Сделка

*** За крутым поворотом неожиданно возникло поселение. Оно хорошо просматривалось с высоты, но до последнего момента было сокрыто исполинскими стволами вековых деревьев. Джон натянул поводья, притормаживая, за ним замедлились и остальные. Крутой склон с торчащими пиками колючих макушек, мрачных и неприступных, сменялся к низине расчищенным местом общего сбора. Дымили костры, маленькие фигурки людей копошились по своим делам, над всем этим висел живой гомон и ремесленный шум. Ещё дальше, за поселением тянулся каменный гигант, начало хребтов Велеста, дающих империи руду — драгоценные камни и металл. Светло-серое полотно почти отвесных скал было изрыто тёмными провалами-ходами, словно расклеванный лошадиный череп. Некоторые дымили, некоторые казались совершенно недоступными для людей, но не для магов, которыми славился малочисленный и недружелюбный народ, проживающий здесь. Где-то под зеленью леса скрывалась небольшая горная речушка, шумная и малорыбная. — Спешьтесь, воины, — на встречу из-за вросших в землю валунов показался человек. Одет он был просто, безоружен и не нёс с собой угрозы, но на деревьях Джон то здесь, то там заметил лучников, берущих на острие прицела его отряд. Он мысленно выругался, это было отличное место для засады на непрошенных гостей: узкое и открытое. Нехотя Джон спешился, подавая пример своим бойцам. Не следовало начинать разговор с агрессии. Светлый Август, за что судьба лишила их славного переговорщика Миния? В кустах не хрустнуло ни веточки, когда из них неторопливо, но уверенно показались лучники. По сравнению с бойцами Джона они были слишком худы и намного выше, как и многие народы, проживающие в горах и предгорьях. Их изящность проистекала из местных обычаев аскезы: воин не должен был устрашать противника своим видом, зато о скорости, выносливости, незаметности Актоне стали слагать легенды. — Мир! Мы пришли с миром, — сразу решил прояснить Джон. Их лошади занервничали под хваткой незнакомцев, да руки воинов подрагивали, готовые в любую секунду выхватить тяжелые кованые мечи, подай им знак командир. — Успокойся, чужак. Мы проводим вас к старейшине. С ним и порешите, зачем пришли, а до него мы будем нести за вами дозор, — спорить было нечего, с этим народом им предстояло заключить союз, и процессия из его спешившегося отряда и лучников, ведущих под уздцы их коней, молча двинулась к поселению. *** — Что за нужда привела воинов в наш далёкий от имперской столицы край? — Знамена императора не нуждались в представлении, их сразу узнали. Из большого жилища, сложенного из серых поросших мхом камней, в центре селения показался старейшина. Его полное лицо и рыжеватая борода плохо сочетались со светлыми одеждами, и он казался скоморошной игрушкой из-за непропорционально сложенного тела. Джон подавил в себе мимолетное отвращение и страх, непонятно отчего дохнувший ему в затылок. — Мы принесли слово, не меч. Народ Актоне, Император Денто просит вашей помощи, — Джон старался говорить так, чтобы его услышали и поняли собравшиеся вокруг жители. Переговорщик из их отряда умер, подхватив тяжелую простуду. Сгорел за несколько дней, и теперь он мог рассчитывать, что донесёт цель своей миссии хотя бы до простых людей. — К южной границе стягивается армия Вокуров. На западном побережье давно уже ведутся бои. Нас ожидает большая война, и император просит подтвердить вашу присягу, то, что вы не выступите на стороне врага. И если сочтете возможным, дать отряд воинов и несколько магов, — Джон почтенно склонил голову по окончании речи. Он успел заметить испуг женщин и злость мужчин при упоминании Вокуров. Жители жаркого юга славились жестоким нравом, они приносили своим богам кровавые жертвы из числа пленников в прошлую войну, около тридцати лет назад. Иногда эти жертвы подвергали мучениям в течение нескольких лет. Мнение толпы было ясно, они желали присоединиться к Джону. По лицу старейшины ничего было не прочесть. — Наш народ сотни лет не преклонял голову перед императором… — толпа заволновалась, но старейшина взмахом руки заставил её притихнуть, — но мы все помним, чем для нас закончилась последнее нападение Вокуров. Сколько детей и матерей Актоне погибло в страшных муках… Должен напомнить, что мы не присоединились к отцу императора не по прихоти. Наша магия не последует за нами из этих мест добровольно. Готовы ли мы совершить этот обряд сегодня? Готовы ли ради мести и тени безопасности поступиться свободой? В поселении воцарилась тишина, нарушаемая шумом ветра в листве и скрипе трущихся друг о друга ветвей. Детей на сборе не было, скорее всего, их отправили в безопасный схрон, едва заметив приближение чужаков. Люди молчали, и Джон опустил голову, поправил меч у бедра, стараясь не смотреть на безмолвную картину своего провала. — Мне говорили, что вы отличные воины и стоите десятка вокуровских головорезов. Жаль, что мы не будем стоять плечом к плечу… — отряд Джона начал немедленно седлать коней по его знаку. — Погоди чужак, мы вовсе не трусы, — из толпы решительно вышел статный темноволосый мужчина, судя по заляпанным глиной рукам — гончар, за ним начали выходить ещё и ещё, выстраиваясь в неровную линию перед всеми. — Как тебя называть, воин? — старейшина спустился с крыльца, становясь перед вышедшими вперёд людьми. — Джон из фамилии Ватсон. — Можешь выбирать себе раба, Джон, — командир императорского отряда от удивления забыл о дыхании, — только так мы можем пользоваться магией вне этих мест. Один будет твоей тенью, твоей прихотью, твоей рукой, пока жив — остальные смогут сражаться и колдовать, куда бы вы ни отправились. Сделать первый шаг к толпе гордых и сильных мужчин было трудно, но Джон не мог отказаться от своей миссии. Перед глазами вставали картины того, как безжалостно Вокуры сеяли вокруг себя кровь и панику не только мечом, но и колдовством. И за призрачную надежду, что помощь Актоне даст воинам возможность противостоять чёрным заклятиям, похожим на туман, расстилающийся на поле битвы, Джон готов был принять на себя тяжелый выбор. Рабство было уделом диких мест, и в империи считалось презренным иметь раба. Исключение составляли послы тех стран, где рабство было узаконено. Командир медленно шёл, вглядываясь в лица мужчин. На каждом застыла решимость пройти путь до конца. И хотя не все были бойцами, дух этого народа, сильный и решительный, витал над каждым ремесленником и пастухом. Наконец, Джон тронул за плечо крепкого на вид мужчину, одного из стрелков, конвоировавшего их в селение. С бойцом будет легче в походе, и Джон не сомневался, что понять им друг друга будет проще. — Достойный выбор… — старейшина не успел договорить, как из толпы выбежала темноволосая девушка и бросилась в ноги командиру. — Умоляю, пожалуйста, — она отчаянно цеплялась за Джона, — у нас будет ребёнок, не оставляйте его сыном раба. Прошу, прошу… — Это не должно повлиять на ваш выбор, — старейшина грубо оттащил плачущую. Воин преклонил колени перед своим будущим хозяином, полностью готовый принять судьбу. Всё это заставило Джона нервно оглядеться, ему совсем не хотелось лишать будущего ребёнка отца и уважения среди сверстников. Жители замерли в ожидании его решения, только девушка едва всхлипывала. Воин преклонил перед ним и голову, тёмные кудри свисали на высокий лоб, скрытая сила дремала в застывшем теле. Взгляд Джона упал на сгорбившегося на земле в отдалении от толпы бродягу или прокажённого. Чёрные одежды были в грязи, белоснежные волосы до плеч неопрятными колтунами закрывали лицо. — Кто это? Я могу выбрать его? — среди людей поднялся недовольный гомон, но отдельных высказываний Джон не определил. — Это осуждённый на смерть убийца. — Сколько ему лет, род занятий? Он может следовать за нами в походе? — Двадцатое лето, он маг, не окончивший обучение, — старейшина через силу продолжил, — самостоятельно следовать за вами он сможет, как только его раны немного затянутся. Он понёс часть наказания за своё легкомыслие. — В чём суть его легкомыслия? — сурово спросил Джон. Он не хотел видеть рядом с собой предателя. — Ученик воспользовался силой, запрещенной к использованию на его этапе обучения, и убил двух находящихся рядом магов… — Я заберу его. Пусть выскажется тот, кто против этого выбора, — Джон решил, что этот мужчина получил жестокий урок от жизни, но в его силах было дать ему шанс дышать и мыслить дальше, шанс на искупление. Старейшина будто хотел что-то добавить, уголки губ едва заметно дёрнулись, но он остался безмолвен. Остальные замерли, над поляной опять говорил только ветер. — Да будет так, — громкий хлопок вывел всех из ступора, старейшина указал на нескольких человек преклонного возраста, — вы, подготовьте всё к обряду.