Мертвые живы страстями

Ахтунг! Присутствует секс с элементами БДСМ — Шшш… Дрожащим языком Асажж очертила горячую кожу по шраму, касаясь ее напополам со скользящим ледяным лезвием, и самозабвенно прикусила неровный бугорок, чуть прижимая его ножом. С каждым сантиметром пальцы Ар’аллана все сильнее впивались в кожу на ее голове, до крови ее раздирая. Но Асажж лишь сильнее вдавила нож в его грудь, медленно двинув ему навстречу бедрами, и с наслаждением присосалась к исходящей из раны крови, лишь немногим отличающейся на вкус от согретого ее языком металла. С несдерживаемым рычанием откинув голову за подушки, Ар’аллан судорожно дернулся в ней и перенес свободную руку к лезвию, обхватывая его по острию. Кровь капнула на простыни, зрачки расширились и он, с шипением вдохнув воздух, обвел окровавленной рукой ее губы и щеку. — Красный тебе к лицу, — хрипло прошептал он, перехватывая ее за талию и поднимаясь к ней навстречу. Асажж с недовольным стоном отстранилась от его кровоточащей кожи и пересеклась с ним безумным взглядом, когда он поднес нож к ее горлу. — Хочешь? — пробормотала она на выдохе и высокомерно подняла подбородок, со стоном прикрывая глаза от еще одного толчка. — Безумно, — прохрипел он, делая тонкий надрез у уха, и, выронив нож, присосался к ране с закрытыми глазами. Асажж глупо улыбалась, чувствуя, как теряет последние частицы самосохранения, когда его сильная рука сомкнулась на ее горле. Он был зависим от этого так же сильно, как и она, и никак не мог отказаться. Если бы она могла его бояться, ошеломляющий оргазм накрыл бы ее лишь на отдаленных подступах паники, и раньше, чем его меч пронзил бы грудь, она умерла бы от разрыва сердца. С ним было также. Она качалась на нем в медленном танце, чувствуя, как степенно он разжимает руку на ее шее, чтобы в следующую секунду сжать, едва не вызвав хруст в хрупких костях. — Скажи еще раз, почему я не должен четвертовать эту дрянь? Асажж выгнулась в пояснице, когда его мокрая горячая рука накрыла грудь и зажала сосок, а язык игрался с раковиной ее уха. — Потому что тогда я четвертую тебя… — Слабо, — выдохнул он и, подмяв ее под себя, опустил на смятую за ночь простынь. Дыша через рот, Асажж закатила глаза, когда он сменил угол наклона и глубже вошел в нее, покрывая капающей кровью живот. Она обхватила губами его большой палец, оттягивающий щеку, и с наслаждением прошлась языком по острому ногтю, игриво прикусив кожу. — Потому что только она может убедить Вейдера отменить приказ… Он знал, что Асока этого не сделает, и она это знала. Асажж перехватила другую руку и провела языком вдоль разрезов, глотая остатки не успевшей свернуться крови. — Просто, пожалуйста, не надо, — Асажж стрельнула в него глазами из-под слипшихся ресниц. Не в ее привычках было просить, но и терять лицо под ним ей было не впервой. — Ты, — Асажж рвано вдохнула, — ты ей понравился. Ей хочется с тобой поиграть. Все поэтому… И хотела, — Асажж простонала, вцепившись руками в подушку, когда он, разогнавшись, упал на нее, и рвано зарычал в плечо, — насолить мне. Что не предупредила… Застонав от нахлынувшего оргазма, она ногами сжала его талию и выгнулась в спине, когда его ногти разодрали царапины на голове. Секундой позже она перевернула его на лопатки, удерживая бедрами, и вслепую нашарила острое лезвие, забившиеся под складки намокшего одеяла. — Обещай, — прошипела она, приставив нож к его горлу и сузив глаза, когда животом ощутила его распаленное возбуждение, — что не откроешь за ней охоту. Азартно слизнув выступивший с губ пот, Инквизитор прищурился и, не отводя взгляда от глаз Асажж, прохрипел: — Обещаю.

* * *

Стоя у закрытой двери в квартиру среднего класса по сорок шестому уровню, Ар’аллан с раздражением почесал грудь и стянул через ворот бактапластырь, неудачно топорщившийся под рубашкой. Таких домов на Корусканте было тысячи, их населяли миллионы ничем не выделявшихся между собой разумных, и Инквизиторий имел несчетное количество штатных квартир, о существовании всех из которых едва ли догадывалась и сама Вентресс вместе с Айсардом. Они скупались каждым новым агентом, после его смерти или равнозначной отставки поступали в распоряжение управления, где терялись в хламе другого никому не нужного имущества. Доступ к ним легко мог запросить любой человек из разведки, но никто не хотел — всегда перевешивала паранойя. Через пять невостребованных лет такие квартиры распродавались милыми девочками из центрального офиса СИБа. Поднеся ключ-карту к замку, Инквизитор открыл дверь. Баррисс стояла на руках по центру большой комнаты, безмятежно прикрыв глаза, и силой поддерживала равновесие. Казалось, вся квартира закручивалась вокруг нее в слабом круговороте, распавшись на датопады, столовые приборы, ворох бумаг, склянки с жидким мылом и сладкие батончики. Ближе всего к ней кружила снятая одежда, то скрывая, то открывая вид на зеленую кожу Баррисс, прикрытую лишь тонкой тканью нижнего белья. Над ее левой пяткой невидимым дирижером ансамбля кружил шилийский стеклянный единорог и качался, будто переваливаясь с задних ног на передние. — Я принес тебе суп, — Инквизитор обозначил свое присутствие тонким стуком каблуков по синтетическому паркету. Баррисс ловко перевернулась в воздухе и невесомо приземлилась на носочки, ведя тонким носом в его сторону. — Моллюски, — поморщилась она и свела руки на груди, смотря на него, как на чужого слабоумного ребенка. — И? — он невозмутимо повел бровью, ставя перед ней прозрачный пакетик. — Я вегетарианка. — Ну, конечно, — Инквизитор закатил глаза, ловя с воздуха все еще покачивающиеся кофту с юбкой, — и как я не подумал? — Дурак, — фыркнула она и перехватила у него одежду, — отвернись. Усмехнувшись, он повернул голову к окну, подсматривая одним глазом за тем, как она, выгибаясь в пояснице, натягивает рукава, а затем просовывает свою копну волос в широкий ворот. Если во всем этом и была эротика, то он бы продал душу за то, чтобы не знать. — Как поживает наша мелкая шелудивая дрянь? — бросила через плечо Оффи, запрыгивая в широкую юбку и подтягивая к себе традиционную накидку, с которой точно не пришлось бы расплачиваться душой. — Здравствует, — Инквизитор нахмурился, глядя, как в отражении на стекле Баррисс прыгает на одной ноге, стараясь влезть во вторую туфлю. — К сожалению. — Ты хотел бы это исправить? — она ожидающе ухмыльнулась, подходя к нему со спины, и повернула его к себе за руку. — Определенно. За ней вскрылся еще один должок. — Я с радостью помогу тебе вспороть ей глотку, — Баррисс повела плечом с невинным видом, — а затем отправить ее к Скайуокеру по частям. Бесплатно. Инквизитор расплылся в медовой улыбке, представляя себе все, что он бы сделал с Фалкрумом за то, что она одним острым словом лишила его дела всей жизни. — Не выйдет, — он тяжело вздохнул, отгоняя вредные мысли, — это обстоятельство помешает другим моим планам. — Ну ладно, — Баррисс легко, как истинный джедай, отмахнулась от мести и пошла разбирать продукты. — Но, если ты хочешь, чтобы Вейдер сам разобрал по частям любимого падавана, то ты расскажешь мне все, что знаешь об этой суке. Пространство за его спиной в Силе озарил яркий приступ кровожадной радости, и Инквизитор всерьез задумался о том, много ли ему пользы от Баррисс. С каждым моментом, что он ее ощущал, ему все меньше верилось в то, что дружба вообще была. Просто потому, что после нее не должно было быть такой чистой ненависти, вызванной лишь праведным возмездием покровителя. — Обязательно, — отозвалась Баррисс, прочувствовав все возможности и облизнув губы. — Но все же, ты здесь закончил? Когда вылетаем? — Сейчас. Инквизитор еще минуту вглядывался в ту сторону, через многие километры на которой стоял сияющий комплекс Республиканской Пятьсот. Когда он отвернулся от окна, Баррисс с серьезным видом выковыривала из супа моллюски и с большим аппетитом поглощала наваристый рыбный бульон.