***
За последние четыре дня, урывками и в общем счёте, Гокудера спал часов восемь. Прочёсывая мир, как визуально, так и виртуально, действовали они по одиночке. Им так было намного проще; без должного, привычного, пусть и не совсем властного, но своего и такого родного лидера сработаться было трудно. Нереально. Невозможно. Они даже поругаться толком не могли – опускались дрожащие руки. Они начинали! Поддеть пожёстче, хорошенько нарваться, разбить костяшки в кровь, разбить чей-то нос, потерять себя в этой глупейшей, считай уличной потасовке и забыться, если бы не одно «но». Каждый из них подсознательно ожидал услышать паникующий голос полного протеста и страха. Хотели вновь ощутить робкие прикосновения, невесомо касающиеся ран хрупких пальцев, словно желающих забрать всю боль себе. Хотели, чтобы кто-то вновь переживал за их такие бессмысленные жизни каждую минуту. Кто-то особенный, на самом деле. Гокудера вздохнул и пошёл за, наверное, десятой кружкой кофе. Они отправляли любую хоть немного важную информацию друг другу каждые две недели и встречались лично каждые полгода, рассчитывая, что кто-нибудь из них заметит то самое необходимое, ради которого потеряли покой вот уже на три с половиной года. Поначалу, они ругались с каждой мелочи. Цепляли и сомневались, но спустя время сил не осталось даже на ответы самому себе. Обречённо, вопросы были прежними. Зачем? Стоило того? Довольны решением? Жалеешь?... Ночи рыданий и криков до беспамятности говорили сами за себя. Когда это только начиналось… со встречи с Наследником, имени которого он не помнит… Нет. Это было намного раньше. По сути, это ведь было ещё недавно? Чёрт возьми! Большую роль в этом сыграло его детство. Он заведомо родился абсолютно под несчастливой звездой имени своей семьи. Жизнь изводила его каждый миг существования: от злых суждений и насмешек прислуги, до безразличия отца и неумения любить сестры. Гокудера был слишком мал для всего этого дерьма, а единственный лучик надежды, его мама, погас быстрее, чем он смог согреться. Он чересчур быстро изнежился в Намимори. Он знал, он помнил. Вся та грязь, через которую пришлось пройти, чтобы выжить, все те раны и шрамы, что навечно служили напоминанием о жестоких уроках его судьбы не могли сравниться с силой доброты одной юной, домашней девочки, крови не видевшая на своём недолгом веку. Тепло ладоней на лице и обеспокоенный взгляд огромных глаз. «Ты в порядке, Гокудера-кун?» Он, разумеется, помнил и бешенный стук своего сердца, вот-вот собиравшегося вырваться из груди. Ни разу в жизни не чувствовав такого открытого проявления заботы в свою сторону от другого человека, Хаято просто взял и отпустил прошлое, наслаждаясь настоящим рядом с ней. Продолжалось это недолго. До очередного пинка Реборна, бросившего Тсуну в сторону очередной опасности, очередного врага. Обычный случай, множества раз уже повторившийся на его глазах. Это процесс обучение великого киллера, он закаляет Тсуну. Ведь она будущая великая Донна, это было логично и так правильно. Но в тот миг она тихо ойкнула и зажмурилась, пытаясь прогнать непрошенные капли слёз. Не поднимая глаз, Тсуна обречённо двинулась к цели. Хаято точно не помнил, что разбилось в тот миг – его решимость или всё-таки сердце? Гокудера Хаято от жизни ничего не ждал. Перестал. Ему было буквально всё равно на собственные травмы, на не просто затяжную, а пожизненную депрессию, на людей вокруг, на их и свои желания и давно прокуренные лёгкие. Шамал, старый пень, пытался до него достучаться, понимая, что перед ним просто ребёнок, но и тот бросил. Не дотянул и не смог. Предложение в хранители Королевской семьи, ещё один вызов! Не зря рвал жилы для известного имени. Никчемная девчонка, ну что за вздор! Над ним смеются? Один бой и смеется он сам. Это какая-то сказка? Они проводили вместе дни и ночи полные веселья, переживаний, смеха и боли… Они так молоды, полны сил и амбиций. Какая вражеская семья? Им всё по плечу! А потом случился пинок и Хаято оторопел. Застыл, отвел взгляд и вдруг понял. Савада Тсунаёши была девушкой. Славной, слабой, нежной, хрупкой, такой замечательно-красивой с открытой миру душой, прекрасной, доброй улыбкой, тёплыми руками и такими мягкими, любимыми глазами. И каждый день её уродуют насильственно как внутри, так и снаружи, вынуждая идти по кровавому пути, принимать ужасные и жестокие решения, приручая жить с осознанием веса чужих жизней на своих разбитых в уже мясо руках. Хаято задрожал. Его Небо безжалостно умывают багряным разочарованием и отчаянием, а он стоит рядом и радостно подталкивает к обрыву саморазрушения, имея наглость мечтать о прекрасном, сплочённом будущем, где они сильные и независимые, стоят во главе всех начал и высот. Реборн тогда точно что-то понял, но ему было всё равно. В тот вечер он напился как никогда, но сознание предательски оставалось чистым. Его накрыло панической атакой и в какой-то миг ему не хотелось, чтобы она заканчивалась. Он так ужасен – своими руками безжалостно убивает самого дорогого для себя человека! От отчаяния руки в жесткой хватке вцепились в волосы и желали стянуть кожу. Он сознательно себя ненавидел и собирался причинить себе вред. Она заметит. Резко открыв глаза, Гокудера отвесил себе сильную пощечину. Он так слаб, что мыслям о решениях как всё изменить, исправить, помочь, предпочёл мысли о безмолвии и желании причинить себе вред, тем самым лишь доставляя ей ещё больше волнений и боли. Через некоторое время он начал замечать взгляды остальных хранителей. Как ни странно, первым был Ямамото. Бейсбольный придурок всегда не нравится ему – он казался фальшивым и лицемерным, и очень отталкивал от себя прямого Гокудеру. Раздумывая, как заговорить о ситуации, Хаято не ожидал, что тот начнёт первым. -Я переживаю за Тсуну. Боюсь, она не справится. Гокудеру словно ударили по голове. Вот оно. Он также боялся, что, не выдержав веса ответственности, череды смертей и надрывных разговоров, она просто сломается. Боялся, что не выдержит с ней. Хаято молча кивнул. Ямамото, кажется, удивила его реакция. Ожидал криков и протестов, что весьма понятно. Но он продолжил: -Я спрашивал и остальных между делом, наблюдал. Мне казалось, такие мысли лишь у меня в голове, хотел просто выкинуть, мол, показалось. Тсуна ведь на вид лишь слабая такая. Было бы по-другому, справилась бы со всем, что уже произошло? Встретила бы Занзаса лицом к лицу? У меня у самого ноги дрожали, когда понял насколько они все сильны, но Тсуна так разозлилась и победила его! Я очень восхищаюсь ею. Но это лишь начало, не всегда будет так, как сейчас. Раны, которые она получает ежедневно физически, раны что принимает душевно каждую секунду… Насколько Тсуна сильна, настолько же и добра. Я не знаю, особенность ли её характера, или на это влияет её пламя Неба. Тсуна так внимательна к остальным, но не к себе самой. Сопереживая, я боюсь, что однажды она не выдержит, потеряет себя в эмоциях и разорвётся. В мафии – сгорит дотла. Я не хочу её терять. Гокудера был ошеломлён откровенностью Ямамото до глубины души. Что говорить, до недавнего времени он с трудом верил в его адекватность и сомневался каждый раз – стоит доверять прикрывать ему собственную спину? Но прямо сейчас, в этот самый момент, именно Гокудера ощущал себя самым настоящим дураком. Кажется, он последний, кто дошёл до этого и, кто бы мог подумать! Указал и озвучит так правильно его мысли был никто иной, как Ямамото Такеши! -Остальных… преследуют те же мысли. Ещё я подходил к малышу, хотел узнать его мнение, как самого опытного и старшего среди нас. Однако, как только я попытался начать разговор об этом, он словно догадался и резким жестом закончил наш диалог. Я не уверен, но возможно, сам факт, что его ученицу подвергают сомнениям, пусть и от переживания – ему крайне неприятен. Он кивнул тогда бессознательно. Реборн – идеал киллера, до самого кончика ногтя, перфекционизм в чистом виде. Разумеется, это должно распространяться и на его учеников. Лишь спустя полгода, Хаято осознал – то была слепая вера в свою ученицу. В конце концов, когда появился другой наследник и они, уже уставшие от долгих планов и раздумий, самостоятельно и осознанно, все вместе на предложение стать его хранителями, с одним условием – абсолютной защиты их Неба, согласились, Реборн был единственным, кто яро противился ситуации. Он моментально понял к чему всё идет ещё когда Дориано даже не ступил за порог дома Савад. Его никто не предупредил об этом, а из-за отсутствия ответа по сети, лично отправился в штаб Вонголы. Хаято не знает, кто или что его задержало, но, когда они разрывали свои узы с Тсунаёши, его всё ещё не было, чтобы им помешать. Это было самым большим его сожалением в жизни. К разрыву уз они пришли сами и логически. Дориано помог им в рассуждениях и идеи, но он никак не давил, это выбор они сделали сами. Главная причина осталась та же. Переживание и забота о Тсуне. Дориано объяснил им: их пламенные узы ещё не настолько крепки, как будут, к примеру, через пять лет или десять. Да, время вместе сделало их довольно сильными, но если они хотят пойти за ним, вступить в мафию, поддерживая с ней связь – то смысла будет буквально ноль, ничего не изменится. Связь останется, будет крепнуть каждый день, не от совместного времени – от бури сильных эмоций. Приведёт к тому, что в один день они начнут чувствовать друг друга, и всю боль, которую они будут пытаться скрыть – вырвется наружу и в миг поглотит её, сломав жизнь и сделав куклой без воли в глазах. Последствия напугали. Их забота может обернуться фатальным исходом. Каждый из них начал медитировать и тренироваться чувствовать и контролировать узы пламени внутри. Это было намного сложнее всего, что от них требовалось ранее. Предельная осторожность – словно тонкая алая нить судьбы связывала их души. Неверный вздох и всё закончится смертью. Узы необходимо разорвать, так они решили. Пока ещё есть возможность. Пока последствия будет возможно принять. Они узнавали, искали информацию. Всё должно быть безопасно, аккуратно, абсолютно идеально. Они готовы были идти на собственные травмы и жертвы, без капли сомнения. Каждый, даже змеиный Рокудо, скрытный, холодный Хибари и простой в суждениях Рехей. Единственный, кого они не втягивали – был Ламбо. Несмотря на то, что он также являлся хранителем, в первую очередь Бовино был ребёнком. Порой, он просто не понимал, что происходит и какие последствия постоянных травм ему угрожают в будущем. К сожалению, чтобы это понять им понадобилось убеждение и вмешательство Тсунаёши. Знаний не хватало: те крупицы, что у них были на руках – уже представляли из себя огромную редкость. Но им улыбнулась тогда удача – вышли на информатора, которого проверил лично Рукудо, отвалили хорошею сумму денег и наконец-то дело пошло. Им требовалось при огромной концентрации, медленно, день за днём натягивать и ниточкой за ниточкой обрезать их пламенные узы с Небом. В миг сделать это было невозможно. Подготовка заняла бы минимум полгода. Огромную важность имело и отношение Тсуны. Ради того, чтобы разрыв уз прошёл для неё наименее безболезненней, подсознательно, она сама должна хотеть этого. В планах появилась трещина. Каждый из них понимал, как сильна привязанность Тсуны к ним, у которой раньше не было близких друзей. Они подошли к ней, такой растерянной и неловкой и, как в замедленной съемке наблюдали за ужасающей сменой эмоций. Как гаснет улыбка, как непонимающе приподнимаются брови, как сначала приоткрывается рот, и как крепко сжимается после… как наполняются её восхитительные карие глаза болью. Хаято не мог толком выговорить и слова. Начал заикаться, потеть и постепенно срываться на хрип. Ощущение непоправимого заполнило всё нутро. Он понял, в будущем ему к ней дороги нет. Он хотел упасть на колени к её ногам, целовать ступни и молить, молить, молить о прощении. Ямамото болезненно ткнул локтем и мягко, но выразительно напомнил взглядом, ради чего всё это происходит и ради кого они на это идут. Заканчивали уже без него. Единственный, кто не сказал ни слова был Хибари, которой в принципе не пришёл. Они больше не встречались и даже не попрощались, оборвали все связи, сменили телефон и сим-карту. Тогда они не знали, что видят Тсунаёши в последний раз. Полностью разбитая и убитая предательством без причины – последнее воспоминание о ней. Они поехали в Италию без того же Хибари, который улаживал последние дела в Намимори и постепенно устраивались на территории Вонголы, параллельно тренируясь в духовных связях и узах. Дориано знакомил со структурой и системой, давал ещё мелкие задания и поручения для первоначального ознакомления, но от этого они не становились менее проще, скорее наоборот. Усталость била по молодому организму, внимание было на пределе, однако мысли были присвоены другому человеку. Они свели на минимум её упоминание в жизни, чтобы не сорваться в один миг обратно и не свести все усилия на ноль. Но как же порой хотелось! Желание было почти осязаемым, сводило с ума и лишало рассудка. Дориано, видя их убогое состояние – поддерживал и говорил, что Тсуна находится под постоянным присмотром Вонголы, тем самым успокаивая их безумные порывы души. Это помогало. Они верили, что делают всё правильно, верили, что позаботятся о её дальнейшей жизни вдали от мафии, верили, что Тсунаёши будет счастлива в своём спокойствии. Последний раз взглянув друг на друга, Хранители насильно разорвали пламенные узы со своим дорогим Небом. Мысль, вспыхнувшая в ускользающем сознании, была подобно неизбежной лавине: «Стоили ли их усилия ради удушающей пустоты?» Они приходили в себя неделю, полные веры, чтобы узнать о её пропаже. Пропаже всех в доме Савад. Они еле могли встать и ходить от ломающей боли, когда в помещение, громко хлопая дверями, ворвался Реборн. -Где она? – он был серьёзен как никогда ранее, аура вокруг него была чернея ночи и пугала до дрожи и оцепенения. Более ужасной картины никто из них не видел в жизни. -М-мы… мы не … -Нет! Он был в ярости. Все присутствующие боялись даже дышать, смотря на Дьявола перед ними, что тяжело дышал, еле сдерживая рвущиеся наружу сокрушительные эмоции. -Когда вы, мелкие ушлёпки, завозились в своей песочнице, я позволил не обратить на это внимания. Ямамото захлебнулся воздухом, умоляюще продолжая смотреть на ребенка, понимая о чём именно он начал говорить. -Когда вы отстранились от неё, я также не вмешивался, надеясь, что взрослые мальчишки, только почуявшие запах пороха вполне способны разобраться, поговорить и поверить в своё Небо. Но вы зашли слишком далеко. У Хибари скрутило внутренности от первобытного страха и осознания в разнице их сил. Широко распахнув раскосые глаза, он внимал ужасу, сковавшему его кости; ранее абсолютная броня из закалённых в бою мышц ощущалась бесформенном мешком бесполезной массы – он был ущербен в тот запоминающийся миг. -Когда вы… поперлись за этим щенком, ваше счастье, что меня не было рядом. Я пристрелил бы каждого из вас. Даже Бовино остался с ней. Не вы. Непривычно серьёзный Рёхей сжимал до хруста пальцы и, практически не дыша, мечтах разорвать своё сердце и барабанные перепонки. Никак не изменившийся внешне Мукуро, тем не менее, горел изнутри в адском пламени. -Теперь, когда она пропала, и её не могут найти уже вторые сутки… Без каких-либо следов… вы – единственная надежда для всех нас. -Ч-что? – от страха переспросил Хаято чувствуя, как внутри всё же разбивается его сердце и последние осколки мимолётной надежды. -Пламенные узы. Вы, хвала Мадонне, крепко связаны с Тсуной, уж об этом я позаботился, - от сильного раздражения он закатил глаза, вся ситуация с новым наследником и его ученицей выбешивала настолько, что лишь мысли о неизвестном состоянии Тсунаёши сдерживало от спускового крючка. Хотелось убивать. -Реборн-сан, – вмешался находившийся в помещении Альбанезе, – они, как вы видите не в состоянии отвечать вам сейчас, может быть… Его речь прервало дуло пистолета, направленное прямо в переносицу и леденящий взгляд чёрных глаз, смотрящих ровно из-под фетровой шляпы. -Заткнись. То, что Девятого внезапно переклинило ещё не значит, что я не смогу убить тебя прямо сейчас. Вон. -Реборн-сан… -Хочешь повторить? Дориано вздрогнул, вспомнив как пришёл к Девятому и получил перелом руки, встретив там же лучшего киллера столетия. -Мы разорвали узы. Наблюдая за ситуацией и остальными в комнате, он осознал, как никогда – выхода нет, дороги тоже, осталось лишь погибнуть на месте, поэтому Мукуро приговор взял на себя. В конце концов, это было их общим решением и последствия принимать они будут также вместе. Разве что пустота внутри стало больше, вымораживая эмоции подчистую. «Это почти как нижний уровень Виндикаре. Только намного хуже» В один момент Реборн потерял былой псевдоконтроль. -Ч-что? Тишина опустилась куполом на комнату и в ту же секунду стала удушающей. Миг – и все присутствующие, кроме ребенка оказались на полу, корчась от боли. -Что. Гокудера нашёл в себе силы поднять на него взгляд и задохнулся – настолько поглощающей казалось чернота. -Нет. Нет! – неверующе продолжал он, а после зарычал: -ВЫ! Холод, обездвиженность, нехватка воздуха – погибель была близка как никогда, сопротивляться не было ни сил, ни желания. Предательская мысль, что Тсуна, их дорогая Тсуна могла быть уже мертва, лишало воли напрочь. Однако, всё прекратилось также быстро, как и началось. Осталось неприятное послевкусие сожаления. -В мафии нет места предательству. Это страшный грех. Надеюсь, вы хлебнете его сполна и заплатите по полной. Я буду рядом, чтобы насладиться вкусом вашего отчаяния с избытком. Развернулся и ушёл, оставив после себя лишь шлейф дорого парфюма. -Как же так, Дориано? – отчаяно прошептал Рёхей с надрывом, полным непролитых слёз, – разве Тсуна… она не была под полным наблюдением и охраной? Как же так получилось, что ни её и никого из Савад никак не могут отыскать? -Я, - хрипло дыша и стараясь собраться с мыслями, проговорил он еле в ответ, – я проверял, и буквально просматривал отчёты с прикреплёнными видео-записями, что всё было в порядке… Видимо, воспользовавшись отдачей от разрыва связи их и похитили. -Но ведь прошло столько дней! -Мы… не сможем узнать. Ведь наблюдатели были убиты на месте. Не осталось ничего, что помогло бы найти хоть какой-то след. Ведь иначе Реборн не был бы так взбешен. Помещение наполнил горький плач. Это было сокрушительное поражение. И спустя годы бессчётных попыток найти хоть что-то, они собираются вместе, полностью разбитые горем и узнают, что Мукуро нашёл след, направленный на небольшой и тихий город Японии. Каракура. Внутри с усилием пробивается что-то тёплое и заманчивое, но Гокудера отдёргивает себя. Надежды давно не было и нет. Однако, всё же направляются туда. Как глупо.***
Тсуна сидела на кровати в лавке и, слегка улыбаясь, рассматривала молча бинты на ладонях. В голове крутилась навязчивая мелодия. Скосив взгляд в бок, она вновь посмотрела на необычного мужчину с голубыми волосами. Он также продолжал молчать и задумчиво хмурясь, рассматривать её. Тсуна вновь перевела взгляд на бинты. Пауза затягивалась.