Отверженная

Тут холодно, но её мраморная прозрачная кожа уже не сопротивляется этому поражающему и гнетущему покалыванию. Она отпустила себя, дав душе насладиться невозвратным, незабвенным мигом. Анна помнила всё. В Тауэре дни тянутся особенно медленно, поэтому покинуть погибельное страшное место мечтает каждый узник. Оно будто пожирает заключённых изнутри, ну и пусть, ведь уйти живыми отсюда удаётся далеко не всем, а тот, кто покидает это место с головой на плечах, уже не вернёт свою душу. Дни, оставленные внутри этих стен, всегда останутся воспоминаниями, одними из тех, которые вспоминают посреди ночи, очнувшись от глубокого сна, судорожно содрогаясь и моля Бога о том, чтобы забыть об этом, но это не помогало. Бороться не было смысла. Это никогда не имело смысла. Несколько проведённых в заключении мучительных дней опороченной Королевы словно растягивались на длительные временные рамки, что заставляло трепетать ещё больше. Сначала Анна рыдала, затем молилась, но когда вновь обретённая сомнительная надежда развеялась, ценность перестали иметь все действия, производимые в таких условиях. Болейн помнила всё. Марка[1] забрали первым, затем, через 2 дня арестовали сэра Френсиса Уэстона и Уильяма Брертона[2], а также сэра Томаса Уайетта[3], последнего спас ненавистный Кромвель, без сомнения приложивший руку к заточению Анны, а Джоржда Болейна не пощадили, обвинения в инцесте с сестрой-Королевой не обошли и его. 2 мая, 17 дней назад, Анну доставили сюда, выдвинув обвинение в инцесте, неверности и государственной измене. Большая часть Англии знала, что это было всего лишь искомым предлогом, позволившим Генриху убрать с дороги некогда горячо любимую супругу. Всё, к чему Анна так долго и упорно шла, смогли забрать у неё так-же легко, как подписать приказ об её казни. Тысяча дней Анны подходила к концу. «Опальная» Королева проснулась рано, до того, как констебль[4] пришёл в её «обитель». Встав на колени перед крестом, висящим на стене, Анна стала молиться. Её позиция была тверда. Она была верна Королю, и как её не пытались переубедить — свою вину она не признавала. Она точно знала, что письмо, написанное ею после ареста и адресованное Королю, в котором Анна просит его о милости и клянётся в супружеской верности, не было доставлено до адресата. Она точно знала, что её конец близок и смерть дышит ей в затылок. Она была уверенна, что больше никогда не увидит свою маленькую дочь — принцессу Елизавету. Совет избавлялся от них по очереди. 14 мая брак Анны и Генриха объявили недействительным. 17 мая обвинённых в прелюбодеянии с Королевой казнили, всех, кроме Джорджа[5]. Его приберегли напоследок. 17 мая Анна сказала констеблю, что готова принять смерть. Генрих заменил сожжение на обезглавливание мечом и Анна обрела внутреннее спокойствие: она не будет ощущать длительную боль. Рассвет был не за горами. Перед глазами заключённой пронеслись все прожитые моменты. Франция, Англия, Короли, Королевы, банкеты, балы, парча, кружева, роскошь… больше ничего из этого ей не видать. Анна прикрыла глаза, пытаясь как можно точнее ощутить на себе благоприятные моменты из прошлого, прочувствовать их вновь, но расслабиться Болейн не могла. Шаги мерещились ей всюду, но на этот раз внутреннее чувство её не подвело, Уильям Кингстон, констебль Тауэра, появился на пороге её «апартаментов». Своим немым взглядом он показывал ей, что пора идти, но Болейн отказалась. Она потребовала священника, дабы удостовериться, что она попросила прощения у Бога за все свои прегрешения. 19 мая 1536 до рассвета Анна в присутствии Кингстона осуществила исповедь и поклялась, что никогда не изменяла королю. И перед смертью она не отказалась от своих слов. Утро настигло Анну быстро. Ещё недолго она прибывала в своей «камере» после последней исповеди. Накинув мантию из горностая, в сопровождении двух фрейлин, утром 19 мая 1536 года Анна Болейн, одна из самых значимых Королев-консортов за всю историю Англии взошла на эшафот, возведённый напротив Белой Башни Тауэра. Эшафот был покрыт черной материей, а меч спрятан между досками. Такие мелочи были незаметны зрителям, около тысячи, только лондонцам, пришедшим под предводительством мэра засвидетельствовать первую в истории Англии казнь Королевы. В первых рядах Анна видела Томаса Кромвеля, Чарльза Брэндона, 1-ого герцога Саффолка, внебрачного сына короля Генри Фицроя и прочих членов королевского совета[6], они должны были доложить Королю об успехе ныне производимой церемонии. Анна молчала, но в глазах были слёзы. Душа не хотела расставаться с привлекательным хрупким телом, Анна ещё не успела прожить жизнь, испытать радость от первых успехов в познании культуры своей дочери, выдать её замуж, подержать внуков на руках. Возможно, подарить Генриху детей. Но, все мечты и мысли были тщетными, она здесь и сейчас, и пути назад уже нет. Анна, в платье из серого дамаска[7], отороченном мехом, поднявшись на первую ступеньку эшафота, обратилась с небольшой, но чуткой и тонкой речью к толпе, ещё раз подтверждающей её преданность и верность монарху: «-Я умру согласно закону. Я здесь не для того, чтобы обвинять кого-то или говорить о том, в чем меня обвиняют. Но я молю Бога, чтобы он спас короля и его правление, ибо не было еще более доброго принца, а для меня он всегда был самым нежным и достойным лордом и сувереном. Я прощаюсь с миром и от всего сердца прошу вас молиться за меня». Таковы были её последние слова на этом свете. Мантию с горностаем сняли, волосы Анна забрала под головной убор. После краткого прощания с фрейлинами и молитвы, она встала на колени, и одна из сопровождающих завязала ей глаза. Королеве было страшно, она не боялась казни когда слышала о ней, видела её, думала. Никогда доныне Анна не испытывала этот ярый выплеск эмоций. Сейчас, как никогда, желание жить обуяло её сердце. Болейн обхватила руками деревянный столбик, служивший ей опорой для рук. Мысли не покидали её, как она не старалась избавиться от них. Анна закрыла глаза, находившиеся под повязкой, она слышала, как скрипит острое лезвие меча, суждённого лишить её головы. Палач замахнулся, Анна приготовилась. До сих пор она так яро не хотела проснуться в своих апартаментах, увидеть дочь и понять, что это всего-лишь страшный и жуткий сон, заканчивающийся прямо сейчас, или в ближайшем будущем. Один, два, три… Да что же происходит? Почему палач медлит? Неужели это ещё один происк её врагов? Внезапно Анна поняла, шум, нарастающий с каждой секундой становился всё громче и громче. Болейн подняла голову, не убирая рук от бревна. Как только фрейлина развязала ей повязку, Анна увидела гонца, одетого в дворцовую форму, карету и небольшой эскорт. — Именем Генриха Тюдора, нашего благочестивого монарха и милостивого государя, остановите церемонию казни! Король помиловал Её Величество! Анна встала с колен, до сих пор она не понимала, что здесь происходит, как, очевидно и члены Королевского Совета. —Что это значит, милорд? — промолвила обескураженная Анна, ещё минуту назад готовившаяся к смертельным мукам. —Ваше Величество, вам были возвращены все ныне отобранные титулы и привилегии, а обвинения, повешенные на вас ранее были сняты. Король пощадил вас и как можно скорее нам нужно вернуться во дворец! Это было невероятно. Анна Болейн, мать принцессы Елизваеты, супруга Генриха Тюдора, Королева-консорт Англии была прощена. Похоже, поверить в происходящее было трудно не только самой Анне, но и всем присутствующим. Должно-быть, Анна и правда ведьма, раз удача уберегла её от такого тяжкого жизненного поворота. Суровый и тщеславный Генрих сжалился над своей супругой, и причину не было возможно понять, возможно, он осознал, как сильно она его любит, а все преступления, которые выдвигали против неё — всего лишь грубая клевета? Болейн стояла посреди сооружения, её ноги подкашивало, тело покрывалось мурашками. Казалось бы, она должна была быть очень рада и весела, но Королева ожидала худшего, из её нутра вырвался громкий задорный нервный смешок, напугавший растерянных зрителей. Анна ожидала, что сейчас ей скажут, что это оказалось ошибкой, или происходящее только кажется ей. Одна из девушек, та, что завязывала Королеве глаза легонько погладила Анну по плечу, но даже прикосновения не могли вывести Болейн из чарующего транса. Подобрав мантию из горностая, всё та же девушка накинула её на обременённую заботами Королеву. Дав указание стражникам, она помогла трясущейся Анне спуститься с эшафота и сесть в карету, как выяснилось, доставленную для них. Теперь уже нервная улыбка исказила лик «опальной» Королевы, её внешнее состояние пугало тех, кто находился с ней рядом. И теперь так же, как толпа наблюдала за тем, как Болейн вели на казнь — она смотрела, на возвращение беззащитной женщины домой, где её ожидали ещё более коварные и интригующие события. Разум возвращался к Анне, с каждым мигом она всё больше и больше верила в действительность происходящего, внутреннее чувство подсказывало ей, что Королева не ошибается. Теперь всё изменится. Анна изменит всё. Она отомстит всем, кто стоял у неё на пути, всем, кто убеждал Короля в незаконности её брака, и всем, кто принуждал его отказаться от маленькой Елизаветы. Анна не оставит своих врагов безнаказанными, и в первую очередь, она отомстит своему отцу. И вот, наконец, Королевская повозка въезжает в границы, принадлежащие правящей Династии. Анне подают руку и она выходит из кареты, попутно оглядывая дворец, пытаясь заметить значимые изменения. Король её не встретил. Она сама не готова его видеть, для встречи ей нужно выглядеть надлежащим образом, знать что сказать, иметь малейшее представление о происходящей ситуации. Большие глаза Королевы прищурились. То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Её походка приобрела прежнюю уверенность и точность, мертвенно-бледное лико просияло, доныне она не ощущала себя такой властной, удачливой. Пылкий и необузданный нрав придавал ей жизненных сил, желание мести рождало в ней новую душу, Анна обрела новое «я». Не заметив, как это произошло, Анна оказалась у дверей своих покоев. Ностальгические нотки обуяли её сознание, ей казалось, что она сможет вернуться к прежней жизни, восстановить свой подорванный авторитет, реабилитироваться в кругах общества, а главное — в глазах своего супруга. В её понимании — дарованное ей прощение означало, что Генрих уже простил её, он соскучился по ней, он ждёт встречи с ней. Но не одна из её надежд не оказалась оправданной. Стражи загородили проход Анне в собственные апартаменты. Растерянная помилованная Королева была вне себя. Слишком многое свалилось на её плечи в этот день. Болейн потребовала, чтобы её немедленно пропустили в покои, но ей ответили, что более они не принадлежат Её Величеству. Обозлённая и разгневанная Госпожа смогла дать отпор могучим стражникам, толком не успевшим понять суть происходящего. Анна ворвалась в покои, кругом стояла непробудная тишина и только из опочивальни доносились непристойные звуки, обременявшие смущением картины, висящие на стенах. Негодование и тяжкое чувство, проявляемое в виде боли в голове, резко охватило Болейн, мысли сами по себе пришли на её ум. Измена.