Четвертая стража

Анжелика толкнула дверь, не дождавшись, пока это сделает лакей. Перед ее именем красовалось сокровенное «Оставлено для..» — «Как будто король лично встречает вас на пороге...», — Анжелика с иронией окинула взглядом свои новые покои: мансардное помещение с низким потолком; маленькое окошко с видом на лестницу просителей. Небольшой вестибюль при входе, за ним вытянутая, прямоугольная комната, маленькая и неуютная, и крохотный закуток, служивший уборной. Анжелика не отчаивалась: иметь постоянные покои во дворце уже само по себе милость. Да, чтобы попасть к королеве ей придется каждое утро проходить через залу, где днем и ночью толпятся просители. Простые буржуа, священники, мелкие клерки и обедневшие дворяне, зябко кутаясь в камлотовые плащи, греют натруженные, заскорузлые от холода руки над расставленными вдоль стен жаровнями: они будут с удивлением взирать на великосветскую даму в роскошном наряде, с щеголеватым пажом, одетым в новенькую желто-голубую ливрею, за спиной. Маркизе также придется вместе с багажом отослать в Париж большую часть своих людей: при ней останутся две камеристки, Флипо и одна из сестер Желандон, Мари-Анн. Обдумав детали, Анжелика принялась раздавать указания слугам. Лично для нее с помощью ширм и деревянных панелей отгородили небольшой кабинет, где поместилась кровать, туалетный столик и кресло. Вход в «святая-святых» закрывался тяжелыми, изумрудно-зелеными портьерами, схваченными по бокам золотым басоном. Остальное помещение занимали сундуки с одеждой, личные вещи, а также кое-какая мебель. Здесь же ночевали слуги. Под потолком в двух позолоченных клетках щебетали желтые и красные канарейки. Когда Анжелика показала комнаты мужу, он остался доволен: наверняка больше всего его порадовала надпись на двери — высокая честь, оказанная супруге маршала — ни больше, ни меньше. — Вот видите, вы напрасно расстраивались. Король не утратил расположения к вам, — ободряюще заметил Филипп, изучая убранство кабинета. — Но пока что мне придется делить одну постель с Мари-Анн, — преувеличенно вздохнула Анжелика, наблюдая за мужем из-под пушистой завесы ресниц. — Это ненадолго. Двор в ближайшее время переезжает в Сен-Жермен, — не понял намека Филипп. Не говоря больше не слова, Анжелика подошла к нему: приподнявшись на носочки, она обвила руками его шею. Визит мужа был коротким — придворные обязанности снова призывали его. Через десять минут он должен быть на репетиции балета, а после король желает травить оленя в лесу Фосе-Репоз. Главный ловчий — в числе приглашенных. Филипп ушел, оставив после себя сладковатый жасминный аромат. Анжелика с легкой досадой смотрела на дверь, за которой он только что скрылся. Филипп вновь облекся в привычную форму — как в голубой придворный жюстокор! Он, безусловно, доволен сложившимися обстоятельствами. Анжелика начинала бояться, что страсть уступит место рутине, ожидающей их при дворе. Ах, Плесси! Маленький островок счастья, среди повседневного однообразия. Маленький оазис двух влюбленных, иссушенных жаждой в пустыне безликих условностей. — Мадам, вам письмо, — прервала ее раздумья Тереза. Маркиза взяла протянутую бумагу, и едва пробежав глазами, скомкала и кинула обратно служанке. — Кто дал тебе эту глупость? — нахмурившись, спросила она. В записке были нацарапаны какие-то избитые стишата, а после названо место, где «златокудрая Цитера» в урочный час могла встретить их автора и помочь ему «избыть хлад боли одинокой, причинённой любовью жестокой» — Один господин, мадам, я не знаю, кто он такой, верно, слуга какого-то вельможи, — ответила девушка, покрывшись легким румянцем. — Так вот, дорогуша, если хочешь и дальше служить мне, не прельщайся чужими деньгами, — строго заметила Анжелика. — Да что вы, госпожа! — всплеснула руками Тереза, вспыхнув еще сильнее. — Клянусь Девой и Святым Иосифом, что я не имела дурного умысла. Анжелика жестом велела ей уйти. Надо бы поручить Флипо приглядывать за девчонкой. Не прошло и двух недель, как маркиза дю Плесси уже успела обзавестись шлейфом «умирающих». Раньше эгида королевской избранницы предохраняла ее от назойливых поклонников, теперь же мужчины в буквальном смысле не давали ей проходу. Казалось, соблазнить неприступную красавицу становится делом чести для придворных Дон-Жуанов. Как бы она ни ругала своих слуг, грозя им изгнанием, а все равно находила подброшенные стихи, любовные записки, мадригалы, написанные и пошло, и изящно; вполне невинного содержания и откровенно вызывающие. Однажды испуганная Жавотта призналась, что неизвестный мужчина предлагал ей приличную сумму, если она станет подсыпать своей госпоже некий порошок, который будет от него получать. На поверку это оказался Полевиль, популярное у шарлатанов с Нового моста возбуждающее снадобье. Анжелика боялась брать бокалы из услужливых рук. Она опасалась принимать приглашения знакомых дам, потому то те могли оказаться ловко подстроенными свиданиями. Ей приходилось утешать безумно влюбленного, грозившегося бросится на острие шпаги, или уговаривать ревнивца, угрожавшего выдуманному сопернику смертью. — От этого никуда не денешься, — смеялась Нинон в ответ на жалобы подруги. — Вы относитесь к тому же типу женщин, что и я. Когда такая женщина наделена высокими моральными принципами это подлинная трагедия! — Я вовсе не наделена высокими моральными принципами, Нинон! Но мне вполне достаточно одного мужчины. — Тогда найдите себе любовника. И другие успокоятся. — У меня же есть муж. — Муж не в счет. У каждой уважающей себя замужней женщины должен быть любовник — таковы негласные правила, дорогая. Вы не хотите следовать правилам, вот в чем ваша беда, — улыбнулась Нинон, глядя на маркизу своим проникновенным взглядом. — Бедная моя девочка! Вы даже не пытаетесь понять законов общества. Ну зачем вы полюбили маркиза? Зачем он полюбил вас? Вы как двое детей, потерявшихся в темном лесу. Так нельзя, дорогая, вы должны знать, к чему стремитесь. — В детстве я с отрядом крестьянских ребятишек хотела бежать в Америку, — подхватила Анжелика; слова подруги напомнили ей о давней проделке, — мы долго блуждали по лесу, но потом решили вернуться, потому что забыли часы! — Часы! — задумчиво повторила куртизанка, глядя на огонь, пылающий в камине. — Время — вот самая страшная потеря. Вашему маркизу нужно увозить вас отсюда. Если, конечно, он этого захочет. — Если захочет, — эхом откликнулась Анжелика. Однажды Анжелика возвращалась к себе после королевской прогулки. В этот час придворные разъезжались или, прячась от полуденного зноя, искали интимного уединения в компании любовниц и любовников. День стоял по-летнему солнечный и жаркий — вельможи изнемогали в подбитых мехом плащах и тяжелом, душном бархате. Король со своей метрессой в сопровождении небольшой свиты отправился смотреть земли Кланьи, расположенные поблизости от Версаля. Поговаривали, что он собирается построить для фаворитки дворец, достойный Семирамиды Вавилонской. Анжелика проходила по пустынной аркадной галерее, как вдруг из темной ниши ей навстречу выступил мужчина. Анжелика остановилась — ей вдруг вспомнилось страшное бегство по галереям Лувра. Мужчина приблизился и отвесил галантный поклон, подметая пол элегантным плюмажем. Тень сошла с его лица, и Анжелика вздохнула с облегчением — она узнала маркиза д,Эврар, кузена опальной фаворитки. — Прошу прощения, мадам, если напугал вас, — маркиз зажал шляпу подмышкой и предложил Анжелике правую руку. Она нехотя приняла ее, размышляя, как избавиться от этой докуки. Впрочем, д,Эврар не стал засыпать ее комплиментами и признаниями. Он держался учтиво, сожалел, что не получил приглашения на королевскую прогулку, рассказывал свежайшие сплетни: кто сегодня отличился при Большом выходе, гадал, кому будет доверена честь держать подсвечник, и так далее. Анжелика со скукой разглядывала настенные барельефы, окончательно запутавшись в хитросплетениях мелких интриг. Она едва улыбнулась, когда маркиз с ехидным смешком поведал ей, как герцог де ла Ферте подмешал графу де Витри в напиток слабительное и как бедняга во время церемонии отхода короля ко сну, держал подсвечник — точь в точь деревянный истукан, страдающий пучеглазием. Большинство придворных, за редким исключением, вели паразитический образ жизни и от безделья пускались во всякие глупые и подчас жестокие авантюры, не совместимые ни с почтенным возрастом, ни с занимаемым положением, ни с высоким титулом. Безусловно, стратегия короля гениальна — вместо того чтобы сеять политические смуты, первые лица государства дерутся, как глупые школяры, из-за того, кто будет держать подсвечник или подавать Его Величеству салфетку! Так, беседуя, они добрались до покоев Анжелики. Она хотела попрощаться с маркизом у дверей, но тот внезапно воскликнул: — Ах, мадам, мне так неловко, что я готов умереть со стыда, прямо на этом месте! Вы, должно быть, слышали, что я остался без комнат? Да, да, мои покои занимают королевские обойщики, художники и маляры. Я согласился потерпеть несколько дней, но этот кошмар длится уже неделю! Вот так-то! Я в плачевном положении! — Мне очень жаль вас, друг мой, но я ничем не могу вам помочь! — озадаченно проговорила Анжелика. — Как раз можете, очень даже можете! — горячо возразил д, Эврар. — Я хотел всего лишь воспользоваться вашей уборной и слегка освежить лицо пудрой. Через полчаса я должен предстать перед герцогом Орлеанским и мне бы не хотелось оконфузиться. Месье не выносит неряшливого вида — я сделаюсь предметом насмешек.. — Вы поставите под удар мою репутацию, сударь. Если я приглашу вас к себе, это будет выглядеть недвусмысленно! Маркиз театрально округлил глаза: — Как! — прижал он руку к сердцу. — У меня даже в мыслях не было оскорбить вас, я обратился к вам как к другу! И потом мы же ни на минуту не останемся тет-а-тет! Приведенный аргумент показался маркизе разумным. Она окинула взглядом пустой коридор: по дороге сюда они никого не встретили; дворец будто вымер. Если она впустит на минуточку этого несносного маркиза, не станет же он досаждать ей в присутствии челяди. К тому же от этого придворного, пустого и легкомысленного, как мотылек, не стоит ждать подвоха. Она открыла дверь, оказавшуюся незапертой, и вошла. Маркиз ужом юркнул следом. — Флипо, Жавотта, — позвала Анжелика слуг, но никто не откликнулся. В комнате царил полумрак; лишь из щели между портьерами скупо сочился дневной свет, в котором танцевали микроскопические частички пыли. С улицы донеслись мерные команды сменявшихся в карауле гвардейцев. Позади сухо щелкнул замок. Анжелика резко обернулась, оказавшись лицом к лицу с д, Эвраром. На губах маркиза играла самодовольная усмешка, а глаза сверкали победным блеском. — Вы можете объяснить, что все это значит, маркиз? — холодно поинтересовалась Анжелика. Ее прямой властный взгляд стер наглую улыбку и заставил молодого хищника на мгновение смешаться, но он тут же взял себя в руки. — Могу, как ни странно. Все это от начала до конца подстроено мной, с вашего позволения! — тут он отвесил насмешливый поклон. — Видите ли, я давно решил, что вы будете моей. — Любопытно, и как же вы собираетесь этого добиться? — ироническим тоном спросила Анжелика. Глупец! Неужели он воображает, что она его испугается? — Ха! Я уже у цели, мадам, — д,Эврар с собственническим видом прошелся по комнате и сел в кресло. Вальяжно развалившись в нем, он смотрел на Анжелику с оттенком превосходства. — Вы же умны и не станете поднимать скандал. Вы сами сказали — это будет выглядеть недвусмысленно. Отделаетесь побасенкой, что я попросился у вас в уборную? Смешно! — и он захохотал разученным, театральным смехом. Анжелика заметила, как он краем глаза пытается поймать в зеркале свое отражение: напыщенный, самовлюбленный дурак! Дурак, который попадется в собственные сети. Великая волчица Франции звонко подхватила смех, чуть-чуть откинув голову назад, так что непослушные золотистые локоны, рассыпались по плечам. — Почему вы смеетесь? — подозрительно спросил д,Эврар. — Бог мой, маркиз, как вы глупы! А я еще глупее вас! — Хм. Я вас не понял. — Видите ли, я думала, вас привлекают итальянские нравы, — проворковала Анжелика, изучая взглядом противника. Маркиз внешне походил на родню по материнской линии: худощавый, кожа белая с розоватыми прожилками, огромные голубые глаза, удлиненный овал лица, обрамленный облаком белокурых волос. В его облике главенствовала претенциозность модников Пале-Рояля: лицо густо напудрено и усыпано мушками, тупей парика настолько высокий, что голова кажется карикатурно большой по сравнению с телом, а в левом ухе покачивается серьга. Свои недостатки — длинный нос, похожий на птичий клюв, и неровные, почерневшие зубы — маркиз изучил и тщательно скрывал: вот и сейчас он старался не поворачиваться профилем и смеяться, не обнажая зубов. — Итальянские нравы? — переспросил он, искусно кокетничая глазами, которые, и правда, были хороши. — О нет, сударыня! Я придерживаюсь простого принципа: зачем черпать наслаждение из одного источника, если существуют и другие. Зачем себя ограничивать? — Эпикур говорил: для получения больших наслаждений необходимо себя ограничивать. Маркиз снова рассмеялся. Он поднялся из кресла и неспешно приблизился к Анжелике: — Вам не провести меня, дорогая. Мы поговорим о философии Эпикура, но только после… — и он выразительно положил руку на декольте молодой женщины. Анжелика не возмутилась, не отстранилась, она продолжала улыбаться: — У меня и в мыслях не было дурачить вас, маркиз. Я дивлюсь превратностям судьбы: признаюсь, вы с первого взгляда привлекли меня. Я навсегда запомнила нашу первую встречу: это было на балу, после королевской охоты, когда я впервые появилась при Дворе. Я посчитала это знамением, но мне намекнули, чтобы я не обманывалась. Бессмысленно спорить с природой, — голос Анжелики, пронизанный чувственной хрипотцой, зазвучал тише, интимней. Говоря, она слегка качнулась навстречу мужчине, так что он совсем близко почувствовал тепло ее тела и исходивший от него влекущий аромат. Д, Эврар заметно заволновался: — Так значит..значит, я вам нравился? — пробормотал он, вконец растерянный и сбитый с толку — охотник превратился в жертву. — Еще как, я была даже немножко влюблена в вас, — мурлыкающе ответила Анжелика. Она положила руки ему на плечи, оглаживая их, скользнула к груди, чувствуя, как натягивается ткань на напрягшихся мышцах. — Но как же! Позвольте! Я же ухаживал за вами! — задыхаясь, воскликнул маркиз. Он прижался губами к виску дамы. Анжелика прикусила ему мочку уха, слегка коснувшись раздраженной кожи кончиком языка. — Ах, сударь, я давно поняла, что при дворе все не то, чем кажется. — Да, вы правы, мой ангел! Вы, надеюсь, не злитесь на меня за эту проделку? Я сделал это только из любви к вам! — Благословенны боги, подсказавшие вам эту идею, — потом, словно опомнившись, она напустила на себя суровый вид. — Этот ужаснейший фарс, месье, и, конечно же, дорого обойдется вам. — Я сумею вымолить у вас прощение, моя прекрасная госпожа. На вашем теле не останется ни единого дюйма, которому я не вознесу поклонение. Маркиз нетерпеливо увлек ее в сторону алькова, но Анжелика внезапно вырвалась из его объятий. — Подождите! Сколько времени у нас в запасе? — Часа два, может, уже меньше — я подкупил слуг господина де Сен-Мора, они должны были сказать, что вы уехали с королем и любыми способами выманить отсюда ваших слуг. — А моя наперсница? — Я думаю, у нее завелся кавалер — мой егерь, — лукаво улыбнулся маркиз. — О боже, вы хитрая бестия, маркиз! Но до чего же предусмотрительно! - Анжелика отколола брошь на груди, и газовый шарф соскользнул вниз, открывая взору гибкую длинную шею, плавно переходящую в линию плеч, округлых, будто вырезанных слоновой кости. Маркиз затрепетал. Он даже перестал следить за выгодным ракурсом. Еле сдерживая страсть, он со свистом втягивал воздух сквозь плотно сжатые челюсти. Нижняя губа оттопырилась, обнажив ряд кривых, почерневших зубов. — У нас много времени в запасе. Я дам вам возможность искупить вину. Мы сделаем все так, как я люблю, — подлила масла в огонь Анжелика. — У вас есть какое-нибудь пикантное желание, мадам? Я из тех мужчин, что презирают условности. — Мне нужно в уборную, чтобы как следует подготовиться к нашей… ммм... встрече. У меня есть кое-какие секреты, которые я не хочу раскрывать прежде времени. Когда я вернусь, хочу, чтобы вы были полностью обнажены. Я люблю красивые мужские тела, а вы красивы, друг мой. — Анжелика провела снизу вверх по бархатному рукаву, затем скользнула пальчиками к шейному платку и ловко развязала узел. Она почувствовала, как от ее прикосновения сладостная дрожь сотрясла тело мужчины. А расплывшийся, затуманенный взгляд красноречиво говорил — мессир д, Эврар дошел до черты, переступать через которую было опасно. Анжелика отступила, пока ее близость окончательно не лишила маркиза рассудка. Окутав его напоследок облаком нежного вербенового аромата, она скрылась за ширмой. Из-за двери уборной она наблюдала, как детали туалета, одна за другой, в беспорядке ложатся на ковер. Когда маркиз лег в постель, Анжелика подкралась ближе, собрала в охапку его одежду и, как кошка, метнулась к дверям. Отодвинув щеколду, она выскочила в коридор. Бросив одежду на пол, она принялась яростно топтать ее, громко призывая на помощь. — Боже мой! Помогите! Какой ужас! Какое бесстыдство! — кричала она что есть мочи, разрывая каблучками тонкую батистовую сорочку. — Помогите! У меня в комнате маньяк! Захлопали двери: из соседних покоев высунулась растрепанная голова неизвестной дамы, кто-то выбежал на крик: коридор постепенно наполнялся людьми. Отовсюду слышались тревожные голоса. Господин де Шаро, выскочивший без парика, с салфеткой, повязанной вокруг толстой бычьей шеи, попытался успокоить разъяренную маркизу. — Что случилась, мадам? Ответьте! Кто посмел к вам ворваться? — Там! — Анжелика указала на дверь, — я вернулась к себе после королевской прогулки… а там… никого из моих слуг и мужчина… в моей постели…совершенно обнаженный! — она со стоном покачнулась. — Ах, нет. Я не могу... какое унижение! Какое бесчестье! Герцог попробовал взять ее за руку, но маркиза вырвалась и, снова входя в раж пнула носком помятый, истоптанный жюстокор. — Негодяй! Надеюсь, в этом королевстве найдется для него уютная камера! — Пойдемте, посмотрим! Сударыня, я первый войду! — старик де Шаро взял невесть кем протянутую шпагу и вошел в комнату. За ним, толкая друг дружку, протискивались любопытствующие. Маркиз д, Эврар стоял около ложа, обернутый простыней, перекинув один конец через плечо, как римскую тогу. Кроме простыни на нем, как ни странно, был его экстравагантный парик с высоким тупеем. Выглядел он как персонаж глупейшего ярмарочного фарса, но тем не менее нашел в себе силы даже с некоторым вызовом поклониться, изящно придерживая античное одеяние, — Господин д,Эврар! — воскликнул пораженный герцог. — Месье д,Эврар! маркиз д,Эврар! кузен герцогини де Лавальер! — пробежал по толпе шепоток. Лакеи светились счастьем, предвкушая прибавку к жалованью за бесподобную сплетню. Дворяне переглядывались, скрывая за негодованием радостное возбуждение: нагой д, Эврар в покоях маркизы дю Плесси в одной простыне и парике! Давно не случалось такого невероятного конфуза. Человек, видевший это собственными глазами, будет желанным гостем в любой компании. А каковы будут последствия? — Как видите, собственной персоной. Но я не собираюсь перед вами оправдываться, герцог! Это не ваше дело. А вы… — маркиз обратил свое побледневшее от ярости и унижения лицо к Анжелике, — а вы… мерзавка, дрянь, лицемерка! Вас я… — Маркиз! — взревел герцог, топнув ногой. — Закройте рот и не смейте грубить даме, не то я найду, чем вам его заткнуть! В этот момент, усиленно работая локтями, в комнату протиснулся Флипо, а за ним следом вжав головы в плечи, шли испуганные камеристки, Тереза и Жавотта. — Что случилось, госпожа маркиза? — пробубнил Флипо заплетающимся языком и тут же получил такую оплеуху, что голова дернулась в сторону, как у марионетки. — Где вас носило, я спрашиваю! — прорычала маркиза, обводя челядь сверкающим взглядом. Ее глаза, потемневшие от гнева, напоминали штормовой океан, и этот шторм угрожал кораблекрушением каждому, кто в него попадет. Началось дознание. Кто-то привел слуг де Сен-Мора, и они во всем признались: им пообещали солидный куш за то, чтобы на пару часов выманить из комнаты челядь маркизы дю Плесси. Явился сам де Сен-Мор и пообещал наказать виновных дюжиной палок. — Стражу, стражу! Пусть д, Эврара арестуют! — призывали дамы. Под занавес явился господин де Рошфор. — Соблаговолите отправиться со мной, месье, - с поклоном сказал он. — Я провожу вас до ваших покоев. — С превеликим удовольствием! — убитым голосом пробормотал маркиз. Та бравада, с которой он встретил свое унизительное положение , покинула его, и теперь он выглядел жалким и беспомощным. — Но чтобы подчиниться вашему требованию, мне нужно что-нибудь на себя надеть. Не пойду же я так. — Какая щепетильность! — проворчал де Шаро. — Пусть прикроется тупеем, — раздался из коридора чей-то насмешливый голос.