Вован-дурак

Нас теперь не сваришь в каше, Стали крепче мышцы наши, Тренируйся лбом об стену, Вырастим крутую смену! Обращайтесь, гири, в камни, Камни, обращайтесь в стены, Стены ограждают поле, В поле зреет урожай-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй! Наутилус Помпилиус „Хлоп-Хлоп“

      Мне стоило больших трудов уговорить старших Тонксов не выбрасывать елку сразу же после Рождества, а оставить ее хотя бы до Нового года. И тридцать первого декабря, к моему великому удивлению, я смог поймать на телевизоре советский канал. Качество изображения, конечно, оставляло желать лучшего, но на выступавшего товарища Машерова, поздравившего весь советский народ с Новым 1992 годом, мы всё же посмотрели. И праздничный концерт, трансляцию которого показывали сразу после исполнения Государственного гимна, тоже послушали. Дора еще не удержалась, рассказала родителям, что часть этих песен, что прозвучали, я в школе спел под гитару. Впрочем, Тед и Андромеда и сами все это слышали, когда я приехал.       Второго числа Тед отвез нас на вокзал.       - Давайте, удачи вам, Дора, Гарри, ждем вас на Пасху.       - Приедем, папа! До встречи, дядя Тед! — ответили в унисон мы с Дорой.       В поезде встретились с сияющей Сьюзен.       - Гарри! Дора! Привет!       - Привет, Сью! С Новым годом! С Новым счастьем!       - И вас с Новым годом!       - Как каникулы прошли?       - Замечательно! Гарри, держи свой плащ, кстати, тетя сказала, что его теперь можно носить спокойно.       - Огромное тебе спасибо, Сью, выручила!       - Не за что, — покраснела девочка.       - Это же теперь можно будет… — мечтательно подняла глаза к небу Дора.       - Ага, ага, пробраться кое-куда незамеченными и наделать там большого шороху.       - Ты читаешь мои мысли!       - А то. Снейпа-то мы уже благополучно спровадили ко всем чертям, так его птенцы остались. Пусть знают, что здесь им не тут.       - И как ты это предлагаешь сделать?       - Вспомни, как мы все называем Малфоя?       - Ага, — улыбнулась Дора. — Именно так.       - А раз так, то есть ему полагается дырявой ложкой. За отдельным столом они уже сидят, хорошо, теперь еще и ложки им просверлить, чтоб соответствовало.       - Но ведь наши столы сервируют на общей кухне.       - Это проблема… хотя не такая уж и большая, мы за своей скатертью едим. А на кухню можно пробраться и ложки мало-мало просверлить. Вместо сверла, вон, свои ВП используем.       - И как ты намерен разобраться с поварами? Там же не люди, там домовики еду варят. Я пару раз туда пробиралась. Хотя ты прав, кухонь там четыре, по одной на каждый факультет. Соответственно, приборы там тоже идут по отдельности.       - Как они хоть выглядят, домовики-то эти? Ни разу не видел.       - Ростом где-то мне по пояс, с серой кожей и большими лопоухими ушами.       - Так, сейчас глянем… Эти, что ли, домовики? — я показал Доре картинку из энциклопедии, открытой на статье „Домовик западный“.       - Они самые, смотри, как точно нарисовано!       - Вот, глянь, что тут говорится: „Отличаются скверной реакцией на хлор- и фосфорсодержащие ядохимикаты, при применении которых впадают в глубокий сон продолжительностью до восьми часов“. То есть, дихлофосом вполне можно травануть. А дихлофос, если помнишь, я у твоего папы все-таки выпросил.       - Так ты предлагаешь…       - Именно это. Ночью распылить на кухне дихлофос, и этого хватит, чтобы все домовики ушли в глубокий аут. А потом проберемся мы и сделаем свое черное дело. Нам до кухни два шага. Главное, чтобы на шухере кто-то постоял, пока мы будем дырки в ложках сверлить.       - О чем вы говорите? — Сьюзен отвлеклась от беседы с выскочившей куда-то Ханной и прислушалась к нам.       - Да о том, как кое-кому крупно жизнь испортить. Конкретно — любителям покукарекать в подземелье.       - Ты о слизеринцах? — широко распахнула глаза Сьюзен. — Так я только за! Я с вами! Объяснишь, что делать?       - Само собой! — ответил я ей. — Только немного позже, когда до воплощения дело дойдет.       - Хорошо, только скажите! Когда же мы добрались до школы, первым, что мы увидели, оказался гигант по имени Хагрид, горестно вздевавший руки к небу возле большого пожарища, некогда бывшего его хижиной. Больше, кроме сгоревшей дотла хижины, ничего не пострадало.       - Я же ему как мать был… Я же его согревал и кормил… — разобрали мы среди всхлипов верзилы.       - О чем это он? — переглянулись мы, войдя в двери.       - Кого вы имеете в виду, дети мои? — сквозь стену просочился отец Доминик.       - Когда мы шли с поезда, то увидели Хагрида, у него, оказывается, за каникулы дом сгорел.       - По школе ходят слухи, что Хагрид раздобыл неизвестно где драконье яйцо и пытался его высидеть. А пожар, который был как раз сегодня днем, означает, видимо, что дракон все же вылупился.       - Он что, совсем разума лишился? В школе — и драконов высиживать.       - Увы, дети мои, иной раз Господь лишает людей разума в наказание за грехи их.       Вновь торжественный ужин „за встречу“, вновь очередные разглагольствования уже порядком отрастившего бороду директора, короче, ничего не меняется.       Вечером, как пришли к себе, так печку растопил, а то холодно уже что-то стало. Хорошо, дрова еще оставались, надо будет в ближайшие выходные сходить нарубить. И вот сижу, на огонь смотрю, а рядом под бочок с двух сторон Сьюзен и Дора пристроились. Эх, где мои семнадцать лет…       Зеркало это, в книжках описанное, я все же нашел неделю спустя. В этой школе заблудиться где-то — раз плюнуть. Сьюзен как раз тогда немного прихворнула и на занятия не пошла, уходил один, вот и свернул, похоже, не туда, когда с последнего урока шел. Забрел в какой-то класс, который, судя по датам надписей на партах, не использовался со времен войны. Ну да, ну да, „Чарльз+Дорея=любов“, „Биннс-казёл“, „Малфой-пидар“ и другие. Ничего с годами не меняется. Про наше поколение тоже так писать будут.       И стоит посреди класса, возле доски, это самое зеркало, написано на нем сверху „Еиналеж оноц илешав енюав ызакопя“. Как водится, неизвестный артефакт попробуем открыть по-русски. Гляжу в него невооруженным глазом, и ничего, кроме собственной морды лица, не вижу. Ну-ка, ну-ка, свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, чего мне тут стоит ждать, коль пойду, как все хотят…       Проявилась картинка, похожая на канон. Я сам в очках с пол-лица, в черном балахоне, какие здесь носят, рядом со мной какая-то невыразительная особа, за веснушками лица и не разглядеть, единственным достоинством коей можно, и то с большой натяжкой, считать ярко-рыжие волосы. Также в кадре присутствуют трое детишек, все как один в черных балахонах и с чемоданами в руках. И стоит вся сия честная компания на перроне, от которого собирается отправиться знакомый красный паровоз.       Вот оно что, значит, вот какую судьбу уготовал мне недобрый дедушка Дамблдор. А рыжая особа, выходит, это еще не встреченная мною мадмуазель Уизли, она же объект „Блудница“. На фиг, на фиг, не надо нам такое счастье, одну рыжую я уже знаю, и она обещает быть во всех отношениях приятнее вот этого вот. Интересно, альтернатива тут предусмотрена? Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, что же станется со мной, коль своей пойду тропой?       Изображение мигнуло, после чего показалась совершенно иная картинка. Стою я во дворе большого дома, возле дымящегося мангала, на котором шампуры с мясом жарятся. На мне тельняшка и камуфляжные штаны. Рядом со мной, в отличие от предыдущей картины, не одна девушка стоит, а две, и не в балахонах они, а в купальниках, достаточно откровенных, кстати. Одна из них — точно Дора, уж ее-то я точно в лицо узнал бы. Только цвет волос другой, не сиреневый. Черты лица второй расплываются, угадать не могу, кто это. Волосы тоже меняют цвет, то медно-рыжий, то иссиня-черный, то светло-русый. Стало быть, эту подругу я еще не встретил, и кто она будет, еще не знаю.       Дом вижу, большой, кирпичный, металлочерепицей крытый, заросший виноградом, сад вокруг с развесистыми деревьями. Возле дома — тенистая терраса с плетеными стульями, под обвитой виноградом перголой. Бассейн во дворе, рядом цветочная клумба и кусты можжевельника. А на заднем плане синеет гора, причем гора очень даже знакомая. Аю-Даг называется, то бишь, по-нашему, Медведь-Гора. А значит, это солнечный Крым, золотая мечта. Ясно слышу песню „Море“, которую Юрий Антонов написал.       Нахлынули воспоминания из прошлой жизни. Меня ж и из-за моих взглядов на Крым как на идеальное место для отдыха тогда девушка кинула. Ей, видите ли, надо было в Испанию, чтоб на самолете туда и назад, да в пятизвездочном отеле с выходом к морю и по программе „всё включено“, причем включить всё это предполагалось за мой счет, и ничего более она не хотела, наличие городов и коренного населения в её программе отдыха было необязательно. А я, наоборот, звал в солнечный Крым, в старый парк с толстыми кедрами и высоченными кипарисами, где так хорошо гулять в погожий день, глядя на синие горы и голубое море, искрящееся под летним солнышком. Звал пить вкуснейшее массандровское вино, как на мой взгляд, никакое другое с крымским не сравнится. Звал в Коктебель, где отвозят на катере к скале Золотые Ворота и купаются там, где глубина в десять тыщ футов. Так нет же, ничего этого ей не надо было, не любила она отдых в нашей стране. Э-эх, ладно, надеюсь, во второй раз что-то поудачнее обернется…       Что ж, вторая картина определенно нравится мне больше, нежели первая. Что из сего вытекает? А вытекает то, что слушаться недоброго дедушку Дамблдора мне решительно незачем. Если по окончанию года начнет настаивать, чтобы я опять вернулся к дражайшей тетушке, то бишь Пугалу, посылать советчика вместе с его советами большим боцманским загибом. От Доры не отдаляться, наоборот, держаться поближе. Даже тогда, когда она закончит школу.       Изображение мигнуло, тот я, что отражается в зеркале, махнул рукой и показал мне на карман штанов, после чего вся картинка пропала, и стекло снова ничего не показывает. Лезу в карман и нахожу там нечто, похожее на некрупный булыжник, только почему-то ярко-алого цвета, как будто его кто в ведро с краской уронил. И весом булыжник этот не меньше кирпича будет, того самого, силикатного. Хм, и что же это такое, не камешек ли философский, за сохранность коего борода многогрешная так якобы трясется? Ладно, разберемся. Прячу назад и иду искать своих.       И все-таки прав я был насчет того, что Дору из виду упускать нельзя. Слышу из-за угла топот шагов, девичий крик, по голосу узнаю сразу. Накидываю невидимый плащ, подкрадываюсь — и что вижу? Двое верзил, по виду семикурсников, зажали в углу знакомую фигуру с сиреневыми волосами. Третий верзила, кстати, уже валяется сбоку, зажимая руками отбитые висячие органы. Ясно, Дора ему успела врезать по шарам, пока ее не зажали.       - Тихо, сучка, расслабься и получай удовольствие!       - Отпустите меня! Да я вас…       - Что ты нам сделаешь? Палочку-то твою мы того, тю-тю, — и второй верзила самодовольно заржал.       Вот, б…! Достаю из кармана этот самый камешек, тихо подкрадываюсь…       БУМ!!!       Один из верзил мешком свалился на пол. А хорошо все же ему по башке прилетело. Пока второй не очухался, бью камешком и его. Нокаут, господа! Оба теперь могут только лежать и стонать.       - Кто тут? — несмело спрашивает Дора.       - Дора, это я, Гарри, — скидываю с себя плащ.       - Гарри… — она бросается на меня, чуть не задушив в объятиях, заливается слезами мне в плечо.       - Гарри, милый, я так перепугалась… Думала, все… Если бы ты не успел…       - Не переживай, Дора, все хорошо. Все хорошо, эти двое теперь никому не навредят.       - Ты их не прибил?       - Нет, только вырубил. Были бы у них мозги — было бы сотрясение. Только кое-что с ними со всеми сейчас проделать надо.       - А что ты с ними сделаешь? — удивленно спросила Дора, слезы которой высыхали на глазах.       - Так, так, так, судя по гербам, выходцы из слизеринского петушатника. Сейчас я их успокою!       Машу ВП для наглядности, а сам шепотом приговариваю. По щучьему велению, по моему хотению…       Хлоп!       Там, где секунду назад лежали трое отключенных громил в черных балахонах с зелеными гербами, плюхнулись на пол три крупных серых мыши.       - Гарри, как тебе это удается? — Дора не могла поверить своим собственным глазам.       - Секрет фирмы. Сейчас сами убегут. А хотя… Кис, кис, кис…       По коридору как раз бежала полосатая кошка, в которой мы признали питомицу завхоза по кличке Миссис Норрис. Кошка учуяла запах мышей и прибежала к нам очень даже резво. А полакомившись как следует, сказала нам довольное „Мур-р-р-р-р-р“, потерлась о ноги и величаво удалилась, гордо подняв хвост.       - Чем ты их? — спросила Дора, когда мы шли к своему общежитию.       - А вот чем, — достаю и показываю этот самый красный булыжник.       - Гарри… — от неожиданности глаза подруги стали с пол-лица, как на японских комиксах. — Это же… Это же философский камень!       - А что это такое?       - Это же средство для получения эликсира бессмертия… Где ты его нашел?       - Да так… Шел по улице, споткнулся, упал, потерял сознание, очнулся — вот этот вот камешек рядом лежит. Сунул в карман, мало ли что, авось пригодится где. Вот, как видишь, и пригодился.       - Ничего себе… Ну, ты даешь! Вот так просто нашел на дороге такое сокровище. Ты хоть знаешь, сколько он стоит?       - Скорее всего, правильный ответ „нисколько“. Что-то я сомневаюсь, что такие камешки бывают в свободной продаже. Ну, принесем мы его в ювелирную лавку, так продавец скажет: „Где взяли?“, да и ментов позовет. И камень отберут, и денег не получим. Лучше установить, кто и зачем камешек сработал, да и отправить создателю. Вот, мол, нашли, значит, по описанию совпадает, проверьте, не ваше ли, а коли ваше, то не украл ли кто его.       - Ох, и горазд ты мечты обламывать, — улыбается Дора. — Ладно, твоя взяла, поищу в книжках, кто с такими камешками мог работать. Кстати, слушай, Гарри…       - Что?       - У тебя тот ди… дихлофос далеко?       - Нет, не прятал я его… Когда пойдем? — да думает она, конечно же, думает! Ее же только что чуть не изнасиловали, причем оттуда как раз!       - А давай завтра ночью!       - Давай! Вроде уроков не намечается слишком поздних. Успеем на кухню.       И мы пошли на следующий день. Мы с Дорой, с нами напросились еще Сьюзен, Ханна, Тони, Фред и Джордж, которых не надо было просить дважды.       Распылили дихлофос, домовики, как и ожидалось, полегли все и сразу.       - Так, Дора, ищи тот цех, где тарелки для „зеленых“ лежат.       - А вот, нашла! Вот!       Точно, стоят четыре шкафа со столовыми приборами. На одном из шкафов змея нарисована.       - Короче, бойцы! Выгребаем все ложки и делаем в них дырки! Вместо сверла используем наши ВП. До пробуждения ушастых пять часов. Время пошло!       Последующий час был наполнен визгом сверл. Но к исходу часа все до единого ножи, ложки и вилки слизеринцев были просверлены насквозь. Тарелки, кстати, тоже. Дорвавшиеся до пакости Фред и Джордж предлагали еще кому-нибудь что-нибудь просверлить, но я их остановил.       - Хватит, ребята. Они завтра и так взвоют, когда увидят, что все ложки с дырками. Убираем за собой и ходу отсюда!       - Гарри, а для чего мы…       - Все это делали? — спросили по очереди братаны.       - А вот для чего. Помните, как мы все Малфоя называем?       - Помним, помним. В Слизерине все такие.       - А раз все такие, то есть им полагается за отдельным столом и дырявой ложкой. Стол у них и так отдельный, а ложки мы им только что обеспечили. Здесь им не тут. Пущай покукарекают…       - Лихо!       - А то!       - Умеешь же ты, Гарри…       - Придумывать пакости!       - А мы еще хотели тебя учить…       - Мы еще не забыли…       - Как ты избавил нас от Снейпа!       - Ну, скажем так, немного учебы не повредит, вы мне что-то расскажете, я вам что-то расскажу. Идет?       - Идет!       - Договорились!       На том и распрощались. Близнецы отправились в свою башню, а мы в свой улей.       Прикол сработал на следующий день за завтраком.       - Почему ложка дырявая? — вопили слизеринцы за своим столом, разглядывая поданные приборы. — Почему у остальных ложки без дырок, а у нас с дырками! Как теперь ими есть?       Дамблдор, наверное, до конца учебы такими темпами всю бороду себе повыдергает. Потому как по мере того, как до студентов, и даже до кое-кого из преподавателей, доходила передававшаяся из уст в уста байка про то, что именно означают дырявые ложки, по Большому Залу запорхали смешки, переросшие в здоровый детский смех. И если первокурсники по малолетству своему еще не все понимали смысл сказанного, то выпускники прекрасно все поняли. И девушки тоже. Короче, шалость удалась.       Всезнайка Гермиона потом пару раз пыталась сделать нам увещевание по поводу неподобающего волшебнику поведения. Она, наверное, уже наизусть выучила, куда ей следует отправляться со всеми своими наставлениями, но все никак не унимается. То ей чаепитие по-русски не нравится, то песни под гитару вокруг костра, то печка, которой мы свою общагу отапливаем, то еженедельные порубки леса. Эх, кто бы ей сказал, что учиться в таких количествах вредно для здоровья, так ведь не послушает…       А еще через пару дней, идя с уроков, завораживающее зрелище видели. Вернее, сначала услышали, как откуда-то с востока доносится сильный шум, а потом и увидели, как в ярком морозном небе летит что-то, сверкающее серебром, а следом тянется длинный белый след. Следов два и идут параллельно, значит, летят парой. Не иначе, наши Ту-95 опять нервы наглосаксам портят…       За остаток зимы Дора под видом подготовки к выпускным экзаменам покопалась в библиотеке и нашла упоминание про некоего Николя Фламеля, ученого-алхимика французского происхождения, который и значился в книжке как автор эликсира бессмертия, настоянного на философском камне. Связывались с Андромедой и мадам Боунс, и те единогласно одобрили наше решение отправить камешек его создателю. Так и сделали. Общими усилиями написали письмо, в котором значилось: «Уважаемый мсье Фламель! Пишут Вам студенты школы „Хогвартс“, что в Шотландии. Все дело в том, что в наши руки в результате стечения обстоятельств попало Ваше творение, то есть так называемый „философский камень“. Как он сюда попал, нам осталось неизвестным, а поэтому мы решили вернуть сей камень его создателю, то есть Вам. Надеемся, что Вы сможете прояснить обстоятельства его попадания в Хогвартс. С глубоким к Вам уважением, Г. Дж.Поттер Н.А.Тонкс С. А.Боунс»       Запечатали вместе с камнем, да и отправили. Совы умные, может, и найдут. Леший его знает, в чьи руки оно тут попасть могло. Одного из предполагаемых виновников — Снейпа — мы уже обезвредили, а Квиррелл, если у него и впрямь Волдеморд из башки торчит, без камешка неопасен. Пускай ходит себе, как зомби, да бормочет нечто в стиле „не только лишь все“.       В школе тем временем шумели по поводу безвестного исчезновения троих семикурсников со Слизерина. Был визит трех напомаженных лордов с задранными выше головы благородными носами, пропавших искали по всей школе, но никто ничего не нашел. Кошка слопала — и все делов! Ни я, ни Дора, бывшие этому исчезновению единственными свидетелями, ничего не сказали, да нас и не спрашивали. Хаффлпаффцы, мол, пролетариат, что с них взять. На печку нашу поглядели, в которой огонь горел, да исчезли быстрее собственного писка, только пыль столбом от балахонов. Аж морды лиц покраснели. Что ж, тем лучше. Нас не трогают — и мы не тронем.       Эпизод со спасением Доры привел к тяжелому разговору с ней по поводу ее грядущей профориентации.       - Так, значит, ты в Аврорат собралась после выпуска?       - Ну да, собиралась, — смутилась Дора.       - Меня терзают смутные сомнения, будет ли это тебе сильно надо.       - Почему?       - Вспомни, как трое молодчиков тебя зажать в углу пытались. Там будет то же самое, только вместо школьников это могут оказаться какие-нибудь алкаши из-под забора. Или твои же товарищи по отделению. Или, к примеру, Пожиратели вроде того самого Снейпа, что еще хуже.       - К чему ты клонишь?       - А к тому, что подумай трижды перед тем, как куда-то поступать. Видишь же, вся эта аристократическая мразь даже в таком нежном возрасте хочет рулить всем. Не обламывай мы им рога, так на них и вовсе бы управы не было. А что станет с тем же Малфоем, когда он вырастет? Скорее всего, такой же самый лощеный наглец и петух, только в квадрате.       - Мама что-то рассказывала про старшего Малфоя, они в одно время учились, и насколько я могу сравнивать ее слова с тем, что я здесь вижу, сыночек недалеко от отца ушел.       - А я тебе про что. Яйца от курицы недалеко падают. Если он уже сейчас хочет стать паханом всея Хогвартса, то к выпуску будет себя таким и считать, причем совершенно всерьез. Те, кто в его бригаде, будут его ближними слугами, а все остальные — рабами. Девушек же участь будет ждать достаточно печальная.       - И?       - И. Ты же девушка красивая, а держишься независимо, со всеми на равных, ну, с теми, кто этого заслуживает, конечно, и ничью сторону до сих пор не приняла, с парнями я тебя не видел. Так?       - Так, — печально отвечает Дора. — У меня отношения с парнями не складываются. Все только метаморфа и видят, сделай им то, сделай это. Только ты ко мне и относишься нормально.       - Ну вот. На тебя тут из-за этого уже многие косо смотрят, доводилось мне взгляды перехватывать. Тот инцидент — лишь одно из доказательств этому. В ментовке будет то же самое, только еще хуже. Думаешь, там мало выходцев из здешнего петушатника, да и просто подлых людей? А в преступном мире их будет еще больше. Правопорядок же здесь, насколько я от Сьюзен и ее тети слышал, поддерживается какими-то странными методами. Менты на захват ходят с одним лишь голым энтузиазмом и с палочкой наперевес. Причем арсенал заклятий, объявленных кошерными, крайне скуден и в основном состоит из обезоруживающих и успокоительных.       - Ты серьезно?       - Не веришь мне — ту же Сьюзен расспроси. Или тетю ее, когда она к нам в следующий раз на рюмку чая заглянет. Я к чему, такая ситуация — это примерно то же самое, что лезть с карандашом на пулемет. Они-то, преступники то есть, в средствах не стесняются, и ответят на твое обезоруживающее чем-то вроде того же самого, чем я во времена оны по лбу получил. А противодействия против этого еще не изобрели, это только кое-кому тут повезло… по чистой случайности.       - Ну да, — хихикнула Дора. — Логично.       - Вот именно. И что-то мне подсказывает, что это „ж-ж-ж“ неспроста. Напомни-ка мне, кому в здешнем милом мирке принадлежит вся полнота власти?       - Министр… Визенгамот…       - А председателем этого самого Визенгамота у нас кто подвизается? Конечно же, недобрый дедушка Дамблдор, по которому дурка горькими слезами плачет. Кроме того, если я не ошибаюсь, состоит этот самый Визенгамот из представителей самых знатных аристократических родов, и там полно тех, кто во времена известных тебе разборок десятилетней давности был на той стороне! То, что они якобы раскаялись, в расчет не принимай, воры, бандиты и убийцы бывают бывшими только в одном случае — если их повесили. Исключения, конечно, есть, но они только подтверждают правило. Как ты думаешь, какое решение примет вся эта сановная шваль, если встанет вопрос, какие заклинания объявлять кошерными для поимки злоумышленников, а какие – нет?       - Вопрос риторический. И ты совершенно прав, мама мне об этом тоже говорила.       - О чем и речь. Оно тебе надо — лезть в какую-нибудь дыру, совершенно точно зная, что навстречу может полететь зеленый луч? Причем тебе в этой ситуации строго-настрого будет запрещено применять в ответ что-то сильнее обезоруживающего. Потому что, видишь ли, при правильном задержании может попортиться драгоценная шкурка кого-то из благородных аристократов, графьёв и баронов, и тогда вместо преступника на зону попадешь ты. С формулировкой „за превышение полномочий“. Ему же за совершенные им убийства, ограбления и изнасилования не будет в таком случае абсолютно ничего, ибо он, во-первых, благородный до ужаса, а во-вторых, богатый и от любого суда благополучно откупится. А то еще и платить не потребуется, судить-то его будут такие же, как и он, и у него в любом суде найдется множество родственников, свояков, друзей и давних знакомых, не его самого, так его родителей. Догадайся, кого в таком случае сделают крайним.       - Неужели все так плохо?       - А ты думала. Здесь идеи Ленина и Сталина пока еще не восторжествовали. Это только в России аристократия отсутствует как класс, потому что большевики, придя к власти, вырубили под корень практически всех древних и благородных за все их хорошие дела прошедших веков. Самые же здравомыслящие, которых в любом случае было очень немного, те отреклись от своих титулов и стали жить как все. Так это России только на пользу пошло, русские и в космос раньше всех полетели, и всю Европу в войну нагнули. Вся эта благородная шушера еще тогда как большой тормоз работала. В наши же края прогресс еще не добрался, здесь порядки пещерные, не ты съел — так тебя. Только вот на той стороне в таком случае будет на несколько рядов зубов больше, и пасть, которой съедают, раза в три шире. А нам еще и кляп в рот будут совать, чтобы мы вдруг невзначай кому чего не откусили, и прикрывать все это станут если и не законом, то самыми добрыми намерениями вроде того самого „Общего Блага“, как любит выражаться один известный тебе старикан.       - Что-то мне теперь не очень хочется в Аврорате работать, — озадаченно промолвила задумавшаяся Дора. — Если все на самом деле так, как ты рассказал.       - Говорю еще раз, порасспрашивай маму свою, или Сьюзен вон у нас, тетя ее к нам иногда заходит. Они-то точно знают. Я у них уже узнавал.       - Рассуждаешь ты, кстати, как-то не по-детски, слишком серьезно. Злой ты какой-то.       - Кто добрый был, Дора, того давно в кустах доедают. Попробуй тут поживи с родственничками, которые за малейшую провинность отвешивают в торец и называют желтым земляным червяком, если не сказать хуже. Поневоле озвереешь. А все не в последнюю очередь из-за нашего многоуважаемого директора, якорь ему в задницу. Помнишь ведь, рассказывала нам с тобой твоя мама, это он, Дамблдор, меня туда спрятал. Она же ходила на каникулах в банк, бумаги на опеку надо мной заполнять, ей там так и сказали.       - Жуть. Я же помню, каким ты в переулке был в момент нашей с тобой первой встречи. Ходячий скелет, и только.       - Вот именно. Так что думай сама, что тебе дороже — дутые идеи „общего блага“ и мнимого благополучия, или собственная жизнь и жизнь родных и близких. На твоем месте я бы не стал лезть к тигру в пасть. Нечего служить на побегушках у аристократов. Сами они такой порядок придумали — пусть сами его и защищают. Готов поспорить, что если дела пойдут так, как они идут, еще пару лет, то мы все тут поимеем повтор пройденного в виде новых разборок и массовой резни. И авроров, в том числе и тебя, если ты не передумаешь, сановное начальство начнет бросать с палочкой наперевес под убивающие проклятия тех же самых тварей, с которыми они же, начальнички, за нашими спинами, пока никто не видит, будут здороваться за руку и пить чай у камина.       - Ужас какой-то, — ответила Дора. — Ужас, да и только. Неужели все так беспросветно, как ты думаешь?       - Ну почему беспросветно. Есть вариант, пока не началось, получить визу и уехать из страны, на континенте нас аристократы не достанут. Совсем хорошо — уехать в Россию или на Кубу, там древних и благородных нет совсем. Есть мнение, что английская аристократия, в том числе и магическая, однажды доиграется в свое мнимое превосходство и получит по полной программе. Вон, вспомни, что тебе родители писали, в немагическом мире началась инфляция фунта, цены растут, деньги обесцениваются. Того и гляди, развалится старушка Британия, развалится и сгинет, только в учебниках по истории и останется.       - Надо об этом подумать, я посовещаюсь с мамой.       - Вот и посовещайся, о тебе же беспокоюсь. Нечего тебе там делать, можно найти и мирное занятие.       На том и порешили. Впрочем, до конца я ее так и не переубедил, упрямства в Доре на нескольких таких, как я, хватило бы. Даже Андромеда с Амелией, вместе взятые, не разубедили. Мадам Боунс, однако, пускай и с оговорками, но поддержала мои доводы насчет вонючести и гадостности того „чистокровного“ болота, которым вот уж последние несколько веков является магическое сообщество старушки Британии.       - Немного дерзко вы с Гарри мыслите, но да, вы оба абсолютно правы, — сказала она нам, когда мы ей все это изложили. — Сьюзен мне тоже об этом же говорила, что ты, Гарри, не питаешь к большинству аристократов никакого уважения. В чем-то она с тобой даже согласна.       - А что, это так и есть, уважение заработать нужно, а не получать его автоматически одним лишь фактом своего рождения.       - Не могу с тобой не согласиться, но ты, Гарри, все же не агитируй всех столь открыто. И так весь Хаффлпафф уже „русским факультетом“ называют. Аристократы на дыбы встанут, только бы не допустить распространения в волшебном мире коммунистических идей. Они и так злы, что после последней войны половину Европы потеряли.       - Ну-ну, поглядим, как у них это получится. В России, вон, аристократы перед семнадцатым годом тоже о том же думали. И что в итоге? А потом, мне просто нравится наблюдать за разрывом у них шаблона.       - В смысле?       - Вот представьте себе, как исходят желчью все эти сановные лорды и сэры, когда слышат, что Мальчик-Который-Выжил, знаменитость и герой, отчего-то вдруг заделался ярым коммунистом и агитирует всех за Советскую власть. Им это как кость в горле.       - Ну да, — улыбнулась Амелия. — Неплохо.       Короче, ни к какому определенному выводу мы тогда так и не пришли.       Время текло, зима сменилась весной, приближались экзамены. В марте нам на стол неожиданно свалилось письмо от мсье Фламеля, того самого, которому мы камешек отправили. Читаем: «Уважаемые коллеги!       Признаюсь, мы были очень удивлены вашей посылкой. Все дело в том, что философский камень мы никому не передавали, его у нас отнял Геллерт фон Гриндевальд в 1940 году, когда немцы оккупировали Францию. Гриндевальд тогда заявлял, что фюрер ищет способ добыть эликсир бессмертия, но он не учел того, что камень в чужих руках работать не будет. После падения нацистов и гибели Гриндевальда след нашего камня затерялся. То, что вы нашли его в Хогвартсе, наводит нас на определенные подозрения. Все дело в том, что примерно те же полвека назад мы были знакомы с волшебником по имени Альбус Дамблдор. Он тоже интересовался способом добычи эликсира бессмертия, но не имел ни малейшей крупицы таланта к искусству алхимии. А приготовление философского камня — это не просто алхимия, но алхимия высшая, в наши дни практически забытая.       Мы очень благодарны вам за то, что вы вернули нам наше творение, которое мы считали безвозвратно утраченным. В знак признательности мы готовы оказать вам любую консультацию по любому вопросу, который окажется нам по силам, и даже стать вашими наставниками в деле алхимии и смежных с нею наук, стоит вам избрать для себя эту нелегкую стезю. Вы всегда будете желанными гостями в нашем особняке. Мы приложили к письму ключи, для того, чтобы попасть ко входу в дом, скажите „Мсье и мадам Фламель, мы вернули вам пропажу“. Для нас будет честью встретиться с вами лично. С глубоким к вам уважением, Николя и Перенелль Фламели».       - Ну, дела… — сказал я на ухо Сьюзен и Доре, неизменно сидевшим рядом. — Оказывается, камешек этот его создатель с самой войны ищет.       - Ага, еще к себе в гости приглашал.       - А что, съездим на досуге, уважим стариков. Лето вон на носу, а во Франции однозначно теплее, чем здесь.       Остаток года прошел без эксцессов. Ну, если не считать того, что профессор „Не только лишь все“ рассыпался в прах прямо посреди урока у шестого курса Гриффиндора и Слизерина. И из этого праха, как мне поведали знающие у себя все и всех Фред и Джордж, выплыло облако густого черного дыма, вопившее при этом настолько дико, что у половины шестикурсников заболели головы.       Дора все-таки устроила свой „дембельский аккорд“, в день успешной сдачи последних экзаменов организовав (не без моей помощи) подрыв слизеринского туалета. Мощный взрыв разнес канализацию и затопил нижние ярусы подземелий, где жили семикурсники. Виноватых не нашли, так как у слизеринцев за прошедшие годы накопилось достаточно врагов.       Помимо подрыва петушиного сортира, на боковой стене замка появилась громадная надпись „ДМБ-92“ и чуть поменьше „НТ и ГП здесь были“. Причем вторая надпись была практически не видна, а вот первая ярко горела на солнышке.       Мы со Сьюзен тоже отстрелялись. Первый курс — дорога только начинается, экзамены были не такими уж и сложными. Сам-то я в прошлой жизни сколько этих экзаменов да зачетов посдавал, что в школе, что в институте. Тем паче что чарам и трансфигурации нас действительно УЧИЛИ, да и зельевар, в отличие от канона, был знающий и компетентный.       И вот, наконец, день последнего звонка. Все мы собрались в Большом Зале, уже готовые к путешествию домой.       - Прошел еще один год! — объявил Дамблдор. — И я хочу вам немного надоесть своим старческим брюзжанием, прежде чем мы вонзим зубы в эти вкуснейшие лакомства. Что за год это был!       Ну да, год удался. Только на моей памяти и при моем участии один раз пресечена попытка изнасилования, две — ограбления, четыре — побоев. Что же тут за порядки такие?       А вот тебе, борода многогрешная, клизму вставили, со скипидаром и патефонными иголками. Твоего ручного Пожирателя взяли и на зону засадили, да и твоя афёра с камешком провалилась, камешек мы благополучно изъяли и вернули его автору, вот только тебе, пердун старый, ничего не сказали.       - Надеюсь, ваши головы немного полнее, чем год назад, — продолжал тем временем директор. — И теперь у вас есть целое лето, чтобы опустошить их как следует перед началом следующего года…       Ага, ага, а кучу домашних заданий ты как объяснишь? Делать нам больше нечего, только сочинения твои дебильные писать.       - А теперь, я понимаю, пришло время вручения школьного кубка. Места расположились так: на четвертом месте факультет Слизерин, набравший триста тридцать четыре очка, на третьем факультет Гриффиндор, набравший триста семьдесят шесть очков, на втором месте Хаффлпафф, имеющий четыреста двенадцать очков, ну, а первое место, с результатом четыреста сорок восемь очков, досталось факультету РАВЕНКЛО!       Аплодисменты, переходящие в овацию, звучали со всех столов, кроме петушиного. Ну да, нелегко оказываться на последнем месте после шести чемпионских титулов подряд.       Знамена, вывешенные над Залом, сменили цвет с зеленого на синий, а вместо змеи на них проявился птиц.       Перед выходом из школы нам всем раздали предупреждения о запрете на колдовство на каникулах. Мы с Дорой и Сьюзен переглянулись — и засунули эти бумажки в самый дальний карман. У меня ВП трофейная и нигде не учтенная, Дора со своим школьным обучением только что рассчиталась, а Сьюзен с ее влиятельной родней колдовать никто не помешает.       И снова поезд, несущий нас на юг, в Лондон. Как водится, в купе собралась вся наша честная компания, и меня, как водится, снова просили петь песни. Против одновременного напора Доры и Сьюзен, ставших за этот год настоящими поклонницами именно русской музыки, я устоять не мог никак. Проверяли.       Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и экспресс замер у знакомого перрона под номером 9¾. Возле выхода неожиданно собралась большая очередь, как оказалось, дежурный по станции выпускал всех по два-три, чтобы, как говорили, „большое количество людей, появлявшихся из стены, не привлекало внимание магглов“.       Фреда, Джорджа и Рона встречала их мать, расплывшаяся рыжеволосая женщина. Рядом с ней стояла та самая девчонка, которую мне тогда зеркало показывало.       - Мама! Мама! Вон он, вон он! Это Гарри Поттер! И как узнала? Очков-то у меня нету, и шрама на роже тоже.       - Успокойся, Джинни, показывать пальцем неприлично, — ответила дочери мать.       Сьюзен направилась к своей тете, которая помахала рукой и нам.       - Непременно жду вас с Дорой в гости летом! — пригласила Амелия. — И только вздумайте забыть — проблемы с законом гарантирую.       - Не беспокойтесь, мадам Боунс, приедем обязательно!       - А я тебя, Гарри, приглашаю на свой день рождения, он будет шестого августа, — промолвила покрасневшая Сьюзен. — Буду очень ждать.       - Приду, Сью, можешь даже не сомневаться.       - Гарри, пошли домой, мама ждет! — потянула меня Дора к своим родителям. Но спокойно уйти со станции мне не дали.       - Вот ты где, уродец! — раздался вопль Кабана, неведомо как пробравшегося на вокзал. — А ну пойдем со мной!       - Стесняюсь спросить, с какого бы то перепугу? И кто Вам сообщил о моем прибытии?       - Ты еще смеешь задавать вопросы, негодный мальчишка? А ну иди с нами, иначе ты пожалеешь, что вообще родился на свет! — верещит Пугало.       - Нет уж, этому не бывать.       - Как так? Мы же твои опекуны.       - Отнюдь, мои опекуны теперь — это родители вот этой вот очаровательной мадмуазель, что идет рядом со мной, — показываю на смутившуюся Дору. — А вы не имеете ко мне никакого отношения. Мы даже и не родственники никакие.       - Как так?       - Гарри абсолютно прав, — подошла к нам Андромеда. — Я с его разрешения оформила опеку над ним на себя. Так что Вы, мистер и миссис Дурсль, не имеете на моего подопечного никаких прав.       Весь вокзал наслаждался зрелищем свинского семейства, моментально изобразившего рыбу с открытыми от изумления ртами. Мы попрощались с Амелией и Сьюзен и направились домой. Так началось для меня первое лето в новой шкуре.