Мертвые живы страстями

Оставшийся путь до Татуина прошел как во сне: нормально поспать по дороге так не довелось. Корабельный день сменялся ночью, Оффи без конца пыталась залезть ему в штаны, и шрамы под рубашкой начинали призывно болеть, будто были высечены на душе, а вовсе не на треклятой живой плоти. От всего этого безумия спасала медитация, да и в ней Ар’аллан боялся отпустить сознание, помня про то, как призывно Баррисс вещала ему о мистическом слиянии двух разумов. В тот раз он подумал, каким же низкопробным извращением пытались заменить секс больные на голову джедайские целибатники. Но Оффи была до отвращения полезна. Потому что нельзя было разобрать Асоку по кусочкам, как нельзя было и подступиться к Вейдеру. Не было ни единого выхода, через который можно было бы на него влиять. И это бесило больше, чем все просчеты Асажж и нападки Баррисс вместе взятые. Это было слабо, это было мелко, это было его недостойно, но единственным вариантом попить крови Асоки и порушить ее планы были повстанцы: второе, что ее интересовало в жизни после Скайуокера. Выйти на них было проще, чем отжать леденец у детишек шилийских пацифистов. А в качестве запасного козыря в рукаве у него была самая настоящая доимперская джедайка. С этими мрачными мыслями он и ступил на песок татуинского космодрома, пинком отогнав от себя дроида и бросив ему вслед горсть разносортной мелочи, чтобы корабль в доках все-таки его дождался. Инквизитору казалось, что Асоку здесь он отследит по запаху: так разило ее неуемной силой всюду, куда бы он не обернулся. И чутье легко привело его в замшелую грязную комнату прямо над рыночной площадью с несравненным видом на смердящий загон для ронто. Стоя подле него, Ар’аллан не мог не усмехнуться мрачной иронии собственной жизни. Ночи он дождался, скрывшись ото всех в силе, закусив губу от злости и еще раз прогоняя в мыслях каждый из вариантов провала, которым бы обернулось любое его обращение к Вейдеру. Судя по тому, что рассказывала Баррисс, во всех раскладах Асока несомненно попросила бы у папочки из его кожи новые сапоги, а тот сначала бы исполнил просьбу и лишь затем подумал, как пожурить бывшую воспитанницу за любой принесенный на нее компромат. Радовало то, что после этого он бы несомненно убил ее любимого охотника. А вслед за ним и Асажж с половиной ее администрации. Вторая половина слегла бы, взявшись перегрызть друг другу глотки за оставшийся без хозяйки лакомый кусок, и тонкое равновесие, удерживаемое Вентресс в управлении, было бы окончательно подорвано. Империя же была сильна лишь тогда, когда была едина в своей мощи. После этих горьких мыслей он обычно думал над тем, чтобы спрятаться под личностью Фалкрума и одним махом разбить все связи Вейдера с Асокой и дискредитировать ее в глазах повстанцев, но опять упирался в то, что ему нечего предложить милорду. Любая изощренно выдуманная ложь ломалась под гнетом абсолютной Вейдеровской эффективности: все его слабые места давно были сожжены в огне выкованной им Империи. И лишь сама Асока оставалась единственной живой привязанностью. Но если преданности Инквизитора милорд мог поверить, то алчности же Фалкрума — никогда. Хрипло зарычав от злости, Инквизитор прикрыл лицо рукой и сдавил большим и указательным пальцами глаза, прогоняя из головы мысли о собственной неэффективности. Он никогда не сможет отплатить Асоке ее монетой: слишком высоко сидел тот, кто был для нее самым дорогим. И слишком глубоко Ар’аллан почитал Императора и был верен Империи, чтобы строить любые планы по ослаблению ее воплощенной мощи. Оставалось лишь верить, что за то время, пока он бесился от бессилия под пыльными окнами, сама Тано забылась мирным сном, а он не растерял последние остатки концентрации. Дверь в ее комнату он вышиб с пинка, предварительно проверив голосовую трансляцию к Оффи и настроив передачу на личный удаленный сервер, помня о том, что уже однажды произошло с его записью. В тот день у него заметно скосилась самоуверенность, а полученный опыт кричал о том, что и дальше оставлять данные на устройстве — плохая идея. — Сестренка! — он переступил покосившийся порог и хищно ухмыльнулся, по старой памяти пытаясь воскресить в себе страсть прежней охоты. — Я по тебе скучал! Асока с руганью выскочила из-под одеяла и кубарем свалилась с кровати, опрокидывая ярко горящую деку прямо ему под ноги. — Сила! — она в панике взглянула на пол и тут же старательно отвела глаза: пыталась спрятать собственный страх за то, чего даже во сне не отпускала из рук. Инквизитор заинтересованно опустил взгляд к полу, попутно выставляя перед собой меч. С помигивающего экрана на него глядел мальчишка, окруженный командой какой-то повстанческой швали, единственным украшением которой была знакомая ему твилечка-пилот. Несмотря на все ее познания в механике, она бы куда лучше смотрелась у шеста, чем у штурвала. Впрочем, он еще планировал воспользоваться их милой дружбой. А дека, от которой так переволновалась Тано, точно не стала бы лишней. — Чего надо? — прошипела Асока ощерившейся кошкой и напрягшимися руками притянула из-под подушки спрятанные мечи, пока Ар'аллан прятал деку под ремень. Майка на ее теле натянулась, в тусклом свете луны показав очертания упругой груди и небольших набухших сосков. Мелькнула мысль о том, что она всю ночь думала о Вейдере. А затем, что Асока — самая бестолковая из джедаев, с кем ему приходилось встречаться: никто и никогда не был так бездарно взят им врасплох. — Хочу отрубить тебе палец за пальцем, чтобы ты сорвала горло, взывая к папочке, — кровожадно оскалился он, безумно щурясь в свете мечей. Сила ему в свидетели, он и вправду этого желал. — Как он, кстати? — Здравствует, — Асока неслышно ступила ему навстречу и настороженно зажала мечи в дрожавших со сна руках. — А вот мамочка не оценит, если я лазерной плетью посеку тебе лицо, как вшивому рабу, где тебе и место. Не страшно? Инквизитор насмешливо поклонился, игриво склонив голову под ее меч: Асока не атаковала, боялась. — Ради тебя я на все готов, — облизнул он пересохшие губы. — Вентресс поймет, она ценит силу превыше всего. Уж ты-то знаешь, она же твоя лучшая подруга. Асока злобно сморщилась, следя за мечом Инквизитора исподлобья и мягко переступая с ноги на ногу вслед за его движениями. — Ничего ты не знаешь об Асе, — презрительно пробормотала она и тут же ринулась в бой, стараясь с наскока оттеснить Инквизитора к двери: в узкой, захламленной комнатушке не было места, чтобы сражаться. Конечно, он хорошо знал Асажж, и смерти Асоки она бы ему не простила. Но, конечно, он не отступил. Ар’аллан контратаковал стремительно, с силы двух рук круша удары на голову Асоке, ловко уходя от ее неровных блоков и тесня ее к кровати, с которой она едва встала минуту назад. Та либо дралась вполсилы, помня о подруге, либо была совершенно не в форме, но все ее выпады были неточными, удары слабыми, а от косого шага даже Инквизитору хотелась скривиться: он-то уже давно считал ее достойной соперницей. В этой же драке он ощущал, будто дерется со взявшим меч на спор подвыпившим курсантом штурмовиков. — Признайся, тебе плевать на Асажж, — выплюнул он, когда Асока перескочила через кровать, едва не подвернув ногу при приземлении. Торопиться за ней он не стал. — Как плевать и на своего наемника, готового примчаться за тобой через всю галактику, — он встретил бешеный взгляд ее глаз нахально вздернутой бровью и поднял уголок губ в недоброй ухмылке, а затем качнул головой, будто выделяя очевидное. — И уж точно тебе нет дела до всех повстанцев разом. Но не до Вейдера, нет, — Инквизитор стремительно прокрутил в руке меч, осветив тонкую фигуру Асоки неровным светом, не отрывая взгляда от ее глаз. — Он, твой кумир, единственная родная душа, вот, кто по-настоящему важен. И ты выжжешь за него весь мир, маленькая партизанка. Не удивлюсь, если ваше никчемное восстание было его затеей для укрепления имперских войск, пока ты опять его не подвела. Он увидел, как кожа Асоки посерела под его последними словами, и он поднял второй уголок губ в злой улыбке, радуясь, что попал в цель. Та ночная истерика у Асажж не могла возникнуть на пустом месте, и он много дал бы за то, чтобы узнать, что тогда произошло с милордом, чего Асока до сих пор не может себе простить. — Не смей встревать в мои отношения с Вейдером, ублюдок, — сморщившись, прошипела она, когда ее мечи дрогнули и она наконец отогнала от себя секундное оцепенение. Ар’аллан только довольно улыбнулся во все губы: этого он и ждал. — А то что? — шепнул он и легко перепрыгнул через кровать. — Папочка не придет. Асока резко качнула головой, прогнала последние остатки бессилия и устремилась к нему, собрав всю свою мощь в кулак, на кончиках двух мечей концентрируя оставшуюся в ней силу и забываясь в собственной ярости, которая наконец подняла в ней голову. Поэтому она и промахнулась. По памяти он помнил, что никогда еще эта своевольная отступница не дралась так бездарно, как сегодня спросонья на покрытом пылью и грязью Татуине. И это, несмотря на альтернативную одаренность Асоки, было странно. Ему ничего не стоило пропустить ее слепой выпад, уйдя по дуге в бок, и повалить одним толчком силы на кровать, куда она уже и так начала заваливаться, поддавшись своей инерции. Он упал на Асоку следом, вдавив руки коленями в матрац так, что оба меча устремились в пол, а сама она подалась вверх, глядя на него широко распахнутыми, ошалевшими глазами. Он и сам не понял, как так легко смог ее победить: за это и поплатился. Асока толчком подняла корпус, даже не пытаясь высвободить руки, стукнулась лбом о его лоб и, сверкая перед ним своими безумно горящими глазами, впилась хищным поцелуем ему в губы. Стало понятно, от чего она была такой косой: сложно было мыслить трезво, когда пьешь столько, что твои губы отдают чистым, неразбавленным спиртом. И сейчас Асока Тано просто позорно проиграла собственным инстинктам, теряя последние остатки здравомыслия, когда начала тереться о него вздымавшейся от рваного дыхания грудью. Уже через мгновение ее руки выпустили мечи и крепко сжали его колени, а она прижалась к его плечу щекой и маслянистыми, широко раскрытыми глазами вгляделась в него исподлобья, побежденно склонив голову. Ар’аллан не знал, что проснулось в нем, когда он поборол собственное возбуждение, оттолкнул ее и понял, что она играет. Еще мгновение, и спрятанная дека неслышно вылетела бы в открытое окно, а затем затерялась бы в куче навоза ронто. Тем позорнее было, что он на это повелся. — Кто бы знал, что ты умеешь так прогибаться, — презрительно качнул головой Инквизитор, перехватывая рукой подлетевший к нему планшет. — Я еще и не такое могу, — Асока отстранилась от его плеча, перевела на него мутный взгляд, но не смогла сдержать дрожь в собственных губах. И здесь он понял: она давно уже боялась не за себя. Усмехнувшись ее словам, он перевел взгляд на мерцающий последним зарядом экран. Не фотография была тем, что так хотела сохранить Асока. Эта девчонка дала ему то, что не давало спать ночами несколько дней подряд и являлось в видениях каждый раз, когда он измученно забывался в медитации. У него на руках только что появился рычаг давления на Дарта Вейдера. Под яркой фотографией команды Призрака была добавлена россыпь рукописных заметок о его сыне — потерянном жизнь назад в непроглядной мгле галактики и прожитых лет Люке Скайуокере.