Сможешь жить?

Весь вечер, всю ночь я думал об этой бедной особе. Я не мог забыть её, её взгляда, наигранной улыбки и печали, которую нельзя было не заметить. Но Хитоми умирает, её дни сочтены, завтра или послезавтра она перестанет ласково гладить собаку, сидеть на лавочке, ходить к психологу и психотерапевту, гулять с кабинета в кабинет, в поисках лекарства от её неизлечимой болезни. Всю ночь я не спал, либо погода давила на меня или я тоже заболел, но неизлечимо, мне, казалось, что завтра все кончится, меня не станет. Странно, конечно, это звучит, но, когда тебя влечет к человеку, который скоро умрет, ты начинаешь жить ей, начинаешь чувствовать боль в душе, боль в сердце, хочешь пережить все, как она, чувствовать то, что сейчас чувствует эта девушка, но понимать, что её скоро не станет. Эта мысль о неизлечимой болезни сводит меня с ума, как будто это я болен, а не она. На все готов поспорить, что Хитоми сейчас сидит в своей квартире и плачет. Она передо всеми мило улыбается, как-будто она готова умереть, но когда она одна, она плачет, тихо, чтоб ни кто не увидел, что ей больно. Наверное, её родители ни о чем не догадываются. Утро у меня наступило к обеду, даже звон будильника меня не разбудил, хотя я точно не помню, когда лег спать, наверное, к трем часам или больше. Проснулся я разбитый в дребезги, встал, не хотя, не зевнул, не потянулся и даже не помотрел в окно. Будильник вот-вот повторно начал звинеть, я как посмотрел на него, аж сам ужаснулся. На часах два часа. Обед, не завтрак. В мою комнату не раз стучались родители, а ведь без этого нельзя, а я та заперся на ключ, чтоб они меня не будили, ибо эти старики просыпаются в шесть часов и первым же делом бежали ко мне в комнату со словами: ПРОСНИСЬ И ПОЙ! Уже как два года я запераюсь на замок. А старики та не могут выбить дверь. Спускаясь по лестнице, со второго этажа, который полностью принадлежит мне, я заметил родителей, очень злых родителей. Они стояли перед лестницей. Кстати, старики спят на первом этаже, чтоб давление не подскачило, ибо они в этом уверены, а я думаю, что это просто защитная реакция организма, которая не хочет воспринимать то, что с годами тело, органы старяться. А давление само собой растет. — Мам? — сказал я и ждал, пока они что-нибудь скажут. Все молчали, они молча стояли на моем пути, а я сам побаивался их, кто знает, что могут сделать пожилые люди с уже нарушенной психикой. Я уже стоял перед ними. — Сынок, а мы тебе невесту нашли! — с радостью воскликнули они. — Нет, — произнес я и уже был готов говорить, что Я жениться не хочу и т.д. Но в зал зашла девушка в белом платье, но лицо было закрыто фатой. — Вы издеваетесь! — крикнул я. Они уже её подготовили, фату одели, белое платье, расшитое сверкающими камнями, нацепили. Букет алых роз в руках и она готова к Свадьбе. Сумасшедшие предки! Я побежал на верх, а родители за мной, а девушка бежит по лестнице со словами — » Будь моим! Хочу замуж! » Забежав в свою комнату, я заперся на замок и сидел на постели, которую я недавно прибрал. Видимо сегодня — КОНЕЦ, да именно конец моей жизни, я сегодня должен жениться на особе, которую я в первый раз вижу, по её голосу я уже понял, что она сделает из меня подкаблучника. Я не хочу этого. Срихнувшиеся родители, ни как иначе, я им столько раз говорил, что сам приведу домой девушку, которую полюблю. Хотя с тех пор прошло десять лет. — Стань моим мужем, я люблю тебя! — кричала она, на вид, если честно, красивая, хотя не красивых женщин не бывает. — Открывай, Кетсу! Мы выломаем дверь! — возмущались родители. Дверь трещала, мне, казалось, что вот-вот сломается, но она стойко держала оборону. Я невольно посмотрел в окно и в голову пришла мысль — ПРЫГНУТЬ. Рисковано, но иного выбора не было. Взяв ключи от своей машины и телефон, (не буду делать рекламу) я открыл окно и прыгнул. Я сделал кувырок, мне повезло, что ничего не сломал, хотя вероятность была. Нет, я все-таки сломал телефон в дребезги. Был я в джинсах и в футболке, для апреля немного не подходящая была одежда, но сейчас главное было сбежать и скрыться от обезумевшей невестки и от родителей, которые уже устали от того, что я игнорирую их слова и перехожу на другую тему, когда они начинают вести разговор о Свадьбе. — Не пройдешь! — от куда не возьмись появилась девушка с белом платье. Я побежал, а она за мной, увы у нее заболела дыхалка, и поиграть в догонялки не удалось. — Я тебЯ найду! — крикнула она, вот это уже напрягает, ведь было такое ощущение, что невестка сбесилась, либо я её либо она меня, где-нибудь в уголке на переулке, зарежет. — Невестка — изверг! — думал я всю дорогу, пока не дошел до своей больницы. Ноги сами меня привели сюда. В приемной я заметил девушку с длинными черными волосами и в том же желтом платье в горошек, она почему-то спорила с медсестрой. Медсестру в приемной я видел в первые, ведь особо внимание на них не обращал, потому что они менялись два раза в неделю. Сам не понимаю, почему они покидали место работы, а может быть их достало начальство или неумехи всегда попадались. — Здравствуйте, — приговорил я, подойдя к ним. — Здрасте, — с каким-то нахальством сказала медсестра. Ну на эту я жалобу накотаю, сама не поймет почему. Нахалка какая-то, а еще и всех пациентов принимает, говорит, где какой кабинет, если они заблудились, дает журналы, если им вдруг скучно, отправляет на кассу, говорит, какой врач свободен, а какой нет. — Извините, но я хотела бы, чтоб вы сказали, где находиться кабинет — хирурга? — спросила Хитоми, оказывается у неё довольно-таки приятный голос. — Не скажу, вам нельзя к нему, его сегодня нет! Сколько повторять?! — крикнула она. — Почему это? — спросил я, действительно очень было интресно. — Потому что, — сказала медсестра — Дейкири, так написано на бейджике. Сама на вид она не очень красивая, а голос вообще зверский — разорвет, разпилит и не пожалеет, но найдет причину, чтоб поругаться или накричать. Правильно, таких увольнять надо. Сегодня же здесь, на этом месте, огорожденным стеклом, будет сидеть другая. Какой-то беспредел. — Вы меня обманывайте, не правда ли? — спросила Хитоми, видя, что медсестра не знает, где что находиться, но ведь им это долаживается. — Не уже ли умер человек? — сказал я вслух и покинув дам, побежал на верх. Ворвавшись в кабинет главного хирурга, я его не нашел на месте. Потом пройдя несколько процедурных кабинетов, дошел до морга. Там на кушетке лежал человек, он дышал, я это чувствовал. — Что этот человек делает в морге? — спросил я у первого попавшегося на глаза доктора. — Нейрим Кеграми, сказал, что этого человека не спасти, — произнесла доктор, в первые вижу её. Нейрим — это главный хирург, с чего это он взял, что его не спасти. Только сейчас я понял, что все кабинеты заняты, что людей уже с мертвыми начали ложить, что действительно, все в отчаяние, что врачей сегодня не хватает, что сегодня мы отказываемся принимать новых пациентов, пока не поставим на ноги старых, хотя и больница большая, но категорически не хватает квалифицированных рабочих. Весь день я бегал с одной операции на другую, с одного кабинета в другой. Совершенно заматался, а ведь дома меня не ждало хорошее крепкое кофе с печеньем маминого приготовления, там сидела фурия, наверно, уже переоделась в домашнюю одежду. Куда мне деваться, я не знал и не представлял, где можно переночевать. Главный врач и я не работали над одним пациентом, ибо мы были опытными, а остальные только умерли слушать и делать все со своей дрожащей рукой, привидя первого своего пациента. Я сам боялся, что не успею спасти человека. Сегодня я видел крови больше, чем за всю мою карьеру до этого момента, либо эти неумехи не умели останавливать кровь, либо больных было очень много. А ведь я работаю недавно, а Нейрим уже в таком темпе работает двадцать с лишним лет. Того человека, который был в морге спасли, у него всего-то отказывала одна почка, но не правильно все равно со стороны врачей человека с больной почкой ложить в самое холодное место больницы. Когда закончился рабочий день, я вздохнул и сел на стул подле учителя. Я так называю главного врача. На дворе уже девять часов вечера, в это время у меня заканчивается работа и просыпаюсь я, начинаю разговаривать с друзьями и играть в шахматы с отцом, бесит новых знакомых не нужными и совершенно не интересными шутками. — Ты так быстро пробегал с одного кабинета в другой, что я даже не замечал тебя. И мы так и не поговорили, Кетсу, — сказал худой дедудя с усами. — Чтобы ты делал, если бы я был твоим сыном? — спросил я, забыв про то, что у моего учителя не могут быть дети. — Для меня это шипитильная тема! — Да, простите, — извинился я, но мой вопрос растроел Нейрима. — Так что случилось? — спросил он. — Что бы ты делал, если бы твоя девушка должна умиреть и смерть ей уже дышет в спину? — Я бы был с ней и пытался её спасти, если это возможно, а не возможного не бывает, — ответил Нейрим, действительно, он прав. Я попросился на дежурство и так, как ни чего не ел с самого утра, на ночь съел пирожок и запил его соком, а ведь другого выбора не было. В больнице я уснул быстро, потому что устал, устал видеть эти лица больных. Спал я на кресле, а ночью мне даже не снились сны. Сегодня я видел Хитоми ближе, чем когда-либо. Она стояла возле меня, спорила с медсестрой. Я заметил, что она относительно меня среднего роста, где-то один метр шестьдесят сантиметров. Сам не знаю, что на меня нашло, но по окончанию дня, я решил, что завтра мы встретимся вновь, хотя кто знает?