Назола

«Чёрный ветер гудит над мостами, Чёрной гарью покрыта земля. Незнакомые смотрят волками, И один из них, может быть, я. Моя жизнь дребезжит, как дрезина, А могла бы лететь мотыльком; Моя смерть ездит в чёрной машине С голубым огоньком…» С каждой минутой такого вот своего беспросвета Тёма ощущал, что не просто взрослеет — стареет. В какой-то жуткой фантастической книге он читал, как росли дети-мутанты — за несколько суток из ребёнка во взрослого человека. Их корёжило, вытягивало, выворачивало наизнанку… и они часами напролёт кричали, выли от чудовищной боли. Вот и Тёма сейчас чувствовал почти то же самое. Он мучительно рос, ища выход из положения, — и не находил. Вернее, не находил взрослого, достойного выхода. Он мог бы что-то предпринять — просто ради процесса, ради какой-то призрачной надежды, но обречённо, отчётливо, отчаянно понимал, что это всё — в пустоту. В никуда. Мимо кассы. Истерично и по-детски. Нанять кого-то, чтобы раскопали, какая Варвара сука и блядь? Она, может, и была блядью, да вот только Рост в это не поверит. А если и поверит, ну и что? Тёма ему от этого желанней не станет. Найти себе кого-то по принципу «клин клином»? От одной мысли о таком клине Тёму тянуло блевать. Хотя когда-то он делал так пару раз, страдая из-за разрыва с бойфрендами. Он не представлял сейчас, что всё это происходило именно с ним. Страдашки. Бойфренды. Дерьмо какое. Снова притвориться, что загибается от рецидива лейкоза? О да, это было бы круто — опять заполучить Роста в качестве медбрата у своей постели, как тогда, в отделении гематологии. Но это стало бы совершеннейшей подлостью. Ладно, ему было плевать, что его начнут дырявить и просвечивать, как полудохлого котёнка, но отец? Каково ему будет? Уехать к матери за бугор, сорваться, всё бросить, похоронить проект, вшить себе сиськи, отрезать хуй, перекроиться в нулину… и что? Роста он этим не заполучит. Тот только взглянет на Тёму, как на говно. Ещё бы, он ведь так его подставит. И нате вам, нарисуется, звезда, хлопая ресничками. На месте Роста Тёма сам себе бы отвесил пинка с ноги. Снова и снова прокручивая в голове эти дурацкие варианты, Тёма с ужасающей чёткостью понимал — всё бесполезно. Факир был пьян… и фокус не удастся. Он, кстати, даже пробовал бухать, закрываясь в спальне с бутылкой вискаря. Не лезло. Но это по ночам. А днём они с Ростом оттачивали записи песен — приближался релиз альбома. Вечерами — выступали по элитным клубнякам. Их уже знали, интересовались, приглашали. Мура, какая же всё это, о Господи, была мура по сравнению с тем, что Тёма чувствовал Роста рядом с собой, локоть к локтю, захлёбывался его песнями, глядел ему в глаза… и знал, что тот теперь так же далёк от него и чужд, как какая-нибудь… сверхновая! После репетиций, выступлений, записей он, даже не переодеваясь, хватал звонящий мобильник… и мчался к своей Варваре — это, конечно, была она. А Тёма оставался один. Отец, безусловно, видел всё, ни о чём не спрашивал, но глядел тревожно, и волновал его вовсе не готовый сорваться релиз, а сам Тёма. Он не говорил ни слова, но на выступлениях и репетициях посторонним присутствовать запретил. И Тёма был ему за это отчаянно благодарен. Под «посторонними», конечно, подразумевалась не Машка, а Варвара. Рост не настаивал, похоже, его тоже устраивало то, что она остаётся в другой, иной части его жизни. В ночной, сука, части. Тёма перестал не только пить водку, но и жрать еду — кое-как, через силу, впихивал в себя что-нибудь, лишь бы экономка не кудахтала и не докладывала отцу. И выглядел он сейчас, наверное, немногим лучше, чем тогда, в приснопамятном отделении гематологии — в зеркало он на себя старался смотреть пореже, чтобы не встречаться взглядом с больным псом, в которого превратился. А Рост этого будто не замечал. Или замечал, но молчал, что было ещё хуже. И вот наконец, промаявшись в такой безнадёге ещё недели две, Тёма вытребовал у Машки номер Варвариного телефона. * * * Сманипулировать Машкой было проще пареной репы. Уж кто-кто, а она точно видела, во что превращается Тёма. Видела и взирала на него с испугом и жалостью. Оставалось сурово сказать ей: «Так, подруга, хочу с этой Варварой потрындеть», с подтекстом — мол, а вдруг поможет. Рост бы на такое ответил, что вдруг бывает только пук, но то Рост, а сентиментальная Машка раскисла и поверила в лучшее, оптимистка несчастная. Решила, что Варвара с Тёмой поделят между собой Роста, что ли? Клонируют? Как бы там ни было, а Тёма, заполучив вожделенный номер, сразу же и позвонил. Он предпочитал не резать собаке, то есть себе, хвост по кусочкам. Рубить так рубить. Раз! — и вот уже куцая псина мчится прочь, разбрызгивая кровищу. Варвара трубу не взяла, но перезвонила минут через пятнадцать. То ли чем занята была, то ли, шут её знает, пробивала номер. Уж Тёма-то точно пробил Варвару Сергеевну Никонову по всем каналам, каким мог. Не москвичка, ясен пень, но и не из Кинешмы, из Магнитогорска. Суровая уральская деваха. Учится на третьем курсе юридического, не хухры-мухры, подрабатывает баристой в кофейне и курьером в райсуде. Целеустремлённая, сразу видно. Пробивная. Решила покорить столицу. И вцепилась в Роста мёртвой хваткой, поняв, что он из себя представляет и куда может подняться. — Это Артём Галицкий, партнёр Роста по проекту «Торнадо», — бесстрастно представился Тёма. — Хотел бы с вами встретиться и поговорить, Варвара Сергеевна. «Партнёр» — слово было как из рекламы про Лёню Голубкова, которую Тёма не помнил, но её иногда цитировали в разных псевдоюмористических передачках. «Я не халявщик», я партнёр», ага. — Здравствуйте, — после паузы так же спокойно сказала Варвара. Низким, «взрослым» голосом. — Рост мне о вас рассказывал. О как! Интересно, что именно? — Когда и где? — коротко уточнила она, и Тёма даже восхитился. — А в кофейне вашей, в тот день, когда вы не работаете, можно? — легко осведомился он. Тут у Тёмы был свой расчёт. Он, конечно, мог пригласить Варвару в пафосную ресторацию, как в своё время приглашал Машку, когда хотел подобраться к Росту. Шикануть, потрясти баблом, пустить пыль в глаза. Но что-то ему подсказывало, что с Варварой это не прокатит, не Машка простодырая, потрясена не будет, лишь усмехнётся. А вот посидеть с нею в том месте, где она вкалывает вечерами встояка, крутится, как белка в колесе, — самое оно. «Да ты мудак, товарищ», — сказал он себе безо всякого укора, опять же предсказуемо ожидая, что девчонка откажется. Именно по тем причинам, которыми руководствовался он. Но она не отказалась. — Хорошо, — спокойно отозвалась она. — Тогда послезавтра, в семь вечера, а адрес вы знаете. И нажала на отбой безо всякого ритуального «пока-пока». Херасе. Адрес он знает! Тёма даже взбодрился, как тореадор перед боем. Эта девчонка коровой точно не была. Реальный сильный противник. Тёма таких уважал. Как тореадор уважает быка. * * * Перед этой встречей он сделал то, чего давно не делал — вдумчиво, не спеша накрасился, внимательно разглядывая себя в зеркале. Можно было бы и в салон пойти, но на это как раз ему недостало сил. В зеркале отразились высокие дуги бровей. Из-под загнутых кверху ресниц — глубокий чёрный взгляд. Рот сжат, будто от боли. Губы Тёма красить не стал. Мать в своё время, когда он чуть ли не грудничком зачарованно наблюдал за тем, как она красится, весело пояснила: «Ярко нужно красить либо глаза, либо губы». Тёма запомнил. Он не знал, что именно Рост рассказывал про него Варваре, но явно не о его сексуальной ориентации — на Роста это было бы попросту не похоже. Впрочем, она могла бы узнать о репутации младшего Галицкого самостоятельно. Сплетнями был полон Интернет. Насрать, без разницы. Он хотел, чтобы Варвара сразу поняла, что к чему. Прочие досужие мнения его не волновали. В конце концов, эту кофейню держал не герман Стерлигов с его лозунгом «Пидарасам вход воспрещён», а у Тёмы со времён давней новосибирской истории всегда был с собой убойный газовый баллончик. Но это Москва. Центр Москвы. Накрашенный пидор пришёл кофе попить, подумаешь, новость. Покалечат — опять же Рост вынужден будет сидеть возле его смертного одра. С любой стороны круто, как ни посмотри. Тёма мрачно усмехнулся, глядя на себя в зеркало. Инфернал херов. Тёмный дворецкий. Печальный демон, дух изгнанья, летел над грешною землёй. Летел, летел и прилетел. Он оставил «ниссан» на стоянке и направился к кофейне, рассеянно поправляя кудри. Чёрт, наконец-то он мог быть собой. Каким сам себя любил. Он сразу понял, что поднявшаяся ему навстречу из-за столика в нише девушка — Варвара. Понял, и всё. Хотя её фотку, крайне размытую, с какого-то документа, — со студбилета, что ли, — ему по его просьбе кидали в личку ВК. Варвариного аккаунта ни в одной соцсети не было. Шифруется. Почему? Он так и спросил, усевшись за столик и глядя на неё, высокую и тоненькую, но полногрудую, стерву, с правильными чертами лица и светлой волной блестящих волос: — А почему вас нету ВКонтактике или на фейсбуке? — Мне это не нужно, — сдержанно ответила она, уставившись на него с таким же нескрываемым интересом, что и он на неё. — А вы — гей? Тёма кивнул и добавил: — Про меня бы вы много чего могли узнать ВКонтактике и на фейсбуке. — Мне это не нужно, — невозмутимо повторила она, не моргнув глазом. Как раз она-то совсем не была накрашена, но, чёрт, это её не портило! Сука, вот же сука, восхищённо и устало подумал Тёма. Если бы он всерьёз считал Варвару соперницей, то есть если бы Рост не был бы к его телу так глубоко равнодушен, ему пришлось бы нанимать киллера, чтобы её укокошить. Он криво ухмыльнулся. В этих рассуждениях простой логики не было ни на йоту, потому что он сейчас всё равно собирался Варвару устранить, хоть и без толку, Роста ему было не видать как своих ушей. Но он не желал, чтобы Рост её трахал, и всё тут. Не желал! — Рост тебя не любит, просто трахает, — объявил он тихо, прямо и грубо, когда от их столика отошла девочка в кружевном фартучке, принёсшая им поднос с эспрессо и круассанами и метнувшая на Тёму любопытный взгляд. Варвара не спросила, с чего Тёма это взял, не возмутилась и не вылила ему на голову свой эспрессо. Она поднесла чашку к губам, отпила глоток и бесстрастно осведомилась, так же легко перейдя на «ты»: — Но тебя он и не любит и не трахает, ведь так? Вопрос был явно риторическим, и Тёма на него не отреагировал. — Ты просто с ним поёшь и его хочешь, — не дождавшись ответа, размеренно продолжала Варвара. — Он талантлив, талантливее тебя, но вместе вы создаёте… хай энерджи, это я понимаю. — Угу, мы энерджайзеры, — едко подтвердил Тёма. — И мы далеко пойдём. И высоко взлетим. Ты и это понимаешь. И потому вцепилась в него, как клещ. — Я вцепилась в него, — Варвара с прежней непринуждённостью надкусила круассан, блеснув белыми зубами, — потому что он красивый, богично поёт и охуенно трахается. По этой же причине и ты положил на него глаз, разве нет? Минус трах. Она спокойно дождалась Тёминого неохотного кивка и рассудительно продолжала: — Я девка с Магнитки — так ты про меня думаешь? Ты прав. Он тебя принцем называет. Ты и есть принц. Ничего ты не добивался, тебе всё само собой доставалось. Всегда. Всё, кроме Роста. И потому ты тоже в него вцепился… как клещ. Как я. — Я люблю его, — вдруг вырвалось у Тёмы, и он чуть не зажмурился. Господи, кому он это говорит! Он что, хочет, чтобы она его пожалела, что ли?! — Жаль, — немедля промолвила она. Глаза у неё были светлыми и ледяными, как изморозь на стекле. — Сочувствую, но ничем помочь не могу, — она коротко рассмеялась — коротко и мелодично, продолжая смотреть на Тёму с любопытством и превосходством, как на корчащегося под лопатой червяка. Но червяки — они же стойкие. Просто из одного разрубленного червяка, если тому повезёт, получается два. — А если я загублю проект? — Тёма со всей безмятежностью поднял брови. — Я могу. Тогда ты Роста бросишь, м? Зачем он тебе, он же идеалист, романтик и бессребренник. А хороших трахальщиков на свете хоть жопой ешь. — Хм… — Варвара сдвинула брови и задумалась. — Пожалуй, ты блефуешь. Проект нужен твоему отцу и прежде всего Росту. Если ты его любишь, как говоришь, ты этого не сделаешь. Ты же хочешь, чтобы все узнали, какой он талантливый. — Когда меня, мой рыцарь верный, ты любишь так, как говоришь, ты мне перчатку возвратишь, — продекламировал Тёма своё любимое. — Допустим. Но ты не ответила. — Да, я вижу все его недостатки, — легко согласилась Варвара. — Он не пробивной. Он не гоняется за баблом или славой. Ему это не надо, он себе цену знает и будет петь хоть своим узбекам на стройке. И будет счастлив. Но я, — она вдруг на миг положила прохладные пальцы на Тёмино запястье, и он едва не отдёрнул руку, словно его коснулась змея, — я пробивная. Я найду ему другого продюсера. Вы с ним уже достаточно известны в Москве. Вон на телевидении каких только проектов нет. «Фабрики» всякие. Его возьмут и без тебя, Артём Галицкий. Эта сука опять была права. Кругом права. Ему оставалось только одно. — Вы умны, Варвара Сергеевна, — признал Тёма без обиняков, снова перейдя на официальный тон. — Красивы. И тоже можете далеко пойти. Поэтому у меня к вам есть деловое предложение. Безо всяких соплей и романтики. Он специально выдержал паузу и дождался, когда она кивнёт: продолжай, мол. И он продолжил: — Я вам заплачу откупные за Роста. Вот тут с её ненакрашенных пухлых губ сорвалось выдохом: «Ого!», и Тёма опять умолк. — Вы что, хотите купить его? — она наклонила голову к плечу. — Да я прямо ушам не верю! Они очень куртуазно изъяснялись. «Да я прямо охуела вся», — перевёл Тёма на общечеловеческий язык и удовлетворённо улыбнулся. Он сперва поднял руку, чтобы её прервать, а потом сам поднялся из-за столика и уверенно закончил: — Вы, конечно, можете всё рассказать Росту, но я бы на вашем месте как следует подумал. Неизвестно, как всё может обернуться. Шоу-биз — штука хреновая, а жизнь — сложная. Вдруг вы ему разонравитесь? Найдёт другую, такую же красивую и умную чувиху. А однушка в Бибирево никуда не денется. — Однушка… в Бибирево, — медленно повторила Варвара и прищурилась. — Ну, особняк на Рублёвке я вам точно предоставить не смогу, увы, — Тёма театрально развёл руками и поклонился — прямо кавалергард. — Как определитесь, позвоните, Варвара Сергеевна. Мой контакт у вас есть. Он бросил на столик «штуку» и удалился — как надеялся, величественно. Но ему хотелось подпрыгнуть и показать этой магнитогорской принцессе язык. Она клюнет — он это чувствовал. И ничего не скажет Росту. Тёма тоже собирался молчать. Он не заметил, что сидевший за соседним столиком, совершенно неприметный с виду молодой парень, так же поспешно рассчитавшись, вышел вслед за ним, пройдя до самого припаркованного на стоянке «ниссана». * * * Как Тёма и предполагал, Варвара ему позвонила. На четвёртый день после их куртуазной беседы в кофейне. — Прошерстили Интернет, и с риэлторами посоветовались, точняк? — лениво и насмешливо осведомился Тёма вместо приветствия. — Типа того, — ответила она, не поведя и бровью — в этом он был уверен, словно увидел её в видеорежиме. — Нужно будет внести задаток, а остальное — уже на сделке. И я свалю в закат с концами. Можно вопрос, Артём Галицкий? — Да сколько угодно, Варвара Никонова, — Тёма не скрывал своего ликования. Сработало! Он всё рассчитал верно. Теперь Рост был свободен от этой чувырлы. Господи, да она бы кинула его, не задумываясь, ради того, кто побогаче. Тёма его, можно сказать, спас от неминуемого разочарования. — Хорошо, два вопроса, — спокойно уточнила Варвара. — Вы что, теперь каждую его девушку будете вот так покупать? — Я всегда действую по ситуации, — неспешно объяснил Тёма. Теперь он мог позволить себе быть и любезным, и снисходительным… каким угодно. Этот раунд он выиграл вчистую — у Варвары, у Роста, у судьбы. А дальше — дальше будет видно. — Кстати, предупреждаю, если вы нарушите наш негласный договор и вздумаете снова клеиться к Росту, я расскажу ему про нашу сделку. Мне терять нечего, сами понимаете. Ещё вопрос? — А если бы Рост в самом деле меня любил, ты бы тоже такое предложил? — тихо спросила Варвара. Повисло молчание. У Тёмы не повернулся язык соврать, и он честно, пусть и неохотно, но признался: — Нет. — Тогда до встречи у риэлтора, координаты и дату я сброшу, — сказала Варвара и отключилась, а Тёма сел на диван с мобильником в руке, в глубокой задумчивости уставившись на чёрный погасший экран. Да, он был стопроцентно уверен, что Рост ухватился за Варвару в результате его, Тёминых, демаршей с переодевашками в платье. Потому что попросту испугался. Себя. Но если бы Рост на самом деле в неё влюбился? Тёма сказал Варваре правду. Тогда бы он не посмел его ранить. Лучше сдохнуть самому. * * * «Не корите меня за ухарство, Не стыдите разбитым лицом. Я хотел бы венчаться на царство Или просто ходить под венцом — Но не купишь судьбы в магазине, Не прижжёшь ей хвоста угольком; Моя смерть ездит в чёрной машине С голубым огоньком…» Сделка была заключена, и Тёма яростно заблокировал номер Варвары. Он почти не сомневался, что она не будет ему — им — теперь докучать, но… заблокировал, и всё. И всё! Рост ни единым словом не обмолвился об их разрыве, но ведь подразумевалось, что Тёма о Варварином существовании, как и о её уходе, не подозревает. Поэтому он лишь уныло наблюдал, как Рост психует, срывается по пустякам и хлопает дверями. Пока однажды Галицкий-старший, прервав репетицию, не велел Росту строго: — А ну, прекрати. Тебя что, девка бросила, что ли? На сына он при этом не смотрел. Рост приоткрыл рот и заморгал, медленно заливаясь краской. Вот он-то на Тёму глянул, прежде чем кивнуть. — Так напиши про это песню, чёрт тебя дери. Про то, какие бабы бляди, а солнце — ёбаный фонарь, и успокойся. Работать надо, — сердито посоветовал Андрей Филиппович и кивнул звукарю: — С того же места по новой, Макс. Но ему пришлось терпеливо дожидаться, пока дуэт «Торнадо» проржётся. И всё пошло вроде как по-прежнему. Рост пережил Варварино предательство — Тёма не знал, под каким соусом она подала ему свой уход, и знать не желал — и стал прежним Ростом. Безо всякой брони, открытым, беззлобно подтрунивающим, заботливым, весёлым. Своим. Но — всё равно не Тёминым. Машка у Тёмы про Варвару, как он опасался, не выспрашивала. Ему не хотелось Машке врать, а неминуемо пришлось бы. Но тут она проявила некую загадочную тактичность и даже, кажется, была рада Варвариному исчезновению. А Тёма делал вид, что той и вовсе не было. И всё-таки часто ему так хотелось покаяться перед Ростом, что он удирал, чтобы не спалиться по-глупому. Однако перед самым релизом альбома случилось так, что удирать стало некуда от слова «совсем». Потому что они с Ростом однажды вечером очнулись в неизвестном подвале, полутёмном, сыром, как могила, где по стенам тянулись облупившиеся трубы, под потолком светилось крохотное зарешеченное окошко, а из угла доносился мерный стук падающих капель. Кап. Кап. Кап. Будто в каком-то триллере. * * * «Рождество наступило, В подвале темно, Сколько душ загубило Напротив окно… Я не знал, что в природе Ещё что-то есть. Шестого приняли роды, Без шести минут шесть…» …— У меня новая песня прямо всю башку перекорёжила, — признался Тёме Рост, когда они вывалились из студии и направились на стоянку к «ниссану». — Слушай, Филиппыч меня ведь убьёт, если я скажу, что хочу ещё пару песен донести в альбом? Глаза у него тревожно блестели. Тёма фыркнул. Господи, как же он им гордился, этим долдоном! — Ещё и спрашиваешь, дурилка ты. Понятно, альбом не резиновый, но он ведь и не последний. — Они… немного другие, эти новые будут, — помедлив, пояснил Рост с прежней непонятной виноватостью в голосе. — Прямо вот сильно другие, Тём. — Э-э? — тот тоже остановился. — Какие «другие»? — Про войну, — коротко отрезал Рост и замолчал. Они уже стояли около машины. Тёма вскинул руку — пискнула, отключаюсь, сигналка. — Почему про войну-то? — тихо спросил он. Это было так странно. — Про какую? Рост пожал плечами и так же коротко отозвался: — Сам не знаю. Они наконец уселись в «ниссан»… а дальше Тёма ничего не помнил. Очнулся он от монотонного «кап-кап-кап». Каждая капля остро отточенным гвоздём вбивалась в его гудящую от боли голову. Была такая китайская пытка, он когда-то читал. Тёма ничего не понимал. Абсолютно ничего. Морщась, он сел и тут же обнаружил, что полулежал у сырой стены с облезшей краской, а правая его рука оказалась прикована наручниками к тонкой скользкой трубе, проходившей у самого пола. Тёма машинально дёрнул рукой раз, другой, по-прежнему ничего не понимая. Голова горела, во рту стоял мерзкий химический привкус. Они с Ростом были… Где же они были? Ах, да, возвращались из студии на отцовском «ниссане»… Рост что-то твердил про свои новые песни. Что они, мол, какие-то не такие. — Рост! — хрипло заорал Тёма, мгновенно вспотев от ужаса. — Ты где?! Ты тут?! Рядом кто-то зашевелился, и он перестал дышать. — Тёмка, ты? Чего орёшь? — сипло пробормотал этот кто-то голосом Роста. — Какого… хуя? От неимоверного облегчения Тёма снова обессиленно привалился плечом к стене. Рост был жив и был здесь, с ним, а всё остальное сразу стало неважным. — Это что за хрень? — продолжал разоряться тот, а Тёма отлепился от стены и с блаженным выдохом прижался к его тёплой спине. — Твои штучки небось? Колись! Этот наезд был таким внезапным, что Тёма даже не обиделся. Он смешливо зафыркал: — Охуел ты, что ли? — Кто тебя знает. Ты способный, — проворчал Рост, тоже начав изо всех сил дёргать прикованной к трубе рукой. — Квест какой-нибудь придумал, ну. Пещеру ужасов. Реалити-шоу для рекламы. Ты же у нас… шоумен известный. А, блядь! — он зашипел от боли, когда наручник врезался в растёртое запястье. Тёма это уже проходил. — Рост… — негромко сказал он, не обращая внимания на «шоумена» и прочую хреновину. Это было неважным. Острое предчувствие беды сжимало ему сердце. — Мне кажется, нас... ну в общем, похитили, — прозвучало это как в тупом сериале для домохозяек. «Нас похитили, Роберто!». — Ты что последнее помнишь? Тот прекратил свои тщетные попытки высвободиться из стальных челюстей и задумался: — Хэзэ. Помню, как мы в твою тачку садились. Ты за руль, а я рядом. Дальше — всё. — Кто-то был на заднем сиденье, хоть я машину запер, — прошептал Тёма, сглотнув. — Я ещё подумал, какой-то химией несёт, отец, что ли, освежитель паршивый купил, да нет, он не мог, он же такой привередливый. Вот подумал и вырубился. И да, всё. Потом темнота, как от наркоза. И вот это… Рост снова безнадёжно подёргал прикованной к трубе рукой. Ни одна железяка не поддалась. — Ты можешь не стараться, — выдавил Тёма и поёжился, хотя спина Роста грела, как печка. — Они наверняка всё предусмотрели… если уж так чётко провернули с «ниссаном». — А мобилы? — спохватившись, Рост запустил свободную руку в карман куртки, и Тёма немедля сделал то же самое. Но сотовых при них, естественно, не оказалось. — Продуманные, с-суки, — зло процедил Рост, скрипнув зубами. — Будут требовать выкуп, что ли? Деньги с Андрея Филипповича? — Продадут на органы, — через силу хмыкнул Тёма. — В гарем к какому-нибудь шейху. Для съёмок в хард-порно. Вариантов много… и все интересные. — Не гони, — сердито буркнул Рост и тоже невольно поёжился. — Так или иначе, они скоро заявятся… и мы всё точно узнаем. Должны заявиться — чего нас без толку здесь держать. Оба замолчали, изо всех сил напрягая слух. Но в подвале раздавалось лишь всё то же мерное «кап-кап-кап». — Ни звонков, ни шагов, ни звона ключей… — припомнил Рост и в ответ на недоумённый взгляд Тёмы пояснил. — Это же Цой. Забыл? А песня… «Игра» называется. — Вот уж точно — игра, — Тёма сам слышал, как дрожит его голос, но ничего не мог с этим поделать. — Рост… Ростик… Это, наверное, я виноват, что так… вот это вот с нами. Он не мог бы внятно объяснить, откуда возникло это чувство, это ощущение… в нём не было ничего разумного, логического… но он почти точно знал — так оно и есть. Их похищение было как-то связано с Варварой. С их сделкой. Наступила пора всё рассказать Росту. Про свою подлость. Про то, как он его, Роста, купил. А Варвара продала. Господи! Тёма даже замычал, как от боли. — Ты про что толкуешь? — тревожно выдохнул Рост, ничего ещё не понимая, но сразу насторожившись, — почуял Тёмин страх и тоску. — Ты меня не простишь, — глухо, обречённо вымолвил тот и тут же начал рассказывать. Всё от начала до конца, ничего не утаив. Как понял, что Рост отдалился от него из-за демарша с платьем. Как почувствовал, что у него кто-то есть. Девчонка, кто ж ещё. Как решил не сдаваться и что-то предпринять. Он даже не скрыл своих планов по отъезду за бугор вкупе со всем, что могло за этим последовать — операция по перекройке тела и пожизненный приём гормонов. Рост не проронил ни слова, пока длился этот сбивчивый и почему-то очень короткий рассказ, в котором Тёма выплеснул всю боль последних месяцев. Выплеснул — и затаился, как подраненный зверёныш в кустах, ожидая расплаты. Да, он закономерно ждал, что Рост сейчас разъярится. Обматерит его. Шарахнется в сторону, насколько позволяет чёртова цепь. Двинет ему в физию свободным кулаком. Он был к этому готов. Блядь, он бы даже порадовался! Вместо всего Рост тихо сказал: — Тёмыч, ну ты чего творишь, а? Я тебя за ногу к унитазу привяжу, вот честное слово. Отсюда только выйдем — и сразу привяжу! Долбоёб! — По-почему к унитазу? — совсем по-идиотски выдавил Тёма, снова облегчённо прижимаясь к нему, утыкаясь в плечо мокрой щекой и носом, из которого тоже сразу позорно потекло. — И буду кормить через дверь. И все девайсы отберу, — гневно продолжал Рост, не слушая. — Совсем ебанулся, в качель просто, не знает уже, чего выдумать, дурак! — Я не дурак. Ты сам ска… сказал, что я спо… способный, — не согласился Тёма, продолжая с наслаждением тереться об него щекой. — И талантливый. И очень даже симпотный. Рост, я… Он не договорил и рефлекторно зажмурился. По глазам ударил показавшийся ослепительным свет болтающейся у самого потолка одинокой лампочки. И одновременно заскрежетала, проехавшись по цементному полу, входная дверь — оказывается, она была в дальнем углу подвала. Проморгавшись, Тёма успел увидеть у этой двери три высокие тёмные фигуры, кажется, в камуфляже, когда Рост пихнул его локтем в бок и произнёс очень быстро, тихо и чётко. — Они должны думать, что ты — слабое звено. Включи принц-мод. Режим принца. О, ну к этому Тёма был всегда готов получше старинного пионера! Он поглядел в бледное лицо Роста и опустил ресницы — понял, мол. Фигуры приблизились. Теперь стало ясно, что это трое мужиков крепких и кряжистых, явно не очень-то молодых, действительно в камуфляже, в натянутых на лица чёрных масках-чулках. Точно как в сериале. Ниндзя! Убивать пленников они явно не собирались, раз хотели, чтобы те не видели их лиц и не смогли потом опознать. Вообще они были похожи на бойцов какой-нибудь «бригадки», к тому же отслуживших в горячих точках. Либо… в этих горячих точках живших. Чеченцы? — Вы, блин, чего творите?! Зачем нас тут держите?! Гады! — тонким голосом выкрикнул Тёма и тут же судорожно втянул голову в плечи, будто сам испугался своих слов. — Только не бейте! Он поймал одобрительный взгляд Роста и шумно шмыгнул носом. Он прекрасно осознавал, как жалко сейчас выглядит со своей зарёванной мордой, распухшими покрасневшими глазами и растрёпанными патлами, тщедушный и помятый. Пидор рваный. Один из мужиков брезгливо скривил жёсткий рот в прорези маски и шагнул к ним ещё ближе, держа что-то в руке. — Ваши мобилы, — негромко сказал он. — Где чья? «Чья чьё? Китаец, что ли?» — завертелось у Тёмы на языке, но он понимал, что за тупые хохмочки в стиле «Камеди клаб» в такой момент уж точно огребёт, а этого ему и вправду не хотелось. — У меня айфон! — с вызовом сообщил он. — Мой — «Самсунг», — спокойно объявил Рост. Мужик кивнул в знак понимания: — На айфон зарядного нету, айфон сел, — голос его был бесстрастным, но взгляд просверлил Тёму, казалось, насквозь. — — Отцов номер помнишь? Сейчас будешь ему звонить. — Не-не помню я! — после паузы вскрикнул Тёма и снова длинно и громко хлюпнул носом. — Не помню ничего! — В детском садике детишки наизусть родительские номера учат, — с прежним бесстрастием попенял мужик, и Тёма немедленно заверещал: — Я в детский садик ни в какой не ходил! У меня няня дома была! Две няни! И гу-гувернантка! Нинель Константинна! Краем глаза он увидел, как Рост стиснул челюсти,, и поспешно заткнулся. Мужик ещё несколько томительно долгих мгновений сверлил его ледяным взглядом, потом, видимо, решил, что второй пленник более адекватен, и повернулся к нему: — Тогда ты бери свою мобилу и звони его отцу, то есть вашему продюсеру, как его там. И без фокусов. Иначе сильно пожалеете. Оба. Будет больно и стрёмно. Его рот снова дёрнулся в гримасе, на сей раз, видимо, изображавшей улыбку. В прорези маски стала видна часть его лица, заросшего бородой. Но говорил он без кавказского акцента, хотя Тёма когда-то от кого-то слышал, что чеченцы как раз с пресловутым кавказским акцентом и не разговаривают. Ему вдруг показалось это важным, и он быстро взглянул на Роста. Тот держал мобильник в руке и сосредоточенно листал список абонентов, хотя номер Галицкого-старшего всегда был у него на быстром наборе. Главмудила, — так Тёма окрестил про себя явно распоряжающегося здесь бородача, — внимательно за ним наблюдал, другие двое переминались с ноги на ногу — нервничали, наверное. — Вот, нашёл, — Рост поднял глаза от сотового. — Звонить, что ли? А что я должен говорить? Голос его был таким спокойным, словно он спрашивал бородача, как пройти в библиотеку. Тот взял у него мобильник и вслух прочитал имя контакта: — Старший. Старший? Тёма едва не разинул рот от изумления, но вовремя спохватился. Это ещё кто? Он знал, что отец в сотовом у Роста обозначен «Филиппычем», а Старший откуда взялся? И тут, пока он потрясённо зырил на не поднимавшего глаз Роста, в голове у него будто что-то щёлкнуло, и части паззла враз встали на свои места. Сошлись. Загадочный Старший — это же был Старшой! Старшой, который тогда, в больнице, в гематологии, доскребался до Роста вместе с пятью другими «чеченцами» — вот они все точно служили там, Тёма понял это по песням, которые они пели вечерами на балконе, опоясывавшем отделение. Так Рост собрался звонить ему?! Господи Боже! Значит, он знал, что делал. Надо было ему помочь. Тёма набрал полную грудь воздуха и снова заверещал так, что мудилы подскочили: — Я не буду говорить с папой! Я очень нервничаю! У меня диагноз! У меня… панические атаки! Я боюсь! Не впутывайте меня в это! Отпустите нас! Папа даст вам сколько угодно денег, только отпустите! — Заткнись, сучка! — раздражённо рявкнул Главмудила, когда Тёма сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Дружок твой будет говорить, а ты — можешь тогда и повизжать, — он вновь повернулся к Росту. — Скажешь ему, пусть готовит бабло. Пол-лимона «зелёных». И привезёт, куда велим. Мы ровно через три часа ему перезвоним. Где он деньги за это время найдёт — его проблемы, но если хочет вас, звёзд своих, обратно получить перед релизом, пусть постарается. И чтоб никаких ментов, а то пальчики ваши получит, а не вас. Или уши. Или то и другое. Ясно? — Мне — да, — невозмутимо отозвался Рост. Тёма хотел было возопить, что ему нельзя резать пальцы, он музыкант, но поглядел на чёрную угрожающую маску, скрывавшую лицо бородача… и решил не нагнетать. Он представления не имел, как выкрутится Рост, когда трубку возьмёт Старшой. И поймёт ли тот его вообще. И не заподозрят ли мудилы неладное. Он затаил дыхание. Рост забрал у бородача телефон, набрал номер, дождался, когда ему ответят, и ровным голосом сказал: — Это я, Рост. Узнали? Я тут с Тёмой. Я не знаю, где именно. В каком-то подвале. Нас тут держат в заложниках и велели передать, чтобы вы собирали выкуп. Пятьсот тысяч баксов. Вам перезвонят ровно через три часа. И чтобы никакой полиции. Тогда нас отпустят к релизу «Торнадо». Тёма понял — вот теперь пора. И надрывно заблажил диким фальцетом, куда там Преснякову-младшему: — Папа! Папочка! Спаси нас! Это чеченцы! Нас чеченцы взяли! Если ты не поможешь, они нам пальцы и головы отрежут, папа, пожалуйста! — он захлебнулся и закашлялся, едва увернувшись от пинка ближайшего мудилы, у которого всё-таки не выдержали нервы. «Немудрено», — злорадно подумал Тёма, очень собой довольный. Он был абсолютно уверен, что Старшой эти вопли услышал. А также не исключено, что их услышала соседка тётя Мотя и участковый Анискин в поселковом отделении милиции. Чем чёрт не шутит, но было бы здорово. Рост опустил руку с телефоном, потряс головой, — у него, видимо, тоже зазвенело в ушах от Тёминых воплей, — и сообщил, ни к кому конкретно не обращаясь: — Он понял. Деньги соберёт. Будет ждать следующего звонка. Главарь выхватил у него мобильник и развернулся к выходу. Остальные тоже потянулись к двери. — Стойте! — возмущённо заорал Тёма им вслед. — Вы куда?! Я есть хочу! Пить! И в туалет! — Перебьёшься, — небрежно бросил главарь, даже не обернувшись. Дверь снова заскрежетала по полу. Свет погас. Тёма кое-как перевёл дух и обессиленно привалился к Росту. Оба молчали, словно ушедшие бородачи могли их услышать. Только через пару минут Тёма прошептал: — Ну ты дал, бро. — Ты тоже хорош, — пробормотал Рост. Голос его непроизвольно вздрагивал, и Тёма понял, что полнейшая невозмутимость не так-то легко ему далась. — Папа, папа, сделай мне свистульку! Я не слабонервный, я сильно нервный! — он даже фыркнул. — И про чеченцев прямо кстати ввернул. Аплодирую стоя. Народный артист! — Что он тебе сказал? Старшой? — Тёма нетерпеливо потеребил его за локоть свободной рукой, заглядывая ему в лицо. Он уже хорошо видел в полутьме. Рост сосредоточенно сдвинул брови, припоминая. — Сперва спросил типа — вы чуваки из больницы? Вспомнил, короче. А потом понял. Сказал — понял тебя, Рост. Что-нибудь придумаю, пусть звонят, суки. Тёмка… — он глубоко вздохнул. — Я, может быть, нас обоих этим угробил, но… Филиппыч бы действительно собрал деньги и заплатил. И даже если бы привлёк ментов, не факт, что те бы этих уродов взяли. А Старшой и его парни… — Такие же отморозки, — глухо выговорил Тёма, чувствуя, как между лопатками проступает испарина. — Такие же волки. Они… не отступятся. Ты всё правильно решил, Рост. Папа… он бы так испугался за меня… за нас, что всё бы сделал, как эти требуют. Хуй им. Мы не овцы. Рост стиснул его плечо и поглядел в глаза — близко-близко: — Тёмыч… Но это бабло было гарантией. А теперь нас могут убить. Понимаешь? — Главное, что мы тут вместе, — без раздумий отозвался Тёма, и Рост вдруг уткнулся лбом в его лоб — так, что у того в горле снова встал комок. — Ты сам сказал тогда, помнишь, что мы от смерти съебёмся, — проглотив этот комок, сипло вымолвил он. Они долго сидели, прижавшись друг к другу, — как два бродячих щенка, подумал Тёма, — потом Рост отстранился, поднял руку и посмотрел на часы: — Час прошёл, два осталось. Знаешь, где ещё может вылезти косяк? Твой батя сам тебе позвонит, чтобы узнать, куда мы запропастились. А потом — мне, когда ты трубку не возьмёшь. Вот это будет номер. Тёма посмотрел на него и философски пожал плечами: — Тут мы ничего поделать не можем. Шит хэппенс. Значит, позвонит… и нам будет очень больно и очень стрёмно, как этот хер и обещал. Но… знаешь же, папа обычно меня не выпасает — раз. И… я думаю, Старшой вполне может с ним связаться. Он настырный, найдёт, — два. И мудилы могут просто не понять, кто это звонит — три. Рост кивнул, принимая этот ответ: — Слушай, так ты на самом деле думаешь, что Варька их навела… или что они её как-то отследили, или… что? — Я не знаю, — честно признался Тёма, немного поразмыслив, хотя ему очень хотелось замазать девчонку в глазах Роста: его неприязнь к ней никуда не делась, стала лишь немного глуше. — Но они уж слишком хорошо осведомлены, эти сучары. Про студию. Про «ниссан», про релиз. Рост снова кивнул. Вода всё ещё мерно капала где-то в углу подвала. — Знаешь что? — сказал он наконец. — Мы действительно не овцы и давай не будем просто ждать, когда нас зарежут. Давай ещё раз попробуем оторваться от этой долбаной трубы. Только вместе надо дёргать. И на всю мазуту. Глаза его азартно блеснули в темноте, и Тёма так и подскочил: — Блядь! А давай! …Они не оторвались от трубы. Они оторвали трубу, точнее, кусок её, тянувшийся от сочленения к сочленению, оторвали, и им на ноги тут же хлынула вода. Слава Богу, холодная. — Твою мать! Класс! — счастливо заорал Тёма и, хлюпая, принялся жадно пить, ловя струю в пригоршню. Рост, хохоча, последовал его примеру. А потом они скрутили наручники с оторванной трубы — нехай, пусть болтаются на запястьях. — Ну вот, щас разберёмся, что тут и как, — рассудительно заметил Рост и озабоченно глянул себе под ноги. Вода, весело журча, уже заливала им кроссовки. — Чёрт, мы тут скоро будем как эта… княжна Тараканова на картине. — Крыс нету. И я платьишко забыл надеть, вот же облом, — фыркнул Тёма, шлёпая по образовавшейся луже в дальний угол подвала, к двери. — Ты как хочешь, а я отолью, а то ещё уссусь в самый патетический момент, блядь. Рост за его спиной заржал, как подорванный. Господи Боже, да Тёма был признателен чёртовым чеченцам, суке-Варьке, если то действительно была она, за этот сраный подвал! Вернее, ссаный. Потому что они с Ростом — наконец-то, наконец! — опять были вместе. За такое и умереть было не жалко. Рост прошлёпал к нему, вернее, к двери, и принялся деловито её ощупывать, бормоча себе под нос: — Так. Открывается внутрь. Скрежетала, как падла. Если б можно было её чем-нибудь подпереть… Чтобы те не сразу вошли. Они одновременно обернулись, лихорадочно обшаривая взглядами тонувший во мраке подвал. Вода к этому времени уже перестала литься из разломанной трубы — они понятия не имели, откуда и куда вела труба, и не подхватятся ли обитатели дома из-за отсутствия воды. Поэтому стоило поторопиться. Не то слово — рвать жопы на британский флаг. Пыхтя, как паровозы, они приволокли к двери какой-то металлический гроб, обнаруженный в противоположном углу. Гроб был заперт, и внутри него что-то дребезжало и брякало. Скорее всего, инструменты. Гроб был тяжеленный и прекрасненько улёгся поперёк двери. Он должен был хоть немного задержать мудил, если таковые появятся. Тёма утёр лоб. Ноги у него тряслись и подгибались. Он никогда в жизни так не надрывался, даже в тренажёрном зае, а это, похоже, оказались только цветочки. — Пошли, попробуем к окошку подлезть, — дёрнул его за руку Рост. Вот кому всё было нипочём. Двужильный, зараза белобрысая! Тёма перевёл дух и поплёлся за ним к той стене, где тускло маячило маленькое зарешеченное окно — под самым потолком. Кошка ещё могла бы туда просочиться, но вот человек — вряд ли, разве что карлик. Карлик-дистрофик. — Лезь мне на спину, — распорядился Рост и согнулся, упираясь руками в сырую обшарпанную стену. — Давай. — Э-э… — заколебался Тёма, отступая на шаг. Он и по деревьям-то сроду не лазил, не то что по живым людям! Рост с мрачной ухмылкой покосился на него снизу вверх: — Хочешь, чтобы я на тебя влез? — Блядь, да я об этом только и мечтаю! — с чувством выпалил Тёма, легко увернулся от законного поджопника и, хохоча, как гиена, вскарабкался на спину Росту. Выпрямился и осторожно выглянул во двор. Разглядеть удалось мало. Серую полосу разбитого асфальта и кусок грязной земли. Чуть поодаль бодро качался ржавый бурьян. Быстро стемнело. Тёма не знал, хорошо это или плохо. Ясно, что бандюки рассчитывали легко оторваться от гипотетической погони именно в темноте. Но эта тьма сыграла бы на руку и пленникам, если бы им всё-таки чудом удалось улизнуть. Тёма настороженно прислушался. Показалось… или в самом деле неподалёку заурчал мотор тачки? Уезжают? Собрались за баблом? Все уезжают или кто-то остался стеречь пленных? Но звук мотора заглушило радостное мяуканье. Прямо Тёме в лицо полез какой-то ободранный чёрно-белый кошак, светя жёлтым глазом, как фонарём. Единственным глазом. Итиху мать! — Чего там? — нетерпеливо вопросил снизу Рост. — Эти сучары куда-то едут, а у нас тут гость, — доложил Тёма и, пробалансировав на спине Роста ещё пару мгновений, спрыгнул вниз. Кошак разочарованно мявкнул ему вслед, просовывая одноглазую морду сквозь решётку. — Брысь! — велел ему Тёма. — Да пусть идёт сюда, веселее будет, — заулыбавшись, заступился за кота Рост. — Тут щас пальба может начаться, — сурово отрезал Тёма, — поберечь надо животину, знатный ты кошковод. При слове «пальба» они посмотрели друг на друга, и Рост враз перестал лыбиться. — Что, свалить никак? — тихо спросил он, и Тёма уныло покачал головой: — Там же ещё и решётка. Рост тоскливо выругался и побрёл прочь от окна. К шкафине, который они поставили поперёк дверного проёма. Там хотя бы усесться было можно. Тёма погрозил кошаку кулаком — вали отсюда, мол! — и последовал за ним. Сел рядом, коснувшись плечом плеча. — Как считаешь, они все поехали на стрелку к твоему бате или кого-то в доме оставили? — наконец устало спросил Рост, покосившись на Тёму. Он был мрачнее тучи — видимо, опять занимался самоедством. — Я бы нас бросил тут на их месте к чёртовой бабушке, — подумав, сообщил Тёма. — На кой мы им уже, если у них будет бабло? Они стреканут с ним на свой Кавказ, и всё. Их не ебёт, что мы тут торчим, ну правда ведь. Они небось даже папе ничего не собирались говорить. — Папе — нет, а Старшому скажут, — нехорошо усмехнулся Рост и снова с тяжёлым вздохом умолк. — Завязывай каяться, — посоветовал Тёма, опуская голову ему на плечо. — Всё будет хорошо, я это зна-аю, — пропел он голосом Верки Сердючки. И легко добавил: — Пускай меня укокошат по законам жанра, как лишнего. И это тоже будет хорошо. И всем удобно. Тебе в первую очередь. Он не дразнил Роста, он и правда так думал. Рост немедленно и предсказуемо взъярился, отпихнув Тёму и больно схватив его за плечо: — Чего городишь, дурак?! Глаза его свирепо блестели в темноте, будто у какого-то оборотня. — Да ладно, — Тёма махнул рукой, внутренне весь дрожа. Наконец-то он мог высказать то, о чём постоянно думал. — Я тебе не нужен и не был нужен никогда. Ты пробьёшься и без меня, ты гораздо талантливее, вот и твоя Варька это говорила. И ты меня не хочешь. Ты же нормальный, зачем я тебе? А я таскаюсь за тобой хвостом и всё чего-то жду и жду. В каком-нибудь сериале меня просто должны были бы укокошить, это справедливо. — Ты что, идиот?! — заорал Рост, стискивая и другое его плечо, теперь они сидели лицом к лицу. — Нет! — заорал и Тёма. — Я пидор, просто пидор, и поэтому мне рядом с тобой места нет! И я хочу… Он не договорил. Не успел сказать, что хочет уйти. Потому что Рост дёрнул его на себя и яростно впился губами в его рот, продолжая стискивать его плечи, будто клещами. — Заткнись! — процедил он, наконец оторвавшись от него и потряс его так, что Тёмина голова заболталась, будто у тряпочной куклы, а зубы лязгнули. — А то я тебя сам придушу, понял?! Тёма ничего не понял. Он мог только смотреть на него, разъярённого, встрёпанного, хлопая глазами. Потом машинально утёрся ладонью и опустил руку. Наручник брякнул о жестяную дверцу шкафа. — Да ты охуел! — только и выдавил Тёма. — Мне вот этих твоих благо… Он хотел сказать: «Твоих благодеяний не надо», но снова не успел, потому что Рост опять заткнул ему рот поцелуем, и Тёму затрясло, как под током. — Мы отсюда выйдем, и ты всё забудешь, как будто ничего и не было, — задыхаясь, упрямо пробормотал он, когда Рост вновь на миг от него оторвался. — Хуй тебе, — выпалил тот, бешено сверкая глазами, и тогда Тёма начал ржать. Он хохотал как полоумный, карабкаясь на колени к Росту, и, кажется, снова ревел, и они снова целовались, целовались, целовались так отчаянно и самозабвенно, что даже не сразу услышали, как женский голос позвал совсем рядом с окошком подвала: — Гатсик! Гатсик! Кыс-кыс-кыс! Ты где? Иди домой! — Мя-я-я! — отозвался чёрно-белый кошак, который, оказывается, всё это время восседал внутри окошка на приступочке и с интересом взирал на творившееся в подвале непотребство. — Вылезай, а то останешься без ужина, — строго заявила женщина, и тут Рост с Тёмой, очнувшись, в один голос заорали: — Не уходите! Нас здесь заперли! Выпустите нас! * * * Ну что ж, им опять пришлось таскать чёртов шкаф. Но это уже были просто семечки. Хозяйка одноглазого кота, которую звали Татьяна Степановна, охала и причитала сперва возле окна, а потом, сбегав за участковым, возле двери. Замок пыталась взломать целая толпа понемногу собравшихся мужиков, в том числе некий Гоша с «болгаркой», просто выпиливший наконец этот клятый замок. Тёма с Ростом вывалились наружу под свет рыбацких фонарей, как под лучи софитов — грязные и расхристанные, трясясь так, что зуб на зуб не попадал. Участковый и мужики деловито полезли в подвал и в дом. На плече участкового болталась кобура с пистолетом, а у некоторых мужиков в руках были какие-то берданки. Дом был пуст. Совершенно пуст. Он, оказывается, находился в подмосковном посёлке Крюковка и принадлежал местному алкашу, время от времени сдававшему его приезжим городским охотникам. Алкаш дядя Гриша нашёлся в сарае. Он что-то невнятно булькал и лыка не вязал. — Кажись, траванули болезного, — резюмировал участковый, назвавшийся Иваном Фёдоровичем. — Давайте, ребята, оттащим его в медпункт. Вместе с потерпевшими. Галочку разбудите, фельдшерицу. Вот же мрази! Сроду у нас тут эдакой ебанины, прости Господи, не бывало, даже в девяностые, чтобы заложников, значицца, брать, — он сокрушённо покрутил седеющей головой. — Нас не надо в медпункт, — перепугался Тёма. — Можно лучше мне мобильник, я отцу позвоню. А так мы вообще в порядке, правда. Вопреки собственным словам он бессильно опустился на грязную ступеньку крыльца — его окончательно повело, ноги не держали. Татьяна Степановна опять запричитала, заохала и побежала к себе за чаем и «одеялками». Рост сел рядом и взял его за руку. Прямо при всех! Дозвониться до Галицкого-старшего они не успели — Андрей Филиппович прибыл сам. Во главе целой кавалькады машин, среди которых были два «форда» с полицейскими мигалками. Но Рост даже тогда Тёмину руку не отпустил. Покуда подбежавший Галицкий-старший не сгрёб сына в охапку, а потом точно так же сгрёб самого Роста. Подошедший Старшой степенно пожал руки обоим. — Расскажите же, что у вас там было! — взмолился Тёма, переводя взгляд с него на отца. — Мы в порядке, они нас просто на цепь посадили. — И свалили! — возбуждённо подхватил Рост. Андрей Филиппович развёл руками: — Не повезло этим дебилам, они будто в девяностых застряли, когда баксы в чемоданах возили. Не знаю, в каком ущелье они сидели, орки эти. Макар, — он повёл головой в сторону Старшого, и тот неспешно кивнул, — им головы по связи морочил, а полицейские очень грамотно всю операцию провернули. Повязали, в общем, всех. Встретитесь вы с ними на очной ставке теперь. Он успокаивающе похлопал сына по плечу. — А… —Тёма собирался было ляпнуть: «А как же Варвара?», но вовремя прикусил язык и вместо этого быстро спросил: — А журналисты небось узнали уже? — Здесь их пока что нет, — усмехнулся Галицкий-старший. — Но понаедут, безусловно. Ты не беспокойся, это же просто лишняя реклама для проекта. Ещё нас же и обвинят в том, что я, мол, сам всё похищение и организовал. Вот увидишь. Тёма застонал, а Рост понимающе хмыкнул. — Да мне не привыкать, — Андрей Филиппович только весело отмахнулся. Было похоже, что его очень сильно попустило, когда он увидел сына и Роста живыми и невредимыми. Он вдруг достал из-за отворота куртки плоскую фляжку и подмигнул Старшому. То есть Макару: — Отойдём-ка, боец. Армянского тяпнем. К ребятам тем временем подоспела Татьяна Степановна с «одеялками» и вишнёвым китайским термосом в руках. В термосе плескался свежезаваренный чай. — Послушайте, — вдруг окликнул её Тёма, благодарно заворачиваясь в тёплое. — А почему вашего котика так странно зовут? Ему осталось выяснить только это. — Внучка назвала, — гордо похвасталась та. — Все спрашивают. А она говорит, мол, бабушка, это был такой легендарный одноглазый воин. Из а-ни-ме, – последнее слово она произнесла по слогам. Легендарный одноглазый воин сидел тут же у крыльца, нисколько не шугаясь царившей вокруг суматохи, и чинно умывался. Берсерк, одно слово! — Поедем домой, — спокойно сказал Андрей Филиппович, снова подходя к ним. И Тёма наконец понял, что всё кончилось. И началось. Он растерянно поглядел на Роста, похожего в одеяле то ли на Зверобоя, то ли на жертву кораблекрушения, а тот ответил ему тёплым понимающим взглядом. И обнял. «С арбалетом в метро, С самурайским мечом меж зубами, В виртуальной броне, а чаще, как правило, без — Неизвестный для вас, я тихонько парю между вами, Светлой татью в ночи, среди чёрных и белых небес. На картинах святых Я — незримый намёк на движенье, В новостях CNN я — черта, за которой провал, Но для тех, кто в ночи, Я — звезды непонятной круженье, И последний маяк тем, кто знал, что навеки пропал…» КОНЕЦ Использованы строки из песен рок- групп «ДДТ», «Аквариум», «Кино», «Гражданская оборона».