Ненаследный принц

POV Драгона Ауно. Мой тигренок. Мой мальчик. Мой супруг. За что боги наградили меня? Не знаю, но охранять этот дар буду до последнего вздоха. Никогда не думал, что смогу влюбиться. Видел, как отец любил мою мать, даже когда та умерла. Видел, как любили друг друга учитель Тамир и тетушка Шана. Видел и не верил, что смогу найти такую же любовь, а вот оно как обернулось. Поехал за жизненно важными продуктами для всех, а нашел то, что жизненно необходимо мне. Неисповедимы тропы судьбы, и никто не предскажет, куда она нас заведет. Вытерев и накрыв буквально выключившегося Ауно одеялом, я выбрался из постели, чтобы наскоро ополоснуться. А когда вернулся, пораженно замер около кровати, любуясь тем, как лунные блики играют в пшеничных волосах, превращая их в нереально-волшебную золотую паутину из сказки. Как там? Загадай желание, пока ее освещает лунный свет? И я загадал: — Хочу, чтобы ты был счастлив, любимый. *** Утром я проснулся первым. Немного понежился, наслаждаясь красотой спящего рядом супруга, а потом тихонько поднялся. В крепости всегда есть чем заняться, тем более в преддверии зимы, так что позволить себе долгий отдых я не мог. Ауно пусть поспит. И надо обязательно заглянуть к Райдону, чтобы поговорить и попросить навестить супруга пораньше. Я, конечно, старался быть как можно осторожнее, но… мало ли что. Первым я встретил внизу воина, которого отправил обратно в охотничий поселок, чтобы он разобрался со странным надрезом на подпруге. — Докладывай. — Все просто. Девица, дочь старосты, устроила истерику, утверждая, что, если бы не мальчишка, что случайно попал вам в супруги, вы бы обязательно женились на ней. Ее младший брат, глупый десятилетний парнишка, наслушался ее воя и решил, что если вашего супруга не станет, то мечты сестры сбудутся. Староста в ногах валялся за своих детей. Обоих выпороли, а мальчишку весной пришлют в крепость. Староста надеется, что своей верной службой он искупит вину, да и ума заодно наберется. Сынок поздний, балованный. Поблагодарив, я отправил воина отдыхать, а сам наведался к Райдону. Маг встретил меня приветливо, кивнув на дымящуюся чашку травяного отвара. — Так о чем ты хотел со мной поговорить? — начал я разговор, мелкими глотками прихлебывая отвар. — Кто-то очень не любит твоего мальчика, — Райдон вздохнул, откинувшись на спинку стула. – Хорошо еще, что заклятие наложено не слишком качественно, видимо, маг еще молод, или торопился. — Какое заклятие? — я чуть не захлебнулся. — Довольно слабое, но неприятное, притягивающее к твоему Ауно неприятности, причем не какую-то мелочь, типа оторванной пуговицы, а вполне реальную опасность. Мне тут порассказали кое-что твои ребята. Так вот, могу с уверенностью утверждать, не будь на Ауно того проклятия, разбойники обошли бы вас десятой дорогой; кабан, заслышав людей, повернул назад; с седлом все было бы нормально. Любая реальная опасность, рядом с которой окажется твой Ауно, должна обрушиться на его голову, что собственно и происходило. Да не ерзай ты, заклятие я снял еще вчера, когда поил травками, а вот о «доброжелателе» стоит задуматься. Знаешь, кто? — Подозреваю, что заклятие наложил ученик придворного мага во время отъезда, а сделано это по приказу нынешнего императора. — Я одним глотком допил и рассказал Райдону все, что успел узнать о жизни Ауно. — Да, дела-а, — Райдон почесал затылок. – Ладно, пока опасность ему не грозит, но советую тебе подумать над тем, как оградить супруга от столь… мстительного родственника. Амулетик защитный я сделаю, чтобы подобную пакость больше никто прицепить не мог, но я не всесилен, да и возраст, сам понимаешь... — Понимаю, — я поднялся. – Ауно ничего пока говорить не буду, не хочу пугать раньше времени, а ты бы зашел к нему и… — я замялся, подбирая слова. — Что, проверить, не перестарался ли ты ночью? Зайду, не беспокойся. К тому же нам не помешает познакомиться поближе. У мальчика действительно есть дар. После Райдона я зашел к Шане, потом на тренировочную площадку и в конюшни. Дела крепости закружили в нескончаемом хороводе, но ни на мгновение я не забывал о супруге. Беспокойство грызло так, что выдержав чуть больше часа, я ринулся в спальню, чтобы узнать, как себя чувствует Ауно, но далеко идти не пришлось. Он сидел в общем зале, возил ложкой в тарелке с кашей, но не ел, а рассказывал сказку! Пятеро мальчишек и три девочки слушали, разинув рты. — …и тогда волшебница сказала: найди золотую паутину и в полночь, когда ее будет освещать свет луны, загадай самое сокровенное желание. Оно обязательно сбудется, но помни: только одно и только самое сокровенное, в противном случае потеряешь все! Поэтому прошу тебя, подумай, как следует, что ты действительно хочешь получить. Я невольно вздрогнул, но постарался не мешать, вслушиваясь в тихо журчащий голос. — Пошел дровосек в волшебный лес, нашел на столетнем дубе паутину, сотканную из золотых нитей, и когда на землю опустилась ночь, а луна поднялась в самую вышину, загадал он желание: — Хочу стать мужем прекрасной Ариэлии. Померкла тут луна, на мгновение скрыв свой лик за тучей, а когда вокруг снова стало светло, увидел дровосек себя за праздничным столом. Вокруг веселились гости, выкрикивая здравницы молодым, а прекрасная Ариэлия сидела по левую руку, надменно поджав губы. Наутро, выйдя из опочивальни, счастливый дровосек собрался идти на привычную ему работу, но жена вдруг подняла крик. Она ругала мужа, что он всего лишь дровосек, тогда как она прекраснейшая из женщин, могла бы стать богатой леди. А вместо этого должна теперь стирать в корыте и готовить на старой печке простую постную кашу. Опечалился дровосек, побрел в лес, размышляя, где ему взять побольше денег, чтобы жена ни в чем не знала отказа. И вспомнил он о волшебной паутине. Только слова волшебницы о том, что просить можно только один раз посчитал неважными. Трудно ему пришлось. Дуб столетний словно прятался, тропинки путались, а там, где еще вчера можно было спокойно пройти, вырастали непроходимые заросли. И все же нашел дровосек тот дуб. Разглядел в свете луны волшебную паутину и загадал: — Хочу стать самым богатым человеком в стране. Померк свет, а когда дровосек снова смог видеть, восседал он в собственной комнате на куче золотых монет и драгоценных камней. Тут и жена вбежала. Увидала гору золота и себя позабыла от радости. А уж как дровосек был доволен, что угодил своей красавице-супруге. Только недолгой была радость. На следующее утро, стоило проснуться, жена вновь начала браниться: — Ты обычный мужик хоть и богатый, а я красавица! Я могла бы стать не просто леди, я могла бы быть женой императора! И снова сбежал дровосек в лес. На этот раз лес встретил его совсем неласково. Ветви били по лицу, кусты царапали руки и рвали одежду, но он упорно шел вперед, пока не вышел к столетнему дубу. — Хочу стать императором, чтобы жена моя, прекрасная Ариэлия стала императрицей! И только он выкрикнул последнее слово, зашумел ветер яростно, нагнал полное небо черных туч, ударила в столетний дуб молния. Испугался дровосек, упал на колени и стал молить о пощаде, мечтая, только об одном – живым выбраться из леса. Так и продрожал до утра. А когда вернулся домой, увидел, что старая избушка пуста, словно и не было никогда в ней жены-красавицы, да богатств несметных, зато все углы дома оплетала серая паутина, а на самой большой из них сидела мохнатая паучиха, в которую превратилась красавица Ариэлия. Вот так сгубила их собственная жадность да глупость. Стоило сказке закончиться, как дети загалдели, обсуждая, чего бы такого каждый из них хотел попросить у волшебной паутины, а я, улыбаясь, подошел к ним. — Так, а что это у нас за посиделки среди дня? Разве не знаете, что вечер – время для сказок? К тому же Ауно еще не завтракал, так что сил не набрался для работы и вечерней сказки. Конечно, Ауно быстро раскусил мой притворный гнев и только улыбался, а вот ребятня, виновато потупившись, умчалась из зала. — Что улыбаешься? Ешь скорее, я проведу тебя сначала по крепости, покажу что здесь и как, а потом проедемся по окрестностям, благо, погода сегодня просто волшебная. Давно у нас такой теплой и сухой осени не было. Ауно тут же придвинул к себе тарелку с кашей, взялся за ложку и хлеб, но, прежде чем начал есть, спросил: — А чего ты пожелал бы у волшебной паутины? — Ничего. Я уже загадал свое самое сокровенное желание, а второй раз просить нельзя. *** Три дня солнце баловало нас теплом и светом, а на четвертый пошел дождь, заливая землю. Несколько дней лило как из прохудившегося ведра. Дороги развезло, так что ожидаемый обоз прибыл только через шестнадцать дней, сильно задержавшись в пути. Разгрузка, несмотря на слякоть, началась немедленно. Мешкать никак нельзя, на этом особо настаивал Райдон, чуявший погоду костями, как он сам говорил. И действительно, под утро простой дождь сменился дождем со снегом. Долго он не пролежал, к полудню от снега не осталось и следа, но первый привет от зимы мы получили. Ауно, начавший заниматься с Райдоном магией, не забывал и об остальных обязанностях. Поначалу я переживал, что ему будет тяжело в крепости, но он с честью справился со всеми трудностями, с которыми столкнулся, при этом ни словом не обмолвившись о них. Из уважения к Ауно, я делал вид, что ничего не знаю, позволив ему завоевать уважение слуг и воинов крепости, как он уже сделал это во время пути. Вскоре Шана – непререкаемый авторитет, – была готова есть с его рук, а слуги выполняли малейшее желание с таким рвением, что я диву давался. Вот уж, действительно, принц. При этом он не изменился ни на грамм, оставшись таким же приветливым, скромным и тихим парнем, никогда не повысившим голос, даже если был чем-то недоволен. Воины крепости тоже прониклись к нему почтением. Немалую роль в этом сыграл рассказ парней, с которыми мы путешествовали, особенно то, что он, будучи практически безоружным, бросился на мою защиту и сразил одного из разбойников. Прозвище «Тигренок», закрепилось за Ауно и, кажется, надолго. Я то и дело слышал: «наш Тигренок» или «спроси у Тигренка», отчего у меня начинало сердце чаще биться, настолько я гордился своим супругом. А по вечерам Ауно рассказывал сказки. Я устраивался в кресле у большого камина в главном зале, сажал Ауно к себе на колени, и пока слуги готовили помещение к ночи, все желающие могли послушать супруга, оказавшегося удивительным рассказчиком. С каждым днем к детворе присоединялось все больше взрослых. Постепенно знакомые с детства сказки сменились совершенно новыми, волшебными историями, полными света и любви. Спросил, откуда он берет столько новых историй и услышал от смущенно покрасневшего Ауно, что тот их сам сочиняет. — Так это же замечательно! — я обрадовался. – Ты настоящий сказитель. А можешь, в свободное время, записывать свои сказки, чтобы они не забылись и не потерялись? — Зачем? – Ауно удивленно приподнял брови. — Зимы у нас длинные, так что такие посиделки скоро станут нормой. Мы читаем баллады из книг, поем, иногда кто-нибудь играет, чтобы музыка скрашивала наши вечера. Кто-то в это время вяжет или шьет, кто-то мастерит что-нибудь или чинит, но все с удовольствием будут слушать новые истории или продолжение сказок с уже полюбившимися героями. А я хочу, чтобы твои сказки остались не просто в памяти, а жили еще долго после нас. — Ладно, я попробую, — согласился с моими доводами Ауно, а потом затребовал себе десяток листов и чернильницу с перьями. Конечно, работы у Ауно хватало, да и занятия по магии никто не отменял, так что записать все сказки, которые он придумывал вечерами, было нереально, но самые понравившиеся, те, которые люди просили рассказывать снова и снова – он записывал, аккуратно сшивая листы. Один из умельцев вызвался сделать кожаный переплет для рукописей, так у нас появились свои книги сказок. А ночи… Не могу описать, настолько томительно, жарко, бесстыдно и прекрасно было то, что происходило между нами. Ауно любил меня так искренне, так беззаветно, что я не мог нарадоваться на своего Тигренка, отдавая в ответ сколько мог тепла и любви. Мы были счастливы. Каждое утро я просыпался, видя его лицо, каждый вечер засыпал, слыша его дыхание, и не уставал благодарить богов за то, что свели нас. В один из последних дней осени, поздним вечером, когда все в крепости разошлись спать, кроме стражников, естественно, мы с Ауно уединились в нашей спальне. Когда мы налюбились вволю, Ауно еще возбужденный и разгоряченный, неожиданно встал и направился к камину, сказал, подбросить дров. До этого он остерегался подходить к огню близко, и я немного напрягся, но потом засмотрелся, в красноватом свете пламени на обнаженное тело. Увлекшись, я невольно пропустил момент, когда Ауно странно замер, а потом сделал нерешительно шаг вперед и оперся руками в верхнюю линию камней, опоясывающих камин. — Ауно? Что случилось? — через мгновение я стоял рядом, поддерживая пошатнувшегося супруга. — Там тайный ход, — он указал рукой на камин. — Ты не ошибся? – моему удивлению не было предела. Никогда не слышал о тайниках в крепости. — Нет, не ошибся. Открывает ход один из этих камней, — он указал на резной бордюр. – Только надавить надо сильно, дверью долго не пользовались, вот пружина и заржавела. Вздохнув, я начал давить на все камни по очереди, пока один не дрогнул. За камином что-то заскрежетало, загудело, и справа в стене открылась дверца. Во дела-то! Я мог протиснуться в нее только согнувшись в три погибели. Подхватив свечу, я мягко, но непреклонно отстранил Ауно и шагнул внутрь. Воздух внутри спертый, дышалось тяжеловато, но я не спешил покинуть каморку, не обследовав ее как следует. Собственно смотреть тут и не на что. В углу стояла конторка, заросшая пылью и паутиной. На ней лежала тонкая книжица, которую я не сразу заметил из-за пыли. Поскольку больше ничего интересного здесь не нашлось, я стряхнул с обложки пыль, и покинул тайную комнату. — Вот, все, что там нашел, — вручив находку Ауно, я нажал ушедший в стену камень, и тот вновь пришел в движение, становясь на место. Дверца в тайник закрылась с еще более страшным скрежетом. — Интересно, много ли народу мы переполошили? – задумчиво спросил Ауно, разглядывая находку. Ответом стал стук в нашу дверь, стражники явились узнать: что за грохот? Успокоив людей я вернулся к Ауно, уже увлеченно вчитывающемуся в строки, написанные кривоватым почерком. — Ну, и что это? — Дневник. Причем писал его один из твоих предков лорд Хардан Лаэ. Услышав имя, я присвистнул: — Выходит, дневнику более двухсот лет, именно тогда жил мой прапрапрадед. — Выходит, — со вздохом согласился Ауно, откладывая книжицу в сторону. – Потом прочитаю, когда время будет, а сейчас спать, или? Еще разок? — Конечно «разок», — я, рыча, подхватил Ауно на руки, тот дурашливо взвизгнул. Дневник предка был забыт. *** Постепенно зима захватила наш край, утверждая свои законы. Снег с дождем сменился просто снегом, быстро таявшим, стоило солнцу, выглянув из-за серых туч, немного пригреть землю. Потом пришли первые морозы, украшавшие по ночам деревья серебристым инеем. А затем выпал настоящий снег и остался лежать на десять дней, до слабой оттепели, быть может, последней в этом году. Именно тогда в крепость прибыли шестеро дикарей со странной просьбой – помочь им изловить медведя-людоеда. Когда пограничный патруль привел их в крепость, я сначала думал, что ребята поймали дикарей, решивших поохотиться на нашей территории, но оружие – короткие копья – осталось при них, чего не могло случиться, если бы их захватили на месте преступления. Это заставило меня пригласить гостей к столу и внимательно выслушать. Оказалось, что старый и, скорее всего, больной зверь не залег в спячку, как это делали его собратья. Добыть пищу зимой ему оказалось не по силам, вот и наведался он в стойбище племени. Разрушил несколько построек, заломал упряжного оленя и одного из стариков, не успевших удрать, а когда на шум прибежали охотники, то покалечил двоих и еще одного убил. Да в горы-то утащил не оленя, а труп человека. Понял, что люди – легкая добыча и повадился в стойбище за едой. Охотники много раз пытались убить зверя, но раны от копий только злили его, а вырыть яму-ловушку, как они делали раньше, чтобы добыть шкуру или жир медведя было невозможно, земля стала крепче гранита – промерзла. Охотники гибли один за другим, вскоре медведь так обнаглел, что среди бела дня ворвался прямо в дом и утащил ребенка, убив перед этим отчаянно его защищавшую мать. Даже шаманы племени со своей магией оказались бессильны. Тогда-то старейшины и вспомнили о том, что у нас есть короткие летающие копья, так дикари называли арбалетные стрелы, и решили просить помощи в крепости, с которой они иногда торговали. Выслушав сбивчивый рассказ, я взглянул в обеспокоенные глаза Ауно, чтобы узнать, правду ли они говорили, или хотели заманить в ловушку, но Ауно только уверенно кивнул, подтверждая их слова. Значит, ответ не может быть иным, чем… — Мы обязательно поможем. Следующим утром из крепости вышли шестеро дикарей, выступающих в роли проводников и десяток воинов во главе со мной. Я видел, что Ауно переживает, но отказать в помощи не мог. Не по-человечески это.