Судьба

      Остаток ночи прошел спокойно. Они даже умудрились выспаться (правда плюнув на свое ранее запланированное расписание и решив, что имеют право до начала практики устроить себе вольный график). Шкатулка больше не шалила. Ничего таинственного, загадочного и нереального более не показывалось, и все произошедшее вполне могло бы сойти за дурной, но интересный сон. Могло бы, но один сон на двоих — это тоже слишком странно. Хотя сначала они сомневались. Ведь не осталось никаких следов: ран, повреждений одежды, следов крови, демонического пепла или хоть чего-нибудь подобного. Да и странная вещица стояла ровно на том же месте, что и вчера вечером (но ведь ее туда же и вернули, забрав из зала?).       Кстати о снах, сегодня у Мичиру кошмаров не было. Тех серых, нечетких, выматывающих. Впервые за период дольше месяца.       Проснулись они почти одновременно, однако обе снова и снова закрывали глаза, подчиняясь дреме или воспроизводя в памяти минувшие вечер и ночь. Кайо, как и обещала занимала большую часть ложа, значительно переползя на половину соседки, но та не сопротивлялась захвату. Наконец, они открыли глаза синхронно, увидели взгляды друг друга и, словно почувствовав одинаково беспокоящий вопрос, спросили в унисон:       — Это был не сон?       После чего последовало описание, что же они имеют в виду. Да, в памяти всплывало абсолютно одно и то же. И рождало массу вопросов в предоставленном бытии.       — Знаешь, что больше всего не дает мне покоя? — сидя откинувшись на подушках, хмыкнула Кайо.       — Нет, — честно ответила Тено, подразумевая сразу и вопрос, что же?       — То, что для тебя не было такой уж неожиданностью все произошедшее и главное — твои способности, — скрипачка была чрезвычайно серьезна и смотрела пронзительно-испытующе.       Тено замерла посреди процесса переодевания. Второй раз за время их знакомства (и наверное, за всю ее жизнь) она была растеряна и застигнута врасплох.       — Ну не то чтобы…, но в принципе… дело в том, что… Фуф!       А дело было в том, что она столкнулась с подобным не впервые. Когда-то давно в детстве, теперь она точно помнила, этот всплеск сил уже был, и ее учили с ним справляться. Но это был их секрет с бабушкой и дедушкой, и скоро это переросло в веселую игру, давно забытую. А теперь все те слова, что говорили ее любимые старички в течение всей ее жизни, обрели новый смысл и значимость для нее самой. Смириться с тем, что у нее развито предчувствие, что она воспринимает мир немного не так, как другие, подсознательно ощущая то, что многие называют аурой, энергетикой, порой словно видя это, она когда-то смогла. Поверила, что эта особенность передается у них из поколения в поколение. Даже то, что мир не так прост, как принято считать, и наполнен невообразимыми тайнами, принять было не сложно, ведь это и логично. Это подтверждается каждым мгновением нашей жизни. Мудрецы говорили на разные лады «я знаю лишь то, что ничего не знаю». Да, мы не знаем слишком много, так зачем же этому удивляться. Но все же, она никогда не воспринимала всерьез тот факт, что вокруг могут обитать злые монстры в нашем типичном представлении, что у кого-то могут быть «волшебные» силы с ними бороться, что старые сказки настолько реальны… Хотя, наверное, подсознание все же шептало ей: «Почему? Ведь из чего-то эти сказки родились?» Любое проявление природы — чудо в своем роде, а природа эта настолько непознанная, что вряд ли можно хоть что-то в ней отрицать. Будь то иная жизненная форма или твои собственные способности: задействуй еще хоть один процент серого вещества, кто знает, что случится? Просто мы боимся, всегда боялись принимать факт существования того, что не понимаем, не контролируем, но оно ведь нашего желания не спрашивает, оно все равно существует…       И ее семья знала это. Знала, кто ведает, сколько лет: веков ли, тысячелетий? И мягко пыталась и ей передать это знание. А она… А она всегда шла собственным путем, как ей велело ее сердце, не особо-то и вслушиваясь в эти наставления. Но ей никогда не мешали, свято веруя, что так и должно быть. Что ее путь сам найдет ее, надо только не мешать ей идти ему навстречу. Родители всегда отрицали все, что хоть немного смахивало на сверхъестественное. Чиновники до мозга костей. А аптекари бабушка с дедушкой наоборот готовы были верить во что угодно, путешествовали по «местам силы», посещали проклятые территории, общались со всякими шаманами, приобретали странные вещички, хранимые в особом отсеке подвала… В общем, по мнению младшего поколения чудили как могли, но со снисходительно доброй улыбкой внимали словам по этому поводу. Вот тебе и чудики…       — То есть в детстве ты уже все это испытывала?       — Ну нет, что ты, не все. В детстве-то на меня никто не нападал, и монстров только на картинке показывали, так что щит однажды проснулся, подержался и потух, не вызвав никакого дискомфорта. И забылся напрочь! А дедуля с бабулей что-то там себе на ус намотали, но никому не сказали. Я только и помню, что в детстве они пичкали меня всякими сказочными историями, и мы много «воображали» в этом их подвале, варили зелья на кухне, читали какие-то особенные книги на чердаке и т.д… В общем, счастливое и интересное, но детство, как детство, когда подыгрывают твоим фантазиям…       — Ну да, — Мичи улыбнулась, вспоминая собственные ранние годы, когда все казалось приключением и словно таило волшебство, когда все были вместе, живы, здоровы и счастливы на ее взгляд… — А в этот раз, как ты поняла, что можешь это сделать?       — Я? А ты? Я и не помню толком. Предчувствия вот свои нехорошие помню, но они, как понимаешь, часто у меня бывают. А вот это все… Просто в момент осознания, что нас окружают реальные монстры, что-то во мне переключилось, и произошло то, что произошло. Как само собой разумеющееся. Как если бы это и не совсем я был, что ли… Удивилась я, когда уже ты стала действовать.       — Ну тут и я почти сразу удивилась, хотя в тот момент… да, ты права, ощущения примерно такие и были… Но почему это с нами произошло, и что это все вообще значит? Может, спросить у твоих бабушки с дедушкой?       — Хорошо бы, — вздохнула Тено, — только дома телефон сломался, мобильными они так и не захотели обзавестись, а уезжать отсюда, даже не знаю, можно ли? Между прочим, раз мы на чистоту, то мне кажется, твои сны и плохое самочувствие тоже имеют под собой не совсем… реалистичную причину.       — Отлично, — только и нашлась Кайо, покачав головой, хмыкнув и чуть всплеснув руками. — И что же делать с этим со всем? Как прикажете разбираться, и чего теперь ждать дальше? — Ммм, может, для начала пойти осмотреться? И зал внутри, и с улицы этот чудненький домик… — недовольно фыркнула на уменьшительно-ласкательном уточнении Харука. — Вдруг что заметим, хотя я и не знаю, что надо искать, — она взъерошила волосы.       — Ну, хоть какие-то действия… А потом, наверное, надо все-таки приступить к свои обязанностям перед деканатом. — вспомнила Мичиру и воодушевилась, — Может, если быстрее закончить, успеем до практики и к твоим съездить?

***

      В это время в поезде, тронувшемся в сторону побережья, размещались пассажиры всех мастей.       — Ой, простите, а вы…       — Чего?       — Э, вы не поможете мне убрать чемодан? — Мина, стряхнув удивление, второй раз попробовала лучезарно улыбнуться.       — С какой стати? —, но экспонат в кепке, черных очках и пушистом шарфе (словно сейчас стояла зима), занявший соседнее место, по-прежнему источал недружелюбие, одновременно игнорируя ее.       — Ой, простите, вы все-таки девушка, извините, обозналась, — Айно изобразила свою самую милую и наивную улыбку, состроив глубоко сожалеющую мину, хотя прекрасно знала, что давит сейчас этому типу на больную мозоль (парень был хлипковат, но все же точно парень;, но он сам виноват, надо же так выбесить с самых первых минут). — Поищу какого-нибудь мужчину, он обязательно поможет… вам, кстати, тоже с чем-то тяжелым не надо помочь?       Белобрысый (судя по редким выбивающимся из-под головного убора прядям) сосед скрипнул зубами, даже сквозь стекла очков различимо сверкнул глазами, но встал, схватил ее чемодан и (без особых усилий, хоть и казался довольно худеньким и невысоким) запихнул его на место для багажа, захлопнул (громче, чем положено) крышку отсека и плюхнулся назад на свое место, буравя взглядом вид за окном. Минако рассыпалась в благодарностях и новых извинениях, пристраиваясь рядом и плавно переходя на светское щебетание, не особо наполненное смыслом, не обращая внимания на то, что ей не отвечают (или скорее обращая его на то, как этот вредный, но надо отдать должное, похоже, очень даже симпатичный парень внутренне бесится из-за ее болтовни, и оттого болтая все активнее) …       Он вставил в уши наушники, погромче включил музыку, полностью отвернулся к окну, пытаясь сосредоточиться на пейзажах, проносящихся за стеклом, закутался в дурацкий теплый шарф поплотнее, но назойливая соседка никак не отставала и почти ни на секунду не умолкала, видимо, вполне устроенная возможностью беседы в виде монолога. Через полчаса он был уже готов взорваться и вступить-таки в короткую, но емко гневную дискуссию, для чего и развернулся к ней, как она переключила свое внимание на экран его планшета.       — Должно быть очень красиво, — внезапно серьезно проговорила болтушка, замолчав и не отрывая взгляда от нотных записей, которые он пытался редактировать в дороге. — Но это очень напоминает одну песню… — и тут она перевела взгляд на него самого, снова на ноты, опять на него, и и без того большие синие глаза распахнулись, кажется, в пол-лица, а рот непроизвольно раскрылся, намереваясь издать какой-то звук. Однако не успел парень ринуться ее затыкать и шипеть: «Заткнись!», как она произнесла одними губами, не проронив ни слова: — Ятен Коу?!       Так они и замерли в молчании в весьма комичной со стороны сцене. Оба переваривали открытие. Минако сидела рядом и испытывала на прочность нервы своего кумира юности (одного из), по которому фанатела еще в школе. А Ятен не мог поверить, что такая пустоголовая персона могла узнать его потому, что узнала по нотам его музыкальную манеру, ведь эта композиция и в самом деле пока очень напоминала его старые песни. Ну и как им было друг на друга теперь реагировать?       Придя в себя, Мина не смогла сдержать улыбки. Ятен Коу, участник до сих пор очень популярной поп-рок-группы (да-да, такое странное сочетание), оправдывал свою репутацию. Все знали про его скверное отношение к окружающим, резкую реакцию на любые попытки поклонников и журналистов хоть как-то приблизиться к кумиру, вполне ощутимую надменность, да и нелюдимость в целом. А кто сказал, что он должен быть со всеми милым? Улыбаться, как дрессированная обезьянка, на фотосессиях с фанатами и позволять им разорвать его на части, а желтой прессе рассматривать его жизнь под лупой, анализируя все вплоть до результатов его пищеварительного процесса. Спокойную, ЛИЧНУЮ жизнь хочет иметь каждый. И каждый имеет право впускать в нее только тех, кого ему хочется. В конце концов, судя по тому, что группа не распадалась вот уже столько лет, между ее участниками были, если не отличные или хорошие, то хотя бы вполне сносные отношения. Мина желтую прессу не любила и не читала. А к поступавшей тем или иным путем информации о его вредности относилась снисходительно. Мало ли у кого какой характер и жизненные обстоятельства. Ей просто нравилась его музыка (она во многом вдохновила ее на создание собственной, пока любительской, группы), его голос… ну и внешность само собой. Она не планировала познакомиться с этим врединкой лично, но раз уж так получилось…       Ятен с опаской наблюдал за тем, как менялось лицо соседки. Ой, это не сулило ему ничего хорошего. Совсем ничего. Он таких знал, как облупленных. Очередная сумасшедшая фанатка или журналистка в поисках грязной сенсации, или «будущая звезда», ищущая возможности продвижения. Ошарашенность во взгляде постепенно сменялась восторгом, потом было краткое мгновение, чуть не вызвавшее у него заблуждение о ее нормальности, когда она ушла в себя и с теплотой посмотрела сквозь пространство и время, но сразу же и взгляд, и улыбка стали наполняться все более хитрым хищным блеском… Если сейчас по привычке отбрить ее, может случиться сцена, которая притянет к ним интерес окружающих, среди которых вполне могут найтись еще ненормальные, а уж селфи на фоне звездных разборок почти никто не упустит возможности сделать. Но что-то подсказывало, что тихо от нее отделаться не получится…

***

      — Ну не знаю, у меня вообще сложилось ощущение, что эта штуковина пробудила тебя или сама пробудилась из-за тебя, или все вместе, и именно она притягивает всю близлежащую нечисть… Реагировала сиянием она именно на тебя и монстров. А мне она сразу не понравилась. — Харука сложила руки на груди, оглядываясь по сторонам.       Безрезультатно осмотревшись внутри отеля, они вышли во двор, и, прикинув, где находится злосчастный зал из ночного приключения, нашли его наружные стены. Немного обветшалые обычные кирпичные стены. Тронутые временем, но более, вроде бы, ничем. Двор был пуст. Жухлый газон, казалось, умер много лет назад. Клумбы, фонтанчики и беседки превратились в прах, а лесные заросли располагались исключительно за забором, и то только с одной стороны. А вот с другой открывался потрясающий вид на большое, старое, по-видимому, заброшенное, тянущееся до самого горизонта (но правда и расположившееся на приличном расстоянии от гостиницы) … кладбище. Наверняка, достопримечательность.       — Ну, может, ты и права, у меня она не вызывала никаких отрицательных эмоций. Было только интересно, что она такое и зачем ее нам прислали. Хотя… оглядываясь назад, было как-то даже слишком интересно… — нахмурилась Мичиру, задумавшись.       — Вот-вот, осталось понять что это, и откуда она взялась, а точнее даже кто нам ее подсунул и зачем…       — Ну уж по твоей логике сама и подсунулась… Может, мне и плохо было потому, что она меня искала? Ты что-то конкретное не припоминаешь на этот счет?       — Хах. У меня в голове сейчас такой сумбур, что даже знай я что-то полезное, не выудила бы из свой головы, — невесело усмехнулась Тено и снова обвела взглядом окружающее. — Так, ну что, вроде бы все выглядит нетронуто.       — Правда мы не знаем, как оно выглядело раньше, — заметила Кайо, кивнув, — может, здесь тоже был барельеф из монстров, как на фасаде, который формировали как раз уничтоженные твари, вот стена и выровнялась после их уничтожения (я надеюсь уничтожения), но по крайне мере повреждений от моей волны не видно… Что? Да, у меня развитая фантазия, я же рисую, как никак, — оправдалась она, заметив чуть ошарашенный взгляд подруги.       — Ну да, — теперь уже повеселев, хмыкнула та, — причем не «как никак», а признанно очень хорошо, но я очень надеюсь, твоя фантазия сейчас была не права. Хотя и всякое может быть…       — А как твои предчувствия, кстати?       — Мммм. Если я что-то и предчувствую, то только хорошее, хотя и… суетное, что ли? — после недолгого раздумья резюмировала спортсменка. — Интересно, что бы это могло быть?       — Наверное, что-то по нашему заданию. — отвлеклась от тяжелых размышлений художница, в очередной раз за день вспомнив об обязательствах. — Пойдем поговорим с управляющей…

***

      Опасения Коу почти не оправдались. Соседка вела себя тихо, не привлекала к нему внимания, правда не переставала улыбаться и строить глазки, но говорила только по делу. И хотя он фыркал и закатывал глаза, ее замечания насчет композиции вскоре показались весьма дельными, и он с напускной неохотой стал к ним прислушиваться. Он бы никогда не признал этого вслух, но ее присутствие оказалось полезно, и вполне не неприятно. А когда она, увлекаясь, переключала свое внимание с него в пользу нот, то ее сияние увлекало и его. Исключительно по делу. Ничего личного.       Дорога пролетела незаметно. Минако охнула, услышав объявление о грядущей остановке, и разочарованно вздохнула, что ей надо собираться на выход, когда Ятен понял, что и сам прибыл к месту назначения. На ее очередные изумление и восторг оставалось только снисходительно хмыкать, с тяжким вздохом снова помочь с чемоданом, и под возобновившееся убийственное щебетание вместе сойти с поезда.       — Вон информационный стенд и служащий вокзала, можно выяснить, куда идти дальше, — быстро осмотревшись, весело констатировала Айно.       — Удачно выяснить, — предчувствуя расставание, почти благодушно отреагировал парень, специально не говоря, куда направляется сам.       — Гостиница тут одна, — словно прочитав его мысли, широко, но не наивно улыбнулась девушка, махнув в воздухе туристической брошюркой.       Поняв, что ляпнуть, будто он приехал в гости, и исключительно из-за нее бомжевать на улице, глупо, Ятен скривился, но смирился со своей участью…