336 часов

Детектив Грейсон заглянул в трубу и отшатнулся от хлынувшего оттуда потока вони. Жужжание мух сверлило череп. Он не видел тело – только сверток из гниющих тряпок – но примерно представлял, что его ждет. – Без нашего главного труповеда здесь не обойтись! - Ричард понадеялся, что шутка поможет ему не блевануть из-за запаха гниющей плоти и воды. Не хватало "наследить" на месте происшествия. Улик и так мало. – Еще раз назовешь меня так, и я зашью тебе мозг не в брюшную полость, по правилам, а в задницу, где ему место. В защитном костюме Барбара Гордон и сама чем-то напоминала завернутого в полиэтилен покойника – осталось только бросить в багажник и спрятать. Пара рыжих локонов выбились из-под капюшона. Веснушки на лице судмедэксперта напомнили Ричарду кровавые брызги, и он с трудом удержался, чтобы не начать тереть глаза грязными руками – настолько правдоподобной была иллюзия. Он должен спать больше, но разве это возможно с его работой? Еще полгода, от силы год, и он будет сдавать экзамены на сержанта, и сейчас ему приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы удерживать позицию лучшего служащего участка по раскрытию дел. Он почти не появлялся дома, возвращаясь в свою квартиру только тогда, когда совсем валился с ног. Да и в участке всегда можно было урвать пару-тройку часов сна. Этого было маловато, но Ричард знал – дело того стоило. Барбара вырвала его из размышлений о карьере. Ее голос гулко прокатился по трубе: - По-твоему, я должна туда лезть? Первичный осмотр включает в себя фотосъемку и заключение о смерти от человека с соответствующим образованием. Время и место, Дик, это всё! А ты вызвал меня, и это все равно, что забивать гвозди микроскопом. Чтобы не поскользнуться, она осторожно потрогала трубу носком сапога, а потом нырнула в зловонное отверстие, зажав в зубах фонарик. - Да-да, гвозди в гроб, - Ричард вздохнул. Он хотел, как лучше. Барбара любила свою работу, а в особенности – интересные случаи. На фоне этого расследования они почти стали командой. Грейсон хотел, чтобы они при этом сблизились, но перспективы возобновления отношений больше не было. Не стоило ему бросать Барбару, когда та из-за травмы оказалась на год в кресле-каталке. - Мешок неси, - прикрикнула Барбара. Сейчас ничто в ее движениях не говорило о травме позвоночника. Гордон полностью восстановилась. - Слушай, он тут лежит целую вечность. Я могу сообщить лишь приблизительное время, хотя... Это откуда сток? С завода? Ричард кивнул, а потом понял, что Гордон не может его видеть – она все еще была в трубе. - Угу. Точнее это слив из общего коллектора, но да, он используется и заводом. Он понял. Большинство готэмских предприятий нарушали все существующие нормы по утилизации отходов, и этот завод не был исключением. А если они сбрасывали химикаты в стоки, это наверняка повлияло на состояние тела. - Дик Грейсон. Самый тупой на свете детектив, - фыркнула Барбара, выбираясь из трубы. - Сейчас четыре часа дня, у нас белый парень лет двадцати... Мертв. Где мой мешочек, детектив Грейсон? Ричард вздохнул, ведь упаковывать тело предстояло именно ему. Тряпки раскисли и расползались, открывая ошметки гниющей плоти. - Ты сказала, он взрослый? – протянул Ричард, стараясь не смотреть на пенящееся в местах швов зловонное пюре. Для взрослого труп был слишком коротким. - У него нет ног. Если это почерк нашего красавца, и суставы были раздроблены, думаю, они просто отвалились и пошли на корм рыбам. Можно поискать в водоеме кости, но… Более подробно скажу на вскрытии, окей? – Барбара выбралась из трубы и глубоко вдохнула воздух, казавшийся по сравнению с воздухом из трубы почти свежим. – Дик? Грейсон замер. От перемещения кусок ткани, закрывшей лицо, отвалился, обнажая кости. Деформированный череп с забитыми слизью глазницами хохотал детективу в лицо. Грейсон видел следы от болтов, вытянувших челюстные кости в подобие неестественно широкой улыбки, и многочисленные трещины, вызванные давлением от зажимов. Он видел это прежде, но каждый раз изуродованные лица вызывали в нем смесь страха и отвращения. - Это он, Бабс. Это его работа. Ричард хотел бы, чтобы его голос прозвучал не так неровно. *** - Сбежать тебе не удастся. Это была не первая попытка побега, но каждый раз он испытывал чувство досады. Он еще раз проверил цепи, и после этого поставил на пол бумажный пакет с едой из фаст-фуда. После такого, конечно, кормежка была не положена, но не пропадать ведь теперь бургерам и картошке? Микроволновки здесь не было. - Все, чего ты добился – разозлил меня, Рейес. Но это ничего не меняет. Все идет по правилам. И хорошо, что ты не убил второго. Подготовка занимает немало времени, так что мне пришлось бы здорово повозиться, чтобы успеть все в срок. Голос маньяка звучал глухо и отдавался где-то в высоком потолке. Прожекторы давали хороший свет. Хайме Рейес не жалел, что не добил второго парня на операционном столе, хотя тот умолял его об этом, пока не потерял сознание – доходяга порядком достал Рейеса воплями. Хайме жалел о двух вещах: что родился на свет, и о том, что продал в Лекскорп ту космическую синюю штуку из коллекции одного мертвого чудика. Что-то ему подсказывало, что не сделай он этого, история его жизни могла пойти совсем по-другому, и дни его не оказались бы сочтены в этом подвале, напоминавшем складское помещение. Больше сломанной ноги его доканывало чувство того, будто он просрал что-то очень важное. Их было трое – Хайме Рейес, на цепи и с переломами; несчастный голый парень на железном столе с конструкцией из спиц и ремней на голове, покрытых красной коркой, которому, кажется, недолго осталось; и гребаный психопат, конечно же. Не лучшая компания для вечеринки, но выбора у Рейеса не было, и он решил поесть. Если он не будет есть, его шансы на свободу, и без того низкие, упадут до нуля. Такой же позиции придерживалась и его мама, когда запихивала в него очередную порцию чего-то жгучего, как лава, и такого же сложного для жевания. В те дни когда в семье, была хоть какая-то еда. Перебравшись в Готэм, Хайме думал о том, как будет зарабатывать деньги и отправлять младшим сестрам. При небольшой удаче, средств хватило бы, чтобы отправить малышек в колледж. Но, пожалуй, Готэм тоже оказалась одной большой ошибкой. Город был отвратителен, люди в нем были отвратительными, а сейчас Рейес был в плену у психопата, и, похоже, в этот раз он действительно попал. Убийца подошел к парню на столе и принялся осматривать его. Он сделал укол антибиотика, чтобы и дальше сдерживать заражение, вызванное ввинченными в кости шурупами и спицами. Им предстояло превратить лицо в смеющуюся маску. Конструкция была сложной, а натяжение спиц и ремней – предельным. Все было рассчитано до миллиметра: если ослабить его, кости не примут нужной формы к сроку, а если затянуть крепче – череп просто треснет и раскрошится. Губы жертвы были разорваны, как и уголки рта, а зубы высоко обнажились в побелевших деснах. - День или два, и все закончится, Кайл, - убийца погладил парня по плечу. Тот не приходил в себя с вечера, но, судя по спокойствию мучителя, все шло по плану. У него не было права на ошибку, а потому все его движения были отточены. - Я разбужу его, когда придет время. У меня достаточно стимуляторов, а пока пусть поспит. Знаешь, Хайме… - Не уверен, что хочу знать, - Рейес впился зубами в остывший бургер. Он не боялся, что психопат искалечит его раньше времени. Разве что изобьет, но не больше. Так уже было несколько раз. Приступы злости нельзя было просчитать, и Хайме плюнул на это, не собираясь подстраиваться под маньяка. Логика здорового человека здесь не работала. - Райнер очень хороший художник. И фотограф. Замечательный человек. Он мне очень нравится… «Так отпусти его», - Хайме не произнес это вслух, рот его был занят. Да и был ли смысл что-то говорить? - …но у меня свои потребности. Я принимал таблетки, но они не помогали мне. И знаешь, что, Хайме? Пленник не ответил. Проглотив остатки картошки, он теперь заливался газировкой из смятого стакана. - Без них даже лучше! Маньяк взял со стола монтировку и взвесил ее в руке. Кайл будет готов уже завтра, значит, можно перейти к следующему этапу и раздробить суставы уже сейчас. Пусть у него и оставалось в запасе несколько дней, но что толку от них, если Кайл сломался и прекратил цепляться за жизнь, и только он теперь держал ее в руках, не чувствуя никакого сопротивления? Кайл производил впечатление человека с сильной волей, но она оказалась, как алмаз – прочной, но хрупкой. Рейес был куда интереснее, и ему хотелось скорее приступить к работе над ним. Хайме успел отвернуться, когда монтировка взлетела в воздух. Удары последовали один за другим. Первые были почти аккуратными и точными – по коленям, но преступник быстро вошел во вкус, упиваясь хрустом костей и хлюпаньем кровоточащей плоти. Теперь он не напоминал поехавшего хирурга. Давая себе волю, он превращался в мясника. Хайме замутило. - И кто меня остановит? Может быть, ты?! Он замер, указав монтировкой на Хайме, и она, скользкая от крови, выпала из ослабевшей руки. Все его тело вдруг свело от боли, будто только что он калечил себя, а не избивал умирающего Райнера. Расстояние до стола он преодолел ползком, сбросив со столешницы таблетки, которые тут же засунул в рот. - Я хочу домой. Домой. Хайме проглотил последнюю картошку, не открывая глаз. *** Холодный свет морга не способствовал непринужденной обстановке. Нос под защитной маской нестерпимо чесался, но Ричард не рисковал ее снимать. Он покосился на диктофон, а потом на часы. Прошло всего полчаса, а он уже дважды бегал блевать, к большому неодобрению Гордон. Дочь комиссара была здесь в своей стихии и чувствовала себя хозяйкой. Только благодаря ее шуточкам у Ричарда не сдали нервы. - Три месяца, не меньше. Мы сильно отстаем, детектив Грейсон, - Барбара закончила с реберными ножницами и пыталась разобрать органокомплекс, который уже начал переваривать сам себя. Она отщипнула фрагменты внутренней оболочки легких. - Есть вероятность, что мы найдем там след тех самых химикатов, что и в прошлые разы. Тогда будет и причина смерти – механическая асфиксия, а точнее – утопление. Ричард старался слушать вполуха, иначе ему становилось дурно. При этом он не должен был пропустить важные сведения. - Ты уверена, что это наш маньяк? – он переступил с ноги на ногу, вроде как от нетерпения, а на самом деле его взгляд упал на культи убитого, и ему снова стало не по себе. - Нет, конечно же. Но череп… Я почищу его, и сравним с последним. Уверена, они будут как две капли воды. Чтобы сотворить такое, нужна абсолютная хирургическая точность. И я знаю, ты забыл дать задание умникам из своего отдела, так что я попросила знакомого конструктора попытаться воспроизвести эту штуку. - И кого же? – в голосе Грейсона полыхнуло негодование. Не первый раз Барбара отхватывала у него работу. Потому что Барбара была без ума от своей работы. И, чего скрывать, во многом она была лучше Ричарда. Если бы она только не тыкала его в это носом… - Он надежный человек и будет молчать, как мумия в саркофаге. Познакомилась с его родителями на одной экспертизе. Они археологи, а у него – золотые руки. Инженер. - Бабс? - Тимоти Дрейк, - Барбара не стала скрывать раздражение в голосе. Назойливость Ричарда ее утомляла. Имя ничего не сказало Ричарду, но он понадеялся, что этот человек справится с работой и не будет болтать. Больше ничего не нужно. Небольшой укол ревности помог Грейсону отвлечься от мерзостей, которые вытворяла Барбара на столе. Она развела ягодицы мертвого в стороны, и дряблая плоть осталась в таком же положении даже после того, как судмедэксперт убрала руки. - Изнасилование, - бодро заключила она. - Ну, это похоже на него, - Ричард вздохнул. На самом деле он видел просто сгнившую задницу. - Посторонними предметами. Но тут только догадки строить, потому что сплошной тухлый фарш, - Барбара взяла фонарик и опустила на очки дополнительные линзы, чтобы поискать улики – осколки стекла или, может, металлическую стружку. - Мне нужно больше данных, Бабс, ты и сама знаешь, начальство, и… - Больше данных? А как насчет того, чтобы найти мне свежий труп? Или хотя бы не в таком ужасном состоянии? Впрочем, спасибо, детектив Грейсон, этот посвежее последних пяти! Ричард нахмурился. - Пяти? У нас было три. Этот парень – четвертый. - Шестой. Есть еще два в морозильнике, но они неопознанные и принадлежат бездомным. Очень плохие. Один похож на нашего клиента, а второй… Слишком дерьмовое состояние. - И ты молчала?! – возмущение Ричарда прокатилось эхом по белым стенам. - А что ты хотел? Это только мои домыслы, которые ничем не подкрепишь. Похоже, да. Но доказательств, которые можно пришить к делу – нет. - Бабс, мы имеем дело с серийным убийцей, я ценю твое рвение следовать официальной стратегии ведения расследования, но… Гордон перебила его и, перечислив характер повреждений и завершив свое заключение, выключила диктофон, о котором Ричард уже забыл. - Три часа ночи. Приходи. Она отвернулась от него и накрыла труп, показывая, что разговор закончен. Грейсон нуждался в кофе. А еще лучше – в ледяном душе. В участке было и то, и другое. *** Хайме не хотел смотреть, но и отвести взгляд был не в силах. В тупом оцепенении он наблюдал, как убийца снимает механизм с головы Кайла – одну за другой вытаскивает спицы, покрытые засохшей кровью, и выкручивает болты тонкой отверткой. Вращаясь, они тихонько поскрипывали. Кайл не мог кричать или плакать, только скулил, как издыхающее животное. Две недели непереносимой боли, не стихающей ни на минуту, и постепенная деформация черепа свели его с ума. Несмотря на сильное беспокойство, от которого буквально пульсировал холодный воздух подвала, маньяк действовал, как машина, и руки его двигались с точностью хирурга. Иногда он начинал гладить несчастного, безуспешно пытаясь успокоить и утешить, умоляя его потерпеть еще немного, а иногда начинал бормотать что-то себе под нос. Пару раз за время многочасовой процедуры у него случалось что-то вроде припадков. Он то хватался за голову, то начинал кричать, то крушил стенды с инструментами, а потом с озабоченным вниманием раскладывал все по местам – всегда в одной и той же последовательности. Он тщательно вымыл Кайла из шланга – Хайме смотрел, как розовая вода стекает в сливное отверстие пола, закручиваясь спиралью. В какой-то момент Рейес понял, что больше ничего не чувствует – ни жалости, ни страха. Он – следующий, вот и все. Происходящее было слишком кошмарным и абсурдным в своей бессмысленной жестокости. Он просто старался не смотреть на лицо несчастного. Скулы Кайла поднялись вверх и стали острыми, нос теперь был тонким и крючковатым, а подбородок сильно выдался вперед. Маска изменила форму его лица и лоб, но самым жутким оказался рот. Из-за растяжения и деформации челюсти он открывался особенно широко, и больше не закрывался, застыв в кошмарной улыбке. Убийца туго перебинтовал перебитые суставы Кайла, чтобы конечности не висели, как плети, а потом, развязав его, снял со стола и поволок к небольшому резервуару, который предварительно заполнил химикатами из бочек. С каждой минутой убийца все больше терял самообладание, пока, наконец, не впал в исступление. Рейес не нашел в себе сил отвернуться и молча наблюдал, словно сквозь стеклянную стену. Крики, смех и ругательства перемежались хрустом костей и омерзительным хлюпаньем плоти. Издевательства над свежим трупом длились много часов. Он вернулся к Хайме, покрытый кровью и совершенно опустошенный. Он сел на пол неподалеку и раскачивался, обхватив себя руками, пока не впал в прострацию. Рейес жалел, что цепь слишком короткая для того, чтобы добраться до него и придушить. Шло время, и его больше заинтересовала собственная нога. Хайме только сейчас заметил, как плохо она выглядит. К отеку и выпуклости в том месте, где кожу натягивал осколок кости, добавились подозрительные пятна. - Надеюсь, я сдохну раньше и оставлю тебя с носом, больной ублюдок. Но на самом деле Рейес просто хотел, чтобы все это оказалось сном. Он пытался вызвать в памяти лица своей матери и сестер, но они либо превращались в блеклых призраков, какие бывают на выцветших фотографиях, либо начинали смеяться, и лица их кровоточили и вытягивались отвратительными гримасами. Хайме проснулся в горизонтальном положении. Одежды на нем не было, а сам он был привязан к металлическому столу. - Я не чувствую ноги, - голос звучал слабо. Он попытался поднять голову, но она была надежно зафиксирована ремнями. - К сожалению, ее пришлось отрезать. Иначе тебе было бы очень плохо, и ты мог умереть. Я просто забочусь о тебе. Мне очень жаль, Хайме. Рейес скосил глаза. От его руки тянулась трубка к капельнице. Маньяк установил в дрель тонкое сверло. - Я хочу, чтобы ты кое-что понял. Ничего личного. Честное слово. Я нуждаюсь в этом, но и для тебя это шанс стать особенным. Хайме закрыл глаза, вспоминая слова молитвы. Он слышал, как включилась дрель. *** - Жаль, ты без костюма, - Барбара ловко натянула перчатки. - А? - Я, конечно, не ожидала, что ты придешь в нем, но эти ночные расследования вне рабочего времени… Вызывают ностальгию. А у тебя? Ричард хмыкнул. Барбара не могла не знать, что он и сейчас время от времени вытаскивает из тайника облегающий кевларовый костюм с синими полосами и рассекает по крышам ночной Готэм. Просто делает это от случая к случаю. Они здорово в свое время наигрались в героев, но теперь Грейсон предпочитал действовать законными способами, насколько это было возможно для Готэм и Бладхэйвена. После случая с Барбарой он только окончательно убедился, что им, обычным людям, не стоит тягаться с суперзлодеями вроде Бэйна. Пусть этим занимаются всякие супермены в своих ну очень справедливых лигах, пусть сокрушают гигантских роботов Лекса Лютора, летают в космос, угорают в параллельных измерениях или чинят Луну… Забывая или не успевая прийти на помощь, не замечая того, что происходит у них под носом. Правду говорят, чем выше поднимаешься, тем хуже видно, что внизу. И все же он не смог избавиться от костюма Найтвинга. И был уверен, что и Гордон припрятала маску до лучших времен, а не стала сжигать, как они договорились. Найтвинг и Бэтгерл… хорошие были деньки. Барбара не стала дожидаться ответа. Она не хотела его слышать, ведь ей было все равно, какую ложь скажет Ричард. А если не ложь – то будет даже хуже. Язык у него все-таки был без костей. Она открыла холодильную камеру и ухмыльнулась. - Рыжий, как ты любишь. Бездомный неопознанный белый мужчина. Возраст – около двадцати. Саркома костей, ВИЧ. Причина смерти… Проще сказать, от чего он точно НЕ умер. Ричард машинально прикрыл глаза. Смотреть было тяжело. Если бы Барбара не сказала, он бы не обратил внимания, что парень был рыжим – клочья волос терялись на фоне изъеденных раком плоти и костей. - А где его рука? – он покосился на обрубок. - Старая ампутация, видимо, была гангрена из-за нестерильных игл. - Это из-за этого он не попал ко мне? - Именно. Наркоман. Рак вызван мутациями ДНК после приема экспериментальной наркоты, которая была выброшена на улицы три месяца назад. Ну и распад костей… - Барбара взяла фрагмент и растерла между пальцев, от чего он рассыпался в труху. – Сложно сказать, но вполне возможно, что лицо было деформировано. Кости черепа действительно были сильно искалечены, но сказать наверняка, кто здесь потрудился – маньяк или рак – определить уже было нельзя. - А это что? – Ричард указал на зеленые пятна на уцелевшей коже предплечья, которые заставили что-то шелохнуться в его памяти. - Татуировка. Маловато для опознания, - Гордон задвинула труп обратно в камеру, и двинулась к следующему отсеку. - Бездомный белый мужчина, около пятидесяти лет. Умер летом, полгода назад. - Он лежит тут все это время? Ох, - Ричард коротко выдохнул. – Но возраст и… - Я позаботилась об этом. Погоди. Я знаю, что три прошлые жертвы были молодыми гомо- и бисексуалами от девятнадцати до двадцати семи лет. И что то, что ты видишь… Не очень похоже. Но. Барбара взяла пинцет. На месте лица мужчины был провал, будто его ударили кувалдой. Из-за неправильных условий хранения и неисправной морозильной камеры труп был покрыт инеем. Гордон опустила инструмент в рану, показывая, как должны были располагаться кости при жизни. - Здесь проходили скуловые кости и дуги. А это – осколок нижнего суставного отростка челюсти, а это… - Барбара подхватила осколок кости и вытащила, поднося к лицу Ричарда. - А это дырочка. И что? - Дырочка у тебя в заднице, детектив Грейсон, - Гордон со вздохом вытащила из кармана тонкий длинный болт и ввела его в отверстие. - Откуда это у тебя? - От Дрейка. Он просчитал диаметр болтов и остановился на этой марке. Ну, что скажешь? Это не единственный след такого рода. - Думаешь, он… Тренировался, или что-то вроде? - Похоже на то. И остался недоволен результатом. Но следы от болтов – даже если мы докажем, что это именно они – этого слишком мало, чтобы пришить к делу. Нет следов изнасилования, надругательства, нет раздробленных суставов и следов химикатов, - Барбара вернула кость на место, закрыла отсек и внимательно посмотрела на Ричарда. - Полгода… Если это действительно он… Полгода – это очень много. Получается, он убивает каждый месяц? - Мое смелое предположение. Первый – этот. И навскидку можем в ближайшее время рассчитывать, что он попытается избавиться еще от одного. Твоя цель, детектив, найти для меня свежий труп. Барбара повела Ричарда к выходу. - Если труп будет свежим, я получу полную картину его работы. Ты должен узнать его получше, _поближе_, если хочешь поймать. Понять его. Почему он это делает? Что им движет? Без этой информации мы как без рук, - Гордон хмыкнула, видимо, вспомнив однорукого наркомана. - Спасибо, что рассказываешь мне о моей работе, Бабс. За это я тебя и люблю, ты в курсе? - Тогда ты подключишь бихевиористов, и мы получим психологический портрет преступника. - Да мне не нужны эти бездельники, я тебе и так скажу – он долбанутый на всю голову! – Ричард протянул Барбаре стаканчик кофе из автомата. Свет в коридоре был желтым и немного моргал. Грейсон захотел поцеловать ее – будто не было его позорного бегства, так похожего на предательство, не было выбитого зуба за то, что он назвал ее калекой, и противной жалости с толикой брезгливости, которую он испытывал каждый раз, когда видел Барбару в коляске. - Найди себе кого-нибудь, детектив Грейсон, - Барбара буквально опрокинула в себя обжигающий кофе. По тому, как она поморщилась, можно было предположить, что вкус у него был такой же, как у материала, из которого был сделан стаканчик. - А? - Найди себе кого-нибудь. Пора уже, а то скоро взбесишься. Ричард закатил глаза. Похоже, с Барбарой ему больше ничего не светило. Ну и черт с ней. *** Отметить на карте места, где были обнаружены трупы, Ричард мог сам, но Барбара снова опередила его. Грейсон уже давно подумывал о том, как намекнуть ей, что она многовато за себя берет и, фактически, посягает на его кусок хлеба, но не мог придумать, как вежливо сказать «лезть в жопу без мыла». Особенно теперь, когда она ясно дала ему понять, что в будущем нет места их любовным отношениям. Ее место в морге или на месте преступления, и, как ни крути, в обязанности судмедэксперта никак не входит подключения к базам данных и работа с информацией. Но, по-видимому, Барбара считала, что наличие отца – комиссара полиции Джима Гордона, дает ей определенные привилегии. Грейсон почувствовал, что начинает испытывать раздражение. Он злился на Барбару, на ее обиды, на то, что она его отшила, и на загадочного Дрейка. Как можно допускать посторонних людей к следственным материалам? Если об изуродованных трупах узнают журналисты, это станет катастрофой. Викки Вейл, которой и самой место в тюрьме за многочисленные нарушения, наверняка раздует из этого истерию в духе какого-нибудь Потрошителя. А внимания со стороны прессы никак нельзя было допустить. Если соединить все точки, от центра Готэм начинала раскручиваться спираль. Первое тело бездомного было найдено совсем рядом с психиатрической клиникой Аркхэм. Это огромное здание некогда напоминало дворец и было одним из самых старых в Готэм. Каменные твари на стенах видели, как разрастается город, и улицы расходились от лечебницы в стороны, как круги от камня, брошенного в пруд. В том, что центром Готэм, самым ее сердцем являлся последний приют для безумцев и сумасшедших преступников, был гнетущий символизм. Лечебница принадлежала одной из семей-основателей Готэм – Аркхэмам. Сейчас, правда, Марта Аркхэм отошла от дел и управляла ей номинально. Она почти не появлялась на людях, и ее затворничество создавало благодатную почву для слухов, например, о том, что она сама стала узницей собственной клиники. Ричард видел эту женщину много лет назад, в цирке. На ней было угловатое черное платье, обтягивающее ее, как перчатка, и накидка. Она была похожа не то на высохшую тень, не то на летучую мышь или на черный обелиск. На шее у нее была нитка жемчуга, и время от времени Марта касалась ее рукой, будто проверяла, на месте ли бусины. Это было последнее выступление Летающих Грейсонов – семьи воздушных гимнастов. Родители Ричарда разбились, а его передали полиции, и комиссар Гордон, тогда совсем еще не комиссар, а простой офицер, набросил ему на плечи плед поверх усыпанного блестками трико. Ричард припал к термосу с кофе, сбавив скорость. Психотерапия в свое время помогла ему пережить горе и не стать пациентом Аркхэма, но иногда он просыпался по ночам от треска рвущихся канатов или хруста костей. Открывая глаза, он понимал, что тянется рукой в темноту, пытаясь дотянуться до матери, а пальцы его сводит судорогой с такой силой, что невозможно ими пошевелить. Это случалось чаще, когда он долго не надевал костюм Найтвинга. Прыжки по крышам и ловля мелких преступников здорово помогали ему сублимировать. Смерть его родителей сочли несчастным случаем, но сам он в это не верил. Потому и стал полицейским. Сейчас Ричарда не интересовали обитые металлом стены дома скорби, его путь лежал дальше – туда, где, по расчетам Барбары, мог оказаться следующий труп. Переулок Преступлений не был приятным местом. Нормальные люди обходили его стороной, как и сгоревший много лет назад кинотеатр «Монарх», который щерился в вечерние сумерки расколотыми окнами. Здесь всегда стоял запах гари, будто копоть пожара намертво въелась в камни. Несчастья и трагедии, казалось, преследовали это место на протяжении всей истории Готэм. Поговаривали, что под мостовой раньше располагалось индейское кладбище или еще чего похуже, а когда мэр города Харви Дэнт принял решение снести переулок и застроить его к чертям, его разбил инсульт. Половина его лица исказилась до неузнаваемости, но куда хуже оказались повреждения мозга, так что «Белый рыцарь Готэм», как его называли, остался коротать свой век за железными стенами Аркхэма. Ричард вышел из машины и пожалел, что не прихватил с собой респиратор – гарь, гниющий мусор и моча создавали неповторимый аромат, который сшибал с ног. Отходы отсюда вывозили раз в несколько месяцев, так что время от времени переулок почти полностью засыпало мусором, отчего он превращался в настоящую свалку. Неплохое место, чтобы выбросить труп, если нужно, чтобы его нашли не сразу. Да и сюда почти никто не совался, особенно в последние годы. Но сейчас детектив был здесь не один – кто-то с энтузиазмом копался в отбросах. Скорее всего, бездомный. Только бы не бросился бежать. - Ни с места, полиция. - Эй, погоди! Не видишь, я занят. Это был неправильный ответ. Широкий силуэт в плаще и шляпе не только не обернулся, но продолжил рыться в груде мусора. - Ты охренел, что ли? Руки подними. Чтобы я видел! Мужчина замер, и принялся медленно выполнять приказ. Руки у него были грязные, к мизинцу прилип комок чего-то неаппетитного. - Да я свой! В смысле, коллега. Я – сыщик. Мне не нужны проблемы! – он медленно обернулся. Рост – выше среднего, возраст в районе двадцати пяти, белый. Пара тонких шрамов на лице, светлые глаза, глупая улыбка. Волосы, выбившиеся из-под шляпы, были черными. Ричард продемонстрировал свой жетон. - Детектив Грейсон. Документы показывай. И что ты тут делаешь? - Говорю же, я – частный детектив. Неужели по мне не видно? У меня есть шляпа и плащ. Он принялся рыться в карманах, пока не вытащил удостоверение. - Фу, думал, что дома забыл. Ричард отобрал у придурка документ и, держа дистанцию, уставился на него. Парень на фотографии был светловолосым. - Джейсон Питер Тодд? Джейсон кивнул. Он понял некоторое замешательство детектива и приподнял шляпу, продемонстрировав отрастающие корни. - Клубничный блонд… Почти рыжий. Мне не нравится. Такие дела, - он вернул шляпу на место и снова улыбнулся. – Мы можем искать вместе. Я только начал. Ты тоже ищешь Костолома, да, детектив Грейсон? Можно я буду звать тебя Дик? Ты похож на моего знакомого. У него было погоняло «Коготь». Ричард так удивился тому, что парень рассмотрел и запомнил его имя и фамилию на жетоне, продемонстрированном с расстояния и всего мгновение, что не сразу понял, что именно ляпнул его новый знакомый. - Что? Нет, нельзя. Что ты сказал? - У меня есть несколько вариантов прозвищ, я никак не могу определиться! Это было не по уставу, но Ричард был в Готэм, и здесь царили свои порядки. Детектив схватил Джейсона за грудки и рывком прижал его к стене. - Что. Тебе. Известно? – процедил он сквозь зубы. – Отвечай! Это было не лучшей идеей. Тодд был значительно выше Ричарда и крупнее его, и сейчас он нахально улыбался, глядя на детектива сверху вниз. Он явно получал удовольствие, насмехаясь над копом. - Ну, раз все так серьезно, детектив. У меня заказ на это расследование. От одной очень, очень серьезной семьи. Поэтому, сам понимаешь, у меня есть некоторые связи… - Какой еще семьи? Фальконе? Кармайн «Римлянин» Фальконе был главарем одного из преступных синдикатов Готэм. Еще был Марони, но сейчас он терял позиции. Мечтой Ричарда было посадить хотя бы одного из них. На его счету было немало раскрытых дел, но действительно громких не было. А громкие дела – кратчайший путь к повышению. И к расстрелу в собственной постели. - Фальконе? Бери выше. Услышав фамилию, Грейсон застонал. Рядом с династией аль Гулов он, юный детектив из Готэм, был никем. Неважно, кто именно платит этому говнюку Тодду: Талия или сам Р’ас, известный эко-террорист, сотрудничавший с суперзлодеями; полномочия Ричарда тут все. - Но ты не волнуйся! Я на твоей стороне! Они просто заинтересованы в том, чтобы его поймали как можно скорее. Я даже хочу помогать тебе, детектив Грейсон. Ричард выпустил его. Ему здорово не нравилось происходящее и, в особенности, этот придурок, так некстати свалившийся ему на голову. Хотя вряд ли Джейсон был придурком – аль Гулы бы не наняли его. Скорее всего, этот «частный сыщик» корчит из себя не пойми что. Неприятно узнать, что кто-то посторонний ведет твое дело, еще и опережает на полшага. Тодд ведь прибыл в Переулок первым. - Что тебе известно? – Грейсон реагировал на показательное дружелюбие Тодда суровостью, чтобы как-то компенсировать уязвленное самолюбие. Сначала Барбара, теперь этот… тоже почти рыжий, кстати. - Не так много. Я проверил кучу дерьма по левой стороне, а ты можешь по правой. А мне нужно покурить, - Джейсон прикатил пластиковый мусорный бак и сел сверху на его крышку. Грейсон почувствовал себя еще большим дураком. К вони он уже принюхался, но сам процесс не вызывал ничего, кроме омерзения. Сгнившие продукты, одежда, волосы, изгаженная бумага и битое стекло – все это нужно было просмотреть на глубину хотя бы в половину метра. - У тебя нет лопаты? – Ричард перебил Тодда, который ни на минуту не затыкался, рассказывая Грейсону все то, что он уже и так знал. - Только лом в багажнике. Хочешь сигарету? - Давай. Грейсон думал, что уже принюхался, но к запаху дыма от Тодда примешивалось что-то неописуемо тошнотворное. Он закашлялся, и на глазах его выступили слёзы. - Ты в порядке? – Джейсон посмотрел на Ричарда с недоумением. - Запах… Ты… Воняешь, чувак. - Я? Я моюсь каждый день, у меня сейчас насморк, но… - он опустил голову и посмотрел себе между ног. На крышку бака. - Да ладно. Не мог же жмурик все это время быть под моей жопой? – с этими словами он спрыгнул с бака, и рывком открыл крышку. Грейсона вырвало кофе и желчью. - Кажется, мы его нашли. Дал бы тебе пять, но у тебя руки в блевоте, так что просто вызывай подкрепление, - Тодд с интересом заглянул в бак. Кайл Райнер выглядел радостным, но опарыши, проевшие ему щеку, портили впечатление. *** - Ты мне нравишься, Хайме. Поэтому я даю тебе морфий. С ним не так больно, правда? Рейес дважды моргнул. Это значило согласие. Он мог говорить, но предпочитал этого не делать. Да и с каждым днем становилось все труднее. - Это потому, что ты хорошо себя ведешь, - убийца закрутил болты чуть туже. Он делал это каждый день. Совсем немного, ведь малейшая ошибка привела бы к тому, что череп Рейеса треснул. - Кайлу ты говорил… тоже. - Не вредничай, детка. Ты и правда особенный. - Ты… поймал… следующего? - Пока нет. У меня еще есть время. Он с удовольствием рассказывал Хайме о процессе во всех подробностях. Иногда хвастаясь тем, как все работает, иногда пытаясь объяснить – больше самому себе – зачем это нужно. Он искал понимания. Хайме ничем не мог ему помочь, да и не хотел. Он смирился с ситуацией и был готов на все, чтобы уменьшить свои страдания. - Каждые две недели. На самом деле – чуть больше, но потом мне с каждым днем становится все хуже. Не могу сказать, что мне нравится это делать, но это просто необходимо. И я люблю крики. Но тебе необязательно кричать, Хайме. Рейес моргнул, выражая благодарность. Морфий поступал в его кровь через капельницу, и ему было почти хорошо. - Самое главное – это, конечно же, лицо. Но и химикаты – это очень важно. Однажды парень – один из моих первых – умер прямо здесь, на столе. Это было ужасно. Я пытался вернуть его к жизни… Снова и снова, но ничего не получалось. Мне тогда казалось, что что-то внутри меня умерло вместе с ним. Он был очень болен, но я верил, что он справится и поможет мне. А все дело в наркотиках. Наркотики – это очень плохо, Хайме. Ты тоже мне поможешь, Хайме. Тебе ведь нравится помогать людям. Я всегда это чувствую. Такие люди, как ты – они несут в себе это. Альтруизм. Жажду справедливости. Не все способны реализовать это… понимаешь, о чем я? Дело ведь не в плащах и масках. Я не очень хороший человек, но чувствую хорошее в других. Здесь слишком много хорошего. Его «здесь» прозвучало как-то по-особенному. Будто он говорил о каким-то конкретном месте. Может быть, о городе. - Я испытываю потребность разрушать это, освобождать, выпускать наружу вместе с кишками. На его лице выступил пот, но дыхание оставалось ровным. - Я чувствую себя одиноким. Я словно заблудился в лабиринте, и не могу найти выход. Я ищу того, кто поможет мне найти эту гребанную дорогу домой, Хайме. Может быть, это будешь ты. Сам он в это не верил. Он знал, кто может помочь ему, но этот человек был бесконечно далеко. - Через три дня. Я познакомился с отличным кандидатом. Буду действовать, как обычно. Я нравлюсь людям, Хайме, не знаю даже, почему. Здесь вообще все очень хорошие и приятные. Руки его сжались в кулаки. - Тошнит от этого. Это неправильно. Так не должно быть, - он помассировал виски. Это все от стресса. Он не был напуган, только подавлен. Он потерял контроль над своей жизнью, и только сложные ритуалы помогали ему компенсировать состояние абсолютной беспомощности. - Здесь? Готэм? – наконец выдавил Рейес. Откуда же этот парень, если проклятый город кажется ему приятным местечком? - Не только Готэм. Здесь, - он раскинул руки и замолчал, будто не мог объяснить. - И здесь слишком тесно. Хайме закрыл глаза, но красные от крови спицы все равно маячили перед ним, а вся конструкция теперь казалась странным головным убором. - Отдыхай. У меня много дел. Я, знаешь, не только здесь развлекаюсь, у меня еще и работа есть. *** - Тебе нельзя в морг! Тебе вообще нельзя находиться здесь, в участке! – Ричард начал повышать голос. Джейсон, конечно, был обаятелен в своей бесцеремонной наглости, но это переходило все границы. Какими бы могущественными не были его покровители, все имело свой предел. Ричард стоял посреди участка, упершись руками в широкие плечи Тодда. На них никто не обращал внимания. Они будто находились в эпицентре торнадо – вокруг порхали листки, стекали струйки разлитого кофе, стояла вонь от дешевых сигарет. Рядом взметнулось облачко сахарной пудры от пончика, в который впились чьи-то желтые зубы. - Но я одним глазком! – это прозвучало наивно. Тодд мог сойти за простака или дурачка, но не был ни первым, ни вторым. Чувствовалось, что острый ум удивительным образом сочетался в нем с напускным простодушием и некоторой беспомощностью в элементарных вопросах, вроде завязывания шнурков или отсутствующей пуговицы на плаще. Ричард тщательно подмечал все эти детали по привычке. Пришлось буквально выталкивать Тодда прочь. Он притормозил около клетки – камеры предварительного заключения. - Эй, красавчик! – Женщина Кошка подошла к прутьям. Маску с нее не сняли – только отобрали украденное и хлыст, который сейчас спящей змеей свернулся на чьем-то захламленном столе. Джейсон не обратил на нее внимания, куда больше его заинтересовал парень с обнаженным торсом, покрытый шрамами-зарубками. Шрамы были даже на его бритом черепе. Джейсон знал, что каждый след от росчерка ножа – это чья-то смерть. Зсасз, может, работал не очень опрятно, но уделывал количеством жертв. - Тогда встретимся вечером, после твоей смены? Закажем пиццу? – Тодд отвел взгляд от старых шрамов и новых – набухших и розоватых. Остальные задержанные были не столь примечательны. Но, как бы Тодду, возможно, этого не хотелось, Зсасз не был причастен к их делу. - У тебя шнурок развязался, – Ричард снова потянул его за плечо. - Пожалуйста? Нужно было избавиться от Джейсона как можно скорее. Судя по мощному запаху перегара, приближался детектив Харви Буллок, и это не означало ничего, кроме неприятностей. - Ладно, ладно, только убирайся отсюда поскорее! Буллок, казалось, занял собой все оставшееся в участке свободное пространство. К запаху пота прибавился запах несвежей рубашки, жирное пятно на которой скрывал смятый галстук. Буллок пользовался авторитетом, но исключительно из-за срока своей службы. Поговаривали, что он станет одним из тех, кто уйдет на пенсию и будет убит в первый же день. Но до этого было еще далеко, и Харви оставался достопримечательностью участка. Казалось, он здесь для того, чтобы испытывать нервы сыщиков на прочность, выискивая их недостатки, чтобы потом наступить на больную мозоль или просто ткнуть побольнее. Он все портил, безошибочно находя слабые места в ведении следствия, планах операций и даже в расписаниях смен. Конечно же, это было полезно, но за это его никто не любил. Его засаленная шляпа отправилась на чью-то кружку, и блестящие от жира волосы Буллока вспыхнули при свете электрических ламп, точно нимб, после чего он эффектно удалился в свой кабинет. После шумного и прокуренного участка морг принял Ричарда в свои прохладные объятья арктической свежестью. Барбара разрезала ребенка с холодной точностью. На это сложно было смотреть. - Я же просила передать, что еще не готова, - она не подняла голову, когда он вошел. Гордон наклонилась к разрезу так низко, что почти утыкалась в него лицом. На ее очках были дополнительные линзы, что делало ее похожей на безумную ученую. Она пристально разглядывала входящие отверстия на внутренних органах, выискивая возможные следы орудия убийства. - Ты просила достать тебе максимально свежий труп от этого… Костолома. - Костолома? – в голосе Гордон звучала насмешка. – Уже придумал ему прозвище? - Это не я, это… - Твой новый приятель. Ричард скривился. Откуда она все это узнает, сидя в своем холодильнике? - У тебя везде глаза, а? Барбара, наконец, посмотрела на него. - Полгода в инвалидном кресле многому меня научили. Когда ты проводишь недели, не поднимаясь с постели, и единственный, кого ты видишь – это твой отец, который подтирает за тобой дерьмо, и сострадательная, но бесполезная врачиха, а из развлечений у тебя только гребаный телевизор, ты понимаешь кое-что важное. - Насколько важна семья? – Ричард постарался принять серьезный вид. Для этого он начал шевелить мизинцем на ноге. Ну, или хотя бы пытаться. Опыт показывал, что это нехитрое действие превращало самое скучающее лицо в серьезное и сосредоточенное. Грейсону не было дела до переживаний Барбары. Он сердился, что она никак не могла его простить, сердился и на себя, конечно же, но когда она начинала, как заедающая пластинка, рассказывать о своей болезни, ему хотелось свалить подальше. Он не понимал, почему она так зациклилась на этом, ведь что прошло, то прошло, верно? - Насколько важна информация. И ничего больше. Весь мир – это последовательность данных, объединенная в общее информационное поле. Ты просто берешь то, что тебе нужно… И побеждаешь. «Тебе хоть чуточку адекватности нужно было взять», - Ричарду хватило ума не произносить это вслух, так что он просто покивал. Все-таки после травмы Гордон стала, по его мнению, немного тронутой. А может быть, это случилось из-за профессиональной деформации. Барбара обладала фотографической памятью, и сложно было представить, как она хранит все это в своей голове: каждый труп, каждую рану, каждую смерть. - Какой же ты ублюдок, детектив Грейсон, - Барбара вздохнула, возвращаясь к работе. - Чего? И вообще, когда ты займешься, наконец, моим трупом? Ричард не заметил, как это двусмысленно прозвучало. Гордон рассмеялась: - Когда закончу с этой куколкой. Всему свое время. Труп в холодильнике, ничего ему не сделается. Он в отличном сохране, превосходное, замечательное тело… По сравнению с тем, что было до этого. Немного подкис, но, думаю, мы сможем установить личность. Есть даже отпечатки. - А что с этим? - Мальчонку выловили в канале, - Барбара вздохнула. – Вода в легких отсутствует, так что налицо было стремление избавиться от трупа. Хотели пустить на запчасти, да что-то пошло не так. Обычная ситуация. Скорее всего, он был чем-то болен, не подходил на роль донора. Гордон вытащила из брюшной полости что-то маленькое и блестящее. Это была рыбка, которую она положила в лоток. Ричард нервно сглотнул. Если бы тогда, когда его родители погибли, о нем не позаботился бы комиссар Гордон, он вполне мог стать одним из беспризорников, потому что даже на жестоких улицах Готэм жить лучше, чем в местных приютах, и неизвестно, как сложилась бы его дальнейшая судьба. И пусть они с комиссаром разругались и разорвали общение, Ричард был ему благодарен. Он не хотел быть на месте этого мальчика. Он боялся смерти. После смены Ричард, держа во рту дежурный пончик, плюхнулся за руль своего служебного автомобиля и замер, когда на плечо его опустилась рука. Он настолько ярко представил себе тряпку с хлороформом, которая сейчас уткнется ему в лицо, леску-удавку, холодное дуло пистолета или нож, что его страх будто просочился в кровь, заставляя сознание помутиться. - Так что насчет пиццы? – бодро спросил Джейсон. Ричард грубо выругался. Он был готов разбить Тодду лицо прямо сейчас, а ублюдка сунуть в обезьянник до утра – чисто для профилактики. - Подумал, что будет лучше дождаться тебя. Я – хороший детектив и с помощью дедукции рассчитал, в какой тачке окажется твоя задница. - Я мог пристрелить тебя. - Яростно стреляя глазками? Мне нужно что-то посерьезнее, Дикки, меня не так легко убить, – он придвинулся ближе и прошептал ему на ухо: - Птичка-Дикки. Я люблю салями, и никаких анчоусов, от них потом язык чешется. В круглосуточном бистро было тихо. Мухи спали, оставив липкие столы, и только официантка казалась подозрительно бодрой для конца смены. Возможно, на чем-то торчала. Из недр плаща Тодд извлек побитую жизнью пластиковую папку. - Я думал, ты хочешь отдохнуть? – удивился Ричард. Работа в нерабочее время для него была стилем жизни, но опыт показывал, что таких, как он, было немного. - Хочу поделиться. Раз я самым нечестным образом утянул у служителей порядка немного ценной информации, то будет справедливо поделиться своей, а? Что скажешь, Дикки, справедливость ведь в интересах следствия? Грейсон кивнул: - Только называй меня «Дик». Так мне нравится больше. - Окей, Дикки, без проблем, – Тодд рассмеялся. Смех его напоминал взрывы своей резкостью, и казался нервным, но дело было скорее в тоне голоса Джейсона – низком и немного надсаженном, так что к этой особенности было легко привыкнуть. - Почему ты красишь волосы, Джейсон? К первому листу была прикреплена фотография рыжего парня в белоснежном костюме, на вид очень дорогом. На нем были темные очки, он открывал дверь лимузина. - Хочешь, чтобы я перестал? Попроси меня, и я подумаю. Это фото с визита Лекса Лютора в Стар-Сити. Парень на фото – сын мэра города Оливера Квина. Так же он некоторое время был известен, как мститель под именем «Зеленая Стрела». Квин был осужден за убийство, но потом оправдан и помилован, так что даже смог вернуть себе пост мэра. Что показывает нам, на что способны большие деньги. - Я знаю о нем. Только его отпустили за заслуги перед городом, а не благодаря взяткам. Он спас тысячи жизней… - Ну конечно, - Тодд фыркнул. – А еще у него алкогольная зависимость, да. И приемный сын. Рой Харпер, который пропал больше года назад. - Я слышал об этом. Но при чем тут… - Ты нетерпелив. Мне это нравится. Слушай дальше. Харпер был трудным подростком, и взрослый из него получился еще хуже. В общем, папочка не стал заморачиваться с поисками блудного сына, тем более что тот уже давно был совершеннолетним. А, между прочим, в анамнезе у Харпера в наличии эпизоды прохождения терапии в клинике по избавлению от наркотической зависимости. Что-то щелкнуло в голове Ричарда, но недостаточно сильно, чтобы там зажегся свет. Джейсон приложил еще несколько фотографий Харпера – уже без очков. - А это – Уильям Харпер, бездомный торчок из Готэм, - Тодд положил сверху еще пару карточек. Харпера было не узнать – волосы отросли и спутались, он сильно похудел, и кроме веснушек его кожу покрывала сыпь и мелкие язвы. - А это отчет из одной клиники для малоимущих. Ампутация правой руки, все дела. - Вот черт! Джейсон придвинул последнюю фотографию. Парень на ней выглядел скверно. Он был в одних засаленных джинсах. Его плечи покрывали зеленые татуировки, сделанные кустарным способом. - Уверен, что результаты ДНК-теста того трехмесячного трупа не особо порадуют Оливера Квина. - Как… Как ты отрыл это все? Джейсон отдал Ричарду папку и принялся за пиццу. - Я просто чертовски хороший детектив. Ты живешь неподалеку отсюда, верно? Можно перекантоваться у тебя? Метро и монорельс уже закрыты, а я без машины. Я не помешаю. – Не выдумывай. Езжай к себе, – сухо ответил Ричард. Сам он не собирался возвращаться домой. В участке было много работы. *** Его окружали уродливые маски – лица, искаженные гримасами, вспышками света, смехом и алкоголем. Он не был поклонником ночных клубов – слишком много информации, слишком много деталей, чтобы контролировать происходящее. Постоянно что-то ускользало от внимания, исчезало вместе с изменчивым светом, или, наоборот, становилось слишком ярким. Он уставал от громкой музыки. Тем не менее, именно в клубах и на вечеринках было легче всего вычислить тех, кто ему нужен. Было удобно и просто знакомиться, а потом и проводить с ними время. Он не действовал, как некоторые – поймал, оглушил и потащил в убежище, нет. Он должен был узнать свою жертву получше. Понять, что она достаточно хороша для него. У его нового друга был огромный потенциал. Успешный молодой спортсмен – двухметровый темнокожий красавчик с чувственными губами и глубокими темными глазами. Ему не нравилось танцевать, но он мог продолжать столько, сколько будет нужно, не уставая. Уровень физической подготовки позволял ему это. Виктор Стоун прижимался к нему сзади, и его дальнейшие намерения были очевидны. - Ты так и не рассказал, почему тебя называют «Киборг», - он вздрогнул, почувствовав шлепок по заднице. Звук утонул в музыкальном шуме. Врезать бы ему Виктору ослепительно белым зубам ботинком, так, чтобы все раскрошилось, как фарфор, а потом втаптывать красивое лицо в залитый разноцветным светом танцпол, пока не превратится в месиво из костей, волос и мозгов. - Я покажу тебе, крошка. Сам процесс поимки ему не приносил удовольствия. Изображать кокетство или смущение было необходимостью. Его собственные эмоции и чувства по большей части отличались от того, что приходилось показывать – они могли отставать или опережать, или вовсе быть не связанными с окружающей обстановкой. Зато он неплохо просчитывал то, чего хотели от него другие – и давал им это, заранее заготовив слова и реакции. Нахальство как способ скрыть смущение было именно тем, что хотел видеть Стоун от белого парня, который запал на него и в первые же минуты знакомства попросил расписаться на футболке. Он постоянно напоминал себе, что Виктор раздражает его не своими манерами, а тем, что был ему нужен. Хайме успешно проходил метаморфозы, но его время закончится, поэтому приходилось думать на несколько шагов вперед. Он нуждался в Викторе, и это создавало между ними тесную связь, близкую к зависимости. Позже он сам обретет над ним власть, там, в надежной утробе своего подземного цеха, но пока игра шла по правилам Стоуна. Все честно. Можно даже назвать это своеобразной справедливостью. - Поехали к тебе? – он потерся о Виктора. Неважно, что именно Стоун думает о своем новом знакомом, главное, чтобы эти мысли были положительными. Он должен заполучить этого спортсмена с потрохами. Во всех смыслах. У него подогнулись колени, когда он представил, как погружает руку в его горячие внутренности, хорошо, что Виктор крепко держал его, иначе бы он просто свалился. Он потащил его из клуба в темноту, на холодный, пронзительный воздух. Кто-то сидел через дорогу на тротуаре и рыдал – женщина или мужчина, сказать было сложно. Стоун жил не очень далеко. Его квартира представляла собой просторную студию, обставленную в стиле хай-тек - с преобладанием металла и высокими потолками. Отдавало операционной в частной клинике, зато чисто. Он любил, когда чисто. Пахло бытовой химией, едва ощутимо. Виктор грубо подтащил его к кровати, на ходу стягивая с него худи и футболку. - У тебя столько шрамов, белоснежка. Он улыбнулся в ответ, демонстрируя заинтересованность. Не было ни поцелуев, ни прелюдии, видимо, Виктор считал, что его партнер достаточно разогрет для быстрого, ни к чему не обязывающего секса. Когда Виктор стянул штаны, он застонал, поняв, что ему предстоит. Оставалась смутная надежда на то, что он завтра сможет ходить, не приволакивая ногу. Надежда эта умирала по мере увеличения эрекции Стоуна. Он хотел взять его в рот, сомневаясь, что сможет раскрыть его достаточно широко, но Виктор неожиданно уперся ему в лоб ладонью. Пригодился бы расширитель для рта. У него было несколько в логове. - Ты ничего не забыл? Он щелкнул зубами и подумал о ноже, который остался в кармане куртки, но речь шла о презервативе. Латекс был противным на вкус, он заскрипел от трения о зубы, когда Стоун начал толкаться ему в рот – отрывисто и не слишком заботясь о том, что партнера может вырвать от его неосторожности. Зажмурившись, он почувствовал, как в уголках глаз выступили слезы. Он сосредоточился и начал двигать головой сам, подстраиваясь под толчки. По подбородку потекла слюна – сглатывать в таких условиях было проблематично. Виктор тянул его за волосы слишком сильно. Знак, что пора стричься. - Ну, хватит с тебя, - Стоун вытащил член из его рта, и в легкие, наконец, хлынул кислород, возвращаясь обратно в комнату сдавленным кашлем. Он шмыгнул носом и лег на спину, разводя в сторону ноги. Он испытывал возбуждение, но не чувствовал его – будто между ним и его телом вырастала невидимая стена. Он нуждался в разрядке и надеялся, что сможет кончить. Виктор был очень хорош, но с каждым разом кончить становилось все сложнее без дополнительной стимуляции. Такой, какая ему была нужна. Когда Стоун вошел в него, он представил себе лицо Кайла, а потом – его тело, дергающееся в такт толчкам, еще теплое. Покрытую синяками и гематомами спину, хлюпанье крови и плеск химикатов, в которые была погружена голова Райнера. После утопления мышцы оставались сжатыми, и в сочетании с их иссечением ощущения получались фантастическими. - Придуши меня. - Любишь пожестче? – Виктор улыбался, стиснув зубы. Лицо его источало похоть, но всегда можно было представить на ее месте боль. Вместо того, чтобы сжать его шею, Стоун опустил широкую ладонь на его лицо, закрывая рот и нос. Наверное, у других людей секс не похож на насилие, но у него по-другому не получалось. Это всегда было вторжением в личные границы, унижением – и контролем. Кислород в крови закончился быстро. Стоун успел сделать еще несколько толчков, засаживая ему до упора, а он закатил глаза и кончил. Судя по рези, от напряжения в глазах лопнуло несколько мелких сосудов. Возбуждение моментально сошло на нет, сменившись болью и отвращением. - Мне нужно в душ, - он попытался выбраться из-под Стоуна, несмотря на то, что тот еще не закончил и двигался в нем. Это было не так просто, так что пришлось расслабиться и полежать спокойно, молясь, чтобы Виктор не раздолбал его в мясо. И чтобы его не стошнило. Сперма на животе подсыхала и стягивала кожу. Наконец последовал вальяжный шлепок по заднице, особенно звонкий из-за влаги. - Свободен, красавчик. Он метнулся в душ, опрокидывая там на себя полбутылки геля, чтобы перебить запах пота, латекса и спермы. Его трясло, и он сел на пол кабины, обхватывая себя руками, стремясь удержать внутри то, что рвалось наружу. Он не мог позволить себе приступ. У него еще было время. У него еще был Хайме. В ушах стоял звон. Ему хотелось разнести все вокруг – этот чертов душ, квартиру и самого Стоуна. - Ты в порядке, принцесса? – Виктор не уснул, как он думал, а стучался в дверь. Давно? Голос у Стоуна был обеспокоенный. - Да, я… Сейчас… Он распахнул двери, набросив полотенце на бедра. Виктор был заботливым, и это подкупало. Сейчас во взгляде спортсмена плескалось волнение, и от этого неравнодушия напряжение ушло куда-то внутрь. Это доброта в глазах спортсмена была тем светом, что манила из темноты, точно дикого зверя, снова и снова заставляла идти на риск. - Ты хороший парень, Вик. «То, что нужно». *** - Дуй вниз, детектив Грейсон. До тебя дошла очередь, - Барбара особо не церемонилась. Ричард слышал, как она улыбается. - Точнее, до твоего трупа… А, черт, ну ты понял. Отчет придется закончить потом. Ричард с сожалением посмотрел на стопку бумаг. Она неуклонно росла, и это означало для него бессонные ночи в конце месяца. С другой стороны, когда он нормально спал в последний раз? Грейсон спустился в полуподвальное помещение, где находился морг, но Барбары там не было. Пришлось пройти дальше – соседний зал, который сами работники морга называли «суперлюкс», предназначался для особо разложившихся трупов, которые были опасны. Или для «сложных», которым требовалось дополнительное оборудование. - Сохранились отпечатки пальцев, так что я уже провела опознание. Кайл Райнер, двадцать пять лет, художник без официального места работы. Бисексуал. Нашла его экс-бойфренда, можешь его допросить. - Имя? - Гай Гарднер. Психолог, преподаватель в интернате для детей с ограниченными возможностями. Иди сюда. Ричард надел прозрачный щиток на лицо и приблизился к столу. Он впервые видел жертву их «Костолома» в таком хорошем состоянии. - Ты пропустил и первичный осмотр, офицер Грейсон, - Гордон сунула ему в руки планшет со схематическим изображением мужского тела, на котором маркером были отмечены повреждения. - Я что, теперь твой протеже? Все равно ничего не пойму. - Это несложно. Даже ты способен понять. Барбара была терпеливой. - Он держал его не меньше недели. Следы побоев все разные по свежести. Некоторые порезы уже зарубцевались, да и вместо ссадин – свежие шрамы. Бил он его регулярно – на протяжении всего времени, причем держа в одном положении… Но под конец разошелся. Переломы и перебитые суставы, разрывы, ушибы, проникающие раны – все это свежее. Характер побоев хаотичный, но ему явно было важно одно: чтобы парень не умер раньше времени. Он внимательно следил за этим, смотри: вот следы уколов. Скорее всего, антибиотики, чтобы раны не начали гнить. Затем Гордон перешла к описанию лица, но ограничилась указанием того, что приблизительный макет устройства, позволяющего творить такое будет готов уже через неделю, а расписывать все Грейсону она сейчас не намерена. - Тут не один час языком трепать. И мне понадобятся консультации лицевых хирургов. Заодно узнаю, способен ли на такое человек без медицинского образования. Это позволит сузить круг подозреваемых. Ричард пожал плечами: - Ну, знаешь, в Интернете можно научиться чему угодно… Ты что делаешь? – Ричард отшатнулся назад, когда на его халат брызнула темная кровь. - Стандартный игрек-разрез от горла до паха. Это был только внешний осмотр, как я и говорила. Барбара была такой же невозмутимой, когда мазала ему тосты арахисовым маслом. Ричард усилием отогнал неуместное воспоминание. Гордон по одному извлекала органы, взвешивала их и раскладывала. - Разрыв селезенки, - она вложила в брюшную полость кровеотсос. – Кровь не свернулась до конца и начала раскладываться, полагаю, это из-за химикатов. Жидкость была черной, с бурыми хлопьями, которые забивали трубку, провоцируя отвратительные хлюпающие звуки, будто от очень плохого минета. - Сердце в порядке… желудок… пустой. Как я и полагала, он держал его на внутривенном питании. Видишь, ничего нет! Ричард подумал, что у него в желудке тоже вот-вот и ничего не будет. С другой стороны, кажется, он забыл позавтракать. Теперь, пожалуй, можно и про ужин забыть. - А вот и причина смерти! – радостно воскликнула Барбара. – Я была права! – она едва не уткнулась носом в разверстые внутренности. – В легких химикаты. Это утопление. Он держит их, пока они не захлебываются, или заливает… Нет, не заливает, в желудке почти ничего нет… Смотри, это объясняет количество жидкости в полости – химикаты разъедали стенки и просачивались все это время. Ричард, как ни старался, не мог разделить ее радость. - Рентгеновские снимки мне еще не принесли, но судя по состоянии его ануса, точнее, того, что от него осталось… Полагаю, что у него раздроблен таз. - Как? – Грейсон не хотел смотреть, как Барбара развела покойнику в сторону ноги, но пришлось. Промежность больше напоминала ему мясной фарш. Он напрягся. - Изнасилование, как и всегда. Причем он использовал предметы, теперь точно никаких сомнений. Скорее всего, те, которыми он его избивал. Разводной ключ, может быть, арматура… Что-то, чем можно и кости повредить. Видишь, осколки белеют? Ричард не видел. Он отвернулся к раковине, которая напоминала сейчас печень, а кровавые потеки на ней – сетку сосудов и вен. Он не был слабонервным и за время своей работы навидался всякого. Но трупы работы Костолома превосходили все его ожидания. - Пойду… Воздухом подышу, - он поспешил к выходу. - Я передам тебе отчет, неженка! – бросила Барбара ему вслед. Ей предстояло еще немало работы. Бумаги Грейсон получил прямо перед поездкой к Гаю Гарднеру – коренастому рыжему громиле без переднего зуба, мрачному, но, как оказалось, добродушному. Рыжие в последние дни буквально преследовали Ричарда. Он решил не беспокоить Гарднера на рабочем месте в интернате и заявился к тому на съемную квартиру. Опрос, как детектив и предполагал, был формальностью и ничего не дал. Гарднер не видел Кайла уже несколько месяцев. Он расстроился, узнав о гибели своего бывшего бойфренда, и поинтересовался, не может ли он быть чем-либо полезен. Толку от него не было никакого, разве что Ричард, воспользовавшись передышкой, перекусил в пиццерии. Вегетарианская пицца показалась ему резиновой, но съедобной, и она соответствовала главному его требованию – никакого мяса. Он попытался связаться с Тоддом, но тот не отвечал на звонки. Возможно, это было к лучшему. Однако мысли о навязчивом «напарнике» не отпускали Ричарда, и он решил пробить его по базе, отругав себя мысленно за то, что он не сделал этого раньше. Найденная информация была скудной, видимо, постарались его наниматели. Небольшое частное детективное агентство с хорошими отзывами, низкая активность в социальных сетях, никаких проблем с законом, кроме пары штрафов за парковку в неположенных местах. Ричард сунул в рот последний кусочек и копнул глубже. Тодд был типичным готэмским сиротой, не знавшим отца. Мать Джейсона скончалась, когда ему было десять. Такие дети становились преступниками или наркоманами, но никак не успешными молодыми людьми с очаровательной улыбкой. В его биографии чего-то не хватало – данных было слишком мало, и все было слишком прилизанным. Не было и доступа к медицинской карте – Тодд числился в частной клинике доктора Эллиота. Томас Эллиот отчислял полиции внушительные суммы, чтобы не сотрудничать с правоохранительными органами. Конечно, это было не вполне законно, но… Это была Готэм. После еды Ричарду стало значительно лучше. Он твердо решил обсудить все с Тоддом, особенно если тот снова появится на горизонте и будет дальше лезть в задницу без мыла. И еще он понял, что теперь готов ознакомиться с отчетом Барбары. Картина начинала складываться. Поймав жертву, маньяк подвергал ее пыткам порядка двух недель. Именно столько времени занимала деформация лица с помощью хитроумной конструкции, которую обещал воссоздать Тимоти Дрейк. По ее завершению убийца заканчивал ритуал изнасилованием с последующим утоплением жертвы в химикатах. К сожалению, экспертиза показала, что во всех случаях химикаты были разными, что все усложняло – видимо, маньяк использовал то, что удавалось достать. Барбара предполагала, что преступников могло быть и двое, либо маньяк использовал чью-то технику и оборудование: характер повреждений сильно различался. Часть их судмедэкспертка поэтично охарактеризовала как «хаотичные, нанесенные со звериной жестокостью, импульсивно или даже аффективно» и «точно рассчитанные удары или порезы, нанесенные человеком с базовыми медицинскими навыками». Кроме того, во время заключения жертве постоянно оказывалась квалифицированная медицинская помощь, чтобы она оставалась жизнеспособной. Последние несколько дней своей жизни Кайл пробыл без сознания, но перед самой смертью убийца ввел ему убойную дозу стимуляторов, включая адреналин: «Видимо, для того, чтобы жертва до последней минуты пребывала в сознании и понимала происходящее». Ричард не был бихевиористом, поэтому пользовался профильными анкетами для удобства, прихватив несколько бланков из участка. Теперь процесс формирования портрета напоминал прохождение психологического теста. – «Локальные» — преступления совершаются в выбранном заранее, определённом и постоянном месте, которое связано с местом работы или проживания, – детектив почесал ручкой кончик носа, и посмотрел на карту города с отмеченными местами обнаружения тел, – нет, определенно нет. Возле пункта «визионер» (убийца с клиническим бредом и галлюцинациями) он поставил вопросительный знак. – Не может он не быть поехавшим, – пробубнил Ричард, – вот, это оно, «организованные» – с четким планом по выслеживанию и убийству… – он взял карточку с расширенным объяснением, – «Скрывают улики, носят «маску нормальности», имеют нормальный или выше среднего интеллект, относительно хорошо адаптированы в социуме, имея при этом глубокие расстройства личности». С этим ясно. Через сорок минут анкета «Костолома» выглядела так: Костолом Индивидуальные признаки личности: 1) Навыки: харизматичен, общителен, социализирован, навыки оказания первой помощи, работа с механизмами и оборудованием, анатомия, работа с химическими веществами; 2) Возраст: 19-55; 3) Уровень образования и профессиональной квалификации: может быть и среднее (если самоучка), инженер, медик, психиатр, спортсмен; 4) Личная история жизни: трудное детство, насилие, родовые травмы, плохая наследственность, дефективная семья или ее отсутствие (социальный класс не играет роли); 5) Семейное положение: ??? (спонсор/помощник – не исключено); 6) Наличие патологий: больной на голову; крепкое физическое здоровье (таскать трупы); 7) Тип внешности: не урод (аккуратный или лысый); Направленность (потребности, установки, мотивы, вкусы, ориентации, хобби): мотивом, вероятно, выступает удовлетворение потребности, порожденной бредом или галлюцинациями, воспроизведение травмирующей ситуации… Предпочитает молодых людей разного типажа, секс, калечить людей, изуродованные лица, дробить суставы, химикаты (см. отчет Бабс). Социально-психологические особенности поведения: культурный, социальный межличностный статус, роли, стиль жизни, стиль общения: общительный, обаятельный с периодами замкнутости. Скрытен – и скрывает это. Харизма! Достаток либо средний, либо выше среднего (или делает вид). Работает либо имеет спонсора (источник дохода?). С ним есть, о чем поговорить. Не производит впечатления придурка. Посещает места скопления людей (ночные клубы? Сайты знакомств?). Биопсихические свойства (темперамент, состояние здоровья, половые, возрастные свойства) личности: перепады настроения? Следит за здоровьем, но в меру. Наверное. Сексуальная сфера: все очень плохо! Сексуально активен. Гомосексуал, бисексуал или пансексуал, некросадизм, некрофилия, каннибализм? (уточнить у Бабс) Пересмотрев листок, Ричард основательно приуныл. Это давало слишком мало, чтобы принести пользу на данном этапе расследования. – И что нам это дает? Ничего! – торжественно объявил Ричард и собрал карточки, решив, что нужно будет показать это Тодду. Возможно, нестандартные подходы Джейсона позволят взглянуть на портрет под другим углом. «Я начинаю слишком много говорить сам с собой вслух». – И слишком много думаю о Джейсоне. Закончив с профилем и едой, Грейсон снова поехал в участок. Он не хотел возвращаться домой. Принять душ и переодеться можно было и на работе. Дома закончился кофе, супермаркетов по пути не было, а Ричард планировал еще разок все обмозговать, так что топливо было ему крайне необходимо. *** Трансформация Хайме шла медленно, но он превосходно держался, даже несмотря на ампутированную ногу. – Это не страшно. Она все равно тебе не понадобится, – он ласково погладил Рейеса по щеке указательным пальцем. Кожа была натянута так сильно, что казалось, готова лопнуть. Он подкрутил болты на пару миллиметров. – Еще десять дней, и ты будешь готов. Ты уже знаешь, зачем все это так нужно, и, поверь, если б я знал способ попроще – я бы не стал заморачиваться. Но мне постоянно приходится это делать. И даже не думай, это не оправдания из-за того, что ты мне нравишься. Хотя ты мне нравишься, Хайме. Но вот боль – она все делает лучше. Она такая смешная. Знаешь, это все здорово поднимает настроение. Почему-то самая сильная боль ассоциируется у меня со смехом, даже не знаю, почему. У агонии и хохота есть что-то общее, не находишь? А вот Виктора пришлось не просто посадить на цепь, но и держать на транквилизаторах – спортсмен оказался слишком сильным. Разорвал две цепи и почти выбрался наружу, заставив его немало поволноваться. Эта воля к жизни приятно будоражила. Тем приятнее будет ломать этого парня, а потом и прикончить. Сделать мир немного хуже. Он позволил себе еще одну встречу, прежде чем применил хлороформ и привез Стоуна сюда – на заброшенную и закрытую станцию метро. Ее и не планировали заканчивать строить – изначально проект был для отмывания денег. Несмотря на сырость, ему удавалось поддерживать здесь чистоту, стабильную температуру и относительную стерильность. Каменные своды удерживали цементный потолок, но время не щадило это место. В один день колонны рухнут, похоронив его тайное убежище. По его расчетам, это должно было наступить еще не скоро. – Ты сделал мне больно, пытаясь сбежать, – обратился он к Стоуну, – но ребра целы, можешь не сомневаться. Я очень быстро привязываюсь к людям. Особенно к таким, как ты. В которых есть внутренний стержень и… я не знаю, как это назвать. Стремление делать мир лучше? Такая ведь глупость. Но мне нравится. Виктор ничего не ответил на этот монолог. Все, что он мог – это пускать слюни. Хайме тоже был недоступен для контакта, после ампутации он очень много спал, восстанавливаясь от потери крови. Становилось скучновато, поэтому, выполнив минимум по уходу за своими жертвами, он стал собираться на выход. Он подумал – что, если это не здесь, на станции, скучно, а ему начал приедаться процесс? Сможет ли он найти адекватную замену, или будет достаточно усложнить ритаул? А может, ему придется убивать чаще? Все варианты казались ему неприятными. Приспосабливаться было непросто. Эти мысли вызвали тревогу. Она нарастала, дрожью пульсируя в кончиках пальцев, а потом заползла в голову, под череп, где принялась скрестись, вызывая боль. Он принял несколько таблеток, надеясь, что этого будет достаточно, попытался утешить себя мыслью о том, что дома ему тоже приходилось одиноко – особенно когда его насильно укладывали в больницу. Лекарства ему не нравились – очень мешали думать, и из-за этого он чувствовал себя беспомощным, но это было лучше, чем потерять контроль, когда он так ему нужен. Пожалуй, стоило и правда поискать себе развлечений наверху, тем более, что его ждали и работа, и новые приятели. И, конечно же, стоило присматривать за полицейскими. Для него это оставалось самым интересным. *** – Жалкое зрелище, – Хелена не спешила возвращать Ричарду заполненный бланк. Грейсон переступал с ноги на ногу, ожидая конца экзекуции. И все-таки начальство подключило бихевиористов. Психиатр Хелена Бертинелли, обладательница скверного характера и тяжелого взгляда была одной из лучших… И Ричард ее не выносил. Он винил ее в том, что Барбара бросила его – девчонки прекрасно ладили, так что наверняка Бертинелли была в курсе всего и не раз полоскала Грейсону кости. А сейчас, столкнувшись с Ричардом в коридоре, она буквально выдернула из его рук знакомые ей бланки. – Это моя работа, красавчик. Такое обращение бесило. Не то, чтобы Ричард нуждался в ее одобрении, но она всегда оценивала только его внешность, а профессиональные навыки критиковала или оставляла без внимания. А сейчас и вовсе подвергала унижению, пусть и ограничилась насмешками, а не стала зачитывать неровные записи вслух. Бертинелли была его старше лет на десять, и нередко позволяла себе фамильярное обращение. Однажды после его ссоры с Барбарой Хелена пригрозила надрать ему зад, если он не извинится. И Ричард извинился – он видел, сколько Бертинелли проводит времени в спортзале и как укладывает в спарринге противников-мужчин, хотя ей, при отсутствии «работы в поле» эти навыки вообще были ни к чему. Она называла это своим хобби: «Нам всем нужны увлечения, чтобы оставаться в своем уме. Я люблю выпустить пар». Не только Ричард не любил Хелену. С ним был солидарен и Харви Буллок, называя Бертинелли то «хищной птичкой», то «охотницей» с тем особым пренебрежительным оттенком, после которого хочется плюнуть в лицо. Ходили слухи, что несколько лет назад, когда мстителями в масках могли быть не только сверхлюди, но и обычные, хорошо тренированные горожане, Хелена патрулировала город. Доказательства отсутствовали. Ричард заполнял бланки для себя, чтобы систематизировать информацию в своей пухнущей голове, не собираясь их кому-то показывать. Тем более бихевиористке. – Чего встал? Разворачивайся, – нахмурилась Бертинелли и вытащила из нагрудного кармашка ручку. – Что ты собираешься делать? Ричард был против. – Я ознакомилась с материалами. «Костолом», кстати, просто ужасное имя. Я внесу некоторые правки, а то меня совесть замучает, если позволю тебе ходить с этим позорищем. «Лысый», Грейсон! Если данных нет, их не указывают, а не забивают формы мусором, – с этими словами она притянула его к себе, и, используя спину Ричарда, начала что-то зачеркивать. – Высокий интеллект. Запомни это, детектив, и не вздумай его недооценивать. Обаятелен, располагает к себе… – она ткнула Ричарда в спину. – «Образ жертвы». Почему ты ничего не написал? Важнейшая часть, между прочим. Цель нападения? – не дождавшись ответа Грейсона, она продолжила, – Возвращается на место преступления. Уничтожает улики. Сотрудничает с полицией. – Серьезно? С чего ты это взяла? – Ричард попытался обернуться, чтобы на нее посмотреть, но получил болезненный тычок ручкой между лопаток. – Опыт. Знаешь, что нам по-настоящему важно понять? – сделав еще несколько пометок, Хелена вернула бланк Ричарду. Тот мотнул головой. – Способен ли он остановиться. Если да – будет сложно. Как только он поймет, что мы близко, то заляжет на дно, а потом свалит подальше, например в другой штат. И все начнется сначала. Может статься, что мы уже не первые умники, которые пытаются его поймать. А теперь вали с глаз моих, детектив, я должна составить полноценную характеристику. Ричард хотел было возмутиться, что она сама его поймала, но не стал. Хелена все-таки помогла ему, так что он поспешил скрыться. И он все еще не хотел возвращаться домой. – И еще одно. Если ты не начнешь высыпаться, то вот это вот дерьмо, – она ткнула в бланк, – станет твоим портретом лет через десять. И я не шучу, видела такое. Резьбу сорвет, если не позаботишься о себе. Послушай мудрую женщину, возьми отгул. А лучше – три. – И с чего ты взяла, что я не высыпаюсь? У меня все в порядке с режимом, – соврал Ричард. – Даже если бы ты замазал свои фонари под глазами, детектив, пластиковая ложка от кофе в нагрудном кармане вместо ручки тебя выдает с потрохами. При слове «потроха» у Ричарда перед глазами появился изувеченный зловонный труп. Он зажмурился и потер виски. Возможно, в чем-то Бертинелли была права. По статусу Грейсону было вовсе необязательно заниматься патрулированием улиц на служебной машине, но он хотел развеяться. Клочья тумана облепили Готэм, как паутина. Фиолетовое небо, грязное и низкое, смешивалось с зеленоватым светом фонарей в тошнотворном, но удивительно гармоничном сочетании. Проветриться Ричард определенно решил не зря – стоило проехать несколько кварталов, как на связь вышел Тодд, и вскоре Грейсон подобрал его. Джейсон бросил на сиденье отсыревший плащ, и только потом забрался сам. – Круто. Я давно в таких не катался. Ричард с удивлением смотрел, как Тодд полез в его бардачок. Поскольку Ричард был занят дорогой, он даже по руке его ударить не мог. – Ты вообще оборзел? – Что? А ты разве не куришь? Ладно, у меня свои, – достав пачку, он тут же выронил ее. – Тодд, ты что, пьяный? – Нет! Ты что. Просто устал. И… рад тебя видеть. Встреча с тобой достаточно волнительна сама по себе, так что… – Это еще почему? – Ну как же, – Джейсон подмигнул ему и поджег сигарету, – ты не задумывался о том, что будет, когда мы оба приблизимся к разгадке? У тебя цель – отправить его за решетку или… в Аркхэм, верно? А мне – передать заказчикам. И тут у нас возникает конфликт интересов, Дикки… – он приоткрыл окно за секунду до того, как у Ричарда появилась мысль попросить его об этом. – Все интереснее и интереснее… Но будем решать проблемы по мере их поступления. А у меня кое-что есть для тебя. – Снова? – Ричард нахмурился. Это начинало казаться подозрительным, – насчет Костолома? – Не-а. Просто я пообщался кое с кем в участке и узнал, что ты идешь на повышение, первый в списке по количеству раскрытых дел… И я подумал, что будет лучше, если их будет еще больше. Это ведь хорошо, да, Дикки? – Ну. Тодд вытащил свою папку. – Мне дали посмотреть несколько ваших висяков, которые болтаются в отделе, как говно в проруби… Пробил по своим базам… – Ты вообще понимаешь, что это незаконно? – Не будь таким занудой. Тут собраны улики и доказательства по нескольким никому не нужным делам, но с еще не истёкшим сроком. Если ты быстро их добьешь, то получишь кучу очков, держи, хуже не будет. Ты же любишь помогать людям, да, Дикки? – Зачем ты это делаешь, Тодд? – Ричард напрягся. Это все начинало пахнуть какой-то глобальной подставой. Джейсон уставился ему в глаза, совсем не мигая. На скуле у него был почти сошедший синяк, подчеркивающий тонкие шрамы на лице. Они были повсюду, будто трещины или полоски на мраморе. – Ты мне нравишься, птичка Дикки. Вот и весь секрет. Рация включилась так неожиданно, что Джейсон вздрогнул. Он, похоже, совсем забыл, что это полицейская машина. – Окей! Я подмазываюсь на тот случай, чтобы, когда станет жарко, ты на минутку отвернулся и сделал вид, что не заметишь, как я пришью этого урода! – Тодд выбросил окурок в окно и тут же взял следующую сигарету. – Ты ебнутый, Тодд, – Ричард покачал головой и взял рацию. Выслушав сообщение, он поехал по указанному адресу. Ему определенно не нравилось то, что делал Джейсон. Грейсон не мог доверять ему. – Хочешь печенье? Ты плохо выглядишь, Дикки, – когда Ричард вышел из машины на нужном повороте, Тодд последовал за ним, но замер, уставившись на включенные мигалки. Накрапывал мелкий дождь, покрывая его плащ пятнами. – Оставайся здесь. Поступило сообщение о возможном взломе. Я должен проверить. Соседи пожаловались на подозрительные звуки в доме напротив, жильцы которого – милая лесбийская пара – уехали на несколько дней. Ричард надел фуражку и вытащил пистолет, взяв его в одну руку с фонариком. Он прижался ухом к входной двери и, услышав шум, с силой толкнул ее плечом. Дверь оказалась не запертой на основной замок, отчего детектив едва не провалился в темный коридор, пропахший выпечкой и чем-то цветочным. – Твою же мать, – Ричард покосился на фотографию обнимающихся женщин – блондинки и рыжей, и двинулся дальше. Судя по звукам, вор был на кухне. Обычное дело – хозяева забыли запереть входную дверь, и кто-то решил поживиться. Впрочем, это мог быть и обычный бездомный. В несколько шагов миновав гостиную, Ричард, выставив перед собой пистолет и фонарик, влетел на кухню. Из приоткрытой дверцы холодильника лился свет. – Полиция! Ни с места! Жирный рыжий кот с воем бросился на Грейсона, который машинально нажал на спусковой крючок. Хорошо, что пистолет был на предохранителе. Кот впился ему в лицо, от животного воняло сосисками, подкисшим молоком и свалявшейся шерстью. Схватка получилась короткой. Выпустив из рук фонарик, Ричард схватился за стол, чтобы не упасть, и напоролся на осколки от разбитого стакана. После этого ему удалось отшвырнуть от себя кота. Тот отскочил от стены, словно мохнатый мяч, и бросился наутек – прямо на руки подоспевшего на помощь Джейсона. – Мистер Тикл, – прочитал он написанное на ошейнике имя. – Весело у тебя тут. – Сука, – Ричард посмотрел на торчащий из руки осколок стекла. Кровь капала на пол. Очень хотелось пить… или выпить. Джейсон крепко держал кота одной рукой. Вторую он сунул в карман плаща и вытащил смятый лист бумаги. Это было объявление о пропаже кота. – Увидел, пока ждал тебя снаружи. Нужно вернуть зверюгу пацану. – Тодд посмотрел на руку Грейсона. – Мы ведь можем воспользоваться хозяйской аптечкой? – Не можем. Это против правил, – чем дольше Ричард смотрел на руку, тем навязчивей становился шум в ушах. Джейсон усадил его на диван в гостиной и помчался вернуть мистера Тикла – его хозяин жил всего в двух кварталах. Оставшись в одиночестве, Ричард попытался вытащить осколок, но не смог, и остался разглядывать помещение. Дом был стандартным, но с перепланировкой, и Грейсон никак не мог понять, что с ним не так. Он подошел к стене с фотообоями, изображающими буйную тропическую растительность на том месте, где должен был находиться вход в подвал. Нащупав здоровой рукой очертания скрытой двери, он толкнул ее – сначала вперед, а потом в сторону. – Ну и ночка, – вздохнул Ричард. Фонарик не понадобился – ведущие вниз ступеньки были залиты ярким желтым светом. В лицо ему дохнуло теплом, влагой и неповторимым запахом цветущего каннабиса. Ричард взял рацию, чтобы вызвать подкрепление. Джейсон занялся его рукой в машине, поставив аптечку на колени. Дом окружили сотрудники из управления по борьбе с наркотиками. – Осколок не очень глубоко, так что я вытащу его и приведу руку в порядок. Этого хватит на некоторое время, но потом все равно нужно будет нормально обработать. И зашить. Оп! Ричард не успел испугаться, когда Тодд без предупреждения выдернул кусок стекла из его ладони. На брюки хлынула кровь, но больно не было – к этому моменту кисть онемела. – Поехали ко мне? Я все сделаю, как надо, да и мы недалеко от моей квартиры… если ты пустишь меня за руль, – Джейсон залил рану дезинфицирующим средством и наложил повязку. Ричард не хотел возвращаться домой, поэтому принял приглашение. Район был так себе, но с удобной транспортной развязкой – один из немногих безликих районов Готэм без каменных химер, уродливых скульптур и стеклянных небоскребов, сплетающихся с многовековой рухлядью. Немного граффити, немного мусора, дохлый пес на обочине и круглосуточный минимаркет. Квартира была получше – не слишком просторная, потрепанная, зато очень чистая. Не считая рабочего пространства. – Сейчас все хранят в компьютерах. Но я люблю по старинке, – улыбнулся Джейсон. Его «доска расследований» занимала целую стену. Стикеры, огрызки бумаги, кнопки, нитки, карта Готэм и, конечно же, огромное количество фотографий и их копий. – Знаешь, так и раньше почти никто не делал. Это киношная фишка, – Ричард не мог оторвать взгляд от фотографий. Обезображенные тела и их фрагменты резко лишали комнату уюта. – Как ты… – Грейсон хотел спросить, как Тодд стащил фото, тем более что некоторые из них Ричард видел впервые, но его перебили. – Как я тут спать умудряюсь? Ну, это легко. Я ложусь на диван, – Джейсон толкнул Ричарда ладонью в грудь, – и самые страшные фотки оказываются прямо в слепом пятне! Периферийным зрением Ричард все равно видел лица со сползающими остатками плоти. – Нет. Как ты достал эти фото, Тодд. Джейсон принес внушительную коробку с медикаментами – из нее торчала банка холодного пива. – Часть скопировал из дела. Часть снял сам. – Что?! Тодд недоуменно посмотрел на Грейсона. – В морге и на месте преступления. Вот этот, – он не глядя указал рукой на фото, – которого мы нашли вместе. Успел сфоткать на телефон, пока ты блевал. Знаю, это нарушение. А еще нарушение – брать деньги и пускать посторонних людей в морг, так что сначала придирайся к своим коллегам, а не ко мне. Ты весь в крови, птичка-Дикки. Лучше выпей, пока я займусь твоей дыркой. Он взял Ричарда за руку и принялся снимать временную повязку. У Джейсона был неплохой навык по оказанию первой помощи и обработке ран. Он действовал так осторожно, что Ричард почти не чувствовал боли, хотя, возможно, свою роль сыграло и пиво. Обычно Тодд казался немного неловким, но сейчас его движения были уверенными и точными. – Двух швов тебе хватит с головой, – закончив с рукой, он принялся за лицо Ричарда. Там все еще кровоточили царапины, оставленные мистером Тиклом. – Теперь намного лучше. А то с окровавленной рожей ты и сам походил на маньяка. Он принес еще пива и разогрел в микроволновке китайскую лапшу с курицей. Ричард, к своему удивлению, смог спокойно поесть – доска Тодда быстро перестала его отвлекать. Наоборот, она успокаивала, заставляя чувствовать себя в привычной рабочей обстановке. – Как насчет небольшого мозгового штурма? – предложил Ричард. Тодд снял со стены несколько бумажек и принес свои записи. – Ух ты, у вас уже есть психологический портрет! Я гляну, окей? – вопрос Джейсона был риторическим. – Организованный несоциальный тип. Гедонист: сексуальный, разрушитель. Маска нормальности: средне выраженная. Это как? – зачитал Тодд. Читал вслух он медленно и словно с усилием. Впрочем, Ричард знал полицейских, которые вообще читали по слогам. – Грубо говоря, это преступник в состоянии стабильности, после совершения преступления. Маски бывают трех видов: «хорошо выраженная» у социально адаптированных ребят с семьей, работой и образованием, «слабая» у серийников-маргиналов. – А почему у Костолома «средняя»? – «Маска» отражает modus operandi преступника. «Слабые» будут ловить жертв на заброшках, пустырях и в лесополосе, а наш, конечно, не завсегдатай сигарных клубов, но любитель потусоваться. Скорее всего, Костолом производит впечатление «хорошего парня», но с некоторыми странностями. – Круто, – Джейсон сделал пару пометок в свой блокнот. – А ты не думал об элементах миссионерства? – В смысле, что он осуществляет какую-то высшую цель? Убивая гомосексуалов? Очень самоотверженно с его стороны, учитывая, что он с ними трахается. Почему бы ему не убить себя в таком случае? – фыркнул Грейсон. – Вроде того. Неужели убитых больше ничто не объединяет, кроме ориентации? – Джейсон пошарил глазами, отыскивая строчку «образ жертвы». Она все еще была пустой. – Виктимология не мое сильное место, – Ричард пожал плечами. Он заметно расслабился. – А ты не думал, что он может и не быть человеком? – осторожно поинтересовался Джейсон. – Ты имеешь в виду суперзлодеев вроде Паразита или Химо? Вряд ли. Там, где такие появляются, сразу вылазит с десяток супергероев. У них чуйка на такое. А в нашей красотке Готэм обычно ошиваются одни психопаты. Так что не преувеличивай. Это обычный больной выродок, которого мы… Которого я поймаю. – Или я. Утратив бдительность от усталости и алкоголя, Ричард упустил момент, когда Джейсон очутился слишком близко. Бумаги с отчетами и характеристиками осыпались вниз и смешались между собой на опасном расстоянии от пива и коробок с остатками жирной лапши. Губы у Тодда были мягкими, а сам поцелуй получился острожным, но бесцеремонным. Спустя секунду Джейсон повалил его на лопатки. Теперь «доска расследований» и правда попадала в слепое пятно. – Ты совсем, что ли? – Ричард не был против. Даже Барбара сказала найти себе кого-нибудь, так чем плох Тодд для того, чтобы снять напряжение? – А ты не хочешь? Ричард запустил руку в волосы Джейсона. Сейчас корни были тщательно прокрашены, ни единого намека на светлый цвет. – Не то, чтобы против, но… Джейсон немного отодвинулся, готовый выпустить Грейсона из медвежьих объятий, если тот скажет «нет». – Но если я усну – не обижайся, окей? – оказавшись в лежачем положении Ричард будто вспомнил, насколько он устал. – О, поверь мне. Ты не уснешь, – усмехнулся Джейсон. И он не лгал. Тодд заботился только о том, чтобы не задеть раненую руку Ричарда. Грейсон не ожидал от него такой прыти, но когда Тодд развернул его лицом в подушку и пристроился сзади, Ричард понял, что будет жарко. Ни о каком сне не могло быть и речи – Джейсон двигался так быстро и глубоко, что каждым толчком вырывал из глотки Ричарда стон. Грейсон забыл обо всем – о Костоломе и безобразных фотографиях, которые оказались бы перед ним, стоило поднять голову с подушки, о переэкзаменовке, о Барбаре и о собственной усталости. По ощущениям его оргазм был сопоставим с инъекцией адреналина. Когда Ричард кончил, Джейсон сперва притормозил, а потом и вовсе остановился. – Все в порядке? – промычал Грейсон в подушку. Он почувствовал, как Тодд отстранился от него и потянулся за трусами. – Все отлично, – Тодд шлепнул его по заднице, – кажется, я немного переволновался. Извини. Он сгреб одежду в охапку и поспешил в душ. – Все потому, что ты мне нравишься, птичка-Дикки. Ричард тоже хотел в душ, но вместо этого взял пиво. *** Он не помнил, когда в последний раз находился в таком чудесном расположении духа. Даже заброшенная станция казалась уютной. Он не стал наказывать Виктора за очередную попытку побега, которую тот предпринял, стоило снизить ему дозу транквилизаторов. – Мне нравится твоя неукротимая сила духа, Стоун. Она завораживает. Очаровывает. – Тебя поймают, больной ты урод. Всегда так все заканчивается. Да и ты сам этого хочешь, – Виктор хотел, чтобы это не звучало так беспомощно и банально, но ничего не мог с собой поделать. Кроме желания жить и бессилия у него не осталось ничего. – Я не хочу, чтобы меня поймали. Ты ошибаешься, Стоун, – он протянул Виктору пакет с едой из бистро и бросил ее. Подходить он опасался. Виктор все еще оставался чертовски сильным. – Да ну, – Стоун принялся жадно есть. Отсутствие столовых приборов его не смущало, – признайся. Ты устал от всего этого дерьма. Скольких ты уже убил? Наверняка копы подбираются все ближе и ближе. Он сел на безопасном расстоянии и улыбнулся своему пленнику. Виктор был прав. Полицейские изрядно продвинулись в своем расследовании, а детектив Грейсон и вовсе наступал Костолому на пятки. Осталось только сложить все вместе. Но он верил, что этого не случится, а беспокойство о слишком старательном копе только добавляло острых ощущений во время охоты. – Ты прав, Вики. Я устал, – он вздохнул и потер виски, а потом вытянул руки. Его пальцы едва заметно подрагивали, – но я не хочу, чтобы меня поймали. Я хочу вернуться домой. – И ты думаешь, что этот пиздец тебе поможет? – хмыкнул Стоун. – Поехавший. – Конечно нет! – он вскочил на ноги. – Если бы я знал, как вернуться, меня бы здесь уже не было! Какой же ты тупой! Я убиваю, потому что от этого мне легче. Да, конечно, бывает приятно… Да большая часть из того, что я делаю – это приятно, и если бы мне не нравилось – я бы слетел с катушек! Виктор притих, внимательно слушая. Он напрягся, чтобы быть готовым, если убийца бросится на него. – Конечно, у меня есть проблемы… У кого их нет? И я решаю их… Решаю, – он обхватил себя руками, – как могу. И то, что я устал… Как бы я не устал… Я не могу остановиться. Ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – И пойми уже наконец. Дело не в тебе. Просто ты подходишь. Ты хороший парень, Вик, – он пошел к столу, на котором лежал Хайме. Рейес отлично держался, и процесс шел гладко. Болты поскрипывали, плавно закручиваясь плотнее и плотнее, вжимаясь в кости. Инфекция прекратила распространяться – ампутация сделала свое дело. Теперь он не слишком воспринимал его как личность – Виктор перетягивал на себя внимание, и привязанность к Хайме постепенно сходила на нет. Он знал, что она вернется – когда он разбудит Рейеса для следующего этапа. А сейчас он хладнокровно выполнил все необходимые процедуры – помыл Хайме, сменил катетеры и капельницы и почистил спицы. Все это требовало точности и предельного внимания. Концентрация на процессе успокаивала. Его руки перестали трястись, а разум очистился. Все было хорошо. *** Макет был завершен раньше срока. Все участники следствия: Ричард, Барбара, Джейсон и Хелена собрались в морге, где Тимоти Дрейк презентовал конструкцию из болтов, ремней и спиц. – Идеально, – прокомментировал юный инженер, погладив свое детище. – Вот это хренотень, – Джейсон протянул руку к агрегату, но в процессе передумал. – Значит, с помощью… даже не знаю, как назвать эту вещь… – начал Ричард, но Дрейк его перебил. – Я назвал ее «Капюшон». Или «Колпак». Универсальное название, – с этими словами Дрейк взял тонкую отвертку и принялся подкручивать болты. После очередного поворота спицы широко разошлись в стороны. – Именно с ее помощью Костолом достигает необходимого эффекта. Кто хочет примерить? Доброволец? Воцарилась неловкая тишина. Тимоти и в голову не пришло, что он ляпнул что-то не то. Ричард, издав странный звук, сделал неловкий шаг вперед, когда Хелена бесшумно ущипнула его за задницу. – Больно не будет, – Дрейк хищно потер руки. Было видно, что ему не терпелось опробовать «колпак». Грейсон вздохнул и лег на стол. – Я вкрутил болты внутрь, так что они не коснутся твоей кожи, – Тимоти накрыл голову Ричарда конструкцией. – Только стальные обручи. В отчете я перечислил материалы, вплоть до размеров и марки болтов, но это не особо поможет делу, как мне кажется. Барбара прикрепила рентгеновские снимки к светящимся панелям, чтобы Дрейку было удобней объяснять, как работает механизм адской машины. – Итак, наш Костолом правша и выше меня ростом. Кисти крупные. И он физически очень силен, – Тимоти ободряюще похлопал Ричарда по плечу. – Джейсон, ты не поможешь мне? – Тимоти протянул отвертку Тодду. – Вот здесь. – Блин, это стремно… Ладно, – Джейсон подкрутил болты, и Грейсон ойкнул, когда что холодный металл прочно обхватил его лицо. – Значит, так оно работает? Нужно быть гением, чтобы собрать… – Ювелирная работа. Так же тонко, как часовой механизм. Ну и стопроцентная медицинская точность, конечно же, – Тимоти, похоже, был в восторге. – Не складывается. Он не может быть медиком. И техником быть не может. Не тот тип, и это явно не профдеформация. Профдеформация – это у тебя, Бабс. А наш парень, скорее всего, глубоко и всесторонне развит, – пробурчал Ричард. – Красавчик прав, – Хелена сделала в блокноте пару пометок, – он должен быть чертовски умным. Черт, просто невероятно, на что способна человеческая психика. – И тело, – подхватила Барбара, – никогда бы не подумала, что челюстно-лицевые кости можно искривлять так быстро. А ведь эта технология смогла бы совершить настоящий прорыв в ортодонтии. Ричард не выдержал. – Вы тут фанклуб долбанутого гения решили устроить?! Снимите с меня уже эту хрень! Может причиной был недосып, а может быть, снимки изувеченных костей. Они напомнили ему фотографии в квартире Джейсона, а те, в свою очередь, искалеченные тела в морге. Кажется, он лежал на том же столе, на котором Барбара проводила вскрытие Кайла Райнера. – Я помогу тебе, напарник, – Тодд принялся торопливо раскручивать крепления. – Стой, ты делаешь неправильно! – Дрейк попытался схватить его за руку, но опоздал. Что-то щелкнуло, и Грейсон заорал от боли. – Ох, прости-прости, Дикки! – Ничего страшного! – Дрейк вырвал из рук Тодда отвертку. – Сейчас я все исправлю! Никаких травм, просто штырь номер четыре защемил латеральную мышцу! Удивительно, но Грейсона это не успокоило. Он принялся вырываться, чем сделал только хуже, оцарапав щеку спицей. Увидев кровь, Барбара машинально потянулась за дезинфицирующим средством. – Если надо, можно сразу заштопать, все есть, – деловито сообщила она. Ричард не дал ей себя коснуться. Как только ему удалось освободить голову из «колпака», он бросился прочь из морга. – Кажется, ему не понравилось, – вздохнула Хелена, – и он на взводе. Она оказалась права. Крики, раздавшиеся через несколько минут, были слышны даже здесь. – Что произошло? – Барбара взлетела наверх первой. Открывшаяся картина не предвещала ничего хорошего: Грейсона крепко держала пара коллег, а напротив него стоял полицейский, половина лица которого уже начала опухать. К вечеру точно будет фонарь. – Он просто взбесился… Джек что-то хотел у него спросить, а он ему по роже двинул, – полицейский, который ответил Барбаре, покрутил пальцем у виска, – Заработался, выскочка. Словно потная гора, сдвигающая собой столы, к ним выплыл Харви Буллок. Железной хваткой он впился в Ричарда, выдирая его из рук полицейских, и потащил за собой. – Я же говорила. Теперь будут проблемы, – Бертинелли покачала головой, – я предупреждала его. Не люблю все эти разборки. Джейсон взял ее за руку и с надеждой заглянул в глаза. – Дик мой друг. Я давно заметил, что он сам не свой от этого дела. Ты не знаешь, как я могу помочь ему? – он выглядел встревоженным. Хелена видела, что он пытается манипулировать, но просьба казалась достаточно безобидной. – Угощу тебя чашкой кофе, – Бертинелли поманила его за собой. Ричард заслужил поддержку, а Тодд казался достаточно умен, чтобы правильно помочь напарнику. Тем временем Харви втолкнул Грейсона в комнату для допросов. – Иди сюда, щенок. Буллок загородил собой половину комнаты. – Так дела не делаются, детектив Грейсон, – грозно начал он, но неожиданно голос его смягчился. – А теперь сядь, – он указал на стул. Ричард послушался, и Харви продолжил. – Был у меня напарник. Время было жестким – на улицах шла война плащей и масок, людей резали, как собак. Нам, простым копам, надо было чутка затаиться и пересидеть, не вмешиваясь особо. Но мой напарник, – Буллок достал упаковку мятных леденцов, и, запустив туда толстые грубые пальцы, достал конфету и протянул ее Ричарду, – так не думал. Был как затычка во все дыры. Лез в самое пекло и отлавливал – и героев, и злодеев. – И что, он покинул Готэм? – конфета прилипла к зубам Ричарда, и он отчаянно пытался ее соскрести языком, пока не поцарапал его. – Да где там. Остался. Перешел только потом в другой участок. Стал комиссаром. – И… Что? – Ричард не уловил поучительных мотивов в этой истории. Зато прекрасно ощущал, как нарастает его раздражение. – И то, детектив Грейсон. Послушайся моего опыта. Возьми себе отгул дня на три. Никуда не денется твой Костолом. Отдохни. В нашей дыре ты один из лучших сотрудников. Тебе не нужно постоянно доказывать это. – Мы подобрались очень близко. Он может сбежать. Почему ты так уверен, что он будет торчать в городе? – Потому что это Готэм. Кто к ней попал и понравился ей – того она не отпустит. Скорее убьет всех тех, кого ты любишь. Но ты принадлежишь ей с потрохами. Я прожил в Готэм всю жизнь и знаю эту суку. Уверен, она без ума от Костолома. Она его не отпустит – слишком хорошо спелись. Ричард нахмурился. Буллок говорил странные вещи, но интуитивно Грейсон чувствовал, что тот прав. – Три дня, детектив. Выспись, приведи себя в порядок. Тебя ожидает грандиозная поимка психопата. Ты должен быть готов. *** – Обожаю пончики. С детства, – Джейсон облизал пальцы. Они с Ричардом сидели на парапете фонтана в небольшом сквере. Тодд придвинул к себе коробку. Привычный плащ «детектива» сменился на красную кофту-худи. – Мило, что ты решил составить мне компанию. Твое собственное расследование не пострадает? Заказчики не ропщут? – Ричард был как на иголках. Он все время держал в голове папку с материалами расследования. Сейчас она осталась на заднем сиденье автомобиля, но мысленно Грейсон листал страницы, пытаясь понять, что они упустили. А еще они находились поблизости от того места, где, теоритически, Костолом мог выбросить следующий труп. Если он будет, а точнее – когда. – Съешь еще. И нет, не ропщут. Им важнее, чтобы он не отправился за решетку, а был устранен. Ричард посмотрел на развязавшийся шнурок Тодда. – Ты так легко об этом говоришь. Я полицейский, ты не забыл случайно, рассказывая о том, что планируешь убийство? И приведи в порядок обувь. Джейсон вздохнул. – У меня случаются проблемы с мелкой моторикой. Раз на раз не приходится, но… – он наклонился, – а насчет Костолома… Я бы не парился на твоем месте. Ты ведь тоже не хочешь, чтобы этот урод отправился в Аркхэм, правда? Уверен, что когда мы его поймаем, то договоримся. – Я не продажный коп, – сухо ответил Ричард. – Дело ведь совсем не в деньгах, а в справедливости. Ты хороший парень, Дикки. А почему Костолом – заноза в заднице аль Гулов, я не имею ни малейшего понятия, ведь они тоже не в курсе, кто он такой, – Джейсон улыбнулся, подняв голову, – заказчица дама своеобразная. Я не имею привычки задавать лишних вопросов. – Брехло. – Мы все что-то скрываем, Дикки. Я не исключение. – А мог бы и пооткровенничать, – Грейсон все же поддался на уговоры и взял пончик. Вкуса он не почувствовал. От отблесков солнца на поверхности воды болели глаза. – Ты похож на моего братика. Даже внешне. И голос… Ричард скривился. – У нас был секс, ты не забыл? Боже, это отвратительно, – он все же надеялся, что понял Тодда неправильно. – Во-первых, он сводный. Во-вторых, я его люблю, как брата, а тебя – нет, – Джейсон закурил. Сигарета чуть подрагивала между пальцами. Высказывание получилось двусмысленным, но он не стал уточнять. – Ты знаешь, ребенком я оказался выброшен на улицы Готэм. У меня было… много проблем, но сколько бы ни пришлось пережить, рано или поздно ты находишь свой путь. И свою семью, конечно же. Главное – дожить до этого момента и не захлебнуться в дерьме. – У тебя вроде получилось? – насмешливо поинтересовался Ричард. – Ну… Относительно, – Тодд покачал головой, – потому что мертвым я тоже успел побывать. Не советую, это гадко. Страшно, – он притих и забыл о сигарете. Пепел падал ему на джинсы. – Что ты имеешь в виду? – Готэм – та еще сучка. Стоит подумать, что ты с ней заодно, она поворачивается к тебе своей вертлявой жопой. И это не круто. Мой братишка в таких случаях говорит «у меня так брат умер». – Ты имеешь в виду клиническую смерть? – Ричард ценил откровенность Тодда, но чувствовал неловкость. Он не был к ней готов. – Вроде того. Это стремная история, не хочу вспоминать. Пройдемся? Ночевать они остались у Джейсона. Фотографии на «доске расследований» Ричарда больше не смущали. Они были частью безобразной реальности, которая его окружала. – Ты красивый, – от горячей воды в душе Ричарда разморило. Кажется, сегодня он сумеет впервые за долгое время уснуть. Без кошмаров и пробуждений в холодном поту. – Тебе никогда не говорили, что внешность – это не главное? Важно то, что внутри. Просто иногда нужно помочь человеку раскрыться. Показать внутренности, – Джейсон коснулся его живота и погладил, размазывая хлопья мыльной пены. – Звучит так себе, – Ричард даже не был уверен, что хочет сейчас секса. В памяти снова проступили очертания обезображенных лиц. Нежности и ласки обычно не особо его интересовали, но сейчас хотелось чего-то большего, чем обычный жаркий перепихон. Он указал на шрам с левой стороны внизу живота Джейсона. – Это от чего? – нетактично поинтересовался Ричард. – Аппендицит. Жрал всякую дрянь. – Ты гонишь, – Грейсон нахмурился и отнял руку, – от него шрам справа. Джейсон замялся. – Ну это. Я не вру, – он ткнул в Ричарда мочалкой, – Не будь таким подозрительным! Это… Транспозиция органов. Все мои потроха… Расположены зеркально. Сердце с правой стороны… Такое случается. – Охренеть. Серьезно? Впервые о таком слышу. – Как-нибудь покажу тебе свой рентген, – Джейсон улыбнулся и взял полотенце. – У тебя тоже много шрамов. – Барбара говорит, что шрамы – это автобиография. Карта человеческой жизни. – Что еще можно услышать от патологоанатома, – после разговора с Бертинелли Джейсон знал, какое важное место занимает Барбара в жизни Ричарда, и не торопился сворачивать разговор. – Ты все еще ее любишь? – когда они вернулись в комнату, Тодд вытащил из переносного холодильника банку пива и протянул ее Грейсону. – Она – мой лучший друг. Между нами случилось немало дерьма. Я боюсь ее потерять. Наверное, поэтому и бешусь. И бесился. Когда ее ранили, я просто не мог поверить в случившееся. Мне казалось, что с моей Бабс такое не произойдет никогда. Короче, я вел себя, как мудак. Джейсон участливо покивал, а потом взял Ричарда за руку, погладив тыльную сторону ладони поверх мокрого бинта. – Хочешь, помогу тебе сменить повязку? Грейсон не отказался. Он не привык к вниманию и заботе, а усталость, алкоголь и горячий душ сделали свое дело. Словно плотину прорвало. Ричард говорил и говорил, пока не выложил все – начав от смерти родителей в цирке и закончив страхом не справиться с работой. У него был комплекс отличника: Грейсон выкладывался по полной, а эмоциональное выгорание давно стало его стилем жизни. За все приходится платить, и высокая продуктивность – не исключение. Он слишком долго был лучшим, и перспектива опустить планку доводила его до исступления. Джейсон умело применил рекомендации Бертинелли – в конце концов Ричард успокоился, а потом и вовсе уснул, впав в глубокое забытье на плече Тодда. Джейсон был очарован открытостью Ричарда, его целеустремленностью и амбициями. И пусть временами он мог вести себя, как настоящая задница – Грейсон оставался отличным парнем. *** Виктор наблюдал за маньяком. Отвращения не было, только молчаливая готовность действовать при первой же возможности. Стоун не имел права на ошибку. Они оба это знали, но сейчас ему было плевать на хрупкую надежду Виктора: он медленно приходил в себя. Тело Хайме оставалось на полу, неловко завалившись на бок из-за отсутствующей ноги: голова погружена в химикаты, а сам он больше напоминает кровоточащую отбивную, чем человека. Расправа над Хайме вытянула из него все силы, и если бы сейчас пришлось драться с Виктором, он не продержался бы и минуты. Он чувствовал взгляд Стоуна, когда на подгибающихся ногах мыл стол и пол, а потом принялся за чистку конструкции из ремней и спиц. На то, чтобы опустошить резервуар с химикатами и забрать Хайме, его не хватило, да и трогать бывшую жертву было сейчас противно. Последнее, что он сделал, это педантично расставил чистые инструменты по местам. Он ушел, и мертвый Хайме оставался в подвале несколько дней. Тело начало разлагаться, а под действием химикатов с черепа слезли сперва волосы, а потом кожа и плоть. Несмотря на хорошую вентиляцию, запах становился все хуже. Кроме того, маньяк не оставил Виктору воды. Возможно, специально: на третий день Стоун ослабел от обезвоживания настолько, что долгожданная драка оказалась непродолжительной. Пусть Виктору и удалось нанести несколько болезненных ударов, теперь он был надежно зафиксирован на столе всеми имеющимися ремнями. – Совсем неплохо, – маньяк потрогал свой зуб кончиком пальца. Шатался, но не выпадал. – Сдохни, – прошипел Виктор и попытался плюнуть ему в лицо, но не получилось – рот напоминал растрескавшуюся пустыню. – Ничего личного, дружище. Перманентным маркером он сделал разметку на лице. Стоун задергался, когда маньяк взял дрель и медленно, наслаждаясь процессом, установил тонкое сверло. – Можешь кричать, – прошептал он Виктору в ухо, – это заводит. Когда сверло наткнулось на титановую пластину в лице Стоуна, брызнули искры и запахло паленым. – Что за дерьмо? – в недоумении он посмотрел на погнувшийся кончик дрели. Кровь заливала лицо Виктора, но он ухмыльнулся. В растянувшейся ранке блеснул металл. – Совсем забыл тебе сказать. После взрыва в лаборатории моего отца мне провели ряд пластических операций. Несколько титановых пластин в лице и челюсти, такие дела. Поэтому меня и прозвали «Киборг». Он отшатнулся назад и выпустил из рук испорченный инструмент. Перед глазами замельтешили пятна. Виктор Стоун был совершенно непригоден для его целей. Это полностью сломало график. – Ты меня подставил. Он схватился за что-то рукой, чтобы удержать равновесие. Оказалось – капельница, которая тут же опрокинулась. Физраствор из лопнувших при падении пакетов выплеснулся на пол. Ему показалось, что это кровь. Как же он хотел вернуться домой. Потребовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и взять монтировку. Он привычно взвесил ее в руке. Холодная. – Ты очень, очень огорчил меня, Вики. Ему было нужно новое тело. *** – Ты в порядке? – Ричард чмокнул Джейсона в щеку. – Паршиво выглядишь. Тодд хотел улыбнулся, но получилось криво, словно у него отнялась половина лица. – Что случилось? Это действительно безотлагательно? Я был на работе, – предугадывая следующий вопрос, Джейсон уточнил: – Слежка. Они были в квартире Грейсона. Жилье детектива казалось заброшенным, ведь владелец давно в нем не появлялся. Ричард казался здесь совсем чужим, словно не принадлежал этому месту. В руках он держал фотографию в рамке. – Я обнаружил кое-что совершенно невероятное и знаю, что ты оценишь. – Серьезно? Я заинтригован, – Джейсон хмыкнул. – Отдых и правда пошел мне на пользу, – Ричард торопливо сделал Тодду растворимый кофе, который купил по пути домой. Получилось не хуже, чем в автомате полицейского участка. – Все-таки расписал образ типичной жертвы Костолома, и после этого отправился лопатить списки пропавших за последнее время, отбирая тех, кто подпадал под описание. Пока не наткнулся на своего знакомого! Виктор Стоун. Мы учились вместе в колледже. Вот, смотри, – Ричард протянул Джейсону фотографию. На ней была толпа разношерстных студентов. – Знаменитость. Спортсмен. Бисексуал. У него даже в свое время фанклуб был, – Ричард фыркнул. – Верхний ряд, высокий черный парень. Это он. Мы несколько раз тусовались с его бандой. Они называли себя «Титаны». Было круто, ну и, в общем, сам понимаешь, у меня открылось второе дыхание. Виктор пропал несколько дней назад. В последний раз его видели на вечеринке в клубе. Оттуда он уходил с незнакомым парнем. После этого Стоун как сквозь землю провалился. Обнаружилась целая куча свидетелей, я их допросил, а потом сразу отправил к художнику, – Ричард вытащил сложенную вчетверо бумагу. – У нас есть фоторобот! Только осторожно, это оригинал! Джейсон развернул листок. – Все описания сходятся. Одежда: темные джинсы, красная кофта-худи, у тебя, кстати, такая же есть, черные отросшие волосы… Белый, на вид около двадцати пяти лет, – у Ричарда горели глаза: – Поскольку Виктор – фигура выдающаяся и примечательная, ничего удивительного, что его нового знакомого успели хорошенько рассмотреть. Джейсон молча смотрел на фоторобот, немного ссутулившись. – Высокий. Широкоплечий. Светлые глаза – серые или голубые. Свидетели его оценили, как «привлекательного», и даже шрамы на лице… – Ричард нахмурился, не сводя с Тодда взгляда, – его… не портили… Джейсон отставил опустевшую чашку. – Отличная работа, детектив. Он атаковал так стремительно, что Ричард не успел отклониться и получил удар в солнечное сплетение – сперва кулаком, потом – коленом, когда Джейсон схватил его за шиворот, сложив пополам. Согнувшись и задыхаясь от боли, Ричард обхватил Тодда и перебросил его через себя. Тот рухнул на журнальный столик, проломив его спиной, и тут же начал подниматься. Ричард швырнул в него стул и бросился к окну. В таком состоянии, после длительного недоедания, недосыпа и стресса, Ричард не был серьезным противником для Джейсона, который был крупнее и в несколько раз сильнее. Грейсону почти удалось выскользнуть через окно – он даже ухватился за тонкий бортик вдоль стены. В уши ему ударил шум оживленной улицы далеко внизу, но в следующую секунду Тодд втащил его обратно за лодыжку. Перехватив Ричарда поудобнее, Джейсон принялся молотить его о стены – сначала боком, потом спиной. Кажется, в комнате не осталось ни одной плоскости, о которую бы Грейсона не приложили. Когда тот притих, Джейсон уронил его на пол. Наступив на раненую руку, ту самую, которую Тодд сперва заботливо зашил, а потом перевязывал, он уперся в нее пяткой, а потом провернул стопу так, что кисть захрустела. Напоследок Джейсон ударил Ричарда по голове тяжелой, как кувалда, школьной наградой с соревнований по гимнастике. После этого Грейсон оставил попытки встать. Во рту резко стало солоно. По комнате поплыл резкий и сладковатый запах хлороформа. – Глупо вышло. Но, знаешь, может это и к лучшему. У меня и так не осталось времени, а, значит и выбора нет, – Джейсон прижал мокрую тряпку к лицу Ричарда. – Но ты и правда очень мне нравишься. Связав Ричарда, Джейсон сунул его на заднее сиденье автомобиля, а сверху набросил свой плащ. Крови почти не было, зато через несколько часов тело Дика наверняка расцветет гематомами. Ехал Тодд неторопливо. Стоял туман. Очнулся Грейсон на холодном металлическом столе. Джейсон деловито возился с инструментами. Трупный смрад просачивался сквозь запах влажного камня и сырости. Ричард повернул голову. В помещении были два трупа, и оба больше напоминали тухлый мясной фарш. Впрочем, он все равно узнал Стоуна. Все-таки не успел его спасти. – Это заброшенная станция метро. Отсюда я могу попасть в любую точку города. Здесь есть выходы в сеть городских коммуникаций и, конечно же, коллектор. Очень удобно, когда тебе постоянно нужны химикаты, а владельцы заводов заботливо сливают отходы в канал. – Ты хорошо устроился. Даже если будет облава, легко можно будет сбежать. Эмоции Грейсона схлынули и разум стал так же холоден, как стол под его задницей. Самое то, чтобы определиться со стратегией поведения. Ничего особенного от него не требовалось – тянуть время и собирать информацию. И то и другое было бесполезным, если Ричард не сможет спастись, но другого не оставалось. Он знал, что Тодд его не отпустит. Джейсон не мог остановиться. – А как же заказ от аль Гулов? Ты не мог ловить сам себя! – Ричард подумал, как здорово было бы, если бы Тодд в ответ рассмеялся и сказал, что развел его, а трупы позади сделаны из теста и шоколада. Шутки решают проблемы. – Когда я попал сюда, моя деятельность привлекла внимание Лиги Теней. Талия по достоинству оценила мой потенциал, и некоторое время я работал на нее. Это решило ряд проблем с документами и другими трудностями адаптации. Наши пути разошлись, но Тени умеют быть благодарными. Небольшая финансовая поддержка помогла мне открыть свое детективное агентство, чтобы закрепиться и получить доступ в самые разные сферы. Не обязательно быть влиятельным, чтобы обладать информацией и быть в курсе новых возможностей. – И какие же возможности тебя интересуют? – Грейсон незаметно, как ему казалось, дергал ремни, пытаясь их ослабить. – Вернуться домой. – Подкинуть тебе деньжат на билет? – непонимающе спросил Ричард. – Да не прикидывайся тупицей, Дикки. С героическим прошлым ты завязал, но опыт никуда не девается. Ты ведь знаешь, что твой мирок – не единственный. И он похож на зеркальное отражение моего. У вас и органы расположены неправильно. Ты бы знал, как я охренел, когда в первый раз увидел сердце, расположенное слева. Чуть нож не уронил. – Но ты назвал это транспозицией… – Я что, должен был сказать «это потому, что я – пришелец из параллельной реальности с другими законами, где миром правит Преступный Синдикат, и единственный закон это "плати по счетам"»? Ты бы отправил меня в Аркхэм, а я ненавижу торчать в Аркхэме. Мой братишка так делал постоянно. Говорил, что устал подтирать за мной дерьмо, но это чушь. Они с Оулменом на пару убивают значительно больше. Просто я… Делаю это по-своему. А у них – политика, власть, иерархия. Мне это неинтересно. Я даже людям люблю помогать. И животным. Но у меня есть некоторые потребности… А потребности нуждаются в реализации, так ведь? С одной стороны, проще было признать, что Тодд настолько поехавший, что возомнил себя гостем с параллельной Земли. А с другой – это могло быть правдой. – Оулмен давно собирает в пещере хреновину, которая позволит ему перемещаться между мирами. Будто ему мало нашего! Он совсем повернулся на власти. Хреновина еще ни разу не сработала так, как ему нужно. А я как-то раз подвернулся под руку… Он был очень зол. Толкнул меня туда. А дальше я плохо помню. Был взрыв, я горел, меня вышвырнуло из портала обратно в пещеру, сквозь водопад. Пошел камнем на дно, думал, все, жопа, а потом открыл глаза… И вот, я здесь! – он раскинул руки в стороны, – привет, дивный новый мир без Преступного Синдиката! Полный добра, справедливости и замечательных людей. Джейсон хрустнул пальцами. Голос его стал глухим. – Так и провоцирует подпортить идеалистическую картинку. Если Тодд говорил правду, Ричард не хотел знать, из какого ада он прибыл в их реальность. В мире Грейсона хватало боли и страданий, преступлений, коварства и лжи. Хорошего было не меньше, но ему бы и в голову не пришло считать свой мир замечательным местом. – Зачем ты это делаешь, Джейсон? Твой способ убийства, все эти ухищрения. – Это освобождает. – Освобождает? От чего? – От боли. Все не так страшно, Дикки. В конце концов, я никогда не делал того, через что мне не приходилось пройти самому. Ну, кроме этого, – он бережно коснулся металлических спиц. – Я говорил тебе, что однажды мне пришлось умереть. О том, что это паскудная история, – Джейсон педантично сложил одежду Дика – без единой складочки – уголок к уголку. – Банда Красных Колпаков пытались сменить в Готэм расстановку сил. Это было безумием – противостоять Оулмену и Преступному Синдикату, но они и были безумцами, все до единого. И не придумали ничего лучше, чем поймать маленького помощника Оулмена. Меня. Я продержался две недели, но Оулмен так и не пришел за мной, и тогда они сбросили то, что от меня осталось, в чан с химикатами. Сейчас я думал, что Томас посчитал меня не таким ценным, как Когтя, своего первого протеже – Дика Грейсона, кстати. Моего сводного брата. Я говорил, что вы очень похожи, помнишь? Знаешь, эта тема с двойниками такая прикольная. Я все время вас сравниваю. Болтая, Джейсон не терял времени. Он готовил оборудование. – Когда я не убиваю, я испытываю ужасную внутреннюю боль. Ее невозможно описать. Она раздирает меня в клочья. Соблюдение схемы – мое лекарство, – он ввел в вену Ричарда иглу, подключив капельницу. В физраствор был добавлен транквилизатор, от которого перед глазами Ричарда все полыло. Он очень старался не потерять сознание. – Пожалуйста, Джейсон. Я не хочу умирать. – Я тоже, но, знаешь, после всего, что я с тобой сделаю, никто из нас не захочет, чтобы ты выжил. – Все же было классно, Джейсон. Зачем ты все испортил? – Я знаю, Дикки. Было классно, но портить – это часть моей натуры, – Тодд взял монтировку. – А теперь нужно позаботиться о том, чтобы ты не наделал глупостей, пытаясь сбежать. – Джейсон? Джейсон, нет! Лом просто создан для того, чтобы ломать кости и дробить суставы. *** Барбара первой забила тревогу, стоило Ричарду не появиться на рабочем месте после своего сокрушительного прорыва с фотороботом. Досадным было и то, что Грейсон забрал из участка оригинал портрета подозреваемого, никому его не показав. «Он просто схватил рисунок и умчался. Это же детектив Грейсон, у него шило в заднице», – сообщил Гордон художник, пожав плечами. Поиски начались только на следующий день. Первым делом осмотрели квартиру Грейсона – и ничего не нашли. Джейсон позаботился о том, чтобы замести следы. По адресу Тодда в базе обнаружились пустующие апартаменты в одной из новостроек. К поисковым группам присоединились добровольцы – все-таки у Ричарда были неравнодушные к его судьбе люди. Восемнадцать часов спустя была обнаружена машина Джейсона – на окраине города у заброшенного завода. Глубокой ночью старое здание пронзили десятки лучей от карманных фонариков. Сыщики прочесали каждый квадрат завода и окрестных территорий, но поиски не дали результатов. Ричард и Джейсон словно сквозь землю провалились. После завода Барбара вернулась в квартиру Ричарда. Что-то не давало ей покоя. В мусорном ведре она нашла кусочки пепла – будто сожгли лист бумаги. А потом ее внимание привлекла школьная награда Ричарда. Она была чуть сдвинута, и на полке виднелся полумесяц, свободный от пыли. К основанию награды прилипли частички чего-то бурого и пара волосков. Вернувшись к себе, Барбара зашла в гардероб за пижамой. Там она дала волю своим чувствам и принялась сбрасывать вещи с полок. Вспышка бессильного гнева длилась меньше минуты – тяжело дыша, Гордон остановилась. Ее взгляд задержался на уголке чемодана, засыпанного старой одеждой в дальнем углу гардероба. Остался еще один вариант. Костюм сидел на ней свободно – Барбара потеряла часть мышечной массы. И пусть кожа и кевлар не обтягивали ее, как перчатка, одежда от этого стала только удобнее. Кто бы мог подумать. Пристегнув пояс с гаджетами, Гордон, после некоторых колебаний, прикрепила к ноге кобуру с пистолетом «Глок 17». Плащ и маска с острыми ушами стали последним штрихом. Из зеркала на Барбару смотрела Бэтгерл – привет из времени плащей и масок, крови, анархии и неповторимого духа свободы под знаменами справедливости. Взгляд героини исполнился мрачной решимости. Пискнул компьютер, уведомляя, что анализ данных завершен. Используя программу-взломщик, Барбара проникла, помимо доступных ей полицейских баз, в архивы муниципалитета, а потом подключилась к сверхмощным серверам местной мегакорпорации. Ей нужна была трехмерная карта Готэм и того, что под ней. Зацепку ей дало обнаруженное в трубе тело. По его положению и состоянию, которые намертво врезались в память, Барбара определила, что труп не был спрятан извне – его вынесло из коллектора потоком. Как все-таки удачно вышло, что в тот раз на место преступления Ричард вызвал ее лично! Эта, казалась бы, незначительная деталь и дала ей зацепку для поиска логова Костолома. К сожалению, слишком поздно. От мысли о том, что сейчас маньяк мог вытворять с Ричардом, в горле Барбары встал комок горечи и тревоги. Несмотря на все случившееся с ними дерьмо, они выросли вместе. Он был ее любимым другом. Закончив приготовления, Барбара выключила в квартире свет и, выбравшись в окно, начала подъем на крышу по пожарной лестнице. Сырой и душный запах ночной Готэм ударил ей в лицо. Спустя сорок минут Гордон зашла в разрушенное здание недостроенного магазина. В заброшенном помещении, пропахшем мочой и крысами, она обнаружила то, что искала – пролом в покрытии пола. У Барбары не было времени блуждать по подземным коммуникациям. Ей нужно было сразу проникнуть в помещение недостроенной станции. Чтобы расширить отверстие, взрывчатки потребовалось всего ничего. Когда пыль осела, Барбара надежно закрепила гарпун и проверила лебедку на тросомете. Стоило Бэтгерл коснуться ногами разбитого каменного пола, как в нос ей ударил сладковатый запах разложения. Рывком вернув себе гарпун, она небрежно смотала трос. Преодолев несколько метров узкой бетонной кишки, она оказалась у ржавеющих внутренностей недостроенного эскалатора. Лучи прожекторов прожигали темноту, яркими пятнами выхватывая стенды с инструментами, стол и трупы у пустого резервуара. Ричард в одних трусах лежал на столе, а над ним склонился Костолом – у Барбары не было ни единого сомнения в том, что это именно он. Она хотела подобраться к маньяку незаметно, но тот неожиданно поднял голову, словно почувствовал ее напряженный взгляд. – Ублюдок, – меньше всего Барбара ожидала увидеть на его месте Джейсона, а потому попросту растерялась. – Придется убрать тебя, как свидетельницу, Бабс. Жаль-жаль. Кстати, нравится твой костюм. – Откуда ты… – Маски никогда не скрывают наших лиц. Они показывают то, что мы прячем в обыденной жизни. Они отражают то, кем мы являемся. Джейсон атаковал без предупреждения и с такой яростью, что в первые секунды схватки Гордон опешила от его натиска. Она выронила гарпун с тросометом – край смотанного не до конца троса зацепился за выступ в механизме эскалатора. Барбара была хорошим бойцом, но Тодд был на полторы головы выше ее и минимум в два раза сильнее. И тяжелее, как она поняла после неудачной попытки бросить его через плечо. И все же Бэтгерл удалось заехать ему ботинком в челюсть прежде, чем он ее схватил. Джейсон разжал руки и выплюнул зуб. – Как же ты мне надоела! Он толкнул ее, швырнув на скалящиеся шестерни эскалатора. Шлем смягчил удар, но ей все же потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Хуже было со спиной – она ударилась поясницей о ржавую рею. Барбара не чувствовала ног. Ее охватил ужас. Оглушенная лихорадочным стуком собственного сердца, она смотрела, как Тодд снимает с нее пояс с гаджетами. Под конец он отстегнул кобуру с пистолетом. – Ну вот, другое дело, – он похлопал ее по ноге, – кстати, у тебя ступню зажало. Барбара этого не почувствовала. Джейсон поспешил обратно к Ричарду. Гордон прошиб холодный пот. Все это напомнило тот день, когда ей повредили позвоночник – ледяные иголки ниже пояса и невозможность двинуть ногами. Она понимала, что удар не мог причинить ей существенного вреда, и паралич – это результат паники. Легче от осознания не стало. «Вставай». Барбара пыталась подняться снова и снова. Она старательно удерживала разум ясным. Она тщательно собирала детали, пусть они и стремились распасться обломками: спину Джейсона и полубессознательного Ричарда, свой пояс на операционном столе, вонь от крови под носом, гарпун… Картина сложилась воедино, став цельной. Гарпун с тросом лежал на расстоянии вытянутой руки. Барбара потянулась к нему. Потом еще и еще – мешала застрявшая нога. Не хватало каких-то миллиметров. С яростным рычанием Гордон сделала еще один рывок. Гаджет буквально скользнул ей в руку. Холод рельефной рукояти придал уверенности. Барбара прицелилась и нажала на спусковой крючок. Ничего не произошло. – Давай, уеба! – крикнула она и встряхнула заклинивший гаджет. Когда Джейсон обернулся на ее крик, вылетевший с опозданием крюк с тросом вонзился ему в бок. Крик боли маньяка вернул Бэтгерл самообладание. Она снова чувствовала свои ноги. Вбив тросомет между деталей эскалатора, Барбара включила лебедку. Рывок натянувшегося троса сбил Джейсона с ног, и его поволокло по полу. Крюк гарпуна, видимо, зашел за ребро, и Тодд не мог его вытащить, лишь хватаясь за трос руками. Пока убийца неотвратимо приближался, Барбара дергала ногу, силясь освободить ее из тисков. Это ей удалось в последнюю секунду. Джейсон, держась за кровоточащий бок, второй рукой попытался ударить ее ножом, но, перепрыгнув через него, она сломя голову бросилась к столу. Не к Ричарду. За кобурой. Тодд противостоял внутренностям эскалатора. Схватив свой верный «Глок-17», Барбара в который раз обрадовалась, что в этой модели нет предохранителя. Она развернулась к Джейсону. Тот медленно поднимался на ноги. Ножа при нем больше не было – он воткнул его в механизм лебедки, чтобы остановить сматывание троса. Тодд облизнулся и растянул в улыбке окровавленные губы. – Вы ведь не должны убивать. – Для тебя сделаю исключение, мразь! – Барбара рявкнула таким тоном, будто всегда хотела произнести что-то подобное. Она открыла огонь и стреляла, пока пистолет не начал щелкать вхолостую. Шатаясь, Джейсон сполз на шестерни эскалатора. Вид у него был недоумевающий. Барбара бросилась к Грейсону. – Я здесь, детка, все позади, – взгляд Барбары скользнул к коленям Ричарда, и она не смогла сдержать стон. – Все хорошо, Дик. Уже все хорошо, – она принялась торопливо расстегивать ремни, приковавшие Ричарда к столу, но ее отвлек шум. Барбара резко обернулась. Там, где должно было находиться тело Джейсона, осталась лужа крови. – Что это? Что случилось? – Грейсон попытался поднять голову, – это подкрепление прибыло? – Лежи смирно. Я сейчас, – она вытащила нож, собираясь пойти по кровавому следу. Ричард умудрился схватить ее за край плаща. – Не уходи. Пожалуйста, Бабс, не оставляй меня здесь. Пожалуйста, – он был готов заплакать. – Я разрядила в него всю обойму, Дик. А до этого был гарпун. Ты сам понимаешь, он не мог далеко уйти. Дай мне пару минут. Обещаю, я вытащу тебя отсюда. Ричард едва ли понял ее слова и продолжил просить, но она осталась непреклонной. – Я вернусь за тобой, задница, – она наспех чмокнула его в щеку. Кровавый след обрывался на каменном парапете, за которым начиналась ревущая пропасть. Тонны мутной воды из коллектора срывались вниз нескончаемым кипящим потоком. Другой дороги не было. Как бы ни был вынослив Тодд, очевидно, что с такими ранами он не выживет. Барбара плюнула в воду и поспешила обратно к Ричарду. Он почти отключился и мелко дрожал, а его тело больше напоминало один сплошной кровоподтек, но Гордон знала, что несмотря на то, что Грейсон потерял много крови, он выживет. Сломанные кости срастутся, а если коленные чашечки не слишком повреждены, он даже сможет ходить. А то, что минимум на полгода он окажется в инвалидном кресле, пойдет ему на пользу. Заодно отдохнет. Расстегнув ремни, Барбара подняла Ричарда со стола и набросила на него плащ Джейсона, который валялся на полу. Нужно было унять дрожь. Перекинув Грейсона через плечо, она старалась при этом не давить на перебитые ноги, но транспортировка все равно была мучительной. Через туннель Барбара выбралась на оживленную станцию метро. Костюмированная героиня с раненым человеком моментально привлекла внимание. Как только вызвали сотрудников станции, полицию и врачей, и Бэтгерл убедилась, что Грейсон не останется без помощи, она исчезла, словно ее и не было. Барбара Гордон была первой, кто навестил Ричарда в больнице на следующий день, когда его перевели из палаты интенсивной терапии. Под действием обезболивающих Грейсон едва мог говорить. – Ты сделал его, детектив Грейсон. С Костоломом покончено, – она показала ему большой палец. Ричард слабо шевельнул губами. – Что? – Барбара наклонилась к самому его лицу, мазнув по щеке рыжей прядью. – Да, детка. Конечно, я нашла тело. Он мертв, – солгала Гордон. Пусть Ричарда мучает одним кошмаром меньше. *** Он вырвался на поверхность, жадно глотая воздух под ржавым небом. Плавал Джейсон паршиво, а потому темные воды готэмского канала были наихудшим местом, где можно очнуться. И пусть раны Тодда затянулись, окровавленная одежда могла привлечь хищников. Ни в коем случае нельзя продолжать болтаться среди мусора и радужных пятен бензина. В доках он с усилием выбрался на заблеванный пирс. Все-таки переход из мира в мир был жутко утомительным. Некоторое время он просто лежал, приходя в себя, не в силах поверить, что все позади. Все-таки Ричард оказался тем, кто помог ему, пусть довольно неожиданным способом. Вода оказалась превосходным проводником. Отобрав у прохожего кошелек с мелочью, после продолжительных поисков Тодд нашел рабочий телефонный автомат. В кабинке воняло дерьмом и валялись использованные презервативы. Джейсон, дрожа от холода и нетерпения, набрал номер. – Что надо? – рассерженный голос Когтя звучал, как музыка. Тодд с упоением вдыхал вонючий воздух своего мира, пропитанный болью и жестокостью. – Братишка, я снова сдох и вернулся.