Не хочу быть героем

Мы подобрались и со всех ног побежали следом за шустро передвигающимся Глазастиком. Бежать босиком было неудобно – коридор склизкий, мы то и дело оскальзывались, порой употребляя слова, которые не следовало бы знать ребёнку, хоть и паучьему. Хорошо хоть, Глазастик, умница, на это внимания не обращал. Коридор был полутёмный, слабо освещаемый какими-то плошками с погружёнными в них фитильками. Через равное количество шагов выделялись ниши, занавешенные когда-то роскошными, затканными золотом, а сейчас просто пыльными портьерами. Я заглянул в одну из них… и с трудом подавил рвотный рефлекс. В нише, прикованный цепями за руки, сидел труп. Труп человека с начисто содранной кожей. Но хуже всего было то, что труп неожиданно открыл глаза яркого голубого цвета и взглянул на меня. И такое страдание было в этих глазах… Так, это, похоже, один из экспериментов некроманта. От него и действительно не убежишь даже на тот свет. Нет, мочить надо такую сволочь, мочить однозначно… А сейчас я торопливо отпрянул от ниши и сказал Астену: - Бежим быстрее. Помочь этому бедняге я не мог – ведь я почувствовал, что он окончательно и бесповоротно мёртв, мёртв уже долгое время, и только злая воля некроманта заставляет его существовать этим отвратительным подобием жизни, страдать и мучиться. Затем коридор пересёкся с другим, и вот тут нам пришлось остановиться. На этом перекрёстке стояли стражники. Понятное дело, своеобразный юмор хозяина проявился и тут. Один из стражников представлял собой костяной гибрид какого-то копытного животного и человека. Этакий костяной кентавр. У двоих скелетов было по шесть рук, а вот четвёртый стражник был словно сшит из кусочков разных трупов – этакое чудовище Франкенштейна… Пустые глазницы скелетов светились красными огоньками, безжизненные глаза трупа – затянуты бельмами. Интересно, они отреагируют на нас или всё-таки запрограммированы на что-то более… крупное? Астен, который замер рядом со мной, пытаясь отдышаться, затрясся мелкой дрожью, да и у меня, честно сказать, зубы готовы были пуститься в пляс. Одно дело смотреть с пацанами каких-нибудь «Зловещих мертвецов» под весёлые шуточки, точно зная, что этакую гадость в жизни не увидишь никогда, а совсем другое – когда эта самая гадость находится от тебя на расстоянии нескольких шагов. Но если я буду показывать страх – Астену от этого будет не легче. Ох, не хочу быть героем, но раз уж так фишка легла - надо как-то успокоить Вирата. В таком состоянии он с места сдвинуться не сможет… «Мерзость, - отчётливо подумал Глазастик, - мерзость этот колдун… Он запер их несчастные души… Он заставил их служить себе. Ты это видишь, Старший?» А? Что? А малыш-то не так прост, как кажется… А если… И тут я попробовал взглянуть на жертв экспериментов неведомого некроманта вторым зрением. Жуткое это было зрелище… Они оказались словно оплетены кошмарного вида путами, напоминающими по цвету гниющее мясо. А сверху по этим путам ползали толстые «черви», напоминающие опарышей, только куда более противные на вид. Меня перекосило от отвращения, но потом я сумел разглядеть, что у каждого из чудовищных стражей имеется особо опутанный «оковами» участок – и вот там смутно угадывалось какое-то серебристое свечение. Неужели это души, столь варварским способом привязанные к телам? Самое интересное, что у «Франкенштейна» таких участков было несколько, что только подтверждало то, что его тело создано из разных… Кошмар какой-то… «Вижу, - ответил я паучку. – Но сейчас нам надо бежать…» «Ты не понял, - вздохнул Глазастик. – Они не пропустят нас. Они чуют разумных… И их невозможно победить – иначе мои папа и мама уже давно пришли бы за мной…» Вот оно как… Но что я могу сделать в этой ситуации? Я же никому не могу причинить вред.. Хотя… Если я попробую освободить их души – это ведь будет не вред, а благодеяние. Значит, стоит попробовать разорвать путы. Но смогу ли я сделать это? Конечно, мой Дар начал восстанавливаться, но стражей, как ни крути, четверо. И не обойти их никак… А ведь нам желательно как можно быстрее покинуть владения некроманта… ну, да, как говорила уборщица у нас в интернате, жалуясь на тяжёлую жизнь завхозу: «И на печи-то я бита, и об печь-то бита, только что печью не бита…» - Что делать будем? – спросил немного пришедший в себя Вират. - Малыш говорит, что они нас просто так не пропустят, - ответил я. – Значит, мне нужно попробовать освободить их души. Другого выхода нет. - А у тебя хватит сил? – забеспокоился Вират. - А у нас есть альтернатива? – ответил вопросом на вопрос я. - Ну, можно спрятаться где-нибудь и попробовать отсидеться, - неуверенно проговорил Вират. - Сам-то веришь, что мы сможем отсидеться в этом проклятом месте? – отозвался я. Вират покачал головой, и в это самое время зловеще горящие красным глаза шестирукого скелета налились ярким рубиновым огнём. Его голова повернулась в нашу сторону, и он что-то проскрипел. Что – я так и не понял, зато почувствовал злобу, жажду крови… и отчаянную тоску. Шестирукая костяшка со скрипом повернулась… и направилась в нашу сторону. - Астен, - прошипел я, - прячься. - А потом мысленно передал то же Глазастику. На моё удивление ни тот, ни другой не сдвинулись с места. «Я тебя не брошу», - передал паучок. И то же самое, только вслух, повторил Вират. Блядь, упоротость и героизм заразны хуже гриппа. - Прячьтесь, идиота куски! – рявкнул я. – Вы мне ничем помочь не сможете. Лучше хоть каменюку побольше найдите, чтобы им кости раздробить. Не знаю, понял ли меня Глазастик, но Вират точно понял, потому что они отступили вглубь коридора. А скелет продолжал приближаться ко мне. Я вновь призвал второе зрение и стал с отвращением рвать путы, за которыми скрывалось сияние. Как ни странно, это было не слишком трудно – путы лопались под напором «нитей», которые я выпустил из «кокона», как гнилые верёвки. «Опарыши» сыпались с них, словно горох… зрелище было преотвратное, к горлу подступала тошнота, но я продолжал рвать и рвать… Скелет сначала приближался ко мне с прежней бодростью, но постепенно его походка стала совсем медленной, а движения – рваными. А потом он и вовсе остановился. Именно в это время я порвал последние путы, и на волю выскользнула крохотная серебряная звёздочка. Неужели это душа? Скелет моментально рассыпался прахом, а звёздочка несколько раз покрутилась вокруг моей головы, и я почувствовал волну такой безграничной благодарности и тепла… И ещё я почувствовал, как прибывают силы. Звёздочка же словно подмигнула мне, поднялась вверх и растаяла. И тут оставшиеся три стража повернулись ко мне и стали приближаться. Я лихорадочно переводил взгляд с одного на другого – заниматься троими одновременно я был не готов. Однако стражи повели себя неожиданно. Два оставшихся скелета упали на колени и протянули ко мне руки, а «Франкенштейн» наклонился, собрал в ладони оставшийся от четвёртого стража прах и тоскливо завыл. В этом жутком вое звучала мольба. Он протягивал мне испачканные прахом руки и кивал, кивал… - Вы… - я тут откашлялся и перешёл на мысленную речь, - «Вы хотите, чтобы я отпустил и ваши души?» Красный блеск в глазах скелетов сменился на зеленоватый, а «Франкенштейн» завыл ещё горестнее, и до меня донеслась некая общая мысль: «Покоя. Мы хотим покоя и посмертия. Отпусти нас, Слышащий... Мы поможем тебе с Силой…» Ну, раз так… Что-что, а покой эти бедолаги заслужили… «Хорошо, - попытался передать я. – Только давайте по очереди. Сначала – ты…» - я указал на четверорукого. Меня поняли, и четверорукий послушно подошёл поближе… Что тут сказать? Во второй раз получилось даже легче. И снова скелет рассыпался прахом, а освобождённая душа поделилась со мной частью своей Силы. Третий – костяной кентавр – дождался своей очереди с трудом, я явственно ощутил его облегчение, когда стал рвать его «путы». С ним пришлось повозиться подольше, но, в конце концов, и тут всё получилось. Остался только «Франкенштейн», и мне казалось, что с ним-то будет сложнее всего, потому что здесь требовалось освободить не одну, а несколько душ. Казалось мне правильно. Даже несмотря на заёмную Силу, я вымотался и исчерпал себя почти до донышка. Но результат того стоил. В отличие от своих «коллег» «Франкенштейн» не рассыпался прахом, а словно втёк в каменный пол пещеры. Несколько звёздочек закружились вокруг меня в радостном танце, поделились Силой и исчезли. Очень вовремя, кстати, поделились. Без этой поддержки я бы точно хлопнулся в обморок, а так чувствовал себя вполне даже бодренько, правда второе зрение выключилось, да и шатало меня, как пьяного матроса после портового борделя, но на ногах я всё-таки держался и был способен воспринимать окружающую действительность. Вират подошёл сзади и поддержал меня, а Глазастик внутри моей головы восторженно вопил: «Старший! Ты не просто Старший – ты Слышащий! Здорово-здорово-здорово!» Я выдавил из себя улыбку и слабым голосом прошептал: - Давайте убираться отсюда уже… Астен закивал, и они с Глазастиком, поддерживая меня с двух сторон, медленно потащились к выходу из подземелья. Я сильно затруднял им движение - но ни тот, ни другой не жаловались… Так мы брели, казалось, целую вечность, пока не оказались в почти идеально круглой пещере с выходом наружу. Оттуда тянуло свежестью, и я только сейчас понял, какой затхлый и гнилой запах был в подземелье. Неужели выбрались? - Выход, - неверяще пробормотал Вират. – Выход. Я уже и не думал, что когда-либо увижу небо… «Я позову папу и маму! – высказался Глазастик. – Они вам помогут. Они хорошие… Маам! Папа! Где вы?» Мы все трое невольно ускорили шаг, и вдруг, когда до выхода оставалось совсем немного… раздался странный хлопок, и я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног.