Ненаследный принц

POV Ауно Одно дело два раза в неделю несколько часов проводить в манеже, обучаясь верховой езде, и совсем другое настоящий поход, когда шаг сменяется рысью, а иногда, если позволяла дорога, то и легким галопом. Семь дней пути измотали меня так, что я буквально засыпал в седле, а на привалах валился на землю, как куль с мукой, не в силах сделать и шага без посторонней помощи. И в дороге, и на привалах, и во время ночевок на постоялых дворах, лорд был рядом, подставляя плечо, поддерживая, или подхватывая меня на руки, чтобы отнести в комнату. Несколько раз он порывался помочь мне вымыться, но я отказывался. Он такой заботливый, хороший, а я… я боялся, что у меня сердце оборвется, если я увижу в его глазах презрение или отвращение. Мне и так неловко, что я такой слабый, и Драгону приходится носить меня на руках, словно ребенка. За время нашего странствия я все больше и больше убеждался в том, что судьба оказалась милостива ко мне, подарив такого супруга. А ведь мы не проделали еще и половины пути, приходилось часто останавливаться на отдых из-за никчемного меня. Впереди предстояло еще не менее двадцати дней путешествия, которые я намеревался преодолеть без жалоб и стенаний, даже если мне придется привязываться к седлу. Несмотря на частые остановки и мое неумение правильно вести себя в походе, воины, что сопровождали нас, не выказывали мне непочтения и не бросали косых взглядов. Я видел, с каким уважением, а не страхом, они относятся к своему лорду. Это уважение перешло и на меня, хоть я ничем и не заслужил его. В первые дни пришлось тяжело. Сидеть в седле я умел с десяти лет, но никогда не проводил верхом более двух часов, а тут… Руки болели, ног я фактически не чувствовал, спину ломило так, что горло перехватывало от боли, а внутренняя сторона бедер и ягодицы казались стертыми почти до крови. Поневоле пожалеешь, что в отряд не входил маг-целитель, хотя они тоже не всесильны, и смерть императора тому доказательство. Вопреки стараниям скрыть слабость, Драгон всегда замечал мое состояние. Когда мне становилось невмоготу, он делал короткую остановку, переседлывал своего коня, и вторую половину дня я ехал сидя боком в специальном, большом седле, обычно используемом для перевозки раненых, удерживаемый сильными руками мужа. Как же я был ему благодарен за эти часы пусть относительного, но отдыха. Чем дальше продвигался наш маленький отряд, тем лучше я держался – словно становился крепче, сильнее, удаляясь от столицы, и Драгон все чаще одобрительно кивал, поддерживая меня уже не столько физически, сколько морально. Седьмой день оказался переломным. Я смог продержаться до самого вечера и даже сам расседлал коня, правда, на этом силы закончились. Ну, ничего, завтра я смогу помочь в сборе хвороста для костра и обустройстве лагеря. Обязательно смогу! С такими радужными мыслями я сел у дерева, наблюдая, как один из воинов уводит лошадей к реке. Это наша первая ночевка под открытым небом, и Драгон с двумя оставшимися воинами начал ставить палатку. Поначалу я расслабился и наблюдал за ними, запоминая, что и как делается, чтобы в следующий раз не оказаться обузой, но чем дальше, тем тревожнее становилось. Что-то явно было не так, а вот что – не мог понять. Сколько ни прислушивался – все тихо. Слишком тихо. Насторожившись, я попытался вспомнить: щебечут ли птицы в лесу до самой темноты, или нет? Не хотелось выглядеть паникером в глазах супруга. Через минуту я заметил, что воины закончили ставить палатку и начали как-то странно перемещаться по лагерю. Вроде бы они что-то делали, и в то же время не делали ничего. Огонь так и не разожгли, да и за хворостом никто не пошел, а тот воин, что уводил лошадей, слишком быстро вернулся, привязал лошадей к бревну, лежавшему почти в центре лагеря, и устроился под соседним деревом, чтобы почистить меч. Лорд подошел ко мне, присел рядом, протягивая кусок хлеба и сыр. — Что происходит? — шепнул я, принимая холодный ужин. — Кто-то за нами следит, но ты не бойся. Кушай. Ага, легко сказать, а как тут кушать, когда рядом кто-то прячется, скорее всего, с недобрыми намерениями. И все же я откусил кусочек хлеба и начал медленно жевать, искоса поглядывая вокруг. Между тем Драгон, как бы поглаживая меня по колену, незаметно уронил в траву передо мной нож. — Умеешь обращаться? Я, словно ластясь, боднул лбом в плечо, пожал ласкающие пальцы и подхватил оружие, пряча его на поясе под рубашкой. С мечом я, пожалуй, не рискнул бы выйти один на один против опытного бойца, сил не хватит, а ножом и арбалетом воспользоваться сумею. Император заботился о всестороннем образовании для своих чад, вот уж не думал, не гадал, что так скоро пригодятся эти умения. Дети императора читали и писали на нескольких языках, знали географию, умели обращаться с оружием и даже лечить, используя травы, только занятия магией не поощрялись среди знатных родов, это считалось уделом бедноты и средних классов. Доесть хлеб я не успел, терпение у разбойников кончилось. Восемь заросших до глаз мужиков вывалились из кустов и с грозными криками бросились в нашу сторону. Привязанные лошади испуганно забились, но оборвать поводья не смогли. Драгон с воинами быстро организовал оборону, так что до меня не добрались, хоть разбойников и было намного больше. Через несколько минут трое лежали на земле, навсегда распростившись с этим миром, еще двое нападающих легко ранены, но убегать даже не думали, все яростнее наскакивая на воинов. Я так увлекся боем, что едва не пропустил появление еще двух образин, возникших чуть левее. Меня они не посчитали угрозой и сразу же кинулись к Драгону, явно намереваясь покончить с ним подлым ударом в спину. Я вскочил и молча бросился к ближайшему разбойнику. Прыгнул ему на спину и вонзил нож в шею пониже уха, резко провернул, как учили, и выдернул. Секундная задержка, словно время замерло, и вдруг кровь ударила фонтаном, мужик захрипел, бестолково хватаясь за развороченное горло, и завалился набок, едва не придавив меня. В следующее мгновение я был уже в объятиях Драгона. — Где? Куда тебя ранили? Ну! Он лихорадочно шарил по моему телу ладонями, а я стоял, квакая что-то невразумительное, и ошалело таращился на убитого. — Первый, — удалось, наконец, прохрипеть, а в следующее мгновение меня вырвало на сапоги Драгона. Он придержал меня, не давая упасть, потом умыл, вытер сапоги о траву, завернул в плащ и понес куда-то, воркуя что-то успокаивающее. Когда же меня, все еще дрожащего, выпутали из плаща, усаживая под деревом, то оказалось, что все вокруг изменилось. Поляна другая. — Лагерь легче перенести, чем трупы убирать. Долго, да и загадили они стоянку основательно, — пояснил Драгон, поймав мой недоуменный взгляд. — А вот в тебе я ошибся. Я чуть не застонал, отводя взгляд. Опозорился перед супругом, облевал его, едва в обморок не упал, да просто на ногах устоять не смог! Это надо суметь! Что он теперь обо мне подумает? И так котенком называл, а теперь вообще… Я прикусил губу, старательно моргая, чтобы сдержать слезы, и вдруг понял, что Драгон смеется. — Да… думал, котенка домашнего беру, а оказалось, что тигренка когтистого мне подсунули. Храброго маленького тигренка. — Тиг… ик! Тигренка? — Я взглянул в глаза Драгона, не веря себе, но там не было насмешки, только… гордость? — Да, маленького, пока еще, хищника. Ну, что, поможешь хворост собрать? Конечно, он еще спрашивает! Да я сейчас любую березу заломаю! Куда и слабость, и тошнота пропали. Во мне словно лопнуло что-то тяжкое, будто гнойник долго нарывающий прорвало, и горе, и боль, что мучили меня последние годы, потихоньку исчезали, позволяя дышать свободнее, почти полной грудью. Почти. Я мог бы запеть, если бы не то мое уродство, что я стыдился показать. Воспоминания о дне зимнего солнцестояния трехлетней давности не оставляли меня, заставляли корчиться душу и разум. Тогда я потерял, можно сказать, свою жизнь – голос, став серой тенью самого себя, а Драгон... он меня словно разбудил, заставляя посмотреть вокруг. Тигренок, надо же такое прозвище подобрать. Глупое и милое. Можно бы надеяться на какие-то чувства, если бы не… Взглянув на Драгона, я решил, что надо покончить с недоговоренностью как можно быстрее. И если он с отвращением отвернется от меня – так тому и быть, но лгать, скрываясь, я больше не могу. Эту ночь мы проведем под открытым небом, так что об откровенном разговоре речи быть не может, не буду я заголяться при всех, а вот завтра, на постоялом дворе… Решительно тряхнув головой, я поудобнее перехватил собранный хворост и последовал за Драгоном к нашему лагерю. *** Решить и сделать – две разные вещи. На следующий день мы действительно остановились на ночевку в трактире, только комнат для всех не хватило. Чуть ранее нас на постой попросился купец, возвращавшийся из торговой поездки на север, так что он и его люди заняли почти весь жилой этаж. Трактирщик долго и пространно извинялся, но от этого помещений почему-то не прибавилось, так что нам достались только две комнаты: поменьше – для нас с Драгоном, и побольше – для всех остальных. Как обычно Драгон заказал горячую воду для омовения и вышел, убедившись в том, что у меня все есть. Ужин доставили в комнату, так что спускаться вниз, где уже пировали два десятка чужаков – воинов из охраны и возчиков, – не пришлось. Хотя даже сквозь закрытую дверь было слышно, как громогласно веселятся люди в большом зале. Это нервировало. Во дворце увеселения тоже проходили шумно, иногда даже драки случались среди подвыпивших гостей, но там все знакомо, и в какой-нибудь экстренной ситуации я знал, как и куда бежать, а тут… Вся надежда на то, что никто не решится связываться с лордом северного пограничья. Мужчины на севере суровые, фамильярности не любят, да и внешность моего супруга к шуткам не располагала. И, хотя до сего момента я не слышал от него ни одного грубого или бранного слова, настороженность моя никуда не делась. Супруг пришел, когда я уже дремал, устав от ожидания. Драгон тихо опустил массивную защелку, надежно отрезая нас от продолжавшего внизу пиршества, подошел и практически не дыша, замер, пытаясь понять: сплю я или нет. Сев на кровати, я невольно принюхался, ощущая едва уловимый запах крепкого спиртного. Неправильно поняв мое движение, Драгон отступил, бормоча: — Не бойся. Я только возьму одно одеяло и устроюсь в углу. Можешь спать спокойно. — Я не испугался, — тихо ответил я, пододвигаясь на край кровати. – И зачем спать в углу на полу, если мы прекрасно поместимся вдвоем? Я же не занимаю много места. — Дело не в тебе, — мотнул он головой. — Вернее не столько в тебе, сколько во мне. Ты… мне слишком нравишься, — наконец выговорил Драгон, после небольшой паузы. Я не сразу понял, о чем он говорил, а когда понял, невольно опустил глаза, убеждаясь в верности своих предположений. Драгон хотел меня как супруга, и я… испугался. Испугался не его желания, а того, что он бросит меня, когда увидит… Нет, тянуть дальше нельзя, пусть уж сразу… сейчас! Чем ждать и бояться дальше. — Я… сначала должен сказать тебе кое-что…