Пока ты не закончился

С раннего утра в участке кипит жизнь. Джоззи Майерс* проглотила остатки остывшего кофе залпом, надеясь, что силы снова взыграют в ней. Но вместо этого она получила только еще более сонного Мартинеза и его документы. Джоззи предпочитала работу с бумажками, а не полигон. Ей все еще не по себе от звуков выстрелов, от чужих перекошенных рож и глаз, напоминающих Мариинскую впадину. — Джоз? У Мартинеза красивые карие глаза, смотрящие с беспокойством, теплым и от него растекается такое же тепло в груди. — Чего тебе? — голос ее был хриплый, давно она ни с кем не разговаривала. — Тебе отдохнуть надо, — выдохнул парень, откидываясь на спинку стула. — Тебе тоже, — уже тише ответила девушка, съеживаясь под пристальным взглядом. Она бы хотела позвать его выпить в баре после всего этого. Отдохнуть, посмеяться, желательно выспаться. Но пока Джоззи зарылась в бумаги окончательно, чтобы сбежать от всех мечтаний. — Эй, Отряд, — Барнс появился возле их стола, хмуря ровный лоб, — ко мне в кабинет. В кабинете присутствовали Гордон и Буллок, Джоззи кивком поприветствовала коллег, останавливаясь позади широкой спины Мартинеза. — В Централ-Сити воцарился хаос благодаря нашему дорогому Джерому Валеске, — Барнс включил маленький телевизор. Там записанные новости далекого города, и Джоззи в глубине души рада, что клоун свалил из Готэма. Как по волшебству, на экране мелькает лицо маньяка, он снимает с себя наклеенную бороду и смеется. — Здравствуй, Централ-Сити. Я бывал в этом городке, когда он еще не впустил в себя мрак и инновации. Но теперь, смотрите, любой, даже самый солнечный город, можно погрузить во тьму. Главное знать, с кого эта тьма начнется. И я уверен, — Валеска мерзко хихикнул, — мрак начнется именно с вас. Не бойтесь, сегодня ночь откровения. Уверен, вам, как никому другому, она была нужна. Клоун отошел немного от камеры, показывая горящее здание и смеясь, смеясь, смеясь… — Помните, мрак впускаем мы в себя сами, но вот жителей этого городка… ха-ха, мистер Мэр Готэма, ты знаешь, что я иду за тобой. И не только в Готэме. Вся Америка будет пылать, если ты будешь бегать от меня. Обещаю каждому жителю нашей замечательной страны, если вы приютите мистера Галавана, вы приютите и меня. А значит веселье вам обеспечено! На заднем фоне раздались крики, люди выбегали из горящего здания. Связь прервалась. Тишина в кабинете стояла загробная, Джоззи неловко переминалась с ноги на ногу. Её сердце кольнул острый страх, но он тут же пропал, как только она взглянула на Джима Гордона. — Эту запись мы получили пару минут назад, — начал Джеймс, и теперь пульт управления был у него в руках. Все то же лицо, только теперь Джером Валеска выглядел так, как полагается актеру на премии Оскар: идеально-белый костюм, алая рубашка и рыжие волосы, приглаженные и яркие на черном фоне. Он улыбался, довольный собой, и Джоззи на секунду подумала, что он вполне симпатичный, если убрать его маньятизм и безумие. — Жители Готэма, соскучились по мне? Я тут недавно уезжал в командировку, не представляйте, как несвеж воздух, если он не заражен запахом безумия. И приехал я вовсе не один. В объективе вспыхнул свет, а далее занавес позади маньяка поднялся и на обозрение предстала связанная по рукам и ногам юная девушка. Светловолосая, в дорогом, изрезанном платье, ее личико было перепачкано тушью и слезами, она что-то пыталась прокричать сквозь кляп, но получилось только сдавленно мычать. Валеска оказался рядом с ней, улыбаясь, аккуратно поправляя белокурые волосы. — Я всегда питал слабость к блондинкам, знаете ли, — доверительно сообщил Валеска, а затем перевел взгляд куда-то выше, на того, кто стоял за камерой, — не ревнуй, принцесса. Наша гостья заслуживает овации и полный набор комплиментов. Она ведь племянница нашего мэра, так? Интересно, что мне с ней делать? Валеска театрально нахмурился, потерев подбородок. — А, знаю! Внизу появится номер телефона и вы, мои маленькие зрители, предложите свои вариант. Лучший мы, конечно, осуществим и наградим победителя, — клоун рассмеялся, желтые цифры мелкой россыпью вспыхнули внизу, — или же вы, мэр, сложите свои полномочия и придете ко мне с повинной. Без полиции, конечно, но, думаю, детали мы еще обсудим. Хотя если зрители предложат вариант лучше, я не смею им отказать. Джером сделал шаг, поднося камеру к лицу очень близко. Он шептал прямо в уши, в разум, околдовывая. — Не бойтесь помечтать о плохом, друзья мои. Джоззи вздрогнула. Гордон закрыл глаза, на его лице отразилась вся мировая усталость, и он тяжело выдохнул, словно задерживал дыхание. — Валеска нацелился на мэра, — начал громко Барнс, от чего Джоззи снова вздрогнула, но в этот раз скорее от усталости, такой же, что отпечаталась на лице детективов. — Поезжайте к нему, обеспечьте охрану. Пусть не предпринимает никаких мер. Мартинез кивнул, медленно и уверенно, незаметно для всех сжав ладонь Майерс. Он потащил ее за собой, потом вниз, в гараж и в машину. Только там он отпустил ее руку, переводя взгляд куда-то в неизвестность, в собственное светлое будущее. — Как все закончится, может сходим в бар? — тихо предложил парень. Джоззи кивнула. На ее лице впервые засверкала улыбка, немного смущенная, но в целом она больше всего хотела конца. Конца этой истории. Уже по дороге к мэру к ним пришел вызов. Всех копов собирали возле городского банка, вроде как ограбление. — Это может быть он? — сил на произнесение ненавистной фамилии ни у кого не было. — Говорят, грабители в красных масках. Валеска действует открыто, напоказ, — Мартинез свернул на грязные улочки, включая мигалки. — Возможно, ему тоже есть кого защищать, — неожиданно для себя прошептала Джоззи. Она сжала руки в кулаки, ее пальцы были ледяными. — Ты про Джинни? — сразу же догадался парень. — Он говорил, чтобы кто-то не ревновал его к племяннице мэра. Кто-то, кто, скорее всего, всегда рядом и волнуется. — Блейк не дура, она такая же заложница и жертва. Джоззи помолчала. Она замечала, как в ее коллеге меняется отношение к этому маньяку. Как она подолгу сидит над его делом, как переживает. Она видела Джин в тот день, видела, как непроизвольно та вздрогнула, услышав приговор. Джоззи с сожалением подумала, что надо было остановить Блейк любой ценой. Они подъехали с черного входа, замечая парочку автомобилей своих коллег. Высокий офицер сразу подошел к ним, не выпуская пистолет из рук. — Ударный Отряд? На том углу уже Гордон, вам бы к нему… — Все в порядке, мы страховка, — голос Джоззи отдавал льдом. Она тоже взяла в руки пушку, глядя на грязно-белую дверь. Они затаились и ждали. В неведении, в полной тишине. — Джоззи, — Мартинез вышел из укрытия к ней, — думаю, тебе стоит действительно пойти к Гордону для дальнейшего перераспределения… Это началось быстро. Как лавина, как цунами, как самый страшный катаклизм. Просто как данность. Громкость была огромной, в следующую секунду школьный автобус врезался в их машину, а затем протаранил две, блокировавшие выход. Сразу же полицейские рассредоточились, началась путаница, крики, а в следующую секунду загремели выстрелы. Двое офицеров тут же упали на землю, лужица крови потянулась следом. Мартинез успел оттолкнуть Джоззи, и та врезалась спиной в бетонную стену, глядя широко распахнутыми глазами на нескольких человек в красных капюшонах. В ту же секунду задняя дверь затрещала, а затем вылетела с петлей. Трое с несколькими мешками выбежали оттуда, отстреливаясь. Первым, кто снял капюшон, был Валеска. Джоззи внутри содрогнулась, этот психопат был в нескольких метрах от нее, все в той же алой рубашке, но без пиджака, с той же безумной улыбкой. Он попал точно между глаз одного из полицейских и тихо прошептал «вау». Девушка вздрогнула. У нее не было сил подняться или нацелиться, она только наблюдала и впитывала весь хаос, который бурлил рядом с Валеской. Его смех отражался от стен, когда он стрелял и убивал всё больше ее коллег. Майерс молилась, чтобы Мартинез не стал геройствовать, когда Валеска повернулся спиной и объявил, что забив окончен. — Мы хорошо потрудились, — радостно провозгласил психопат, разводя руки в стороны. Многие поскидывали капюшоны, хлопая и гогоча. — Быстрее, олухи, сюда сейчас подтянется вся эта стайка девиц. Они начали собираться, грузиться в школьный автобус, оставляя Валеску и подельников без защиты. Идеально. Джоззи сжала пистолет, не чувствуя ни боли, ни страха, и в тот момент, когда она была готова засадить пулю прямо в рыжий затылок, ей вспомнился Мартинез. Ее мечты о нем. Она хотела жить. Долг, конечно, священен, но она хотела жить. Любить, радоваться, обрести семью и дом. Она хотела завтра проснуться. Кто-то выкрикнул Валеске, чтобы тот был осторожнее, и шальная пуля пролетела прямо возле его головы. Джоззи с радостью заметила настоящий испуг, человеческий и такой обычный. Он был человеком, он был просто человеком. А затем выстрелы. Три подряд, так пресекают чужие жизни. И Майерс наблюдала каждый, впитывала в себя. Вот его подельник в красной маске делает шаг и выстреливает, попадая по ногам Мартинеза, еще шаг, и выстрел точно в грудь, и третий — контрольный в голову. Три мечты Джоззи просто расстреляли у нее на глазах. Ее дом и ее семья, ее маленькие радости и, что самое главное, ее любовь. Теперь это стало просто лужей крови на грязной земле. Она задохнулась собственным страхом, что засел глубоко в легких, и теперь не давал ей нормально дышать. Будто на секунду мир обрел только два цвета: черные и алый, под цвет крови Мартинеза. Джоззи прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на том, что ей делать дальше. Ей хотелось выпустить обойму в человека в маске, в Валеску и всех его отбросов. Но еще ей хотелось жить. — Быстрее, — скомандовал Валеска, забираясь в автобус. Послышался топот, Джоззи открыла глаза и замерла, слезы потекли по ее щекам. Застреливший Мартинеза преступник снял маску. Он стоял над телом убитого, носки его сапог касались красной лужицы, расползающейся под Мартинезом. Джоззи снова закрыла глаза, услышав, как к ней кто-то идет. Рядом прошел один из подельников клоуна, насмехаясь над погибшими копами. — Прекращай, мы не мародеры, — голос Валески разрезал тишину. Майерс с удивлением заметила, что клоун снова вылез из укрытия, забирая с собой человека без маски. Они тихо перешептывались, и на секунду Джоззи захотелось пристрелить их. Они это заслужили, они оба. Джером Валеска и Джинни Блейк. Они взобрались в автобус и уехали прежде, чем Джоззи смогла собраться. Прежде, чем ее нашли, обессиленную и раненую, прежде, чем Джим Гордон приказал ей поехать в больницу. Теперь Джоззи мечтала о другом. Убийство Валески, убийство ее бывшей коллеги и побег. Мечты о любви в одночасье превратились в мечты о мести.

***

Джинни пыталась осмыслить, что произошло. Вот Валеска смеется, предлагает ограбить банк, вот она надевает красный колпак, а в следующую секунду она расстреливает своего коллегу. Она видела глаза Мартинеза в ту первую секунду, когда он понял, что промахнулся. Он готов был пойти до конца, убить Джерома. Он не остановился бы. Тогда тяжесть пистолета не ощущалась. Каждая клеточка ее тела кричала о том, чтобы выстрелить. Еще и еще, избавляя от мучений когда-то хорошего знакомого. — Что я наделала? Осознание выстрелило также неожиданно, заставляя тошноту подступить к горлу. Они уже были в машине, далеко от банка и автобуса. План Валески сработал и сейчас он, довольный собой, вез их домой. Домой ли? Джинни боялась. — Спасла меня, принцесса, — клоун улыбался почти счастливо. В багажнике лежали мешки с деньгами, полиция не найдет ни автобуса, не записей на камерах. Один из чудиков Джерома работал там, он и дал им подробную карту и допуск в один из самых охраняемых банков города. Автомобиль затормозил, сворачивая на подъездную дорожку. Джером вышел первым, насвистывая какую-то мелодию, но Блейк осталась в машине, чувствуя, что если двинется, то ее вырвет. Так и получилось. Переступая порог дома, в котором они жили, Джинни хотелось бежать. Дверь позади закрылась, прохлада и темнота укутали ее, и в следующую секунду девушка обессилено съехала вниз, давясь слезами. Время более не чувствовалось, мир замер на одной точке, на одном звуке. Блейк старалась отгородиться, забыть, но три последовательных выстрела все еще звучали в ее голове. — И долго ты собираешься страдать? — холодный насмешливый тон обдал неприятной волной, и девушка подняла голову. — Я знала его, я служила с ним. Он прикрывал мне спину тогда, с Зсасзом. Это неправильно, не так… Валеска возвышался над ней, держа в руках пару мешков с деньгами. Он кинул их, затем развязал один и достал оттуда пачку купюр. — Он пытался убить меня, но теперь все, что так было нужно, есть. Остался последний рывок и все… — Я всё, — тихо выдохнула Блейк, поднимаясь на ноги. Джинни хотелось закричать, что вся ее человечность закончилась. Что всё, что она считала правильным, ушло. Джером видел это. Он взмахнул рукой и деньги красиво полетели в воздух. Всего лишь бумажки, разлетевшиеся по всей комнате. — Я никогда не держал тебя, принцесса, — прошипел клоун, отходя от нее и приваливаясь спиной к противоположному дверному косяку. Блейк знала это. Она развернулась, утирая слезы и направилась к двери. Ей нужно было уйти, уехать, убежать от той, кем она стала. — Я собираюсь открыть цирк, как только все это закончится. Огромный шатер, много ваты и никаких клоунов, — полетело в спину девушки. Она остановилась. Голос Джерома был ровным, без признаков сумасшествия. Пару секунд Джинни просто дышала, улавливая нотки его парфюма и собственного шампуня. Валеска не станет останавливать ее, если она захочет уйти. Не станет просить остаться или пытаться убить ее. Он отпустит, переступит и пойдет дальше, на верную гибель Готэма и свою собственную. Джинни знала это. И еще она знала, что стоя на пороге, пытаясь уйти от него, снова и снова, у нее не получится. Рядом с ним ей было место. Дверь захлопнулась. Джинни заняла место напротив, рассматривая рыжего клоуна в косых солнечных лучах. Он выглядел расслабленным, глаза закрыты, руки сложены за спиной. Он чуть усмехнулся, когда сфокусировал на ней свой взгляд. — Деньги или слава? — просто поинтересовался он. Что еще может держать людей? Джинни сделала шаг, замирая. Боль постепенно утихала рядом с ним, как и все угрызения совести. — Нет, — выдох, — я хочу побывать в твоем цирке. Джером усмехнулся. Что-то безумное проскользнуло в его глазах, а затем стало тихо, словно оно успокоилось. Словно наступил, наконец, покой после долгой бури. — Билет в первом ряду? — И попкорн. — Лучше вату. — Тогда самую большую и самую розовую. Валеска сделал незаметное движение, и вот уже Джинни почувствовала его руки на своей талии и горячие, правильные губы. Это словно маленький взрыв где-то в душе, где-то под ногами и во всем теле. Быстрый и жесткий, до эгоизма требовательный, но горячий и терпкий. Вкус Джерома был как жженая карамель, но он таял на языке, особенно когда он прижимался сильнее, и Джинни чувствовала его желание, нетерпение. И она будто задыхалась каждый раз, когда его руки перемещались по ее телу, путались в волосах и замирали на самых чувствительных частях тела. Валеска был как кислота: растворял в себе полностью, разъедал душу и выжигал сердца. Но он еще умел целоваться так, что воздух казался от природы лишним, в отличие от его рук и языка. Блейк казалось, что она готова потерять сознание или перейти на другой уровень, когда телефонный звонок разорвал тишину, и Валеска тяжело выдохнул прямо ей в рот. Пару секунд она все еще держала глаза закрытыми, наслаждаясь приятным покалыванием на губах и чужим дыханием. Но затем Джером отстранился, прочистил горло и взял телефон. — Ты не вовремя, Джекью, — ровно произнес Валеска. Он тут же нахмурился, отчего у Джинни пошли мурашки по коже. Она никогда не видела его таким разочарованным. — Ну что ж, это только начало, — он скинул звонок и спрятал телефон в карман. — Что случилось? — Джинни замерла, наблюдая за Джеромом. — Непредвиденные трудности, — Валеска двигался быстро. Он схватил куртку и вышел, захлопнув дверь. Джинни пару секунд стояла в проходе, думая, что делать дальше. Ее взгляд приковали мешки с деньгами. Пару секунд она смотрела на них, а затем тихо засмеялась, закрывая глаза. Кажется, ее нормальность оставила ее. Кажется, что правильность в Джинни Блейк закончилась.