Мертвые живы страстями

Щита хватило ровно на три заряда. Сердце бешено дернулось, и на рефлексе Асока резко ударила Лаксу в живот и сбила локоть о бронежилет. Его вторая рука тут же сомкнулась на ее шее предплечьем и начала душить. Асока пыталась добраться до бластера, но только оттолкнула его, содрала ногтями кожу и потратила остатки сил и кислорода. Сконцентрироваться не получилось, она наудачу выплеснула из рук искры и лишь впустую потратилась — пол был прорезинен. Перед глазами пошла синева и, зажмурившись, она ударила головой назад, захрустело и секунды хватило, чтобы подозвать к себе силой меч. В это же мгновение Лакс еще раз выстрелил по ней, и Асока сама не поняла, как отразила заряд. Поздно. Второй прожег руку, она закричала, и искрящий, сплавленный меч упал на пол. Она вцепилась в шото, Лакс выстрелил, промахнулся, ударил прикладом, и клинок полетел на пол вместе с пистолетом. — Дроиды! Из стен вылетело несколько штук, с ног до головы покрытых щитами, и в груди начала закипать не ее ярость. Кожа пошла мурашками и почти заискрилась от силы Энакина. Она видела его глазами, как плавятся шарниры одного, а второй сминается в металлолом. Третий и четвертый били с боков, но заряды гасли еще в их пушках. Оба взорвались. Показались турели и тут же скрылись обратно, когда Вейдер вмял их назад в стены. Асока ударила головой еще раз, весь затылок уже был мокрый от крови Лакса. Его рука дрогнула, и Асока судорожно хватила ртом воздух. «Развернись, я не вижу его!». Все что она сейчас могла, это скосить взгляд к его руке. Этого было достаточно, кровь тут же облила ей лицо и порвалась кожа. Вейдер рвал его по кускам наживую, боль была дикой, невыносимой, но Лакс кричал и продолжал душить, а когда силы кончились, попытался пробить горло своей выломанной костью. Она разодрала щеку, но удалось увернуться и выбиться из хватки, едва не теряя сознание. Слева пролетело лезвие кинжала, но Вейдер каким-то чудом его расколол и увел ее от захвата встроенного в потолок энергетического щита. Тут же мимо пролетело несколько выстрелов, опаливших лекко и плечи, Асока дернула с пола шото и почти коснулась им рук Бонтери, когда заработали выжигающие лазеры и комната заполнилась едким газом. Он нырнул за стол, она за кресло и, пока осматривала кабинет в поисках ловушек, Энакин просто сплавил всю облицовку стен, потолка и пола в один монолитный свинцовый гроб. — Выходи, — прохрипела Асока, кашляя от попавшего в горло газа. Энакин успел вовремя, и тут все еще было можно дышать. — Ты проиграл, а ведь мог бы выиграть. В паре метров от нее она слышала его рваное дыхание, пока ждала и вырывала с майки клок ткани, чтобы закрыть ею нос. — Твоя смерть ничего не решит, — она осторожно поднялась на ноги, левой рукой держа перед собой меч и отыскивая по полу второй. — Разве? — он хрипло засмеялся за столом, и Асока услышала стон через его сжатые зубы. — Ты всерьез думала, что я на это куплюсь, Вейдерова потаскуха? Энакин за этот вечер уже дважды исчерпал ярость, но прямо сейчас опять был готов вывернуть Лакса наизнанку и запихнуть ему в глотку собственную кожу. Его чувства пробуждались рвано, начинаясь с ярости там, где должен был быть контроль, с ревности там, где должна была быть забота. И, будь все проклято, сейчас это было не к месту. — И в чем же мы продешевили? — Асока пыталась за них обоих быть хладнокровной. — Скажи мне, я подниму цену. Она сделала один осторожный шаг к столу, вновь собирая силу вокруг себя в щит и концентрируясь на клинке. Полыхнуло опасностью, Асока рванула наперерез, вслепую ударила шото и разрубила бластер в руке Лакса за секунду до того, как он спустил заряд себе в голову. Он плюнул кровью ей в ноги. Асока в растерянности раскрыла рот и отчаянно сжала прострелянную руку, а этот новый, ледяной Бонтери смотрел на нее глазами Со и ненавидел. — Давай, — он кивнул в сторону ее меча и бросил бесполезный кусок бластера в сторону, — попытайся меня сломать. Жду не дождусь посмотреть, как ты облажаешься. Он закашлялся, и кровь брызнула из поломанного носа, растеклась по рту. Он облизнулся, как утопающий, и надменно смерил ее взглядом, словно взбреднившую пустоголовую прислугу. — Спорим, я знаю болевых точек больше, чем ты? Асока закусила губу, не зная, любоваться ей им или скорбеть, подсчитывая, что она еще успела не растерять. «Он тебя провоцирует, — голос Вейдера звучал глубоко и глухо. — Знает, что, если умрет, у Ондерона не будет лица, и уже некому будет предъявлять за Синдуллу. Мы все потеряем». «Я знаю». — Твои дети, — Асока дернула губами, когда он холодно ухмыльнулся на ее слова, — Мина и Сан, они у нас. — Они не мои, идиотка. Забирай обоих. Асока сжалась, чувствуя, как с каждым его словом только глубже идет в трясину, и то, что казалось почвой под ногами лишь скалится ей плотоядной улыбкой. Это была волчья яма, и он про это знал. Лакс блуждал по ней глазами, и она чувствовала себя так, будто опять стоит перед ним голая, только в этот раз он не играет роль, а и вправду ее имеет. «Энакин?» «Политический брак, — раздраженно прошипел он. — Не удивлюсь, если девка еще и залетела по его заказу, чтобы он взял ее забесценок». — А что же жена? — В твоем распоряжении. Теперь было ясно, что за человек истекает перед ней кровью. «Нет, он ее не заказывал». — Надо было тебе раскручивать Со, а не меня, — Лакс оскалился, давая вволю налюбоваться его красными от крови зубами. Прожжённую руку тут же прошил тремор. — Он бы тебя пристрелил, и наверняка в Альянсе нашлась бы пара влюбленных дураков. Чем тебе не план? Асока сглотнула, бессильно сжав активированный меч, и только сейчас осознала, что эта самая раненая рука почти не болит. Энакин контролировал и это. «У нас ничего на него нет, Вейдер». Все имперские годы Лаксом двигала жажды власти, а когда они решили, что предлагают достаточно, принц обернулся нищим, и они будто попали в злую сказку, где король отбирает жизни, чтобы жило королевство. Первым же указом он давно заложил свою. «Кое-что найдется». Коммуникатор под ремнем Асоки завибрировал, и она неловко достала его немеющими пальцами, активировала, а затем положила на пол. Лакс самодовольно ухмыльнулся, как только проступил образ Вейдера, и тут же вновь закашлялся кровью. — Тебе не на что меня купить, — он закусил губу от боли и зажмурился, не сдержав стона. Красное пятно под его рукой уже пачкало Асоке сапоги. Вейдер стоял ровно, ни жестом ни показав своего напряжения. Вместо него это Асоке сейчас хотелось вцепиться в Бонтери и запихать каждый из зубов ему в горло. — Не надо, Лакс, — Асока едва нашла между их чувствами себя. Все бурлило в груди, мешалось: ярость Вейдера, былая дружба с Лаксом, первая любовь, — не надо. Лакс покачал головой и откинул ее к столу. Асока отошла в сторону, оставляя по полу следы из его крови. Сколько бы болевых точек не знал Бонтери, Вейдер знал больше. — Я вижу, что вы не договорились. Лакс отвел от него глаза и скосил их к Асоке, режа по живому своим сощуренным взглядом. Она бы сделала ставку на то, что он ищет слабости. Он ничего не знал, чтобы их найти. — Вы вынуждаете меня поднять цену. Признаю, неправильно просить, чтобы лишь один из нас поступился своим принципом. Думаю, поддержать Таркина в его притязаниях на сектор будет достойной компенсацией. Взгляд Лакса будто прошибло молнией, но Вейдер этого не увидел. И не заметил бы, не смотри он сейчас на Лакса через глаза Асоки. — Мне известно, что в Империи нет и никогда не было второго лица, Вейдер, — Бонтери с трудом повернул голову назад и говорил тихо. — Есть лишь любимый нами Император и ближний круг доверенных: Айсард, Таркин, Пестаж, несколько моффов и вы. Если Его Величеству неугодно менять контроль над сектором, то этого не произойдет. — Его Величеству угодно попивать каф, грея ноги набуанским кашемиром, и радовать душу, глядя на то, как мы грыземся перед ним за власть. Лакс рвано выдохнул и прикрыл глаза. Асока смотрела на него в профиль, подмечая, как в лихорадке искрится пот по лбу, и его прошибает дрожью. Кровь стала стихать, будто вся уже успела вытечь. Глупая была надежда, умереть от ее потери, но все к этому шло, если они и дальше будут тянуть разговор. «Ты это видела. Он все сделает сам». Асока глядела на Лакса минуту, но ничего не менялось. За эту минуту она поняла, что хочет, чтобы он жил. «Подлатай его немного и продолжим». Она быстро оказалась рядом, механически отмечая под лохмотьями рубашки перемешанный вместе с мясом кортозис, скользнула взглядом по остальной защите, сделала жгут над рукой из порванного рукава и бегло осмотрела лицо. Кровь из носа больше не текла, и Асока потрепала его по щекам прострелянной ладонью. Лакс раскрыл глаза, они были все красные от разорванных капилляров. Он ухмыльнулся, пройдясь языком по краю верхних зубов. Пальцами здоровой руки подхватил ее под подбородок и погладил, оставляя на шее холодный, кровавый след. — Как думаешь, как убил бы тебя Скайуокер? — мазнув губами по ее щеке, пробормотал он. Если бы она точно не знала, что он ничего не может знать про нее и Вейдера, она бы определенно зачла это лучшей из попыток его самоубийства. Вряд ли бы Вейдер сдержался, если бы уже не поломал все что мог с Бобой. — Просто подчинись, — сдавленно выдохнула Асока. — Убей меня, — на грани слышимости попросил он. — Сейчас, останови сердце. Он не увидит. «Мы можем сделать голокопии Бонтери. Или заставить разыграть все одного из его двойников. Один точно есть в штабе, мы могли бы его взять». «Нет». Асока опустила глаза, встала с колен и отошла. Проклятое благородство было рождено, чтобы мешать здравомыслию. — Бонтери, хватит. Вы знаете, что я не блефую. Выбор простой: вы сдаете позицию мне или я сдаю Таркину Джапраэль. Лакс закашлялся, выплюнул кровь и замер. Его тяжелое дыхание пробивало грудь молотком, но он глядел на Вейдера прямо, а Асока глядела на него, гадая, сколько от него останется после, когда Вейдер закончит работу. — Я слушаю, — что-то треснуло в его голосе. — Сегодня вы дадите интервью о том, что виновные найдены и будут наказаны по всей строгости закона. Послезавтра Партизаны Ондерона казнят на камеру пленниц. Вы не дадите комментариев, и никого не найдут. Через неделю по сети загуляет отдаленное фото с вами и одним из палачей. Потом подтверждения того, что вы с Геррерой старые друзья. Когда к границам системы прилетит флот, вы дадите Партизанам столько крови, сколько они будут готовы забрать. — Это все? Голос Лакса стал тихим, а с его всегда нечитаемого взгляда будто упал экран. Асока выключила меч и стиснула пальцами виски, больше не желая ничего слушать. — А потом я покажу тебе свой дворец. И мы вместе посмотрим, как будет жариться на углях то, что от тебя осталось. Тон Энакина изменился, хотя он все еще говорил в вокодер. Асока слышала его дважды: наяву и в своей голове. Хватило бы и раза, чтобы выморозить кровь и остановить сердце. — Хватит, — она резко выступила вперед, и лекко стукнулись по спине, отдав такой родной, не сегодняшней болью. Казалось, вечность прошла с тех пор, как она дразнила Ар'аллана, а тот Вейдер, которого она еще не знала по-настоящему, ей помогал. — Ты за него просишь? — Да. — Ты уже просила за троих. — И один из них сегодня умер. От голограммы послышался странный хрип, а Асока услышала, как Энакин смеется. Злость все еще была, но уже сдавала позиции. Он сломал Лакса — и сегодня ему этого было достаточно. — Справедливо. Вейдер выключил голо, и Асока ощутила, как его присутствие покидает ее. Можно было ликовать: в завершение дня он проявил тактичность. Она ждала этого триумфального успеха с тех пор, как узнала, что Скайуокер жив. Этой ночью он смеялся, а до того раскаивался и даже один раз успел забыться в слепой эйфории полета. Чем не все те чувства, что она с самого начала мечтала в нем пробудить? Асока бессильно упала на пол и бросила шото к ногам. Этот день кончился. Рука стреляла болью, ожоги на лекко, плечах и щеке горели, все тело ныло как один большой синяк. Разбитая еще Энакином губа пульсировала, будто гаммореанец-вышибала только что проехался по лицу кулаком. Будто Боба опять пытался привести ее в чувство после очередной идиотской авантюры. Асока уронила голову к коленям и надрывно разревелась, захлебываясь всхлипами. Бесполезные вдохи рвали горло, неспособные уловить пропахший железом воздух, нос и рот опухли, и она жевала губу, чтобы хоть как-то сцепить зубы и остаться в сознании и памяти. Боль не давала сорваться, и Асока скребла сбитыми пальцами по ладоням, расцарапывая кожу, и опять видя Бобу мертвым, смотрящим на нее слепыми глазами и остывающим на руках. Это ли стоило своей цены? Стоил ли он, боец, лишенный даже права борьбы за жизнь, убитый на грязном полу перед ее глазами, мертвой души Скайуокера? Стоила ли того ее душа? — Выметайся из офиса Со, — Лакс сумел встать и подойти к ней неслышно, а теперь стоял над ней и имел наглость смотреть глазами прошлой, ушедшей жизни. — Нет, — Асока жестко ухмыльнулась, утирая рукой слезы и свободно расправила плечи. Ее лицо все еще было сморщено, как высохший, выжатый мейлуран, — тебе уже нечем за это платить. Он поджал губы и не нашел ответ. Кровь по каплям падала с руки, заполняя тишину. — Он вырвал у тебя душу, — едва слышно прошептала Асока охрипшим голосом, — я это видела, и видела не впервые. Это то, что он делает со всеми. И у всех есть цена, Лакс, — Асока остановилась на его имени, вспоминая, как когда-то давно ночами мечтала о том, чтобы он ее поцеловал, и пробовала это имя на вкус. — Я предложила тебе достойную: с тем влиянием, что будущая война бы тебе купила, ты бы мог стать моффом. А по итогу… — она вцепилась руками в колени и задрала к нему голову, глаза снова намокли, и слезы защипали в ожогах. Асока скривилась, заставляя свой голос быть ровным. — По итогу сегодня я разменяла твою жизнь на жизнь своего мужчины. Оно того стоило, Лакс? Оно того стоило? — Нет. Асока раскрыла рот и тут же закрыла лицо за решетку пальцев, давясь скручивающими горло спазмами. Нужно было скорее ехать домой, где бы этот дом ни был. Скорее всего на основном флоте в паре парсеков отсюда. Надо было забрать корабль Бобы. — На что он тебя купил? — Он? — Асока растерянно вскинула голову, повторяя про себя вопрос. Если бы. — Он меня создал, Лакс.