Жизнь после

Порой, когда в жизни случается очередной крутой поворот и тебя вышибает из привычной колеи на обочину, очень сложно подняться на ноги и начать все заново. Сложно, но возможно. Именно так утешала себя Хоуп Майклсон, изучая план Города Влюбленных. Она уже несколько часов к ряду блуждала пальцем по столице, изучая местность. На улице шел дождь, и прежняя Хоуп, наверное, в этот момент бы отправилась гулять, наслаждаясь прохладой дня и каплями, падающими на лицо. Только прежней Хоуп больше не было. Она осталась в Новом Орлеане. Она умерла. У нынешней была ответственность не только за свою, но и за чужую жизнь, необходимость в новом жилье и ворох прошлого, изредка напоминавшего о себе. У нынешней были обязанности не только перед собой или перед семьей, сдувавшей с нее пылинки и заставлявшей как максимум посуду помыть. Нет. Теперь все было по-другому. Теперь Хоуп была совершенно одна, и ей необходимо было потеряться, спрятаться в этом городе, чтобы никто не нашел. Именно поэтому она долго выбирала себе жилье, предварительно приобретя в каком-то киоске напротив отеля план Парижа. Просматривала объявления в газетах о продаже жилья, лазила по специальным сайтам, посвященным этой тематике, ходила смотрела на предложенные квартиры, обговаривала цену с владельцами. Только ничего не подходило. Совершенно. Где-то текли трубы, где-то соседи были слишком шумными, что не помешало бы Хоуп, но помешает младенцу, а где-то окна выходили на мусорку. «Отличный» вид, ничего не скажешь. Так что Хоуп, привыкшей к роскоши которая так свойственна Майклсонам, было сложно смириться с не слишком, это мягко сказано, комфортными условиями. Купить же пентхаус не предоставлялось возможности, потому что, если ее будут искать, то слишком быстро найдут там. Но ведь сложно найти иголку в стогу сена? Одинокую девушку в бедном районе? Думаю, да. Хоуп была такого-же мнения.

Этот домик был похож на обитель Блэков на площади Гриммо.

Его окна тоже выходили на площадь, точно такую же неопрятную, заваленную пожелтевшими листьями, которые дворник ленился убирать. Войти в дом можно было лишь со двора, на котором мальчишки играли в футбол, громко оповещая общественность криками о каждом забитом голе. На углу дома сидела химера, подперев кулаком подбородок, и мрачно взирала на окружающий ее беспорядок. Лишь она да лепнина на больших окнах доказывала, что когда-то, прежде чем опустеть и обветшать, этот дом принадлежал богатой семье и возможно был родовым имением. Особняк был четырехэтажный, на каждом этаже по три квартиры с высокими потолками. Со стен в коридоре уже осыпалась краска, засоряя видавший лучшие времена дубовый паркет. Наверх вела витая лестница, когда-то украшавшая центральную часть фойе. Со временем золотые перила потускнели, а роскошный бордовый ковер, стелящийся по ступеням, подрался и, кажется, загнил. — Добрый вечер, мадмуазель Девинес*, — раздался чей-то голос, и Хоуп задрала голову вверх. Наверху оказался расписной потолок, сейчас покрытый трещинами, и пыльная хрустальная ваза, качающаяся из стороны в сторону. На лестнице, чуть ниже второго этажа, прямо перед черневшим арочным проемом, стояла темноволосая женщина в возрасте. Она как никто дополняла эту пугающую и притягивающую картину ушедшего красивого прошлого, сейчас сменившегося жестокостью реальностью настоящего. Когда-то мадам Дюбуа, улыбающаяся Хоуп краешками губ, возможно и была неотразимой красавицей, сражавшей юношей одним взглядом изумрудно-зеленых глаз, но не теперь… Сейчас перед Майклсон стояла растерявшая остатки былой красоты женщина в темном строгом платье до колен. Ее лицо избороздили морщины, прочертившие четкие сетки у глаз и губ, жестко сжатых в одну линию. Пылавшие ярким огнем глаза казались зоркими, а взгляд — строгим, вгоняющим в страх. Прежняя худоба казалась сейчас излишне болезненной и смахивающей на анорексию, а бледность и вовсе портила впечатление, производимое этой женщиной на людей. Истинная ведьма. — Добрый, — отозвалась Хоуп, стараясь отогнать от себя печаль, нахлынувшую от встречи с этим местом. — Пойдемте, я покажу Вам квартиру, — нетерпеливым, но, не смотря на это, изящным жестом, мадам Дюбуа велела следовать девушке за собой и заспешила по лестнице, ударяя объемными каблучками, вычищенных до блеска туфель, по ступенькам. Квартира выставленная на продажу, была на третьем этаже, так что можно было не бояться, что крыша потечет или соседи затопят случайно, так как наверху никто не жил уже несколько лет. Прежние хозяева уехали жить в Италию и до сих пор не вернулись. И наверняка уже не вернутся. Так, по крайней мере, думала мадам Дюбуа. В квартире было три комнаты, в достаточно приличном состоянии, если не учитывать, что кое-где в полу требовалось сменить доски, а стены обклеить обоями. Видно было, что лет пятнадцать назад в квартире проводился капитальный ремонт, и владельцы избавились от всего, что могло напоминать о прежних жильцах-аристократах. В одной из комнат правда все же стоял массивный книжный шкаф из темного дерева, не вписывающийся в общий интерьер как пережиток прошлого, да цветочный рисунок на потолке тронут не был, если только слегка подправлен да оживлен. — Мебель продается вместе с квартирой, — сообщила мадам Дюбуа, видя, с каким интересом рассматривает Хоуп узор на потолке. — И входит в общую цену. — Да, я поняла. Спасибо. На полках все еще оставались книги, которые, если Элизабет** захочет, мадам Дюбуа выбросит. Хоуп провела пальцем по корешкам, стирая толстый слой пыли, и улыбнулась. У прежнего хозяина был неплохой вкус в литературе. Зачем выкидывать? Лучше почитать на досуге. Диван цвета ванили, стоящий в одной из комнат, был еще довольно новым, впрочем, как и кухонные шкафчики, стол и стулья, но в остальном квартира вселяла примерно тоже ощущение, что и дом, — не обжитости, заброшенности, грусти, и слегка вгоняла в меланхолию. — Я беру, — произнесла Хоуп наконец, когда вышла на балкон. Он был широкий, с изящными перилами и видом на площадь. Ту самую неопрятную и грязную, где лавочки использовались как подставки для пакетов с мусором, а от статуи непонятно кого остался лишь постамент. — Я беру, — повторила Майклсон увереннее, обернувшись к мадам Дюбуа.