***
Мужчина сидел на старом, по крайней мере он казался таким, деревянном стуле. Перед ним посреди комнаты был такой же деревянный стол, на котором стоял старый советский стационарный телефон с диском для того, чтобы набирать номера для звонков. Но вот незадача, на нём не было цифр. Мужчину окружали 4 серые бетонные стены с трещинами, по которым временами пробегали редкие капли. Стены были холодны, как и пол, но небольшой коврик был "спасательным кругом" для заключенного. Над его головой была решётка, такая далёкая и недосягаемая, но из которой бил несильный свет, достаточный для освещения небольшого "богатства" человека. Помимо всего в этом "колодце" был ухоженный диван, предназначаемый для отдыха, но он всегда проигрывал скромному стулу, а также пара полок для книг, на которых книг не было и в помине. Это всё давило на него. Человек не помнил, как и когда он сюда попал. Может по ошибке? Его мысли ежеминутно были посвящены свободе и выходу из этой клетки, из ненавистного угнетения, давления четырёх голых стен, которое ломало его день изо дня всё сильнее. Он не знал какое сейчас время, день или ночь, сколько времени уже прошло с его пробуждения здесь. Эта одинаковая камера, один и тот же не меняющийся свет превратили время в единый медленный поток, уже не имеющий никакого значения. Значение здесь имел только телефон — середина темницы, некая отправная точка, квинтэссенция всего того, что не дало ещё сойти с ума бедолаге, заточенному во мраке, где не было даже сквозняков. Первое время эта машина не подавала признаков жизни и служила больше декором, чем функциональной вещью и тем более высочайшей ценностью, наравне с самой жизнью. Однажды телефон зазвонил металлическим звуком, вероятно создававшимся откуда-то изнутри. Человек лихорадочно, волнуясь, с трясущимися руками поднял трубку, будто ждал звонка, хоть для него на самом деле это было полной неожиданностью. Оттуда донёсся женский голос, ласкающий слух того, кто был на другом конце провода. Но это не то, чего он ждал, совсем не то, на что возлагал надежды изначально. — Ну, рассказывай, как ты,— попросила девушка. Мужчина опешил. Всё было слишком резко. — А... Я...— тянул он, думая над своим ответом, как описать свою нелёгкую ситуацию. — Ну а я...— резко продолжил женский голос в трубке, не считаясь с собеседником. — Эй, стой. Подожди!— воскликнул заключенный.— Ты должна помочь мне! Мне нужна помощь.— в отчаянии сорвался он в пыльную трубку старого телефона. Но голос с той стороны и не думал прекращаться, будто не слыша мужчину, умоляющего о помощи. Мужчину, запертого и плачущего от безысходности, над которым теперь и издевалась не только холодная застенка, но ещё и телефон. Потешался, не обращая внимания на него, на личность, в конце концов. Девушка всё говорила и говорила, не оставляя выбора, кроме как покорно слушать. Так происходило часто. Телефон звонил, в нём были разные голоса, мужские и женские. Разношёрстые люди всё время говорили, то монотонно, то с некоторой слабой искрой, но никто никогда из них не слышал голоса по другую сторону телефона. "Телефон неисправен."— были мысли этого человека. Множество звонков и людей уже прошло через него, но комната была единственным его собеседником за долгое время. Так и проходили дни, а может недели, никто не знал этого. Неизменно, одинаково. Голоса постоянно были разные, но иногда говорили тоже самое, что и другие и всё это было похоже на какую-то запись. Злую шутку, спланированную гением. Уже потерявший всякую надежду, уже не различавший в этой комнате ничего, кроме тусклых, монотонных стен, он уже смирился со всем этим. Не более, чем человеческий силуэт взаперти уже не помышлял ни о чём. Если бы не одно но...***