признает их, всех признает, потому что эти дети для него желанны. Светлана сделала большое дело не только для неё, своей сестры, но и для своего старшего помощника, для своего Станислава Титова. Она подарила Станиславу новые смыслы жизни. Как подарила эти смыслы Ренате.       Сейчас Рената не сомневалась в том, что она обязательно постарается познакомить новорождённых детей и со Светланой и с кораблём. Как можно полнее познакомить. Потому что здесь, на этом корабле, рядом со Станиславом она обрела высший смысл своей жизни. Познала её полноту. Настолько глубоко познала, насколько вообще это было возможно для неё в тот момент.       Она выстраивала общение со Станиславом, особо не задумываясь над деталями, можно даже сказать «на полном автомате». Она сопровождала Станислава в его старпомовских обходах по крейсеру, она слушала его разговоры и переговоры с членами экипажа и команды. Молча слушала, не встревая и даже не подходя близко к говорившим. К ней привыкли, её приветствовали, её замечали и не считали… Не считали лишней, не считали гражданской, не считали чужой здесь, на военном боевом легендарном корабле.       Она возвращалась в каюту Станислава, садилась рядом с ним у его рабочего стола и часами наблюдала за его работой с документами, за тем, как он общается с многочисленными наземными службами «Ликино», как он делает всё, чтобы крейсер и его экипаж и команда ни в чём не нуждались.       Она присутствовала рядом со Станиславом в офицерской столовой, была рядом с ним, когда Титов садился за стол в старшинской столовой. Вместе со Станиславом в старшинскую столовую неизменно и постоянно ходили почти все старшие офицеры корабля. Единство экипажа и команды крейсера не было показным. И Станислав всемерно, как только мог, поддерживал это единство.       Она изредка приходила в Центральный Пост. Изредка, потому что понимала – именно там Станислав работает в полную силу, именно там ему нужно полное сосредоточение на работе, на проблемах, на вопросах. Она видела, чувствовала, знала, что Станислав счастлив видеть её рядом с собой, он очень рад и тому, что она, его Рената, понимает – нельзя ежедневно быть рядом с ним именно в Центральном Посту. Да, крейсер – на своём космодроме, в своём ангаре, но это – действующий, боевой корабль, он – в постоянной готовности к взлёту и полёту, к выполнению очередного сложного – а других задач у кораблей такого ранга и не бывает – задания командования Имперского Астрофлота. Служба на нём не стала мирной, не стала учебной. Она осталась боевой службой. Крейсер почти постоянно – в полной боевой готовности. А если и бывают периоды обычной готовности – то она уже понимала – и Станислав и его коллеги смогут сделать всё, чтобы «Волга» в кратчайшие сроки вошла в режим полной боевой готовности и приступила к реальному выполнению боевой задачи. Очередной боевой задачи.       Благодаря тому, что она была рядом со Станиславом, Рената многое, даже очень многое узнала и о корабле и об экипаже. Узнала такого, чего не знали и не могли знать другие гражданские люди, даже имперцы. Она стала понимать и корабль, и команду, и экипаж. Понимать намного глубже, полнее, чётче. Она… она полюбила «Волгу». Крейсер стал для неё… домом, где она чувствовала себя не только счастливой, но и спокойной. Настолько спокойной, насколько она редко где и редко когда себя ощущала и чувствовала.       Она не замыкалась «в корпусе» крейсера, она ходила по ангару, разговаривала с наземными специалистами, с техниками и инженерами, с учёными-исследователями. Она изучила, как следует вести себя на огромном поле космодрома «Ликино», чтобы не создать проблем экипажам, командам других разведывательных кораблей, которые были приписаны к этой базе. И она была свободна в своих передвижениях по базе – её знали, её узнавали, её пропускали. С ней охотно общались, разговаривали. Да, очень многие ликинцы уже знали, что она – без пяти минут жена старшего помощника командира «Волги». Наверное, это тоже срабатывало, облегчая общение с обитателями базы. И, наверное, да нет, не наверное, а точно облегчало общение то, что сама Рената чувствовала себя предельно полной, предельно раскрепощённой, предельно счастливой.       Конечно, ещё никто, ну почти никто не мог бы сказать определённо, что она беременна, но сама Рената понимала – эти дни на базе «Ликино» станут или, точнее – уже стали для неё и для её детей критически важными, критически необходимыми, критически нужными. Корабль, база становились и для неё и для её детей предельно знакомыми, предельно родными.       Огромное пространство взлётно-посадочного стола, громады ангаров, скрывающие под собой крейсера разведки, строения КДЦ и обслуживающих подразделений космодрома и базы. Всё это за несколько дней Рената смогла увидеть не только издали, а и вблизи, увидеть в деталях. Почувствовать. Ощутить.       Лесополоса, внешне совсем неотличимая от достаточно густого и даже несколько дремучего леса стала излюбленным местом прогулок Ренаты. Здесь она впервые примерила на себя двойную фамилию: Стрельцова-Титова. Или – Титова-Стрельцова. Она понимала, догадывалась, а может быть – даже знала – Станислав согласится с любым вариантом последовательности. Для него в этом нет особой разницы. Как, впрочем, и для неё. Здесь, в лесополосе она несколько десятков раз повторила «про себя» новую двойную свою фамилию и ощутила новый прилив спокойствия и уверенности. Она часто сидела на траве, часто – лежала, устремив взгляд в небо, распахнувшее свой свод над «Ликино» и думала. О многом думала. Думала спокойно, думала свободно. Знала, что её никто не побеспокоит, никто не станет ей надоедать и мешать своим присутствием, хотя лесополоса была местом прогулок и местом отдыха для всех ликинцев.       Изредка её сопровождали собачата – редко когда все – такое было только два раза, но часто – хотя бы одна овчарка и один овчарон. Собаки сопровождали её, но совершенно, абсолютно не мешали. Она была вольна не замечать их присутствия. Ни Зирда, ни Мэри, ни Зорд, ни Грэй не акцентировали её внимание на своём пребывании рядом. Они умели быть предельно незаметными, предельно тихими. Конечно, она гуляла в лесополосе и одна, но присутствие рядом собак ей было приятно. Очень приятно.       Рената привыкала к тому, что здесь, в Ликино, она находится под постоянным контролем и постоянной защитой со стороны киборгесс. Сначала ей было очень трудно уяснить себе достаточно глубоко: Светлана Стрельцова согласилась на то, чтобы киборгесса Аликс стала законной женой Джона Шепарда. Потом, всего лишь через сутки Рената поняла всю глубину и всю правильность выбора, сделанного Светланой. Аликс… она вне всяких сомнений была уникальной. Киборгесса-мать. Две её дочери… Каждая успела стать легендой для очень многих разумных. Стать легендами и остаться скромными и незаметными. Такое могли бы сделать, так бы могли поступить только уникальные искусственные интеллекты.       Два раза она гуляла в лесополосе вместе с киборгессами. Один раз – с Аликс и один раз – с Зарой и Лекси. Конечно же, не молча. Говорили. О многом. Об очень многом. Рената изумлялась скорости и полноте мышления киборгесс и чувствовала себя… совершенно естественно, всё больше и глубже осознавая, что рядом с ней – первые ИИ, принадлежащие к новой расе, расе разумных синтетов. Второй расе разумных синтетов, известной не только человечеству, но и многим другим расам пространства Галактики. Расе, рождённой людьми, рождённой землянами.       Аликс потрясала её. Легенда Цитадели, легенда Тессии. Киборгесса-мать. Оставшаяся такой же скромной, стремящейся к незаметности. Да, рядом с Ренатой, безусловно, была личность. Развитая, глубокая и полная личность. Свободная личность. Она – по-прежнему оружие. Мощное, сильное, грозное оружие. И её дочери тоже – оружие. Сейчас, в первые послевоенные декады, Рената уже знала, насколько высоко ценят и любят земляне этих троих киборгесс, которые сконцентрировались на предельно мирных проблемах и вопросах, которые помогали людям, помогали землянам восстанавливаться после такой войны… Они всегда были, всегда есть и всегда будут оружием, но оружием они будут тогда, когда к этому будут предпосылки, когда к этому будут обстоятельства. А для тех, кто не несёт в себе угрозы, киборгессы будут друзьями, будут коллегами, будут помощниками.       Уже сейчас на всех троих готовы молиться офицеры и солдаты, базирующиеся на «Ликино». Потому что Аликс и её дочери помогли им решить очень многие, десятки, сотни сложнейших проблем и вопросов. Именно помогли решить, а не решили эти проблемы и вопросы за людей. Они – помощники, а не заместители человечества. Они не хотят воевать с органиками, они не хотят их унижать и не хотят уничтожения органических разумных. Они хотят быть партнёрами органиков, помощниками, друзьями, коллегами. И уже сейчас Аликс, Зара, Лекси очень много делают для этого. Делают круглосуточно. Потому что практически никогда не спят и не отдыхают. Их мощи и совершенству да, завидуют, но – завидуют по-доброму, понимая, что Аликс, Лекси и Зара прежде всего – члены Отряда. Легендарного, уникального Отряда, которому они преданы и душами и телами и сознаниями. Всемерно преданы.       Всё чаще Рената задумывалась над тем, насколько уникален Джон, если смог, сумел, согласился стать мужем киборгессы. Не только мужем киборгессы – отцом её детей. Человечество удивило все остальные расы, став родоначальником особой расы разумных синтетов. Способных соединять в себе мощь сетевого искусственного интеллекта и мощь индивидуального искусственного интеллекта. Две киборгессы-дочери. Красавицы, умницы. И Зара и Лекси уже сейчас – многодетные матери. Потому что принимали самое непосредственное, прямое участие в воспитании множества ИИ, множества ИскИнов, которые с полным правом считают Лекси и Зару своими матерями, своими родителями. «Не та мать, что родила, а та, что воспитала.» Как же правильно, справедливо, глубоко и полно это было сказано мудрым разумным в глубокой древности. И все киборгессы раз за разом подтверждали справедливость этого высказывания.       Джон оставил Аликс, Зару и Лекси рядом со Светланой. Потому что… Потому что считал, понимал, полагал и знал – Светлане нужна будет поддержка. Только Аликс и её дочери, кто встретил Сашу и Машу на пороге их жизни, были достойны остаться рядом со Светланой, пока он, Джон Шепард будет далеко от Стрельцовой, далеко от своей Стрелы. Далеко от своего Света.       Да, да, Светлана стала действительно Светом в жизни и в судьбе Джона Шепарда. Она прекратила его одиночество, она разрушила, безжалостно и быстро разрушила его уверенность в том, что он – сирота. Он – действительно, формально – сирота. Но рядом со Светланой он перестал быть сиротой. Перестал быть одиноким. Светлана выбрала его сама. Он ни в коей мере не навязывал ей себя. Он был… настолько нежен и бережен с ней, настолько не хотел осложнять её жизнь беременностью, что очень долго их взаимоотношения носили исключительно платонический, чувственный характер. Но и здесь он сделал столько, сколько смог бы сделать далеко не каждый мужчина.       А ведь Светлана… всех мужчин держала долгие годы на предельном расстоянии. Всех держала. И в этом она очень похожа на Ренату. Только и разницы в том, что Светлана просто бросила все свои силы, все свои ресурсы на то, чтобы реализовать свою мечту в кратчайшие сроки. Реализовать наиболее полно. И ведь реализовала. Наиболее полно реализовала. И не остановилась на этом. Пошла дальше, пошла выше. В полной мере оправдывая настройку, вложенную в неё семьёй, династией, родом Стрельцовых.       И как награда для Светланы… Да, именно наградой для Светланы стала встреча, стали взаимоотношения с Джоном. Рождение Отряда – это и рождение семьи Стрельцовых-Шепардов. Одно теперь неотделимо от другого. Да, конечно, можно отделить, но для этого придётся очень потрудиться. А так, в общем и в целом они неразделимы – история Отряда и история семьи Шепардов-Стрельцовых.       Теперь… совершенно неожиданно и она, Рената Стрельцова, становится частью Отряда, становится, поскольку решила выйти замуж за старшего помощника командира крейсера «Волга». Не только выйти замуж, но и стать матерью его детей.       С Александром и Машей Рената тоже несколько раз побывала в лесополосе. Именно побывала. Так одним словом можно было бы определить то, что пришлось бы раскрывать слишком многими словами. А так… Они гуляли, играли, веселились, дурачились, лежали и сидели на траве, стояли в молчании у обелисков. И, конечно же, говорили, говорили говорили. Об очень многом говорили. Рената с удивлением и даже с изумлением отмечала, как же естественно, просто и незаметно отдаёт Александр Марии право на приоритет в общении с Ренатой. Как он отделывается скупыми фразами, как он немногословен, но очень внимателен как слушатель и как свидетель.       Он, конечно же, страхует сестру, помогает ей во всём, оберегает её. И Маша счастлива быть рядом с братом и вместе с ним везде и всюду. Она, конечно, тоже сильна, но она с благодарностью принимает заботу брата. Вот так – с неизменной, постоянной, тихой благодарностью. Маша и Александр понимают друг друга безмолвно, им не нужны для этого слова, сказанные вслух. Да, внешне они – дети. Даже, можно сказать, маленькие дети, но они уже внутренне – далеко не дети. И потому, как узнала Рената, пообщавшись в один из вечеров со Светланой, они будут учиться именно в школе для одарённых детей, в специализированной школе, окончив которую они смогут сразу начать работать.       Александр, конечно же, уже выбрал свой путь. Он часто с утра до вечера пропадал в самых разных подразделениях и службах космодрома «Ликино». Будущий офицер, будущий воин. Он уже сейчас шёл к своей мечте, но оставался во многом, конечно же, ребёнком. Он, безусловно, наследовал своего отца. Как сказала Светлана Ренате – он давно решил, что в семье Стрельцовых-Шепардов не должна пропасть «военная линия». И выполнял это решение со всей последовательностью.       Потому чаще Ренату в её походах по лесополосе сопровождала Маша, а уж её точно сопровождали овчарки – когда несколько, а когда одна. Собаки точно не желали оставлять дочь командира крейсера без своей охраны и защиты, без своей поддержки. Чаще всего Машу сопровождали либо Зирда либо Мэри, но и Зорд и Грэй никогда не отказывались сопроводить свою маленькую хозяйку куда угодно.       Во время этих прогулок Маша оттаивала немного больше. Наверное, она инстинктивно пользовалась тем, что рядом с ней нет Александра и она может говорить с Ренатой как женщина с женщиной. Возраст здесь имел очень ограниченное значение – внешне ребёнок, внутренне Маша была уже достаточно взрослой и… опытной. Рената могла бы поклясться, что Машу война… состарила. Хотя бы внутренне состарила, если не внешне. И при этом, вполне возможно, не подвергая предположение своей старшей по возрасту собеседницы сомнению, Мария умела оставаться ребёнком. Ребёнком, рождённым в войну. Рождённым, как и её брат, на борту космического боевого корабля.       Рената помнила и знала, что Мария выбрала для себя стезю гуманитария. Да, она ещё не определилась точно со сферой своих гуманитарных интересов, но уже сейчас было заметно – если она что-то и выберет, то в этой сфере она будет одной из лучших, если не лучшей. И даже тогда она не перестанет быть предельно близкой к Александру. Саша, конечно же, продолжит страховать сестру, продолжит помогать ей. И Мария будет неизменно деятельно благодарна ему, своему родному брату за эту помощь, страховку и поддержку. Именно деятельно, а не только на словах. Случись что с Александром плохое – и виновные узнают, какой Маша может быть в гневе. С её-то возможностями и способностями… Она и в одиночку сможет доставить виновным немало неприятностей. А если прижмёт – она их, этих виновных, просто уничтожит. Отставив в сторону слабость, гуманность и доброту. Потому что она – дочь двух старших офицеров легендарного Отряда. И, как положено девушке-имперке, она отслужит в имперской армии. Отслужит и вернётся в гражданскую жизнь. Вернётся, зная, что у неё есть брат-воин. И этого вполне достаточно для того, чтобы Светлана и Джон не волновались и не беспокоились излишне ещё за её безопасность и здоровье. Но случись что с родителями или с братом… Мария будет беспощадна.       Рената и сама не заметила, как подумала о том, насколько будет сложно любому достойному юноше, любому достойному мужчине завоевать сердце и душу Марии. Она ведь крайне переборчива, крайне осторожна и крайне внимательна в таких вопросах. Здесь её ввести в заблуждение и обмануть не удастся. Да, Светлана и Джон примут выбор своей дочери. Потому что убеждены, оба убеждены в том, что дети имеют право на свою собственную жизнь и на свои собственные ошибки. Они будут Марии советовать, рекомендовать, но решать она будет только сама. И её решение будет принято родителями и будет принято братом. Любое решение, какое бы оно ни было.       Не менее сложно будет пробиться к сердцу и душе Александра любой достойной девушке. О недостойных и речи не идёт – с ними Александр и общаться-то не пожелает. Он ведь будет всегда крайне занят, настолько же полно и плотно занят, насколько всегда был, есть и будет занят его отец. А если Александр и выберет себе девушку в спутницы, то она, безусловно, будет лучшей из всех возможных. Лучшей только для него, Александра Шепарда-Стрельцова. И для неё он будет делать, только для неё он будет делать не меньше, чем делал, делает и будет делать для Светланы Джон. Придёт время – и он станет отцом. Достойным отцом. Может быть, даже уникальным отцом. Его дети будут сильны, умны и обязательно красивы – как девочки, так и мальчики. По-иному просто быть не может, ведь все окружающие будут знать, кто отец Александра и кто его мать.       И, тем не менее, и Александр и Мария справятся с этим знанием. Они просто будут полностью соответствовать своему положению детей столь известных людей. Известных не только на Земле, но и далеко за её пределами. Они построят свою жизнь так, как захотят, но они никогда не сделают ничего, что способно было бы даже гипотетически бросить тень на их семью и их родителей.       Главное, что Саша и Маша уже сейчас едины. Ни Саша от Маши ни Маша от Саши уже сейчас просто не отделимы. Светлана в том вечернем разговоре с Ренатой отметила, что скорее всего ей придётся согласится на то, чтобы дети учились в одном классе, а не в разных, пусть даже и в параллельных. Конечно, основное, окончательное решение будет за ними обоими, а ей, Светлане, остаётся только просчитать варианты и провентилировать ситуации, которые потянет за собой каждый из возможных выборов, сделанных Сашей и Машей.       Светлана страховала детей, думала об их будущем, просчитывала варианты и предполагала свою реакцию на эти варианты. Она… она просто любит своих детей. И хочет им только добра и счастья. Настоящего добра и настоящего счастья, не лишая их при этом права на собственный выбор, права на собственное решение.       Ей, Ренате, есть чему поучиться у Светланы. За эти несколько дней, что прошли после Ночи Единения, она научилась многому и уверена, что научится ещё многому потом, до момента отъезда из «Ликино». Или – отлёта, как получится. Она здесь – вместе со Станиславом. Рядом с ним и она одновременно – свободна. Полностью свободна. Уникально свободна. Она часами пропадает в Научном Центре космодрома и в Научном Центре базы и уверена, ежеминутно уверена в том, что Станислав поймёт её увлеченность наукой правильно и не будет ограничивать её в стремлении ещё больше времени и внимания уделить любимому делу. Именно так – любимому делу. Которое теперь и впредь останется именно любимым. Составляющим важную часть её жизни и судьбы. Станислав не требует от неё становиться домохозяйкой, замыкаться в стенах семейной квартиры. Он знает – Рената должна реализовать свой потенциал, делать для этого всё, что она сможет сделать ежедневно, ежечасно. И она сейчас, в декаду встречи может быть в привычной обстановке научной лаборатории, исследовательского центра, она может улетать и уезжать в научные центры базы и города ранним утром и возвращаться поздним вечером и Станислав не будет сомневаться в том, что она именно работала, трудилась, творила, вершила, а не предавалась ничегонеделанию или тем более – общению с другими мужчинами. Общению, выходящему за рамки строгого протокола. Да, формально она, Рената Стрельцова, ещё не является замужней дамой, но уже сейчас она старается, стремится вести себя именно так, как подобает женщине, обладающей семейным статусом. И этот статус Ренате очень нравится. Она чувствует себя свободной и в то же время чётко осознаёт, понимает и знает пределы, за которые она теперь никогда не перейдёт в общении с другими мужчинами. Какими бы совершенными внешне и внутренне они ни были. По той простой причине, что Станислав её, Ренату Стрельцову полностью удовлетворяет и она не будет искать ему даже временную, не говоря уже о постоянной, замену.       Она спокойно и свободно летала в город, ходила по музеям, выставкам, магазинам. Она много и долго думала над тем, как обставит и оборудует теперь уже не личную, а семейную квартиру. Она присматривала мебель, вещи, всякие мелочи, которые будут достойны занять место в интерьерах многокомнатного её и Станислава обиталища. Обиталища, в котором очень скоро зазвучат голоса желанных, родных детей. Которых, конечно же, будет много.       Рената, планируя изменения в семейной квартире, часто советовалась со Станиславом по аудиосвязи, каким-то там по счёту чувством или может быть ощущением понимая, когда именно он может реально уделить ей хотя бы минуту своего времени. Ведь он тоже очень занятой человек, специалист, профессионал. На нём – и многочисленный экипаж, и сложный корабль. Он тоже себе не принадлежит часто в полной мере. Он тоже отдаётся, отдаёт всего себя работе. По-иному он не может. И это – хорошо.       Зато она была просто рада, предельно рада и счастлива, когда Станислав мог хотя бы несколько часов пробыть рядом с ней в городе. Да, они ходили в магазины, но ещё больше - просто ходили по улицам, сидели в скверах и парках, бывали в театрах и в кинозалах. Рената изумлялась и удивлялась тому, как Станислав умеет не только говорить, но и тому, как он умеет молчать. Столь многозначно и в то же время – однозначно молчать. Понимать её даже тогда, когда она сама не пришла ещё к единственному решению.       Станислав брал её за руку – и Рената уже понимала, что для неё нет непреодолимых препятствий. Потому что рядом с ней – её Станислав. На которого она может положиться во всём. Станислав взглядывал на неё – и она тонула в его взгляде, тонула в его глазах, тонула по собственной воле и по собственному выбору. А когда он брал её на руки… и ведь часто брал… - она просто растворялась в нём, чувствуя себя предельно счастливой. Он брал её на руки и нёс по улице. Нёс так, что она обнимала его за шею и целовала, целовала, целовала. Наверное, она тогда тоже светилась. Особым, внутренним светом. И была рада светиться таким светом. Светиться рядом со Станиславом.       Совсем недавно – сутки-двое назад Станислав повёз её на реку. Купаться – как он сказал. А вышло… вышло больше, чем купание. Да, купались они тогда много и долго – погода была прекрасная. Станислав, как убедилась Рената, прекрасно плавает. Он был бесподобен, когда плавал, а когда выходил на берег, она просто физически не могла оторвать от него взгляд: куда там древнегреческим богам и героям – Станислав их мог заткнуть за пояс на полном автомате, походя. Он был лучше и выше их, он был сильнее их. И в прямом и в переносном смысле.       Нет, она нисколько не была ослеплена, она всё видела достаточно чётко, полно и точно. Но она не могла насмотреться на Станислава. А он… он не мог насмотреться на неё. Для него она выбрала лучший свой купальник, самый простой и в то же время - самый красивый. Ей очень понравилось, как Станислав смотрит на неё, а ещё больше понравилось, как он прикасается к ней – осторожно, нежно. Она ведь до сих пор ему не сказала, что уже беременна, но сейчас не была бы удивлена, поняв, что он уже об этом совершенно точно знает. И не потому, что ему доложат об этом бессонные и крайне внимательные киборгессы, а потому, что он это чувствует. Сам чувствует, без подсказок со стороны.       Они лежали на простом покрывале на песчаном берегу, лежали в тени кустов и были счастливы. В полной мере счастливы. Станислав смотрел на неё и она знала, она чувствовала, она понимала – она ему очень, очень нравится. Она ему – очень дорога. Ценна, нужна, необходима. И она знала, внутренне знала, что она сделает всё, чтобы остаться для Станислава навсегда именно такой – важной, ценной, нужной. Необходимой.       Она танцевала на песке. Танцевала для него одного. Танцевала и чувствовала, как растворяется в его взгляде, в любящем взгляде самого дорогого для неё мужчины, ставшего отцом её детей.       Она сама не знала раньше и не знает сейчас, сколько у неё будет детей, но сколько бы ни было – они будут и для неё и для него желанны. В её жизни появился новый, важный смысл. Смысл по имени Станислав, а в его жизни появился смысл по имени Рената. И совсем скоро – не пройдёт и года, как у них у обоих появятся новые смыслы. Нет, определённо всё же у них будет сразу несколько первенцев, если она так часто думает о будущих детях непременно во множественном числе. Таких совпадений в мышлении просто так не бывает. Наверное, она всё же станет непременно многодетной мамой. И будет счастлива.       Они пробыли на том песчаном пляже до вечера. Вдоволь наплавались, накупались. Сидели рядом на покрывале, он обнимал её за плечи и она не чувствовала, вот совсем, совершенно не чувствовала неизбежной вечерней прохлады. Ей было тепло потому, что Станислав был рядом с ней. Она верила, она надеялась и желала, глядя на заходящее Солнце, что он будет с ней очень долго.       Вернувшись на крейсер, Станислав проводил её к каюте. К её каюте. Понял, что ей… ей необходимо побыть в одиночестве, чтобы уложить в памяти, в сердце, в душе всё, что было с ней и с ним в этот день. Она легонько сжала пальцы его правой руки своей рукой, кивнула, повернулась и отшагнула в полумрак каюты. А он… он повернулся и пошёл дальше по коридору, к своей каюте. Пошёл по засыпавшему кораблю. Который он знал, любил и ценил. Который стал смыслом его жизни, его службы, его работы. Таким же смыслом, каким стало его пребывание рядом со Светланой.       Рената провожала его взглядом и знала – он чувствует её взгляд. И всё… понимает. Пусть – не явно, пусть не всегда, но понимает. Многое понимает. Безмолвно, уклоняясь от многословия и даже от реплик – понимает. Едва он прошёл к лестничным шлюзам, Рената приняла важное для себя решение – она сделает всё, чтобы постараться понять его работу, его службу ещё глубже, ещё полнее. Если работа и служба так важны для Станислава – они не менее важны теперь и для неё, его главной подруги и жены, матери его детей.       Впереди – подписание договора, впереди – венчание. Впереди – свадьба. Всё это – впереди. А потом… потом будет долгая совместная жизнь. Непременно долгая и непременно совместная. Потому что они оба любят друг друга. Любят по-настоящему, любят полно и глубоко. Любят, найдя друг друга в этой жизни и в этом мире. Найдя сейчас, после страшной войны, галактической войны.